II. Зрелые годы: у подножия трона

Естественно, что, имея такие высокие знаки отличия, и всё выше продвигаясь по карьерной лестнице, князь нажил себе множество недоброжелателей, которые в сплетнях и донесениях к императрице, пытались опорочить его, однако, Екатерина II не придает большего значения этим моментам и продолжает благоволить фавориту. В декабре 1773 года Екатерина позвала Потёмкина в Петербург - ей нужен был человек, на которого можно опереться. Вскоре князь получает от императрицы интимную записку, приглашающую его “навестить ее, одинокую вдову” в загородном домике. Конечно, смысл этого послания ясен Потёмкину, и, возможно должен был польстить его самолюбию, но Григорий Александрович не так прост, и Екатерина получает от него неожиданно дерзкий ответ. Князь писал императрице, что у неё уже перебывало пятнадцать мужчин, что честь ему дороже и шестнадцатым он быть не хочет. В ответ на этот дерзкий выпад, государыня пишет Потёмкину откровенное письмо, в котором признается, что у неё было, “изволишь видеть, не пятнадцать, но третья доля из сих”, т.е. всего пять мужчин - Сергей Салтыков, собственный муж, Станислав Понятовский, Григорий Орлов и Васильчиков; далее императрица ласково признается Потёмкину в своей сердечной привязанности к нему. Свидание наедине состоялось. После этого Потёмкин получил “постоянную прописку” в Зимнем Дворце на правах всесильного фаворита императрицы. По нескольку раз в день государыня пишет любовные записочки предмету своей любви: “…Какие счастливые часы я с тобою провожу…”; “Голубчик мой дорогой, я вас чрезвычайно люблю: и хорош, и умен, и весел, и забавен, и до всего света нужды нету, когда с тобою сижу. Я отроду так счастлива не была, как с тобою…”.

Существует и другая версия того, как именно происходило сближение князя с Екатериной. Якобы, императрица давно присматривалась к видному, смелому и деятельному дворянину, но её отчасти смущала его одноглазость и обидная кличка “циклоп”, которой величали Григория Александровича за его спиной. Однако вскоре государыня отбрасывает свои сомнения, и через доверенных людей, князь получает приглашение посетить врача Роджерсона, который, по слухам осматривал всех претендентов в фавориты Екатерины. После посещения врача, засвидетельствовавшего здоровье пациента, придворная дама государыни проводила Потёмкина к ней в спальню, предупредив, чтобы он был как можно более дерзок.

Очевидно, Потёмкин слишком блестяще исполнил свою роль, потому что на следующее утро императрица произвела его в генерал-лейтенанты, подарила ему миллион рублей на хозяйство, и великолепный дворец. В связи с этим, упоминают такой случай: Екатерина, любя устраивать своим фаворитам неожиданные проверки, пишет Потёмкину письмо, о том, что желает провести с ним нынешний вечер, и просит его достать к своему ужину стерлядей. А императрица прекрасно знала о том, что в Петербурге этой рыбы нет. У князя остаётся всего несколько часов, чтобы выполнить поручение. Случайно искомое лакомство обнаружилось у купца, который запросил за рыбу сто тысяч рублей. Потёмкин заплатил и не раскаялся: Екатерина отметила его рвение и сделала своим генерал-адъютантом.

Почти одновременно Потёмкин становится генерал-адъютантом, членом Государственного совета и подполковником лейб-гвардии Преображенского полка. Иностранные послы не преминули назвать его “самым влиятельным лицом в России”.

Конечно же, отношения между Екатериной и Потёмкиным не всегда были безоблачными. Императрица неоднократно изъявляла князю неудовольствие его образом действий, но всегда делала это мягко, сохраняя искреннюю дружбу и привязанность к нему. Так, например, в одной записке, относящейся к 1774 году, она жаловалась, что Потёмкин не сообщает ей достаточных подробностей о вверенных ему делах, и этим ставит её в неловкое положение.

