4000--3500 Лет назад, в начале или в середине II тысячелетия до нашей эры.

Во-вторых, по данным языка лингвисты установили, что соседями славян из

индоевропейских народов были германцы, балтийцы, иранцы, дако-фракийцы,

иллирийцы, италики и кельты. Очень важно третье утверждение лингвистов: судя

по общим всем славянским народам обозначениям элементов ландшафта,

праславяне проживали в зоне лиственных лесов и лесостепи, где были поляны,

озера, болота, но не было моря; где были холмы, овраги, водоразделы, но не

было высоких гор. Однако природные зоны, отвечающие этим лингвистическим

определениям, размещены в Европе шире, чем можно предполагать славянскую

прародину; праславяне занимали лишь часть такого пространства, которое

отразилось в их древних наречиях.

У ученых появилось два варианта определения прародины: одни

исследователи полагали, что первичной областью праславян является лесостепь

и леса Среднего Поднепровья с Киевом во главе, а другие считали, что

прародина размещалась западнее, на Висле, и доходила до Одера; этот вариант

условно можно назвать висло-одерским. Оба варианта полностью удовлетворяли

требованиям лингвистов. Нужно было искать дополнительные данные для выбора

между двумя предложенными гипотезами. |

Польский археолог Стефан Носек, сторонник висло-одерского варианта

("автохтонист", считавший, что славяне автохтонны на территории Польши),

предложил обратиться к археологическим материалам топ) именно времени, когда

праславяне, по данным лингвистов, впервые отпочковались от индоевропейских

соседей. Это было вполне разумное предложение. Внимание археологов было

привлечено так называемой тшинецкой культурой XV--XII веков до нашей эры.

которая была хорошо известна на территории Польши между Вислой и Одером.

Носек написал статью с громким названием "Триумф автохтонистов".

Казалось, что выбор между двумя равноправными (по данным лингвистики)

гипотезами сделан на основе такого объективного материала, как

археологический. Но вскоре выяснилось благодаря работам другого польского

археолога, Александра Гардавского, и работам ряда украинских археологов, что

тшинецкая культура вовсе не замыкается в границах только одного западного,

висло-одерского, варианта, а распространяется и на пространство восточнее

Вислы, вплоть до Днепра, переходя частично и на левый его берег. Тем самым

обращение к археологическим материалам, изученным в достаточной мере, решило

спор в пользу объединения обоих вариантов.

Прародину славян в расцвет бронзового века следует размещать в широкой

полосе Центральной и Восточной Европы. Эта полоса протяженностью с севера на

юг около 400 километров, а с запада на восток около полутора тысяч

километров располагалась так: ее западная половина подпиралась с юга

европейскими горами (Судетами, Татрами, Карпатами), а на севере доходила

почти до Балтийского моря. Восточная половина праславянской земли

ограничивалась с севера Припятью, с юга верховьями Днестра и Южного Буга и

бассейном Роси. Восточные границы менее ясны: тшинецкая культура здесь

охватывала Средний Днепр и низовья Десны и Сейма.

Жили славяне небольшими деревнями, расположенными в два порядка.

Хозяйство велось на основе четырех отраслей: земледелия, скотоводства,

рыболовства и охоты. Орудия труда -- топоры, ножи, серпы -- делались еще из

камня. Бронза применялась главным образом для украшений, а из хозяйственного

инвентаря только для долот, нужных в деревянном строительстве.

Погребальный обряд был связан с идеей переселения душ: телам умерших

придавали позу эмбриона, как бы подготавливая покойника ко второму рождению.

Социальные различия не прослеживаются.

Наиболее богатым районом (его иногда выделяют в особую, комаровскую,

культуру) были земли в Прикарпатье, где имелись залежи соли, высоко

ценившейся в первобытную эпоху. Археологические памятники

тшинецко-комаровской культуры образуют несколько отдельных скоплений,

которые, возможно, являлись землями союзов соседствующих друг с другом

славянских племен.

Славянские союзы племен известны нам по Нестору; те "племена", которые

он упоминает в своей "Повести", как показали советские ученые (П.Н.

Третьяков), являются не первичными племенами, а союзами нескольких

безымянных племен: поляне, радимичи, висляне и др.

