Теория творчества1

<...> Взяв за мерило целесообразность, мы спросим себя: в каких формах она выражается? Тогда перед нами развертывается следующая классификация: все человеческие творения распадаются на четыре класса в зависимости от их назначениия или значения для нас. Всякая деятельность человека преследует либо пользу, либо красоту, либо истину, либо добро. Сообразно тому и все творения человеческие распределяются между техникой, искусством, наукой и этикой. Эти четыре, вместе взятые, составляют в свою очередь то, что называется культурой или цивилизацией. Таким образом, выражение «уровень культуры» означает собственно равнодействующую четырех слагающих уровней техники, искусства, науки и этики.

Под техникой мы подразумеваем здесь всю утилитарную деятельность человека, т. е. как технику в собственном смысле, так и промышленность, производство и торговлю, а также всю нашу обыденную жизнь, поскольку отдельными поступками преследуется то, что называется пользой.<...>

<...> Раз мы видим в человеке существо техническое, то, значит, берем за полный тип человека или за человека в полном смысле слова человека культурного. А культурный человек, как мы знаем, тем отличается от дикаря и животных, что живет в искусственной природе (гл. 4, 24). В этом смысле мы примыкаем к Энгельсу, который говорит, что человек создан своими собственными орудиями. Здесь тоже словом «орудие» мы разумеем не только всю материальную, но и всю духовную культуру, т. е. весь материальный, умственный, нравственный, эстетический и общественный уклад как общества, так и отдельных его членов².<...>

<...> Из крупных мыслителей, по-видимому, первыми были Маркс и Энгельс, которые посмотрели на человека как на существо техническое. По крайней мере, они первые поставили непоколебимо вопрос о влиянии на человека им же созданной материальной культуры. Но так как они в особенности оттенили экономическую сторону культуры, а, может быть, и вследствие названия «экономический материализм», которое утвердилось за марксизмом, последователи Маркса, марксисты, уже слишком исключительно направили свое внимание на изучение материальной стороны культуры. В то же время дарвинисты слишком строго держались его чисто биологических воззрений, применимых, как мы видели, только к миру животных. Отсюда возгорелся длинный, ожесточенный и еще не оконченный спор дарвинистов с марксистами, которого незамеченный корень, быть может, и лежит в указанной недостаточности дарвинизма.<...>

<...> Но если техника есть творчество, то спрашивается: что она творит? что дала она человеку? Чтобы ответить на этот вопрос, посмотрим вокруг себя, на свою одежду, пищу, жилище, на свой образ жизни, препровождение дня. Техника нас одевает, приготовляет нам пищу, строит жилье, дает способы сообщения, передает слово на огромные расстояния, печатает наши мысли, сеет их в народные массы и сохраняет для потомства. Она возделывает почву, добывает из природы материалы и превращает их в предметы потребления. Одним словом: техника создает то, что называется материальной культурой.

Как-то раз, в разговоре с московским профессором Д. Н. Анучиным, пишущий эти строки высказал мысль, с которой почтенный ученый мыслитель согласился. Мысль вот какая: доисторическая археология кладет один из краеугольных камней для здания философии техники. В самом деле: что делают доисторические археологи? Они собирают остатки материальной культуры вымершего народа и строят по ним картину его духовной культуры: его верований и обычаев, умственного и художестенного развития и всего мировоззрения. Значит, археология, как наука, целиком зиждется на молчаливом признании того, что материальная культура составляет одно целое с культурой духовной, а так как материальную культуру делает техника, то и выходит, что техника есть реальный базис всей культуры человечества.

Вспомним еще такую вещь: доисторические времена разделяются учеными на периоды по их техническим признакам на век тесаного камня, век шлифованного камня и бронзовый век. Но этого мало: исторические периоды тоже связываются с техническими изобретениями. Так, все знают, что конец средних веков и начало новых приурочено историками ко времени изобретения пороха, компаса, телескопа и книгопечатания. А современные социологи и экономисты считают возникновение капитализма со всем, что он с собой ведет, со времени наступившего в 18-м веке наплыва в изобретении машин и возникновения «машинофактур» на место «мануфактур». Спор идет только по вопросу о том, какого рода машины надо поставить во главу этого движения: паровую ли машину (машину-двигатель) или станки (машины-орудия)?

Если мы сосредоточим свои мысли на книгопечатании, то увидим, какое мощное, какое всестороннее воздействие на культуру может иметь единичное техническое изобретение. Справедливо указывают культур-историки, что до книгопечатания всякое завоевание техники, всякий умственный, художественный и нравственный прогресс только увеличивал силу сильного и слабость слабого; тогда как книгопечатание приобщает к прогрессу дотоле темную массу, распространяет просвещение, вызывает к деятельности неведомые таланты и тем самым служит к уравнению силы и права между людьми.<...>

<...> Что такое материальная культура? Это вторая природа, вся сплошь искусственная, которая, однако, заменяет природу натуральную для культурного человечества. В самом деле, подумаем вот о чем: когда культурный человек приходит в соприкосновение с природой натуральной? Разве на прогулке? нет, он платьем изолирован. Ну так тогда, когда он купается? Да, пожалуй. Вот, значит, в каких мимолетных случаях можно еще сказать, что культурный человек прикасается к природе. И то не вполне: ведь и во время купанья техника приходит на помощь: человек искусственно плавает. Ведь к технике многие мыслители относят все умения человеческие, даже такие, как ходьба например, пляска, мимика и т. д., где человек как бы воздействует только на материю своего собственного тела.

Культурный человек тем отличается от дикаря, что живет в искусственной природе, а если мы возьмем именно культурного человека за представителя породы человеческой, за полную форму ее развития, то придется сказать, что человек тем отличается от животного, что создает вокруг себя искусственную природу, специально приспособленную к его потребностям. Став на такую точку зрения, мы можем дать от себя определение человеку, которое будет только обобщением определения, данного Франклином. Мы скажем: человек есть животное техническое (ξώου τεχυικόυ)³.<...>