Портрет Екатерины I работы ж.-м. Натье, 1717

Весь Петербург присягнул новой государыне Екатерине I без малейших признаков ропота или недовольства. Когда начали приводить к присяге народ в Москве, оказались небольшие сопротивления, не имевшие, однако, ни влияния на народную громаду, ни важных последствий. Двое раскольников заупрямились, объявили, что не станут присягать Екатерине и не признают ее за государыню. Их сначала посекли кнутом, а потом, когда кнут их не донимал, стали жечь огнем и после двух пыток принудили произнести присягу. В губерниях были также проблески неудовольствия, выражавшегося главным образом всякого рода болтовнёю. "Настоящий царь наш Петр, – говорили некоторые, – не умер, да и не царствовал; он молодым еще попался в плен к шведам и до сих пор находится у них в неволе, а шведы вместо него послали в Россию похожего на него лицом своего человека, и тот, назвавшись царем Петром, начал людям бороды резать и нехристей своих в высокие чины жаловал, и так похож был на настоящего Петра, что никто не мог распознать, что это не истинный царь, только узнала его царица, и за это он с царицею развелся и посадил ее в монастырь, а сам другую жену взял себе, из немок. Вот этот-то фальшивый Петр недавно умер, оставивши царство своей царице немке Екатерине. А теперь вот настоящий царь Петр освободился из неволи и ворочается в свое царство. И сын его, царевич Алексей, жив и находится у своего тестя, цесаря". Другие не отрицали, чтоб царствовавший под именем Петра был на самом деле им, однако порицали его за введение иноземных обычаев и за отяготительные для народа учреждения, а по обычному в русской духовной жизни приему взваливали все дурное на бояр, обвиняя их за то, что давали худые советы государю. Третьи вопияли прямо против воцарения Екатерины и кричали, что царствовать надлежит не ей, а царевичу, сыну Алексея. Все это имело важные последствия для тех, которые только так болтали и за свою болтовню подвергались наказанию. Народ везде покорно присягал Екатерине. Только вымысел, что царевич Алексей, о смерти которого в свое время было объявлено всей России, не умер, а где-то спасается, пришелся более по нраву русскому народу; но и тут обстоятельства показали, что теперь не так легко внушать к себе всеобщую веру самозванцам, как было в начале XVII века. Скоро после обнародования манифеста о кончине Петра и о восшествии Екатерины в двух противоположных между собою русских краях явились один за другим два названых царевича Алексея. Первый огласил себя в Почепе, в Малороссии Он был родом сибиряк, сын звонаря из города Погорельского, служил семнадцать лет в гренадерах и потом переведен был в другой полк, расположенный на квартирах в Малороссии. Там никто его не узнал, и он начал возвещать, что он – спасшийся от смерти царевич Алексей. Этому плуту не удалось погулять; его тотчас же схватили и посадили под стражу. Другой явился в Астрахани; и тот был также уроженец сибирский, крестьянин по сословию, занимавшийся извощичьим ремеслом на чужой стороне. Звали его Евстигней Артемьев. Этому молодцу предприятие сначала стало было удаваться. Нашлись такие, что поверили его речам. Но вскоре в каком-то пригородном селении его схватили и доставили в Астрахань, а тамошнее местное начальство приказало посадить его в тюрьму и послало о нем донесение в Петербург. Оба названые царевича – и почепский и астраханский – были привезены в Петербург и в ноябре 1725 года публично казнены смертью.