Необходимо отметить, что написание названий этих союзов племен резко

различается по географическому принципу: все союзы племен в пределах

очерченной выше прародины обозначены или именами типа "поляне", "мазовшане",

или же архаичными именами вроде "хорваты", "север". Патронимических названий

на территории прародины нет.

Славяне еще на рубеже нашей эры (а может быть, и ранее?) начали

расселение из прародины. И вот в новых, колонизированных славянами областях

встречается уже иная, новая форма названий с патронимической основой:

"радимичи" ("происходящие от Радима", "подвластные Радиму"), "вятичи",

"бодричи" и т. п.

В колонизированных областях иногда встречается исконная форма на

"...ане", "...яне", что может быть связано с именами мелких первичных

племен, вовлеченных в процесс колонизации, но, как уже говорилось, на всей

обширной территории славянской прародины (и только на ней!) патронимической

формы нет, что полностью подтверждает правильность отождествления прародины

с ареалом тшинецкой культуры XV--XII веков до нашей эры.

На протяжении II--I тысячелетий до нашей эры этническая картина Европы

менялась не только в связи с колонизацией славян или кельтов (двигавшихся с

запада на юго-восток), но и в связи с созданием новых центров притяжения.

Применительно к массиву славянских племен (до колонизации на северо-восток)

следует учесть образование двух центров притяжения: один из них

соответствовал основной территории прежней "культуры шаровых амфор" и

охватывал часть славянских, часть германских и часть кельтских племен, а

другой находился вне славянской прародины, в скифском Причерноморье, и

вовлекал в сферу своего влияния только юго-восточную часть славян,

проживавших в плодородной лесостепи.

Южнобалтийская по своему географическому положению новая разноплеменная

общность отражена археологически в так называемой лужицкой культуре. Ее ядро

составляли западные славянские племена (территории современной Польши), но в

нее входили и соседние кельты, являвшиеся, очевидно, гегемонами в этом

большом соединении племен, и какая-то часть германских племен по Эльбе.

Вполне возможно, что именно эта общность получила в то время название

"венеты" или "венеды", которое первоначально обозначало конгломерат

разноязычных племен, живших интенсивной общей исторической жизнью, а в

дальнейшем (примерно к рубежу нашей эры), когда кельтские и германские

окраинные племена лужицкой культуры вошли в больший контакт со своими

основными сородичами, наименование "венеты -- венеды" сохранилось за

западнославянскими племенами. У древних писателей (Плиния, Тацита) именем

венедов называются славянские племена.

Присмотримся к тому, что происходило в восточной половине славянского

мира. Еще до появления скифов-иранцев в степях Восточной Европы здесь, на

краю степи, в удобной для земледелия лесостепной зоне, защищенной от

степняков островами лесных массивов, на старой территории тшинецкой

праславянской культуры, местное славянское население прогрессивно

развивается. На рубеже И--I тысячелетий до .нашей эры появляется плужное

земледелие, резко поднявшее всю систему хозяйства и позволившее к VI--V

векам до нашей эры перейти к систематическому экспорту хлеба в Грецию через

черноморский порт Ольвию, который греки называли торжищем борисфенитов

(днепрян).

Археологическим соответствием среднеднепровскому славянству в эпоху

этого подъема является так называемая чернолесская культура рубежа

бронзового и железного веков. Ее славянский характер непреложно следует из

работ известного советского лингвиста О. Н. Трубачева: составленная

Трубачевым карта архаичных славянских названий рек во всех деталях совпадает

с областью чернолесской культуры.

Вторым и чрезвычайно важным элементом прогресса было открытие железа.

Если в бронзовом веке племена, не располагавшие залежами меди и олова,

вынуждены были привозить металл издалека, то с открытием железа они

необычайно обогатились, так как тогда использовалась болотная и озерная

руда, имевшаяся в изобилии во всех славянских землях с их многочисленными

болотами, речками и озерами. По существу, славяне перешли в железный век из

каменного.

