8. Западные державы и вопрос о Восточной Европе

      Главным политическим вопросом Восточной Европы оставался польский вопрос. В частном порядке Рузвельт и Черчилль, в общем, согласились со Сталиным относительно устраивавшей его границы с Польшей. Но был еще и вопрос о легитимном польском правительстве. Польское правительство в изгнании добивалось посредничества Лондона и Вашингтона для переговоров с Москвой по всем вопросам. Молотов заявил, что переговоры возможны только с "улучшенным польским правительством".

      Даже Черчилль, опасавшийся советской гегемонии в Восточной Европе гораздо больше, чем Рузвельт, не собирался портить отношения со Сталиным из-за восточной границы Польши. Он поддерживал Сталина в своих беседах с польским правительством в Лондоне. Единственное, чего Черчилль справедливо боялся, так это того, что Москва сама радикально "улучшит" правительство Польши. Именно из-за этого он давил на сменившего погибшего в авиакатастрофе в 1943 г. Сикорского нового польского премьера в изгнании Станислава Миколайчика, заставляя его проявить сговорчивость. Однако польское правительство не собиралось сдаваться именно тогда, когда советские войска вступали в Польшу. Сталина такая неуступчивость только радовала.

      В июне 1944 г. премьер Миколайчик отправился в Соединенные Штаты. Рузвельт - без должных оснований - обнадежил его, сказав, что Польша получит Львов, Кенигсберг, Силезию и, может быть, даже Вильнюс. Черчилль пытался охладить оптимизм Миколайчика: он не верил, что Сталин отступится от своих слов и дел.

      В мае-июне состоялись тайные советско-польские переговоры в Лондоне. Советская сторона настаивала на линии Керзона, а также на обновлении польского правительства за счет включения в него "демократических" сил. Польскому правительству предписывалось также взять обратно обвинения насчет Катыни.

      Сталин, между тем, по мере того как его войска продвигались на запад, стимулировал рост "демократических" сил в Восточной Европе. Одним из первых забеспокоился Черчилль. 4 мая 1944 г. он адресовал Идену вопрос, - может ли Великобритания мириться с "коммунизацией" Балкан и, возможно, даже Италии? Нет, отвечал сам себе Черчилль, но сначала надо посоветоваться с Соединенными Штатами. В особенности Лондон беспокоила ситуация в Греции. 5 мая Иден запросил советского посла Ф.Т.Гусева, согласен ли СССР поддержать британскую политику в Греции в обмен на свободу рук в Румынии? Гусев передал ответ Москвы, что в принципе она согласна, но что думают по этому поводу в США? 11 июня Рузвельт предложил Черчиллю некий консультационный механизм, который бы предотвратил тенденцию к установлению в мире сфер исключительного влияния какой-то одной державы.

      Черчилль потерял терпение. Уклончивость Рузвельта, который собирался решать судьбы мира по-глобалистски и в неопределенном будущем, могла стоить Великобритании сферы влияния на Балканах. Он отвечал Рузвельту, что прямые договоренности были гораздо эффективнее любого консультационного комитета. Теперь пришла очередь беспокоиться Рузвельту: Европа снова возвращалась к концепции баланса сил и сфер влияний! 22 июня 1944 г. в письме Черчиллю он посетовал на то, что мнением США поинтересовались уже после того, как недостойное предложение было сделано Москве. Кремль же, решив, что Рузвельт не хочет отдавать Грецию Великобритании, заявил Лондону, что поскольку у США имеются сомнения, Москва хочет обсудить эту проблему с Вашингтоном. Взбешенный Черчилль воскликнул: "Получается, что все договоренности с русскими надо пропускать через педантичное вмешательство Соединенных Штатов?" Именно к этому и шло дело, поскольку мир постепенно превращался в биполярный, с США и СССР в качестве двух глобальных держав.

