3. Культурная позиция представителей диссидентского движения: А.Д. Сахаров, А.И. Солженицын

Всесильная политическая партия, единственная в стране, подменившая собой целое государство и выступавшая от его лица, ожесточенно боролась с наиболее талантливыми, творческими деятелями культуры, науки, не сумевшими или не захотевшими растворить свою индивидуальность в «общепартийном», «общепролетарском», общегосударственном деле. По мере того как крепли мощь тоталитарного государства и всесилие руководящей им партии, она стремилась безраздельно подчинить одной коммунистической идеологии науку, философию, архитектуру, кино, театр, живопись, музыку, наконец, свободное писательское слово.

История советских диссидентов -- важная часть общей истории сопротивления государственному произволу, насилию и лжи, которое, в самых различных формах, не прекращалось даже в самые страшные годы господства тоталитарной системы.

Машине государственного террора так и не удалось до конца искоренить инакомыслие -- не только политическое, но и культурное, религиозное, социальное, гуманитарное. Религиозные течения и целые конфессии отказывались подчиняться коммунистическому диктату и уходили в подполье. Люди продолжали сочинять стихи и прозу, философские и научные трактаты, не соответствующие требованиям государственной цензуры; другие люди переписывали запретные тексты от руки, а позднее -- на пишущей машинке.

Понятно, что режим, претендующий на гордое звание тоталитарного (то есть страна строящая коммунизм в понимании того времени), не мог позволить себе мириться с независимой гражданской активностью. Вероятно, партийные верхи и руководители КГБ искренне считали такую активность “политическим преступлением” и пытались пресечь ее с помощью соответствующих статей Уголовного кодекса. Обнаружилось, однако, что и эти статьи, замечательно приспособленные для борьбы с революционерами-подпольщиками, в применении к диссидентам попросту не срабатывают. То есть: конечно, нет никаких затруднений в том, чтобы, располагая отлаженным механизмом тайной полиции и полным контролем над судебными органами, посадить человека в лагерь на много лет за самиздатский поэтический альманах, или за несанкционированный интерес к отечественной истории, или за принадлежность к определенной религиозной общине, или за желание эмигрировать. Но вот объяснить на языке права, почему это является преступлением, оказалось невозможным. Более того: политические преследования реанимировали в общественном сознании и придали актуальное звучание тем положениям советской Конституции, которые, как подразумевалось по умолчанию, никем и никогда не должны были приниматься всерьез. К несчастью для режима, среди этих положений оказались и свобода мысли и слова, и свобода совести, и свобода шествий и митингов и даже свобода ассоциаций. Как только это было осознано мыслящей частью общества, значительная доля диссидентской активности сосредоточилась на организации общественного протеста против политических преследований. Вскоре этот протест превратился в небольшое по численности участников, но весьма энергичное общественное движение, которое стали именовать правозащитным.

Мало кто из правозащитников предполагал, что протесты и в самом деле могут защитить кого-то от гонений. Однако сам факт предания этих гонений гласности оказался психологически значимым и для преследуемых, и для преследователей. Репрессии, которым подвергались диссиденты, ставили отныне в положение «правонарушителей» не их, а власть, которая в своих репрессивных реакциях никак не умела (хотя и пыталась) уложиться в собственные законы. Первоначально адресатами правозащитных петиций были официальные советские органы, позднее возник жанр “открытых писем”, еще позднее -- заявления в международные организации. Но куда бы ни были адресованы протесты правозащитников, они, в первую очередь, информировали о политических гонениях общественное мнение в СССР (через Самиздат и передачи западных радиостанций) и за рубежом (через тамошние масс-медиа). В конце 1960-х гг. правозащитники организовали собственные информационные бюллетени, создали собственные независимые ассоциации.

Правозащитная активность консолидировала отдельные проявления диссидентства, превратила его в единую, или, во всяком случае, связную среду. Правозащитное движение стало ядром советского диссидента и одновременно -- его информационной базой.

Под влиянием правозащитников менялось и отношение к праву у диссидентов, а также у сочувствующих им социальных групп: из инструмента защиты от преследований оно становилось самостоятельной ценностью, столь же важной, как личная независимость и гражданская ответственность. Помимо прочего, эта система ценностей была хороша тем, что в ней сравнительно мирно могли сосуществовать приверженцы самых разных политических доктрин (от анархистов до монархистов, включая сторонников либеральной демократии западного образца, коммунистов-ортодоксов, националистов-почвенников и изрядное количество граждан, абсолютно индифферентных к политике как таковой), националистов и интернационалистов, представителей различных религиозных конфессий, людей самых разнообразных интересов -- культурных, общественных, научных и пр. В СССР начала складываться первая, еще грубая и несовершенная, модель гражданского общества. А Самиздат (с конца 1960-х гг. это слово начали писать с заглавной буквы) выполнял в этой модели роль свободной прессы.