Перелом был весьма значителен. Он отразился и в древнем славянском

эпосе о богатырях-кузнецах, кующих гигантский плуг в 40 пудов и побеждающих

зловредного Змея, нападающего на славян. Под эпическим образом Змея

подразумевались кочевники-киммерийцы X--VIII веков до нашей эры, нападавшие

на славянские области Среднего Поднепровья. Киммерийцы были воинственными

племенами, наводившими страх на различные народы и государства от Ближнего

Востока до низовий Дуная. Обороняясь от них, славяне приобщились к событиям

мировой истории. Вплоть до наших дней по берегам рек, впадающих в Днепр,

сохранились как остатки древних огромных крепостей предскифского времени, в

которых славяне со своим имуществом и стадами могли оборониться во время

наездов киммерийского "Змея", так и остатки древних валов, носящих до сих

пор примечательное название "Змиевы валы".

Датировка этих валов неясна; они могли достраиваться и возникать вновь

во все то долгое время, когда пахарям приходилось обороняться от

степняков-кочевников и в глубокой древности, и в средние века.

Об этих валах тоже сохранились эпические предания, весьма архаичные по

форме: главным героем их является не богатырь-воин, как в позднейшем эпосе,

а богатырь-кузнец, тот, что выковал сорокапудовый плуг и научил людей пахать

землю плугом.

Волшебный кузнец не разрубает Змея мечом, как средневековый богатырь, а

своими кузнечными клещами захватывает его, запрягает в сказочный плуг и

пропахивает гигантские борозды -- "Змиевы валы", которые тянутся "аж до

Киева".

Начало I тысячелетия до нашей эры следует считать временем, когда

славянские племена Среднего Поднепровья начинают свое историческое бытие,

отстаивают свою независимость, строят первые крепости, впервые сталкиваются

с враждебной степной конницей киммерийцев и с честью выходят из этих

оборонительных битв. Недаром именно к этому времени можно приурочить

создание первичных форм славянского героического эпоса, дожившего до начала

XX века (последние подробные записи сделаны украинскими фольклористами в

1927--1929 годах).

Ко времени прихода скифов в южнорусские степи, к VII веку до нашей эры,

славяне Среднего Поднепровья прошли уже большой исторический путь,

отраженный как в археологических материалах, так и в мифах и в героическом

эпосе. Мифы, сохранившиеся в русских, белорусских и украинских сказках (а

впервые записанные "отцом истории" Геродотом в V веке до нашей эры),

повествуют о трех царствах, из которых одно Золотое, о царе-Солнце (вспомним

Владимира Красное Солнышко), по имени которого назван весь народ, населяющий

эти царства.

Необычайно важны для нас сведения, сообщаемые Геродотом о Скифии. Под

Скифией этот внимательный писатель и путешественник понимал огромное и в

известной мере условное пространство в Восточной Европе, которое он

определял как квадрат, каждая сторона которого равнялась 20 дням пути

(примерно 700x700 километров); южная сторона квадрата опиралась на Черное

море.

Это пространство заселено разными племенами, говорящими на разных

языках, ведущими разное хозяйство и не подчиняющимися единому царю или

какому-либо племени-гегемону. Собственно скифы, давшие условное имя всему

квадрату, обрисованы Геродотом как степные скотоводы, кочующие в кибитках,

чуждые земледелию, не знающие оседлых поселений. Им противопоставлены жители

лесостепного Среднего Поднепровья -- земледельцы, вывозящие хлеб в Ольвию,

празднующие ежегодно весной праздник священного плуга, подаренного людям

богом неба. По отношению к этим "днепровцам-борисфенитам" Геродот делает

драгоценное примечание, говоря о том, что греки их ошибочно причисляют к

скифам, тогда как у них есть самоназвание -- "сколоты".

Три царства сколотов на Среднем Днепре и в соседней лесостепи (все они

в границах древней славянской прародины) хорошо соответствуют трем основным

группам, выявленным украинскими археологами среди древностей скифского

времени. Археологические материалы объясняют нам ошибку греческих торговцев,

перенесших на славян-сколотов общее имя скифов: в материальной культуре

славян-земледельцев ("скифов-пахарей") прослеживается много скифских черт.

Длительное соседство этой части славянства со скифо-сарматским иранским

миром сказалось и на языке: в восточнославянских языках много слов скифского

происхождения: "топор" (при славянском "секира"), "собака" (при славянском

"пес") и т. п.

