5. Проверяя тенденциозно отобранные норманнистами аргументы, следует

обратить внимание на то, что тенденциозность появилась в самих наших

источниках, восходящих к "Повести временных лет" Нестора.

Как доказал в свое время превосходный знаток русского летописания А. А.

Шахматов, историческое сочинение Нестора (около 1113 года) претерпело

двукратную переработку, и оба раза переработка велась враждебной Нестору

рукой. Для того чтобы правильно понять дух этих переделок, нам следует

ознакомиться с ситуацией в Киеве на рубеже XI--XII веков.

В 1093 году умер великий князь Всеволод, младший сын Ярослава Мудрого.

Последние годы его княжения Русью фактически управлял сын больного Всеволода

-- Владимир Мономах. Хороший полководец, разумный правитель, образованный

писатель, Мономах рассчитывал после смерти отца удержать киевский престол в

своих руках, но киевское боярство, недовольное опорой Владимира на своих

тиунов и военных слуг, пригласило представителя старшей ветви Ярославичей --

князя Святополка Изяславича. Началось двадцатилетнее соперничество двух

двоюродных братьев -- Святополка и Владимира. Нестор был придворным

летописцем Святополка и писал в Киево-Печерском монастыре.

Когда Святополк умер в 1113 году, киевское боярство в разгар народного

восстания пригласило (в обход княжеского династического старшинства)

Владимира Мономаха на великокняжеский стол. Став путем избрания великим

князем киевским, Мономах занялся государственной летописью Нестора; она была

изъята из Печерского монастыря и передана в придворный монастырь Владимира

Мономаха -- Выдубицкий, где ее переделкой занялся игумен Сильвестр,

оставивший свою запись в летописи под 1116 годом.

Очевидно, переделка не удовлетворила Мономаха, и он поручил, как

справедливо полагал Шахматов, окончательную отделку истории Руси своему

старшему сыну Мстиславу, которая и была завершена около 1118 года.

Переделка труда Нестора велась в двух направлениях: во-первых,

редактировалась в духе Мономаха актуальная часть летописи, описывавшая дела

Святополка и события последних десятилетий, а во-вторых, была основательно

переработана вводная историческая часть "Повести временных лет". Нестор был

киевлянином и в основу своих изысканий положил вопросы, связанные со

славянским югом, с Киевом и поляно-русским Поднепровьем, углубившись до

V--VI веков нашей эры. Его последним, наиболее решительным редактором был

князь Мстислав, внук английского короля, зять шведского короля, с отрочества

воспитанный новгородским боярством (и женившийся вторым браком на

новгородской боярышне). Для него эпические легенды о призвании князей были

знакомым сюжетом, применявшимся к истории разных северных королевств. Для

него Новгород и варяжский Север являлись естественной жизненной средой, а

киевское боярство, двадцать лет не признававшее его отца, -- враждебной

силой.

Переделывая русскую историю на свой лад, князь Мстислав искусственно

выдвинул Новгород на первое место, заслонив им Киев, неправомерно перенес

зарождение русской государственности далеко на север и вплел в повествование

варягов-завоевателей, варягов-организаторов. В привлечении к русской истории

легенды о добровольном призвании варягов славянофинскими племенами Севера (в

ту пору, когда "въста род на род") нельзя не видеть отголоска событий 1113

года, когда отец Мстислава Владимир Мономах был приглашен в Киев из другой

земли во время восстания и мятежа.

Редактор-норманнист многое исказил я тексте Нестора, ввел в его

"Повесть" много грубоватых вставок, диссонирующих с первоначальным текстом.

Так появилась генеалогическая несуразица, и князь Игорь Старый (которого

автор середины XI века считал родоначальником киевской династии) превратился

в сына Рюрика, младенцем привезенного в Киев, в котором его "отец" ни разу

не был. Так появился в летописи подозрительный перечень славянских племен,

будто бы покоренных Олегом, перечень с подозрительной хронологией. Так

возникло нелепое отождествление варягов с русью, которое ничего иного не

означало, кроме того, что если варяги оказывались в столице Руси, в Киеве,

если поступали на русскую службу, то их и считали русью, включали в состав

людей русской державы.

В настоящее время историческая наука не может довольствоваться отдельно

извлеченными из источников фразами и произвольным, предвзятым толкованием

их. Необходима широкая система, основанная, во-первых, на тщательном анализе

всех видов источников, во-вторых, на историческом синтезе всех полученных

данных. Кроме того, совершенно необходим несравненно больший хронологический

диапазон исследований: если для примитивного понимания процесса рождения

государственности как волеизъявления сословия воинов можно было

довольствоваться хронологизированной частью летописи (начинавшей историю

Руси с 850--860-х годов), то для марксистско-ленинской науки необходимо

ознакомление с длительным, тысячелетним процессом созревания

первобытно-общинного строя и его закономерного, не зависящего от наличия или

отсутствия сторонних разбойничьих наездов перехода к классовым

(рабовладельческим или феодальным) отношениям.