1264 Года). Даниил осиротел четырех лет от роду, и все его детство и

отрочество прошли в условиях усобиц и ожесточенной феодальной борьбы.

Боярство Владимира Волынского хотело после смерти Романа оставить его

княгиню-вдову с детьми на княжении, а галицкие бояре пригласили сыновей

Игоря Святославича Черниговского. Княгине пришлось бежать; дядька Мирослав

на руках вынес Даниила через подземный ход из города. Беглецы нашли приют в

Польше.

Галицко-Волынское княжество распалось на ряд уделов, что позволило

Венгрии завоевать его. Князья Игоревичи, не имевшие никакой опоры в этих

землях, пытались удержаться путем репрессий -- они убили около 500 знатных

бояр, но тем лишь усилили сторонников изгнанной вдовствующей княгини. В 1211

году бояре торжественно посадили на княжение мальчика Даниила в кафедральной

церкви Галича. Игоревичей же бояре повесили, "мести ради".

Очень быстро галицкие бояре захотели избавиться и от княгини, имевшей

сильных заступников в Польше. Придворный летописец Даниила Галицкого,

писавший много позднее, вспоминает такой эпизод: галичане выгнали княгиню из

города; Даниил с плачем сопровождал ее, не желая расставаться. Какой-то тиун

схватил повод Даниилова коня, а Даниил выхватил меч и начал рубить им, пока

мать не отняла у него оружие.

Возможно, что летописец сознательно рассказал этот эпизод как эпиграф к

описанию дальнейших действий Даниила, направленных против бояр. В Галиче

вокняжился боярин Владислав, что вызвало возмущение в феодальных верхах: "Не

есть лепо боярину княжити в Галичи". После этого Галицкая земля снова

подверглась иноземной интервенции.

Лишь в 1221 году Даниилу при поддержке своего тестя Мстислава Удалого

довелось стать князем во Владимире, и лишь в 1234 году он окончательно

утвердился в Галиче.

Галицкие земельные магнаты держались как князья: "Бояре же галичьстии

Данила князем собе называху, а сами всю землю держаху..." Таков был боярин

Доброслав, распоряжавшийся даже княжеским доменом, таков был Судислав, замок

которого представлял собой крепость, наполненную запасами и оружием и

готовую к борьбе с князем.

Боярство то приглашало Даниила, то составляло заговоры против него.

Так, в 1230 году "крамола же бывши во безбожных боярех галичкых". Бояре

решили поджечь дворец во время заседания боярской думы и убить князя. Брату

Даниила Васильку удалось помешать заговору. Тогда один из бояр пригласил

князей на обед в Вышенский замок; тысяцкий, друг Даниила, успел

предупредить, "яко пир зол есть... яко убьену ти быти". Было схвачено 28

бояр, однако казнить их Даниил побоялся. Спустя же некоторое время, когда

Даниил "в пиру веселящуся, один из тех безбожных бояр лице зали ему чашею. И

то ему стерпевшу".

Нужно было находить новую, более надежную опору. И Даниил созвал "вече"

отроков, служилых воинов, младших членов дружины, которые являлись

прообразом позднейшего дворянства. Отроки поддержали своего князя: "Верны

есмы богу и тобе, господину нашему!" -- а сотский Микула дал Даниилу совет,

определивший дальнейшую политику князя: "Господине! Не погнетши пчел -- меду

не едать!"

Вслед за битвой на Калке (перед которой Даниил ездил смотреть

"невиданное рати", а после которой, раненый, "обрати конь свой на бег")

феодальные раздоры и дробление продолжали разъедать богатые русские земли, а

центростремительные силы, олицетворяемые здесь Даниилом, были недостаточно

укреплены, не могли еще противостоять одновременно и внутреннему и внешнему

врагу. Боярская оппозиция, постоянно опиравшаяся то на Польшу, то на

Венгрию, не превратила Галицко-Волынскую землю в боярскую республику, но

существенно ослабила княжество. Недаром летописец, переходя к этому

предтатарскому периоду жизни одного из наиболее развитых и культурных

русских княжеств, горестно писал: "Начнем же сказати бесчисленные рати и

великие труды и частые войны и многия крамолы и частая возстания и многия

мятежи..."

