XX века у жителей Новгорода сохранялось поверье, что, проплывая мимо Перыни,

нужно бросить в воду монету, как бы в жертву древнему богу.

Левобережный древний комплекс был, по-видимому, связан с "русинами" из

Киева, составлявшими гарнизон пограничной крепости. На правом берегу Волхова

находился Славенский холм, связанный в большей степени с местным племенем

словен.

Бурный рост города быстро привел к плотному заселению обоих берегов,

соединенных знаменитым Великим мостом через Волхов, игравшим важную роль в

истории города: здесь сходились на бои враждующие стороны после шумного

веча, здесь бесчинствовал былинный Васька Буслаев, здесь приводились в

исполнение смертные приговоры -- осужденных сбрасывали с моста в волховские

глубины.

Новгород XI--XIII веков был большим, хорошо организованным городом. Его

кремль, выросший вдвое, был укреплен каменной стеной и включал в себя

Софийский собор (являвшийся также хранилищем государственных документов) и

епископский двор. В южной части кремля другой новгородский былинный герой --

богатый купец Садко Сатинич -- построил большую Борисоглебскую церковь.

Напротив кремля находился торг, вечевая площадь, Ярославово дворище,

дворы иноземных купцов и церкви купеческих корпораций (Иван на Опоках,

Богородица на Торгу, Варяжская божница). Берега Волхова были поделены на

пристани и густо уставлены кораблями и лодками разных стран и городов. Судов

было так много, что иногда во время пожара огонь по ним переходил с одного

берега на другой.

По периферии города располагались монастыри. Юрьевский монастырь,

построенный Мстиславом, возвышался, как башня, при въезде в город с юга, со

стороны Ильменя, а для плывших с севера такими воротами города являлся

Антониев монастырь.

Город был вымощен деревянными мостовыми, относительно которых

существовал даже специальный Устав о замощении улиц.

Новгородские летописцы были более, чем их киевские собратья,

внимательны к своему родному городу и постоянно сообщали читателям о жизни

Новгорода. Мы знаем о городских пожарах, о грандиозных наводнениях, когда

воды Волхова затопляли город и жители сидели на крышах своих хором; знаем о

годах засухи и неурожаев, когда приходилось покупать жито в Суздальской

земле.

Очень много для понимания истории Новгорода, его культуры и быта дали

многолетние раскопки экспедиции А. В. Арциховского. Выявлены жилые усадьбы,

улицы, дома, мастерские, боярские терема. Найдено множество предметов -- от

инструментов ремесленников до золотых печатей и тончайшего "узорочья".

Особый интерес представляют знаменитые берестяные грамоты -- письма

простых горожан, написанные по самым различным поводам. То это короткая

просьба дать взаймы гривну, то приглашение на похороны, записка к жене с

просьбой прислать чистое белье, долговые расписки, челобитные, завещания,

любовные письма, стихи или избирательные "жеребья" с единственным именем на

всем листе. Ни один из средневековых городов Европы не может похвастаться

таким разнообразным эпистолярным фондом, который создавался ремесленниками и

торговцами, домашними хозяйками и боярами.

В XII--XIII веках Новгород Великий был огромным городом, основное

население которого составляли ремесленники самых разнообразных

специальностей. Здесь были и кузнецы, и гончары, и мастера золотых и

серебряных дел, и множество мастеров, специализировавшихся на изготовлении

определенного вида изделий, -- щитники, лучники, седельники, гребенщики,

гвоздочники и т. п. Порой имена ремесленников попадали в летопись, а иной

раз мы узнаем о них по подписям на их изделиях. Так, известны два

великолепных серебряных сосуда, изготовленных, возможно, для посадников; на

них есть подписи: "Братило делал", "Коста делал".

Новгородцы славились как искусные плотники, и в раскопках найдено много

остатков деревянных домов и резных украшений. Целый конец Новгорода

назывался Плотницким, а многие улицы долго хранили память о селившихся кучно

ремесленниках: Щитная, Кузнецкая, Кожевники, Гончарная и др. Ремесло,

существовавшее первоначально как работа на заказ, в XII веке все больше

связывалось с рынком. По всей вероятности, наиболее богатые из мастеров

торговали своей продукцией на главном торгу Новгорода, как это хорошо

известно для более позднего времени.

Важную роль в жизни города играла и внешняя торговля. Новгород был

связан с Киевом и Византией, с Волжской Болгарией и прикаспийскими странами,

с Готландом и всей Южной Прибалтикой. В самом Новгороде были иноземные

торговые дворы -- "Немецкий", "Готский", а новгородский двор был, например,

в Киеве. На городском торгу можно было купить и изделия ремесленников этого

города, и продукты, привезенные крестьянами из окрестных деревень, и

множество разнообразных заморских товаров из стран Востока, Западной Европы,

других русских княжеств, Византии.

