2.2 Третья сторона в урегулировании отношений

Для Германии, всячески подталкивавшей Николая II на войну с Японией, главным было ослабление России в Европе. С другой стороны, Берлин был заинтересован в расколе Антанты и образовании русско-французско-германского союза против Великобритании. Отсюда германский интерес "поспособствовать" России после серии позорных поражений с достоинством выйти из войны. Немцы не без основания полагали, что союзническая помощь Великобритании японцам будет расценена в Петербурге как одна из важных причин поражения, что неизбежно породит недоверие и даже враждебность к Лондону.

К лету 1905 г. Для западных держав, включая и Великобританию, продолжение Японо-русской войны уже не сулило геополитических выгод. Им было выгоднее не допустить победы одной державы над другой. Ибо, обретя господство над Кореи и всей Манчжурией, Япония могла бы накопить силы и продолжить своё движение вглубь Китая, создавая реальную угрозу интересам европейских государств и США.

Царским правительством были сделаны попытки ослабить нажим Японии при посредстве Франции и Англии. Извольский с ссылкой на царя предписал послам в Париже и Лондоне, чтобы те обсудили тревожную ситуацию с Пишоном и Греем. Как раз в это время между францией и Японией шли переговоры о крупной финансовой операции - переводе на Париж займов, сделанных последней во время войны на английском рынке.

1 декабря Николай II заговорил с Бомпаром о Русско-японских переговорах. Царь указал, что приходится считаться с серьезной возможностью их приостановки и даже разрыва. Хотя он повелел Извольскому идти на все уступки, совместимые с достоинством России, японцы не оценили его доброй воли. Япония стремится извлечь из портсмутского мира не только все, что в нём записано, но и то о чем в трактате даже не говорится. Японские вооружения на Дальнем Востоке и отношения Токио к России таят угрозу всеобщему миру.

Николай II выразил надежду, что Пишон и Грей найдут средства воздействовать на Японию, и намекнут на возможность использовать с этой целью готовящийся японский заём во Франции. Бомпар заверил царя, что французское правительство не преминет воспользоваться займом в интересах русско-японского урегулирования.

Извольский, с которым Бомпар беседовал на ту же тему, был, по-видимому, ещё более встревожен, чем царь. По его мнению, открытое давление Японии на Россию могло привести к новой войне и затруднить англо-русское урегулирование. Министр заявил, что на карту поставлена его судьба, как государственного деятеля.

Обращение России произвело впечатление в Париже, и обещанное воздействие Японии в связи с займом было оказано. В более деликатном положении находилась Англия. Форин офис не хотела нанести какой либо ущерб союзным отношениям с Токио. Но сентжемский кабинет был заинтересован в мирном преодолении русско-японских осложнений. Осторожная попытка повлиять на ход переговоров Японии с Россией была предпринята английской дипломатией в Петербурге, где Никольсон имел объяснение с Моното.

Будущая гегемония Японии весьма беспокоила американцев, они желали сохранения присутствия России на Дальнем Востоке. В качестве противовеса японцам. Президент США по этому поводу испытывал весьма обоснованные опасения: "Для нашего покоя уничтожение России, как восточноазиатской державы было бы… несчастьем".С другой стороны, видя экономическое истощение Японии, чреватое военным ослаблением, западные лидера опасались перехода русских войск в контрнаступление и изгнания японцев с континента. В этом случае Россия, на правах победителя могла рассматривать Мачжурию, а так же Корею, как свои законные завоевания.