Парадоксальность ситуации заключалась в том, что государственная система продолжала считать диссидентскую и правозащитную активность проявлением политической оппозиции. В определенном смысле она таковой и была, ибо независимая гражданская инициатива действительно несовместима с тоталитарным государством, пусть даже с той сравнительно травоядной его формой, которая имела место при Брежневе.

данный способ независимой гражданской активности абсолютно доминировал на общественной сцене.

Отдельно хотелось остановится на таких с большой буквы личностях, которые оставили неизгладимый след в диссидентском и националистическо-культурном движениях как: Сахаров А.Д. и Солженицын А.И.

Солженицын Александр Исаевич - не сразу открыто заявил о своих убеждениях. В своих автобиографических записках он отмечал, что эти убеждения им долго держались под спудом, чтобы лучше подготовиться к выполнению «миссии», которая, по его мнению, была ему предназначена.

Несомненно, первоначальная концепция Солженицына отличается от поздней. В 60-х годах это давало основание самым разным людям считать, что даже Солженицын, несмотря на свои оппозиционные взгляды, остается неизменно в русле социалистической ориентации, пусть только в «этической», толстовской или религиозной ее плоскости, но все-таки в рамках советской культуры в самом широком понимании этого слова. Только позднее, в 70-х годах, когда писатель решился сделать достоянием общественности свои политические идеи, обнаружилось, что Солженицын -- абсолютный и непримиримый противник всякой социалистической идеи и всего революционного и послереволюционного опыта своей страны. Солженицын снискал славу не только своими политическими идеями и талантом писателя. Его популярности немало способствовал незаурядный темперамент борца, абсолютно убежденного в своей правоте, отличающегося даже некоторым привкусом нетерпимости и фанатизма, характерным для людей его склада. Этим он завоевал симпатии и среди тех, кто вовсе не разделял его образа мыслей. Более чем кто-либо другой, Солженицын придал диссидентству характер бескомпромиссной антикоммунистической борьбы. Этим он хотел отличаться от других диссидентских течений, даже тех, как было в случае с Сахаровым и братьями Медведевыми, которые немало помогали ему в борьбе с властями.

Солженицын выступал не только врагом большевизма во всех проявлениях последнего, начиная с Ленина и дальше, не делая скидки даже для Хрущева, которому он был обязан освобождением из лагеря, куда был брошен в конце войны, и публикацией своей первой книги. По его мнению, марксизм и коммунизм явились «прежде всего, результатом исторического кризиса, психологического и морального, кризиса всей культуры и всей системы мышления в мире, который начался в эпоху Возрождения и нашел свое максимальное выражение в просветителях XVIII века». По мысли Солженицына, все беды России начались с «безжалостных реформ» Петра или даже раньше, с попыток модернизации православного культа, предпринятых в XVII веке патриархом Никоном. 1917 год с его революцией стал лишь последним и роковым шагом в пропасть.

Во всех диссидентских кругах, включая и те, что не во всем или вовсе не разделяли его взглядов, имя Солженицына пользовалось уважением из-за непримиримости позиций и всемирного признания после публикации его произведений за рубежом (в 1970 г. ему была присуждена Нобелевская премия в области литературы). Действовала целая череда более или менее подпольных групп, распространявших и защищавших взгляды, аналогичные идеям Солженицына.

В 1962г. в журнале “Новый мир” была впервые опубликована повесть Солженицына “Один день Ивана Денисовича”, которая сразу же стала событием общественной жизни. В ней автор практически открыл для отечественного читателя лагерную тему, продолжив разоблачение сталинской эпохи. В эти годы Солженицын в основном пишет рассказы, которые критика иногда называет повестями, - “Случай на станции Кречетовка”, “Матрёнин двор”, ”Для пользы дела”. Его принимают в союз писателей и даже выдвигают на Ленинскую премию.

И тут в жизни писателя происходит крутой поворот. Он связан с изменением общественной атмосферы. Причиной начавшейся в печати травли писателя стала публикация за границей его романов “В круге первом” (1968г.) и “Раковый корпус” (1968-1969г.), при чём без ведома самого Солженицына. Но это, уже ни какого значения не имело. На публикацию произведений писателя в СССР уже давно существовал негласный запрет, и, как тогда было принято, советские люди осудили писателя, не зная его произведений.

Пожалуй, никто из современников Солженицына в Советском Союзе не осмелился в те годы выступить с подобным глубоким, непредвзятым анализом сталинской действительности, какой содержался в его романе “В круге втором”. Но писатель считал своим долгом и в дальнейшем, прежде всего в документальной форме, обобщить свои лагерные и ссыльные записи. В романе он использовал свои дневники, дополнив их воспоминаниями, устными и письменными свидетельствами более двухсот заключённых, с которыми он встречался в местах лишения свободы. Некоторые из них он потом начнёт печатать в специально созданной серии.

