logo search
ХРЕСТОМАТИЯ по культурологии

Эвальд Васильевич ильенков

1924 – 1979

ИЛЬЕНКОВ Эвальд Васильевич — советский философ, доктор философских наук, профессор. Родился в семье писателя В. П. Ильенкова. В 1941 г. поступает на философский факультет ИФЛИ (включенный в том же году в МГУ), но заканчивает его лишь в 1950 г. В 1942 г. Ильенков призывается в армию, с 1943 г. он на фронте, был награжден орденами и медалями. После окончания аспирантуры философского факультета МГУ в 1953 г. Ильенков работал в Институте философии АН СССР. Ильенков принимал активное участие в издании «Философской энциклопедии» (он был научным редактором отдела диалектического материализма). Первой фундаментальной работой Ильенкова была «Диалектика абстрактного и конкретного в "Капитале" К. Маркса», написанная в 1956 г. и изданная спустя четыре года. Центральной идеей этого исследования была разработка теории диалектики как логики и теории познания марксизма. Ильенков утверждал, что развитие диалектической логики не может ограничиваться лишь обобщением успехов современного естествознания. Культура мышления, диалектическая логика как ее базис могут успешно развиваться в ходе освоения и современного гуманитарного знания, по отношению к которому «Капитал» Маркса задает своего рода эталон научности. Ильенков подчеркивал ценность культуры, развивающей индивидуальные черты личности. Культура, полагает Ильенков, состоит вовсе не в том, чтобы повсюду выпячивать и подчеркивать свою «особенность», свою непохожесть на других, а как раз в обратном — в том, чтобы уметь делать все то, что умеют делать другие, но по возможности лучше. Будучи глубоко мыслящим философом, Ильенков выходит, через исследование философии Спинозы, на фундаментальную проблему идеального.

Учение об идеальном становится в философии Ильенкова ключевым в теории познания, в эстетике и теории художественного творчества (его статья «Об эстетической природе фантазии», 1964), в его исследованиях проблем формирования высших психических способностей человека. В последнем случае необходимо обратить внимание на то, что в начале 60-х гг. Ильенков начинает сотрудничать с психологом А. И. Мещеряковым в области формирования и развития психики слепоглухонемых детей. Учение об идеальном является ключевым и в понимании природы духовной культуры. Идеальное, подчеркивает Ильенков (в статье «Диалектика идеального»), в «своем "чистом виде" выявляется и фиксируется только в исторически сложившихся формах духовной культуры, в социально значимых формах своего выражения». В равной степени это относится и к пониманию идеала как активной формы общественного сознания, объединяющей идеал теоретического знания, эстетически-художественный идеал и идеалы социальной практики.

Сочинения

1. Ильенков Э. В. Диалектика абстрактного и конкретного в «Капитале» К. Маркса. М., 1960.

2. Ильенков Э. В. Об идолах и идеалах. М., 1968.

3. Ильенков Э. В. Диалектическая логика. Очерки истории и теории. М., 1974.

4. Ильенков Э. В. Учитесь мыслить смолоду. М., 1977.

5. Ильенков Э. В. Ленинская диалектика и метафизика позитивизма. М., 1980.

6. Ильенков Э. В. Искусство и коммунистический идеал. М., 1984.

7. Ильенков Э. В. Философия и культура. М., 1991.

8. Ильенков Э. В. Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении. М.,1997.

Литература

1. Мареев С. Н. Встреча с философом Э. Ильенковым. М., 1994.

Диалектика идеального1

<...> Проблема идеальности всегда была аспектом проблемы объективности («истинности») знания, то есть проблемой тех, и именно тех, форм знания, которые обусловливаются и объясняются не капризами личностной психофизиологии, а чем-то гораздо более серьезным, чем-то стоящим над индивидуальной психикой и совершенно от нее не зависящим. Например — математические истины, логические категории, нравственные императивы и идеи правосознания, то бишь «вещи», имеющие принудительное зна­чение для любой психики и силу ограничивать ее индивидуаль­ные капризы.

Вот эта-то своеобразная категория явлений, обладающих осо­бого рода объективностью, то есть совершенно очевидной неза­висимостью от индивида с его телом и «душой», принципиально отличающейся от объективности чувственно-воспринимаемых индивидом единичных вещей, и была когда-то «обозначена» фи­лософией как идеальность этих явлений, как идеальное вообще. В этом смысле идеальное (то, что относится к миру «идей») фигу­рирует уже у Платона2, которому человечество и обязано как вы­делением этого круга явлений в особую категорию, так и ее на­званием. «Идеи» Платона — это не просто любые состояния человеческой души» («психики»); это — непременно универсаль­ные, общезначимые образцы-схемы, явно противостоящие отдель­ной «душе» и управляемому ею человеческому телу как обязатель­ный для каждой «души» закон, с требованиями коего каждый индивид с детства вынужден считаться куда более осмотритель­но, нежели с требованиями своего собственного единичного тела, с его мимолетными и случайными состояниями.