Выгодное географическое положение Новгорода способствовало развитию

внешней торговли, которая была делом не только купцов, но и бояр, и

новгородской церкви. Далекие торговые экспедиции, требовавшие оснащения

кораблей и большой вооруженной охраны, сплачивали боярско-купеческие круги и

выдвигали их сразу на видное место. В новгородском былинном эпосе эти

далекие плавания опоэтизированы: в 1070-е годы появилась былина о плавании к

Корсуню (Херсону) в Крыму, былина о Садко, богатом госте, которая очень живо

рисует и быт самого Новгорода Великого в XII веке, и плавание 30 кораблей по

синему морю.

Несмотря на ремесленно-торговый характер основной массы населения

Новгорода, реальная власть в городе принадлежала боярам-землевладельцам,

вотчины которых находились как в пределах новгородских "сотен", так и в

далеких колониях -- в Заволочье, на Двине и Ваге. В силу особенностей

Новгородской земли боярство было прочно связано с внешней пушной торговлей,

и это придавало ему большую экономическую силу и корпоративную сплоченность.

Вплоть до начала XIII века, пока у рубежей Новгородской земли не

появились немецкие рыцарские ордена, Новгород не знал постоянной угрозы

внешней опасности и военные резервы боярства могли расходоваться на охрану

торговых караванов, тысячеверстных путей и отдаленных факторий -- погостов.

Важными форпостами Новгорода были Псков и Ладога, боярство которых иногда

принимало участие в политической жизни своего "старшего брата", но иногда

проявляло и самостоятельность.

В Новгороде Великом постоянно кипела классовая борьба "черных людей"

против бояр, ростовщиков и монастырей и борьба различных групп боярства

между собой; непрерывно возрастало сопротивление власти Киева. Особенно

заметно было это стремление к обособлению от Киева на ранних этапах. Оно

приобретало характер общегородской борьбы всех слоев и групп, объединенных

общими задачами. Наличие таких общих задач несколько отодвигало на задний

план классовую борьбу, так как боярство демагогически использовато вечевые

собрания, предъявляло нелюбимым князьям обвинения в том, что они "не блюдут

смердов", и изображало свою борьбу за власть как общую борьбу за

новгородские вольности.

На протяжении XI века новгородское боярство много раз проявляло свою

волю в отношении великих князей и князей-наместников, которых Киев посылал в

Новгород. Мы помним, как гордилось новгородское боярство победоносным

походом на Киев при Ярославе Мудром и теми грамотами, которые закрепляли

новгородские вольности в 1015 году.

В последней четверти XI века существенно изменилась летописная формула

извещения о начале княжения нового князя; ранее говорили: великий князь

киевский "посади" князя в Новгороде. Теперь стали говорить: новгородцы

"введоша" князя себе. Летопись запестрела такими фразами: "бежа князь",

новгородцы "выгнаша князя", "показаша путь" князю. Первым изгнанником

оказался Глеб Святославич, выступивший против всего города в защиту епископа

и, как мы помним, собственноручно зарубивший волхва. Новгородцы его "выгнаша

из города, и бежа за Волок, и убиша и Чудь". Это произошло в 1078 году.

Появилась новая система "выкармливания" князя. Новгород приглашал к

себе юного княжича из семьи влиятельного князя и с ранних лет приучал его к

своим боярским порядкам. А если великий князь пытался сменить такого

вскормленника и заменить его по давней традиции своим сыном, то боярство

горой вставало за своего князя. Так было с Мстиславом Владимировичем, сыном

Мономаха, который с 12 лет княжил в Новгороде. По прошествии 14 лет, в 1102

году, Святополк Киевский пытался заменить его своим сыном, но новгородское

посольство вступило с великим князем в великую "прю" и довольно дерзко

заявило ему: "Если у твоего сына две головы, то посылай его к нам!"

Мстислав остался в Новгороде и даже породнился с новгородским

боярством, женившись вторым браком на дочери посадника.

Новое значение в это время приобретает и важный пост посадника, так

сказать премьер-министра в боярской республике. Ранее посадник был

доверенным лицом великого князя, посланным из Киева. В XII веке посадников

новгородцы выбирают сами из среды наиболее знатного боярства, а в XIII веке

утверждается тезис, что "новгородцы в князьях и посадниках вольны".

При Владимире Мономахе была сделана последняя попытка круто обойтись с

новгородским боярством. Когда Мстислав был отозван отцом на юг, а в

Новгороде остался его сын Всеволод, то боярство стало, очевидно, держать

себя слишком независимо. Владимир и Мстислав совместно вызвали в 1118 году

всех новгородских бояр в Киев, заставили их присягнуть на верность, а

некоторых, провинившихся в каких-то незаконных конфискациях, оставили в

столице и заточили. Среди заточенных был новгородский сотник, боярин Ставр.