Так постепенно складывался замысел монументального труда, посвящённого годам репрессий. Работа над ним заняла долгие годы и закончилась конфискацией рукописей книги. Конфискация рукописи “Архипелаг ГУЛАГ, 1918-1956: Опыт художественного исследования” и её публикация в 1973г. в Европе послужила формальным предлогом для ареста писателя, обвинения в государственной измене, лишение советского гражданства и депортацией в ФРГ. Кроме того, негодование властей вызвали и острые публицистические статьи писателя “Жить не по лжи”, “Письмо вождям Советского Союза”, в которых развенчивались идеи социализма.

Имя Солженицына, правда, стало известно мировому читателю гораздо раньше. В 1970г. писатель был удостоен Нобелевской премии по литературе “за нравственную силу, почерпнутую в традиции великой русской литературы”. Приняв эту награду, Солженицын не поехал на её вручение. Своё кредо как писателя он так определил в напечатанной речи: ”Художник - это последний хранитель истины”.

Сахаров Андрей Дмитриевич (1921-1989гг.) - физик-теоретик, общественный деятель, академик Академии наук СССР (1953). Один из создателей водородной бомбы (1953) в СССР. С конца 50-х гг. активно выступал за прекращение испытаний ядерного оружия. С конца 60-х -- начала 70-х гг. один из лидеров правозащитного движения В работе “Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе” (1968) Сахаров рассмотрел угрозы человечеству, связанные с противостоянием социалистической и капиталистической систем (ядерная война, голод, экологическая и демографическая катастрофы, дегуманизация общества, расизм, национализм, диктаторские террористические режимы).

Альтернативу гибели человечества Сахаров видел в демократизации и демилитаризации общества, утверждении интеллектуальной свободы, социальном и научно-техническом прогрессе, ведущих к сближению двух систем. После публикации этой работы на Западе отстранён от секретных работ. Протестовал против ввода советских войск в Афганистан, в январе 1980 был лишён всех наград, в том числе звания Героя Социалистического Труда (1954, 1956, 1962), и сослан в г. Горький, где продолжал правозащитную деятельность. Возвращён из ссылки в 1986, в 1989 избран народным депутатом СССР; предложил проект новой Конституции страны. Автор “Воспоминаний” (изд. 1990). Нобелевская премия мира (1975).

Очень интересна памятная записка адресованная Секретарю ЦК КПСС Брежневу Л.И., в данной записке в разделе тезисов и предложений по общим вопросам он в частности писал:

· Поощрять свободу убеждений, дух изучения- делового беспокойства.

· Прекратить глушение иностранных радиопередач, расширить ввоз иностранной литературы, внести предложение о вхождении страны в международную систему охраны авторских прав, облегчить международный туризм, для преодоления пагубной для нашего развития изоляции.

· Принять решения обеспечивающие фактическое отделение церкви от государства, свободу совести и вероисповедания.

· Пересмотреть стороны взаимоотношений государственно-партийного аппарата и искусства, литературы, театра, органов образования и.т.п. которые наносят ущерб развитию культуры в нашей стране, снижая смелость и разносторонность творческого поиска, приводят к «серости и ритуальности».

· В общественных и гуманитарных науках роль которых в современной жизни возрастает(философии, истории, социологии, юриспруденции) - обеспечить ликвидацию застоя, расширить направления творческого поиска, обеспечить независимость от предвзятых точек зрения, использовать иностранный опыт.

Солженицын и Сахаров, которых «объединяло то, что оба они были жертвами репрессий», по своим политическим взглядам были совершенными антиподами. Солженицын и слышать не хотел ни о какой «конвергенции», ибо для него Запад был не моделью для подражания, но примером, которого следовало избежать. Он считал, что бессильный, эгоистичный и коррумпированный западный мир не мог быть перспективным. Даже «интеллектуальная свобода» была для писателя скорее средством, нежели целью; она имела смысл, если только использовалась для достижения «высшей» цели. Для России он видел выход не в парламентской демократии и не в партиях, для него предпочтительнее была бы система «вне партий» или просто «без партий». В течение многих веков Россия жила в условиях авторитарного правления, и все было хорошо. Даже автократы «религиозных столетий» были достойны уважения, поскольку «чувствовали ответственность перед Богом и перед своей совестью». Высшим принципом должна быть «нация» -- такой же живой и сложный организм, как отдельные люди, схожие между собой по своей «мистической природе», врожденной, неискусственной. Солженицын провозглашал себя врагом всякого интернационализма или космополитизма. Нет ничего удивительного в том, что эти его позиции были с горечью отвергнуты Сахаровым.

Общей у всех неонационалистов была вера в «потенциальное превосходство русской нации», в ее «социальное, моральное и религиозное возрождение», в ее «миссию». Для всех них существовала только Россия, а не Советский Союз. Одни из неонационалистов рассматривали остальные народы СССР, особенно славянские, как придаток, как некую разновидность русского народа; другие -- как бремя, от которого желательно было бы избавиться. Всем им была чужда идея равноправного объединения русской нации с другими народами.