1.2.1 Положение македонского царя в Элладе до Александра Великого

Сильное македонское присутствие во внутриполитической обстановке Эллады началось только во время царствования Филиппа II. Своего рода исторической вехой можно назвать Коринфский конгресс 338/7 г. до н. э., на котором были относительно чётко оговорены границы македонского присутствия в Элладе Фролов Э.Д. «Коринфский конгресс 338/7 г. до н.э. и объединение Эллады». ВДИ, 1974 - стр. 45-62 . Его устроителем выступил сам Филипп II, сумевший создать из множества стремящихся к обособленности греческих полисов единое политическое объединение, способное не только отражать натиск варваров с востока, но и перейти в наступление на вражеской территории, создать силу, способную покорить Азию Дройзен И.Г. История Эллинизма, т.1.М.: Изд-во Феникс.; Ростов-на-Дону., 1993, стр. 5-64.

По приглашению македонского царя на конгрессе собрались представители всех автономных эллинских и македонских государств, кроме Спарты и Эпира, а также ряда мелких островных полисов. Инициатива Филиппа II зачастую трактовалась многими, даже древними, историками как его властное предписание (Юстин, IX, 5), что вряд ли может быть верным, т.к. имевшее на нём место конституционное собрание, рассматривавшее возможность недопущения высылки греческих войск в Малой Азии, просто не могло бы состояться, ввиду верховенства власти царя. Также против данной гипотезы можно привести такой факт: греческие источники никогда не называют решения совета повелениями царя Филиппа II, а обозначают их как собственно эллинские решения или же соглашения эллинов с македонским царём.

В целом эллинские полисы, даже после битвы при Херонее, не потеряли своего престижа. Следует всё же отметить, что положение полисов по отношению к македонскому царю было неодинаковым. Так, отпустив пленных афинян без выкупа, с Фив Филипп II взял плату даже за то, что разрешил им похоронить погибших воинов (Юстин, IX, 4, 4-6). Такое разделение во многом объясняет то, что униженное положение Фив, бывших гегемоном Беотийского союза, заставляло более слабые полисы этого региона искать поддержки у сильнейшего государства - Македонии. Тем самым, ослабляя Фивы, македонский царь приобретал надежных союзников.

Иная ситуация наблюдается при рассмотрении положения Афин. Этот город имел наибольший во всей Элладе флот, который был необходим Филиппу II для осуществления его экспансионистских замыслов в Азии. Немалое значение имела и внутриполитическая расстановка сил в Афинах. Там существовало две основных группировки: промакедонская и антимакедонская, возглавляемая великолепным оратором Демосфеном. Должно быть, своим великодушием Филипп старался лишить его поддержки и, используя победу при Херонее в качестве наглядной демонстрации превосходства македонского оружия, подтолкнуть народное собрание Афин к принятию решения о нецелесообразности продолжения военных действий.

Поэтому важнейшим решением Коринфского конгресса было провозглашение общего мира и образование единой Коринфской Лиги. В торжественной форме были провозглашены свобода и автономия всех эллинских полисов, что, скорее всего, является лишь видимостью, т.к. реальных прав на политическую борьбу греки были лишены. Гарантом свободы полиса являлась его принадлежность к Коринфской Лиге, процедура выхода из него не была оговорена.

Ряд исследователей видит в нем этап развития македонской державной истории, а само оформление этого объединение - насильственно навязанное македонским царём и противное естественному ходу вещей действо. Равноправие при данном подходе считается мнимым. Создания единого греко-македонского государства или даже прочного союза не произошло - рассматриваемая политическая единица держалась исключительно на сильном властном влиянии македонского царя, в случае смерти которого центробежные силы брали верх и аморфное соединение распадалось, т.е. имеет место создание симмахии традиционного гегемонистского типа¹.

Однако такое радикальное суждение лишено прочной логической основы. В случае полного политического подавления свободолюбивые греческие полисы не замедлили бы выступить единым фронтом, возможно даже оперевшись на помощь Спарты, в случае если бы Афины и гегемон Беотии Фивы согласились бы пойти на весьма существенные дипломатические уступки. Кроме того, далеко не все ресурсы обороны были использованы: на стороне греков, помимо обороноспособной армии, оставался мощнейший флот, а сами эллины уже имели опыт борьбы с преимущественным использованием флота ещё со времени греко-персидских войн. Иными словами, Филипп II не создавал для Греции невыносимых условий, сохранив её определённую независимость и автономию, рассчитывая на помощь эллинских полисов в восточном походе.

Не следует также забывать, что далеко не все греческие полисы вошли в состав Коринфской Лиги. Спарта, не уступающая Афинам по своему внутриполитическому могуществу, сохранила свою независимость. Существование неприсоединившихся полисов не только создавало центры притяжения недовольных, но и влияло на настроения в полисах Коринфской Лиги, где возникали проспартанские группировки, а также оказывало определённое воздействие на внутреннюю оппозицию Александру Македонскому в его личном окружении.