Города Галицко-Волынской земли -- Галич, Владимир, Перемышль, Луцк,

Львов, Данилов, Берестье (Брест) и другие -- были богатыми, многолюдными и

красивыми. Трудом местных мастеров и архитекторов они были окружены крепкими

стенами, застроены изящными зданиями. Здесь, как и во Владимиро-Суздальской

Руси, любили каменную скульптуру; известен "хытрец" Авдей, искусно резавший

по камню. Мы знаем о премудром книжнике Тимофее, обличавшем своими

иносказательными притчами жестокость завоевателей, знаем о гордом певце

Митусе. В наших руках находится исключительная по полноте и красочности

Галицкая летопись XIII века, представляющая собой историческую биографию

князя Даниила.

Через Галицко-Волынские земли проходили важнейшие торговые пути

общеевропейского значения, выводившие на Краков, Прагу, Регенсбург и

Гданьск. Дрогичин на Буге был своего рода общерусской таможней -- там

сохранились десятки тысяч товарных пломб XI--XIII веков со знаками многих

русских князей. На известной средневековой карте мира арабского географа

Идриси, составленной в Палермо около 1154 года, показаны такие города, как

Галич, Белгород Днепровский, Луцк и Перемышль. Выход к Дунаю и Черному морю

связывал с византийским миром. Недаром в разное время императоры,

потерпевшие неудачи в империи, искали убежище в Галиче и получали здесь

города "в утешение" (Андроник, Алексей III).

Археологические раскопки в галицко-волынских городах дают нам хорошее

представление и о жизни простых горожан, и о высоком уровне всей культуры

этого юго-западного угла русских земель. Делами Галицко-Волынской Руси живо

интересовались не только в соседних землях, но и в Германии, Риме, Франции,

Византии.

СЕВЕРОРУССКИЕ КНЯЖЕСТВА В XII -- НАЧАЛЕ XIII ВЕКА

Полоцкое княжество

Полоцкая земля находилась на северо-западе Руси; через нее проходил

очень важный путь в Западную Европу по Западной Двине, более короткий, чем

путь через Новгород. Соседями Полоцка на большом протяжении были

литовско-латышские племена; когда в землях Литвы, Латыголы и Земиголы стали

расти племенные дружины, то они иногда совершали набеги на русские области

Подвинья. Однако эти походы не идут ни в какое сравнение с разорительными

набегами половцев на южные земли. В основном отношения с соседями были

мирными.

Автор "Слова о полку Игореве", горячий поклонник Всеслава Полоцкого,

одного из главных участников киевского восстания 1068 года, много говорит о

Полоцкой земле и ее князьях и даже несколько идеализирует их. Всех русских

князей он делит на две неравные части -- на "Ярославлих внуков" и на

"Всеславлих внуков"; если династически полоцкие князья действительно

составляли обособленную ветвь, то по объему владений эти две части были

очень неравны.

У Полоцкой земли были все условия для приобретения независимости; в

этом отношении она напоминала Новгород. Здесь также было сильно местное

боярство; в Полоцке, богатом торговом центре, существовало городское вече и,

кроме того, какие-то "братчины", боровшиеся с князьями; возможно, что это

были купеческие объединения, аналогичные Ивану на Опоках в Новгороде.

Княжеская власть здесь не была особенно сильна, и Полоцкая земля

распалась на несколько довольно самостоятельных уделов: Минск, Витебск,

Друцк, Изяславль, Стрежев и др.

Яркую эпоху в жизни Полоцкой земли составило длительное княжение

Всеслава Брячиславича (1044--1101). Этот энергичный князь воевал и с

Новгородом, и с Псковом, и с Ярославичами. Одним из врагов Всеслава был

Владимир Мономах, ходивший в походы на Полоцкую землю с 1084 по 1119 год.

Киевским князьям удавалось лишь на время подчинить себе эту землю, жившую

своей обособленной жизнью.

Последний раз решительную попытку подчинить ее предпринял Мстислав

Великий в 1127 году, послав войска со всех концов Руси -- с Волыни и из

Курска, из Новгорода и из торкского Поросья. Всем отрядам были указаны

точные маршруты и всем им определен единый, общий для всех день вторжения в

пределы Полоцкого княжества. Полоцкий князь Брячислав, увидев себя

окруженным, "острашився, не мога пойти ни семо, ни овамо". Через два года

некоторые полоцкие князья были высланы в Византию, где они пробыли десять

лет.

В 1132 году Полоцк самостоятельно выбрал себе князя и одновременно с

другими землями Руси обособился окончательно от власти Киева. Правда, в

отличие от соседних княжеств Полоцкая земля сразу распалась на удолы; первым

выделился в самостоятельное княжение Минск (Менеск). В борьбе между

Рогволодом Борисовичем Полоцким и Ростиславом Глебовичем Минским в 1158 году

активное участие приняли горожане Полоцка и Друцка.