      Между тем вследствие успехов советских армий новые кризисы следовали один за одним. 25 августа 1944 г. Финляндия запросила Москву об условиях мира. 23 августа, через три дня после начала советского наступления против Румынии, король Михай совершил государственный переворот, удалил от дел Антонеску и немедленно сдался. За условиями сдачи наблюдала советская сторона от имени союзников.

      5 сентября СССР объявил войну Болгарии, которая перед этим, после очевидного прогерманского курса и имея германские войска на своей территории, решила принять политику строгого нейтралитета. Объявление войны было предпринято без консультаций с союзниками. Советские войска перешли болгарскую границу. Последовал прокоммунистический переворот. Болгария попросила Москву о перемирии и объявила войну Германии. Контроль над Болгарией опять же единолично устанавливала Москва. Черчилль сначала согласился на это в обмен, опять же, на особые права Великобритании в Греции, но потом под влиянием Идена передумал: Болгария открывала путь к остальным балканским странам. Однако было уже поздно.

      С Чехословакией дело обстояло несколько иначе. Она была жертвой агрессии Германии, и с ее правительством в изгнании у Москвы были деловые отношения. К этому времени СССР уже подписал с находившимся в изгнании бывшим президентом Бенешем договор о взаимной помощи (декабрь 1943 г.) между СССР и Чехословакией, а в мае 1944 г. Бенеш подписал с СССР еще одно важное соглашение - о передаче гражданского управления на освобожденной чехословацкой территории чехословацкому правительству.

      В Венгрии правительство осенью 1944 г. предприняло попытку перейти на сторону союзников; уже была достигнута договоренность о проведении переговоров в Москве, но 16 октября немцы организовали контрпереворот в Будапеште, и в итоге советские войска входили в Венгрию как в союзную Германии страну. (Временное правительство, организованное на востоке страны при советской помощи, подписало перемирие 20 января 1945 г.)

      Между тем в Польше, на освобожденной территории, появилось второе правительство - Комитет Национального Освобождения (КНО), основанный 21 июля 1944 г. - "люблинское правительство". Сталин заявил, что советские войска не нашли более никакой политической силы, способной заниматься гражданским управлением. С самого начала это правительство заклеймило правительство в изгнании как незаконное и ведущее Польшу к новой катастрофе. 3-4 августа Сталин принял Миколайчика в Москве. Он спокойно выслушал доводы правительства в изгнании о границе и предоставил Миколайчику самому вести переговоры с КНО. Представитель КНО Болеслав Берут потребовал создания нового польского правительства, в котором 14 портфелей были бы отданы КНО и только 4 - правительству в изгнании.

      1 августа 1944 г. началось Варшавское восстание. Советская армия остановилась в предместьях города. Сталин счел нужным дать немцам истребить цвет варшавской оппозиции, поддерживавшей правительство в изгнании. Протесты из Лондона не заставили Сталина отдать приказ о переходе в наступление.

      Ситуация в Восточной Европе беспокоила Черчилля. Как он уже понял, апеллирование к Рузвельту приводило подчас к непредсказуемым результатам и в любом случае упрочивало позиции США в Европе и тенденцию к прямому советско-американскому партнерству. Он решил лететь в Москву договариваться со Сталиным. Рузвельт предложил послать посла США в СССР Аверелла Гарримана наблюдателем. Черчилль заметил, что президент, конечно же, не хочет предотвратить личные переговоры между Черчиллем и Сталиным или между Иденом и Молотовым. Рузвельт не возражал, но дал понять, что рассматривает встречу Черчилля и Сталина как предваряющую трехстороннюю встречу.