О нем была сложена похожая на былину новелла, рисующая привольное житье

боярина в Новгороде:

В Нове-городе живу да я хозяином,

Я хозяином живу да управителем...

У меня ли у Ставра у боярина

Злата, серебра стоят кованы ларцы,

Крупну жемчугу бурмицкому несть числа.

Приехав по вызову князя Владимира в Киев (как и в летописи), боярин

Ставр посмеивается над киевским боярством, да и над самим великим князем. В

Новгороде в эти годы строилась новая крепостная стена, заложенная еще

Мстиславом в 1116 году, "более прежней", и вот новгородец иронически

отзывается об укреплениях Киева:

Ой, глупые бояре, неразумные,

Они хвалятся градом Киевом...

А что это за ограда во Киеве

У ласкова князя Владимира?

У меня ли у Ставра широкий двор

Не хуже будет города Киева!

Далее былина рассказывает, что Владимир, разгневавшись на хвастливого

новгородца, посадил Ставра в "погребы глубокие".

Летопись ничего не сообщает о его дальнейшей судьбе, а былина-новелла

вся посвящена ловким и смелым действиям Ставровой молодой жены, одурачившей

князя и добившейся освобождения своего мужа.

Однако расправа с новгородским боярством ради поддержания престижа

молодого князя Всеволода Мстиславича не остановила сепаратистских

устремлений Новгорода. Всеволод (1118--1136) был последним князем, при

котором Киев вмешивался во внутренние дела Новгорода.

Всеволод Мстиславич довольно долго выполнял различные военные поручения

Новгорода, а в 1132 году, после смерти Мстислава, соблазнившись перспективой

приобрести крупный удел на юге, он поскакал в Переяславль, но продержался в

этом городе лишь несколько часов -- к обеду его уже выгнал оттуда Юрий

Долгорукий, его дядя.

Князь Всеволод вернулся в Новгород, рассчитывая, очевидно, на поддержку

посадника Петрилы Микульчича и архиепископа Нифонта. Но здесь он застал

необычайное брожение как в городе, так и по всей земле новгородской:

боярство, по всей вероятности, в свое время заключило с ним договор о

пожизненном княжении, чтобы еще раз не сталкиваться с тяжелой рукой

Мономаха, как это было на втором году (1118 год) княжения юного Всеволода.

Теперь новгородцы, псковичи и ладожане, собравшись все вместе, припомнили

ему его обещание ("хощу у вас умрети") и в наказание за легкомысленную

поездку в Переяславль "выгнаша князя Всеволода из города". Однако с полпути

его вернули.

Новый конфликт созрел два года спустя, когда Всеволод снова пытался

ввязаться в южные дела. При обсуждении похода на Суздаль прения на вече

приняли острый характер. "Почаща молвите о суждальстеи воине новгородци и

убиша муж свои и вергоша с мосту".

Во время самого похода произошла смена посадников, и сторонник

Всеволода Петрила был устранен. Поражение, понесенное новгородцами в битве

на Ждане-горе в 1135 году, еще более обострило недовольство Всеволодом,

втянувшим Новгород в эту невыгодную войну.

К бурным 1135--1136 годам, которые иногда называли даже "новгородской

революцией", относятся два очень важных документа, посвященные делам

купеческих корпораций. Рассмотренные вместе с летописью, они могут отчасти

помочь нам в выяснении княжеской политики в последние критические годы

существования княжеской власти в Новгороде.

Оба документа подправлялись потомками в XIII--XIV веках, но

первоначальное ядро их предположительно можно выделить.

В 1135 году при посаднике Мирославе князь Всеволод составил

"Рукописание", посвященное льготам и привилегиям купеческого братства при

церкви Ивана на Опоках, построенной среди новгородского торга в 1127--1130

годах. Издавая этот документ, князь, очевидно, рассчитывал на поддержку

купечества.

"Рукописание" отчетливо утверждает и защищает права богатого

купечества, "пошлых купцов". При церкви Ивана на Опоках учреждался совет из

трех старост. Купцы выбирали двух старост, а от "житьих" и "черных людей"

был только один, да и то не выборный, а официальное лицо, боярин тысяцкий.

Ивановскому братству давались самоуправление и суд по торговым делам,

независимые от посадника. Стать членом гильдии мог богатый купец (или сын

богатого купца), вносивший большой вклад -- 50 гривен. В пользу Ивановского

братства шли таможенные пошлины с воска, привозимого в Новгород со всех

концов Руси.

Гильдия имела свой общинный праздник 11 сентября, когда из общей казны

тратили (очевидно, на устройство пира) 25 гривен серебра, зажигали в церкви