Рогволод, внук Всеслава, оказался князем-изгоем без княжества; его

родичи "вземше под ним волость его и жизнь его (имущество, хозяйство. -- Б.

Р.)". Дручане стали приглашать его: когда он с войском оказался близ Друцка,

то 300 дручан и полочан выехало на ладьях для торжественной встречи князя.

Тогда и в Полоцке "мятеж бысть велик". Горожане и боярство Полоцка

пригласили Рогволода на великое княжение, а Ростислава, зачинщика усобицы,

хотели заманить 29 июня на пир-"братчину", но предусмотрительный князь надел

под платье кольчугу "и не смеша на ня дерзнути". На следующий день началось

восстание против Ростиславовых бояр, закончившееся вокняжением Рогволода.

Однако попытка нового полоцкого князя объединить все уделы не увенчалась

успехом. После одного неудачного похода, во время которого погибло много

полочан, Рогволод не вернулся в свою столицу, и полочане еще раз проявили

волю, подобно киевлянам или новогородцам, -- они пригласили в 1162 году из

Витебска князя Всеслава Васильковича (1161--1186).

В "Слове о полку Игореве" речь идет о брате этого Всеслава, князе

Изяславе Васильковиче, боровшемся с литовскими феодалами.

Един же Изяслав, сын Васильков,

Позвони своими острыми мечи о шеломы Литовьскыя,

Притрепа славу деду своему Всеславу,

А сам под черлеными щиты на кроваве траве

Притрепан литовскыми мечи...

Нападения литовских дружин стали возможны в результате ослабления

Полоцкой земли, раздробленной на множество уделов.

Автор "Слова" обращается с укором ко всем князьям, как Ярославичам, так

и Всеславичам:

Ярославле и вси внуци Всеславли!

Уже понизите стязи свои,

Вонзите свои мечи вережени;

Уже бо выскочисте из дедней славе.

Вы бо своими крамолами

Начясте наводити поганыя на землю Рускую,

На жизнь Бесславлю;

Которую бо беше насилие от земли Половецкыи!

Певец уподобляет опасность литовских набегов (естественно, усилившихся

в связи с ростом феодализации) половецкой опасности и считает, что русские

должны "склонить знамена и вложить в ножны свои выщербленные мечи", то есть

покориться существующему порядку, так как причина их поражений -- их

собственные раздоры, союзы с "погаными".

Печальное повествование о полоцких усобицах, в результате которых воины

полегли в поле и "птицы крыльями прикрыли их тела, а звери подлизали кровь",

автор заканчивает историческими воспоминаниями, восторженно воспевая вещего

Всеслава.

История Полоцкой земли в конце XII -- начале XIII века известна нам

плохо. К величайшему сожалению, погибла Полоцкая летопись, принадлежавшая в

начале XVIII века архитектору П. М. Еропкину. В. Н. Татищев выписал из нее

интереснейшее подробное повествование о событиях 1217 года в Полоцке.

Жена князя Бориса Давыдовича Святохна вела сложную интригу против

пасынков Василька и Вячка: то хотела их отравить, то посылала подложные

письма, то добивалась их изгнания и, наконец, при помощи своей свиты стала

уничтожать полоцких бояр, враждебных ей. Были убиты тысяцкий, посадник и

ключник. Зазвонил вечевой колокол, и полочане, ожесточенные тем, что

сторонники княгини "города разоряют и народ грабят", выступили против

интриганки Святохны Казимировны; она была посажена под стражу.

В. Н. Татищев держал эту летопись в руках очень недолго. Он отметил,

что в ней "много о полоцких, витебских и других... князех писано; токмо я не

имел времени всего выписать и потом... видеть не достал".

Князь Вячко впоследствии пал в битве с немецкими рыцарями, защищая

русские и эстонские земли.

Полоцко-Витебско-Минская земля, ставшая позднее, в XIV веке, основой

белорусской народности, обладала своеобразной культурой, интересной

историей, но далеко зашедший процесс феодального дробления не позволил ей

сохранить свою целостность и политическую самостоятельность: в XIII веке

Полоцкое, Витебское, Друцкое и Минское княжества были поглощены новым

феодальным формированием -- Литовским великим княжеством, в котором, однако,

действовали русские законы и господствовал русский язык.