Рузвельт же считал, что русских нельзя пускать на Корейский полуостров, а Порт-Артур должен быть "скрыт".Для западных держав было выгодно способствовать заключению между Петербургом и Токио такого мира, при котором стороны продолжали бы рассматривать друг друга в качестве "естественных врагов". При этом важно было предпринять все меры для того, чтобы полностью исключить возможность заключить российско-японского объединения на антизападной основе. Для достижения этих целей надлежало контролировать процесс завершения войны и выработке условий мирного соглашения. Отсюда в Вашингтоне родилась идея сыграть роль посредника в организации российско-японских переговоров о мире. Однако не желавшее выступать в качестве стороны, просящее о мире, царское правительство не сразу откликнулось на предпринятой в марте 1905 г. Зондаж Рузвельта. Тем не менее тогда же, российский министр иностранных дел через французов довел до сведения японцев позицию своего правительства, которая была сформулирована в виде своеобразного меморандума о четырёх "нет". Из повестки о будущих переговорах о мире Петербург заведомо исключал согласие на уступки какой-то части русский территории, уплату военной контрибуции, изъятие железнодорожных линий по направлению к Владивостоку, уничтожение русского военного флота на Тихом Океане. Не согласившись заранее принять эти условия, японское правительство, тем не менее, от переговоров не отказалось. При этом, сознавая свою неопытность в проведении столь трудных и ответственных дипломатических переговоров, Токио предпочел заручиться поддержкой влиятельных держав мира, в первую очередь демонстрировавших свой "нейтралитет" Соединённых Штатов.

Президент США Теодор Рузвельт с самого начала войны был на стороне японцев, хотя формально придерживался нейтралитета. Несмотря на репутацию воинственного и агрессивного политика, он решил выступить в роли миротворца и предложил русскому и японскому императорам свои услуги "честного посредника". Но прежде чем выступить официально, президент начал зондировать почву - готовы ли воюющие стороны сесть за стол переговоров, могут ли они договориться и не сорвут ли его честолюбивый замысел.

Чтобы уговорить упрямых русских, которые никак не хотели признавать себя побеждёнными, он утверждал российского посла в Вашингтоне Романа Розена, что японцы скоро захватят всю Сибирь. Пять лет спустя Розен писал: "По впечатлению, вынесенных мною из весьма честных отношений с ним, господин Рузвельт, несмотря на все его старания высказываться всегда в самом дружественном нам смысле, несомненно не питал к России и русскому народу искренней симпатии". С японцами, не уступавшими русским в несговорчивости, поступили проще: американские банкиры дали понять, что больше не будут давать им займы на ведение войны и потребуют возвращения долгов. Аргумент подействовал безотказно.

31 мая 1905 г. Японский министр иностранных дел Комуро Дзютаро, выполняя принятое накануне решение своего правительства, обратился к Рузвельту с просьбой о посредничестве в примирении воюющих сторон и о приглашении их на мирные переговоры. После Цусимы японцы имели все основания рассчитывать на мир в свою пользу. Дал своё согласие и русский царь, напуганный перспективой дальнейших военных поражений, которые могли только усугубить революционную смуту. 8 июня Рузвельт послал в Петербург и Токио официальные приглашения начать переговоры на американской территории, которые были сразу же приняты.

Местом проведения переговоров был назначен небольшой старинный город Портсмут в штате Нью-Гемпшир в , в шестидесяти милях к северу от Бостона. Витте поехал в Америку через Европу - потеряв время и заодно посетив Францию и Германию в надежде укрепить союз с первой и партнёрские отношения со второй , которые, впрочем, сам же и подпортил, будучи министром финансов.

В первый же день он назвал президента Рузвельта "гениальным вождем", американскую прессу - "великой", затем побеседовал с финансовыми воротилами Уолт-стрита, посетил нью-йоркскую биржу и бедный эмигрантский квартал , демонстративно пообщавшись с его обитателями.

В первый же день переговоров президент и уполномоченный позировали фотографам. Громадная фигура "русского медведя" возвышалась не только над щуплым Комура, но даже над крепким и плечистым Рузвельтом.

Портсмутский мир выгодно отличался от большинства "мирных" договоров ХХ века тем, что не содержал в себе неизбежных предпосылок новой войны. Напротив, как писал министр иностранных дел Александр Извольский, "он открывал путь к установлению нормальных отношений с Японией и, больше того, к действительному сближению и даже союзу между обеими странами". Договор закрепил те уступки, на которые сознательно пошёл российский император, а не условия, навязанные японцами в одностороннем порядке.