      Черчилль и Иден находились в Москве с 9 по 18 октября 1944 г. Цель их визита состояла в урегулировании вопроса о сферах влияния в Восточной Европе в обход американцев. Черчилль пошел напролом. Вместо расплывчатых формулировок он предложил Сталину цифры. СССР предоставлялось 90% влияния в Румынии и 75 в Болгарии; Великобритании - 90 в Греции; Венгрия и Югославия делились по принципу 50 на 50. Сталин отнесся к предложению одобрительно, правда, Молотов потом попросил у Идена 75-процентное преобладание в Венгрии и 90-процентное в Болгарии. Начался ожесточенный торг, становящийся временами просто абсурдным: на какой-то момент Молотов просил 60 процентов в Югославии, а Иден твердо стоял на 50. Молотов и Иден сами не знали, как они намереваются оценивать в реальной политике лишние 10 процентов влияния, однако идея определить свою послевоенную долю арифметически точно захватила их. Восточноевропейская арифметика оказалась слишком сложна для двух министров иностранных дел, они с некоторым сожалением отступились от этих захватывающих упражнений. Было договорено, что до германской капитуляции контроль в Румынии и Болгарии будет осуществляться СССР, а британские и американские представители подключатся после капитуляции рейха. Болгарские войска должны были быть выведены из Греции и Югославии.

      Между тем Черчилль устрашился собственной циничности, а, может быть, энтузиазма советских лидеров, и информировал свой кабинет, что предложенные цифры были взяты для ориентировки в первое время после войны и никоим образом не связывали Соединенные Штаты. Между тем "процентная дипломатия", при всей своей ирреальности, была единственным практическим итогом визита.

      В польском вопросе Черчилль пошел на уступки Сталину. Польша была слишком болезненной проблемой, чтобы включать ее даже в процентный торг. Сталин убедил Черчилля в необходимости осуществить перестановки в польском правительстве в изгнании для успешных переговоров с КНО. Сталин заверил Черчилля, что прекращение наступления на Варшаву в период восстания объяснялось чисто военными причинами. Черчилль добился согласия Сталина на участие правительства Миколайчика в переговорах о Польше. Польские представители спешно вылетели в Москву.

      Трехсторонние советско-британско-польские переговоры начались 13 октября 1944 г. Сталин твердо настаивал на признании линии Керзона как границы между СССР и Польшей. Черчилль Сталина поддержал. 14 октября Черчилль и Иден заявили Миколайчику и его коллегам, что у польского правительства никогда больше не будет такой уникальной возможности договориться с Москвой, и пригрозили в случае неуступчивости поляков изменить отношение британского кабинета к правительству Миколайчика. Черчилль в порыве откровенности заявил, что великие державы второй раз на жизни одного поколения проливают кровь за Польшу и поэтому не могут позволить втянуть себя во внутреннюю польскую склоку. Патриотическая мотивация, выдвинутая Миколайчиком, была с презрением отвергнута Черчиллем: время, когда поляки могли позволить себе роскошь лелеять свой патриотизм, прошло, заметил он.

      Ни к какому соглашению по Польше стороны в Москве не пришли. Миколайчик считал, что публичное признание им "линии Керзона" равносильно политическому самоубийству. Возвратившись в Лондон, он попытался получить гарантии суверенитета Польши у Великобритании и США, а также добиться согласия в своих рядах. Лондон ответил, что гарантии суверенитета Польши будут даны Великобританией вместе с СССР и, возможно, с США. Рузвельт дать гарантии отказался, сославшись на то, что создаваемая международная организация будет следить за общей нерушимостью границ. Гарриман был готов попробовать еще раз убедить Сталина отдать Польше Львов, но Рузвельт при этом заявлял, что США признают границы, согласованные между СССР, Польшей и Великобританией.

      Оказавшись оставленным на произвол судьбы, Миколайчик подал в отставку. Уведомленный об этом, Сталин спокойно отвечал, что министерские перетряски в Лондоне его не волнуют, потому что Миколайчик служил прикрытием для преступных террористов, выступающих против советской армии в Польше. КНО, продолжал он, действует хорошо, реформы в Польше идут, и надо переключиться на поддержку КНО.

      Рузвельт и Черчилль толкали польское правительство в изгнании к компромиссу, граничащему с капитуляцией, именно потому, что не хотели иметь дело с советским марионеточным правительством. Теперь они в резких выражениях отказались признать его. Сталина это не смутило, и 1 января 1945 г. он информировал Рузвельта, а 4 - Черчилля, что СССР признал КНО в качестве временного правительства Польши.