Придворные завистники, которых при дворе всегда было не мало, старались уловить любой знак немилости Екатерины к Потёмкину; известен такой случай, когда в 1776 году князь отлучился из столицы в Новгород по военным делам, во дворце немедленно прошел слух о его немилости у императрицы.

Многие были уверены, что Потёмкин больше не появится при дворе. Вот выдержка из письма Чернышева к А.К Разумовскому от 24 июня 1776 года: “ Бедный Потёмкин вчера уехал в Новгород, как говорит, на три недели, для осмотра войск… я полагаю, что милость его окончена… высокомерие его поведения в то время, когда он пользовался властью, приобрело ему столько врагов, что он может рассчитывать на то, что они ему отомстят…”. Однако, через некоторое время он вернулся ко двору и занял там прежнее место, а те кто во время отсутствия князя успели отречься от дружбы с ним, поторопились вновь выказать ему свое благодушие. Документальные источники не допускают сомнения в том, что Потёмкин и после краткого отсутствия оставался другом императрицы, что она нуждалась в нём; известно, что он принимал участие в редакции её писем к сыну, работал с ней над разными вопросами внутренней административной и внешней политики. В переписке Екатерины с Потёмкиным упоминается масса самых разнообразных вопросов, решением которых князь занимался: крестьянское восстание и австро-русское сближение, Запорожская Сечь и бурбонские дворцы, беспорядки в Вологде и война со Швецией, торговый договор с Францией и устройство Черноморского флота, судьба Грузии, Дунайские княжества, устройство городов, Кавказ, положение русского солдата, Крым, Дарданеллы, восстановление Византийской империи, Польша, Курляндия, и многое другое. О расположении Екатерины к Потёмкину свидетельствуют её многочисленные записочки к нему: “…я здорова и тебя, батя, прошу быть здоровым и веселым…” ; “Пребываю навеки дружелюбна” и т.п.; прибывавшие в Россию иностранные дипломаты обязательно беседовали с князем о делах, через него шли переговоры между представителями других держав и Екатериной. Он был не только другом, но сотрудником Екатерины, не без основания она высоко ценила его ум, познания, рабочую силу. Но в тоже время, сама Екатерина любила отзываться о Потёмкине, как о своем ученике, который, скорее сам нуждается в руководстве, чем способен быть руководителем.

Однако я совсем не упомянула об отношениях Потёмкина с прекрасным полом. Любопытно было бы узнать, какую славу снискал себе среди придворных дам этот необыкновенный человек. А о любовных похождениях князя с дамами ходило множество анекдотов. Злые языки утверждали, что Потёмкин сожительствовал со своими племянницами: княгиней Голицыной, г-жой Шепелевой, г-жой Браницкой и г-жой Скавронской. Об этом писали так: “Он имел у себя нескольких родственниц, которые, ежели верить носившейся тогда всеобщей молве, были вкупе и его любовницы…”.

Некая г-жа Виже-Лебрен, якобы была свидетельницей такого случая: “Однажды в лагере во время турецкой войны князь устроил великолепный праздник в честь княгини Долгорукой и поместил её за обедом возле себя. За десертом были поданы хрустальные чаши, наполненные брильянтами, которые раздавались дамам целыми ложками. Когда царица пиршества выразила удивление по поводу такой роскоши, Потемкин тихо ответил ей: “Ведь я праздную ваши именины; чему же вы удивляетесь?” Ему все был нипочём, лишь бы удовлетворить желанию, капризу, обожаемой им женщины.

Одна неизвестная поклонница писала к Потёмкину: “Не всякий так умён, так хорош, так приятен, как ты… во всем ты отличаешься от прочих…”. Было ещё бесчисленное множество таких записочек, но это лишь доказывает, что пылкость страсти Григория Александровича равнялась непостоянству его любви. Он производил впечатление Дон - Жуана. Единственное, в чём невозможно усомниться, так это в способности Потёмкина заставлять женщин влюбляться в него.