Социальный строй среднеднепровских славян еще за полторы тысячи лет до

Киевской Руси оказался на пороге государственности. Об этом говорят не

только упоминания ско-лотских "царств" и "царей" Геродотом, но и

всаднические черты погребенных воинов и огромные "царские" курганы на

Киевщине, и импортная роскошь славянской знати.

По всей вероятности, славяне Среднего Поднепровья жили дружественно с

царскими скифами Причерноморья, что позволяло вести торг с приморскими

городами и заимствовать ряд бытовых черт у скифов-кочевников.

Славянство может гордиться тем, что один из уголков славянского мира,

Среднее Поднепровье, был описан Геродотом, по всей вероятности, по личным

впечатлениям: он не только видел славян-борисфенитов в Ольвии, но знал точно

протяженность земли борисфенитов (11 дней плавания по Днепру), знал вкус

воды в верховьях мелких рек, знал фауну лесостепи, записал те сказания о

трех братьях и трех царствах, которые до наших дней уцелели в волшебных

богатырских сказках. Он записал даже имена мифических

героев-родоначальников, которые тоже сохранились в восточно-славянском

фольклоре.

Славянство скифского времени не было единым, и для него нельзя найти

какой-либо единый "археологический мундир". Если лесостепные славянские

племена сколотов-днепрян получили много черт скифской культуры, то рядом с

ними, в лесной зоне на северной окраине славянской прародины, проживали по

соседству с балтами (латышско-литовскими племенами) геродотовские "невры"

(милоградская археологическая культура), которые во многом уступали своим

южным соседям "скифам-пахарям". Контраст между уровнем быта "смысленных

полян" и их лесных соседей, "живущих звериньским образом", отмеченный

Нестором, зародился уже в скифское время.

В III веке до нашей эры скифская держава в степях пала под натиском

более примитивных иранских же кочевых племен сарматов. Скифы оказались

разрезанными надвое потоком новых кочевников: часть их ушла на юг, в Крым, а

часть отодвинулась к северу, в лесостепь, где была ассимилирована славянами

(может быть, именно тогда и проникли скифские слова в славянский язык?).

Новые хозяева степей -- сарматы -- вели себя совершенно иначе, чем

скифы: если со скифами на протяжении 500 лет славяне более или менее мирно

соседствовали и у нас нет данных о серьезных враждебных действиях, то

сарматы вели себя агрессивно. Они перерезали торговые пути, громили

греческие города, нападали на славян и отодвинули зону земледельческих

поселков к северу. Археологически славяне сарматского времени

характеризуются так называемой зарубинецкой культурой III века до нашей эры,

культурой довольно примитивной, вполне первобытной. Географически она

охватывает не только Среднее Поднепровье, но и более северные области в

лесной зоне, колонизированные славянами.

К рубежу нашей эры сарматы свирепствовали на всем тысячеверстном

пространстве причерноморских степей. Возможно, что сарматские набеги и увод

в плен земледельческого населения стимулировались Римской империей, которая

в своем широчайшем завоевательном размахе (от Шотландии до Месопотамии)

нуждалась в огромных контингентах рабов для самых разнообразных целей -- от

пахарей до гребцов во флоте.

"Женоуправляемые" сарматы, прозванные так из-за сильных пережитков

матриархата у сарматской знати, тоже оставили свой след в славянском

фольклоре, как и киммерийцы: в волшебных сказках сохранились повествования о

Змеихе, о змеиных женах и сестрах, о Бабе Яге, жившей не в лесной избушке на

курьих ножках, а в подземелье близ моря, в знойной приморской стране

враждебного "Девичьего царства", где отрубленные "русские головушки торчат

на тычинушках".

Сарматский натиск, продолжавшийся несколько столетий, привел к упадку

славянских земель и к уходу населения из лесостепи на север, в лесную зону.

Именно в это время на новых местах поселения стали появляться

патронимические названия племен вроде радимичей или вятичей.

Здесь, в густых лесах, защищенных от вторжений непроходимыми

пространствами болот, начинают возникать новые славянские племенные центры,

оставившие многосотенные кладбища, где захоронения совершены по обряду

сожжения, подробно описанному Нестором.