Как бы сам Платон ни толковал далее происхождение этих безличных всеобщих прообразов-схем всех многообразно варь­ирующихся единичных состояний «души», выделил он их в осо­бую категорию совершенно справедливо, на бесспорно факти­ческом основании: все это всеобщие нормы той культуры, внутри которой просыпается к сознательной жизни отдельный индивид и требования которой он вынужден усваивать как обязательный для себя закон своей собственной жизнедеятельности. Это и нор­мы бытовой культуры, и грамматически-синтаксические нормы языка, на котором он учился говорить, и «закон государства», в котором он родился, и нормы мышления о вещах окружающе­го его с детства мира и т. д. и т. п. Все эти нормативные схемы он должен усваивать как некоторую явно отличную от него са­мого (и от его собственного мозга, разумеется) особую «действи­тельность», в самой себе к тому же строго организованную... Вы­делив явления этой особой действительности, неведомой животному и человеку в первобытно-естественном состоянии, в специальную категорию, Платон и поставил перед человечеством реальную, и очень нелегкую, проблему — проблему «природы» этих своеобразных явлений, природы мира «идей», идеального мира.<...>

<...> Пока под «идеальным» понимается все то, и только то, что имеет место в индивидуальной психике, в индивидуальном сознании, в голове отдельного индивидуума, а все остальное от­носится в рубрику «материального» (этого требует элементарная логика) — к царству «материальных явлений», к коему принад­лежат солнце и звезды, горы и реки, атомы и химические элемен­ты и все прочие чистопородные явления, эта классификация вы­нуждена включать в себя и все вещественно зафиксированные (опредмеченные) формы общественного сознания, все историчес­ки сложившиеся и социально-узаконенные представления людей о действительном мире, об объективной реальности. Книга, ста­туя, икона, чертеж, золотая монета, царская корона, знамя, теат­ральное зрелище и организующий его драматический сюжет — все это предметы, существующие, конечно же, вне индивидуаль­ной головы и воспринимаемые этой головой (сотнями таких го­лов) как внешние, чувственно-созерцаемые, телесно-осязаемые «объекты».

Однако если вы на этом основании отнесете, скажем, «Лебеди­ное озеро» и «Короля Лира» в разряд материальных явлений, вы совершите принципиальную философско-теоретическую ошибку. Театральное представление — это именно представление. В са­мом точном и строгом смысле этого слова — в том смысле, что в нем представлено нечто иное, нечто другое. Что?

«Мозговые нейродинамические процессы», совершившиеся когда-то в головах П. И. Чайковского3 и Вильяма Шекспира4? «Мимолетные психические состояния отдельной личности» или «личностей» (режиссера и актеров)? Или что-то более существен­ное?

Гегель на этот вопрос ответил бы: «субстанциональное содер­жание эпохи», то бишь духовная формация в ее существенной определенности. И такой ответ, несмотря на весь идеализм, лежа­щий в его основе, был бы гораздо вернее, глубже и, главное, бли­же к материалистическому взгляду на вещи, на природу тех свое­образных явлений, о которых тут идет речь, — о «вещах», в теле которых осязаемо представлено нечто другое, нежели они сами.

Что? Что такое это «нечто», представленное в чувственно-со­зерцательном теле другой вещи (события, процесса и т. д.)?

С точки зрения последовательного материализма этим «нечто» может быть только другой материальный объект. Ибо с точки зрения последовательного материализма в мире вообще нет и не может быть ничего, кроме движущейся материи, кроме бесконечной совокупности материальных тел, событий, процессов и состояний.

Под «идеальностью» и «идеальным» материализм и обязан иметь в виду то очень своеобразное и строго фиксируемое соотношение между двумя (по крайней мере) материальными объектами (вещами, процессами, событиями, состояниями), внутри которого один материальный объект, оставаясь сам собой, выступает в роли представителя другого объекта, а еще точнее — всеобщей природы этого другого объекта, всеобщей формы и закономерности этого другого объекта, остающейся инвариантной во всех его измерениях, во всех его эмпирически-очевидных вариациях.

Несомненно, что «идеальное», понимаемое так — как всеобщая форма и закон существования и изменения многообразных, эмпирически-чувственно данных человеку явлений, в своем «чистом виде» выявляется и фиксируется только в исторически сложившихся формах духовной культуры, в социально значимых формах своего выражения (своего «существования»), а не в виде «мимолетных состояний психики отдельной личности», как ее далее ни толкуй — спиритуалистически-бестелесно, на манер Декарта5 или Фихте6, или же грубо-физикально, как «мозг», на манер Кабаниса7 или Бюхнера8- Молешотта9.

Вот эта-то сфера явлений — коллективно созидаемый людьми мир духовной культуры, внутри себя организованный и расчлененный мир исторически складывающихся и социально зафиксированных («узаконенных») всеобщих представлений о «реальном» мире — и противостоит индивидуальной психике как некоторый очень особый и своеобразный мир — как «идеальный мир вообще», как «идеализированный» мир.<...>