Ещё при жизни Потёмкина ходили слухи о том, что его и императрицу связывают узы более прочные, нежели дружба, любовные отношения или власть. Существует версия о браке Екатерины с Потёмкиным. Об этом писали в своё время французский посланник в Петербурге граф де Сегюр, посланник Австрии Кобенцль и русские историки П.И. Бартенев и Д.Ф. Кобеко. Предположительно, датой свадьбы считают то ли конец 1774, то ли начало 1775 года. Возможно, венчание происходило в церкви Вознесения на Большой Никитской улице в Москве, где потом венчался А.С. Пушкин с Н.Н. Гончаровой. Свидетельницей бракосочетания была любимая племянница Потёмкина - Александра Васильевна Энгельгардт. Её письменное подтверждение столь неординарного события не дошло до нас - записка перешла к одному из графов Строгановых, где потом и погибла вместе с его архивом. Более веским подтверждением того, что брак Екатерины и Потёмкина можно считать реальным фактом, Валентин Пикуль называет архив доктора философии и астрономии, члена Академии наук - Василия Павловича Энгельгардта, дальнего родственника Потёмкина. В этом архиве “был альбом Энгельгардта, в нем хранились фотографии брачных венцов Екатерины и Потёмкина: венцы были украшены их миниатюрными портретами. Энгельгардт своею рукою оставил в альбоме надпись, удостоверяющую законность брака Екатерины и Потёмкина….”.

Во всяком случае, даже если данный брак имел место быть, это обстоятельство нисколько не удерживало ни императрицу, ни Потёмкина от связей на стороне и любовных увлечений. Екатерина не считала себя обязанной хранить верность Потёмкину; она по-прежнему увлекалась мужчинами и приближала к себе новых фаворитов. Одним из таких избранников стал однажды молодой дворянин Платон Зубов. Он был моложе императрицы на двадцать с лишним лет и вытеснил из её сердца образ Потёмкина, а также занял рядом с ней место ближайшего советчика, которое раньше принадлежало князю. Вскоре Екатерина даёт князю понять, что его дальнейшее пребывание при дворе является для нее нежелательным, а двадцать четвертого июня 1791 года Потёмкин навсегда покидает Петербург.

Чтобы отвлечься, князь, как всегда занимает себя делом. Он направляется из столицы в Яссы, где занимается проблемой мирных переговоров с турками, но ему не удается довести их до конца - внезапная болезнь приковала его к постели. Пятого октября 1791 года в степи, по дороге из Ясс в Николаев, в сорока верстах от своей ставки, Потёмкин скончался от лихорадки. Уже после, многие, кто находился при особе князя в последние дни жизни последнего, утверждали, что Григорий Александрович сам ускорил свой уход в мир иной, употребляя неумеренно нездоровую при его состоянии здоровья пищу, и злоупотребляя алкоголем. Что впоследствии, якобы подтвердилось вскрытием тела покойного.

Смерть Потёмкина потрясла Екатерину, сохранилось письмо императрицы барону Гримму, написанное через несколько часов после получения известия о кончине князя: “Снова страшный удар разразился над моей головой. После обеда, ...курьер принес горестное известие, что мой выученик, мой друг, можно сказать, мой идол, князь Потёмкин- Таврический умер в Молдавии… Вы не можете себе представить, как я огорчена. Это был человек высокого ума, редкого разума и превосходного сердца… Теперь вся тяжесть правления лежит на мне”.

Отзывы о Потёмкине после его смерти, как и при жизни, были весьма разноречивы. Одни называли его злым гением Екатерины II, “князем тьмы”, другие - благодетелем, много сделавшим на пользу отечества и народа, сама же императрица считала князя гениальным.

Солдаты, служившие под началом Потёмкина, отзывались о нем, как об отце, сильно облегчившем их службу, и сетовали, что подобного командира у них больше не будет.

В “Заметках по русской истории XVIII века”, датированных вторым августа 1822 года, А.С. Пушкин писал о князе Таврическом:…имя странного Потёмкина будет отмечено рукою истории, Он разделит с Екатериною часть воинской её славы, ибо ему обязаны мы Чёрным морем и блестящими, хоть и бесполезными, победами в Северной Турции”.