Владимир Мономах -- боярский князь (1053--1113--1125 годы)

В оценке исторических лиц для нас очень важно определить не столько их

субъективные качества, которые могут дойти до нас в искаженной передаче

пристрастных современников, сколько объективное значение их деятельности:

шла ли она против течения Жизни или, наоборот, способствовала ускорению

наметившихся жизненных явлений.

Пожалуй, ни об одном из деятелей Киевской Руси не сохранилось столько

ярких воспоминаний, как о Владимире Мономахе. Его вспоминали и во дворцах, и

в крестьянских избах спустя много веков. Народ сложил о нем былины как о

победителе грозного половецкого хана Тугоркана -- "Тугарина Змеевича", и

из-за одинаковости имен двух Владимиров влил эти былины в старый цикл

киевского эпоса Владимира I.

Когда века феодальной раздробленности и татаро-монгольского ига

сменились неожиданно быстрым расцветом Московского централизованного

государства, великий князь Иван III, любивший в политических интересах

"ворошить летописцы", обратился к величественной фигуре Владимира Мономаха,

возвышавшейся, как и сам Иван, на грани двух эпох.

Неудивительно, что в конце XV века московским историкам заметнее всего

в родном прошлом была фигура Мономаха, с именем которого они связали легенду

о царских регалиях, будто бы полученных Владимиром от императора Византии.

"Шапка Мономаха" стала символом русского самодержавия, ею короновались все

русские цари вплоть до тяжелого дня ходынской катастрофы, когда венчали ею

последнего царя.

При Владимире Мономахе Русь побеждала половцев, и они на время

перестали быть постоянной угрозой. Власть киевского князя простиралась на

все земли, заселенные древнерусской народностью. Усобицы мелких князей

решительно пресекались тяжелой рукой великого князя. Киев был действительно

столицей огромного, крупнейшего в Европе государства.

Неудивительно, что в мрачные годы усобиц русские люди искали утешения в

своем величественном прошлом; их взгляды обращались к эпохе Владимира

Мономаха. "Слово о погибели Русской земли", написанное накануне

татаро-монгольского нашествия, идеализирует Киевскую Русь, воспевает

Владимира Мономаха и его эпоху. Гигантским полукругом очерчивает поэт

границы Руси: от Венгрии к Польше, от Польши к Литве, далее к прибалтийским

землям Немецкого ордена, оттуда к Карелии и к Ледовитому океану, оттуда к

Волжской Болгарии, буртасам, мордве и удмуртам.

Это все с давних пор было покорно Владимиру Мономаху, "которым то

половци дети своя полошаху в колыбели, а литва из болота на свет не

выникываху, а угри твердяху каменыи городы железными вороты, абы на них

великий Володимер тамо не въехал".

Перемешивая правду с вымыслом, поэт считает даже, что византийский

император, побаиваясь Мономаха, "великыя дары посылаша к нему, абы под ним

великый князь Володимер Цесаря-города (Царырада) не взял".

Единодушие оценок Владимира II в феодальной письменности, дружинной

поэзии и народном былинном эпосе заставляет нас внимательнее рассмотреть

долгую деятельность этого князя. Перед нами прошла уже галерея его

современников, князей "Гориславичей", и мы видели Мономаха во

взаимоотношениях с ними, но стоит взглянуть на него специально.

Владимир родился в 1053 году, по всей вероятности, в Киеве, где его

отец Всеволод, любимый сын Ярослава Мудрого, находился при великом князе,

доживавшем свои последние годы. Рождение Владимира скрепило задуманные дедом

политические связи между Киевской Русью и Византийской империей -- матерью

его была принцесса Мария, дочь императора Константина IX Мономаха.

Отец Владимира, Всеволод Ярославич, не выделялся из среды князей

особыми талантами государственного деятеля -- мы помним, как зло обвиняли

его боярские летописцы в конце жизни. Но это был образованный человек,

знавший пять языков. К сожалению, Владимир Мономах, написавший в своей

биографии, что отец, "дома седя, изумеяше 5 язык", не упомянул о том, какие

это именно языки. Можно думать, что иноземными были греческий, половецкий,

латинский и английский.

Владимир получил хорошее образование, которое позволило ему в своей

политической борьбе использовать не только меч рыцаря, но и перо писателя.

Он прекрасно ориентировался во всей тогдашней литературе, владел хорошим

слогом и обладал незаурядным писательским талантом.

Детские годы Владимира прошли в пограничном Переяславле, где начинались

знаменитые "Змиевы валы", древние укрепления, много веков отделявшие земли

пахарей от "земли незнаемой", от степи, раскинувшейся на многие сотни

километров.

В степях в те годы происходила смена господствующих орд: печенеги были

отодвинуты к Дунаю, их место временно заняли торки, а с востока уже

надвигались несметные племена кипчаков-половцев, готовых смести все на своем

пути и разграбить всю Русь.

Полжизни, свыше трех десятков лет, пришлось Владимиру провести в

Переяславле на рубежах Руси, и это не могло не наложить своего отпечатка на

все его представления о губительности половецких вторжений, о жизненной

необходимости единства русских сил.

Перед глазами Владимира с детства проходили войны с торками и первые

набеги половцев. Не было во всей Руси другого такого города, как

Переяславль, который бы так часто подвергался нападениям степняков. Самыми

тяжелыми были, вероятно, впечатления от знаменитого похода хана Шарукана в