Сразу за широкой полосой припятских и нижне-деснинских болот, севернее

их, в полной недоступности от сарматского юга в земле древних невров мы

видим большие новопостроенные крепости (вроде Горошкова на Днепре, между

устьями Сожа и Березины), которые могли быть племенными центрами дреговичей

-- "болотников" ("дрыгва" -- болото).

К первым векам нашей эры относятся наиболее ранние сведения античных

авторов о славянах-венедах. К сожалению, они очень мало дают нам сведений о

восточных славянах, заслоненных от взгляда античных писателей сарматами,

дошедшими уже до Среднего Дуная, и лесами, в которые попрятались славяне,

расселившиеся из пределов древней прародины.

Новый и очень яркий период в истории славянства связан как с

постепенным преодолением результатов сарматских наездов, так и с новыми

событиями европейской истории в первые века нашей эры. Многое в истории

Старого Света связано в это время с возрастающим могуществом Римской

империи. Рим оказал сильное влияние на германские племена и часть

западнославянских на Рейне, Эльбе и Одере. Римские легионы овладели

греческими городами в Северном Причерноморье и использовали их как рынки

закупки местного хлеба и рыбы.

Особенно усилились связи Рима с народами Восточной Европы при

императоре Марке Ульпии Траяне (98--117 годы нашей эры), когда римляне

покорили всю Дакию и заставили ее население говорить на "ромейском",

латинском языке. Империя стала непосредственной соседкой славянских земель,

где благодаря такому соседству вновь возродилось экспортное земледелие, и

притом в крупных масштабах.

О размахе славянского экспорта II--IV веков мы можем судить, во-первых,

по огромному количеству кладов римских монет в земледельческой славянской

лесостепи. Приток римского серебра резко возрос именно при Траяне, и высокий

уровень держался на протяжении нескольких веков. Недаром автор "Слова о

полку Игореве", упоминая далекие времена благоденствия, назвал "века

Трояновы". Денежные сокровища славянской знати II--ГУ веков были полученным

от римлян эквивалентом местного хлеба, что доказывается заимствованием

славянами римской меры сыпучих тел: римский квадрантал ("четверть") под

именем "четверик" для измерения зерна дожил в России до 1924 года.

В "трояновы века" славяне Среднего Поднепровья (северная лесостепная

половина так называемой черняховской археологической культуры) пережили

новый и весьма ощутимый подъем. Развилось ремесло, появился гончарный круг,

домницы для варки железа, ротационные жернова. Славянская знать широко

пользовалась импортными предметами роскоши: лакированной столовой посудой,

украшениями, различными предметами быта. Возрождалась ситуация, близкая к

той, которая существовала до сарматского нашествия, в эпоху расцвета

соседней скифской державы.

Одним из торговых центров на Днепре было место будущего Киева.

В связи с экспортным земледелием наладились вновь пути на юг, к Черному

морю. Римские дорожные карты упоминают венедов в низовьях Дуная, а в

середине III века часто упоминаются и военные морские походы, в которых

наряду с готами (южная приморская часть черняховской культуры) участвуют и

какие-то "скифы", в которых, по всей вероятности, следует видеть

юго-восточную часть славянства.

В социальном отношении приднепровские славянские племена вновь достигли

того предгосударственного уровня, на котором они находились в скифское

время. Не исключена возможность, что во II--IV веках, до нашествия гуннов

(около 375 года), у южной части восточных славян, занимавшей те же самые

плодородные лесостепные пространства, где были в свое время расположены

"царства" сколотов-земледельцев, уже возникла государственность. В пользу

этого говорит и богатство славянской знати, основывавшееся на экспортном

земледелии, и появление "огнищ" -- больших домов для челяди, и

неукрепленность сел при наличии общегосударственной оборонительной линии, и

начало дружинных походов далеко за пределы своей земли.

Задолго до Киевской Руси в этой части славянского мира, наиболее

близкой к мировым культурным центрам, уровень социального развития дважды

достигал рубежа первобытного и классового общества, а может быть, и

переходил через этот рубеж. В первый раз дальнейшее развитие было прервано

сарматским нашествием III века до нашей эры, а во второй -- нашествием

тюрок-гуннов в конце IV века нашей эры.