Заключение

Таким образом, видно, что ярославской общественности, в отличие от московской, были безразличны и само "дело врачей", и судьба обвиняемых. И вряд ли реакция могла быть иной: большое количество повседневных проблем, неосведомленность людей, отсутствие в провинции хорошо организованной правительственной пропаганды, невозможность обсуждения подозрительных фактов, невозможность осуждения действий руководства - все это не позволяло людям воспылать гневом против врачей или правительства.

Тот аспект "дела врачей", который мог как-то всколыхнуть массы, т.е. еврейский, не сумел этого сделать. Антисемитизм в СССР середины двадцатого века хотя и существовал, но он не был естественным, а искусственно насаждался "сверху". И подобные националистические нотки в "деле врачей", конечно, присутствовали, однако не преобладали там.

На основании ответов опрошенных можно сделать вывод о том, что люди тогда очень мало интересовались политикой. Они не восприняли трагедию врачей как свою собственную беду или беду общества, а просто забыли о нем сразу после того, как его свернули. И корни нашего сегодняшнего равнодушия к судьбам соотечественников надо искать именно там, в обществе середины двадцатого столетия.

Список использованных источников и литературы

Я. Л. Рапопорт. На рубеже двух эпох: дело врачей 1953 года, М., Книга, 1988, 271 с.

Медработник, 1952г, 1953 г.

Правда, 1953 г.

Родина, 1994 г, №7.

Источник, 1997 г, №1

Литературная газета, 1993 г, №17

Реабилитация: политические процессы 30-х - 50-х годов, М., Политиздат, 1991, 460 с.

Приложение

№1. Негодуйко Нина Борисовна, ученица профессора Бусалова, узнала об аресте учителя через 35 лет после его смерти. Арест этот тщательно скрывался; даже после реабилитации, когда А.А.Бусалов жил в Москве, звонить и писать в Ярославль ему не разрешали. Никаких сомнений в честности любимого преподавателя у нее нет, и мои слова о том, что профессор был арестован как шпион и убийца, вызвали у нее негодование. Несмотря на то, что отсутствие профессора на праздновании юбилея института вызвало у нее удивление, с "делом врачей" она это не связала. Сейчас Нина Борисовна считает, что инициатором дела врачей являлся Сталин, а к Лидии Тимашук относится резко отрицательно, т.к. полагает, что только умышленно и заведомо ложно можно обвинить такого замечательного человека, как Бусалов, и его коллег в смерти видных партийных деятелей и шпионаже. О самом Бусалове Нина Борисовна вспоминает как о кристально честном, удивительно терпеливом и добром человеке, который даже с самыми капризными больными был обходителен и мягок. Она характеризует его как прекрасного педагога и хирурга. Нина Борисовна (врач-невропатолог, окончила институт в 1951 году) восприняла реабилитацию врачей как восстановление справедливости. Однако после "дела врачей" контактов с Бусаловым не имела и о его смерти в 1966 году не знала. О самом "деле врачей" помнит очень мало; уверена, что исчезновение профессора из института и сам уголовный процесс обсуждать не могли, т.к. за это следовало строгое наказание.

№2. Пушкарева Лариса Николаевна, врач, узнала о "деле врачей" по радио. Сейчас считает, что "дело врачей" нужно было Сталину и только ему, а Берию и прочих называет "скрипками" - "смычка нет - играть не будут". Приводит пример антисемитизма в Москве - без видимой причины был отстранен от работы профессор Цепкин. Ничего не может сказать о виновности обвиняемых, говорит, что "тогда мы верили тому, что пишут". Лидию Тимашук называет информатором МГБ, утверждает, что ничего сверхъестественного в такой должности не было.

№3. Ширихин Борис Павлович, врач-проктолог, узнал о "деле врачей" по радио. По поводу обвиняемых говори одно: верили правительственным сообщениям, посчитав, что "дыма без огня не бывает". В какой-то степени вызвал недоверие только диагноз Л.Тимашук (инфаркт миокарда), поставленный ею Жданову. Говорит, что она не имела права назначать ему какое-то лечение на основании одной ЭКГ, т.к. выводы можно делать только при изучении состояния всего организма (тем более, что диагнозы в кремлевской больнице ставились консилиумом врачей, и говорить о том, что медсестра знает больше их всех, не приходится). Кроме того, диагноз "инфаркт миокарда" ставился тогда редко, т.к. сам инфаркт был недостаточно изучен.

Термин "убийцы в белых халатах" счел слишком резким, с информацией о якобы возникшем недоверии к врачам не согласен. Приводит пример антисемитизма в Ярославле, когда в 1953 году не был допущен в аспирантуру его однокурсник, активист, сталинский стипендиат, Соломон Шоршер.

Отмечает, что люди тогда были задавлены проблемами, а "беды отдельных людей общество не интересуют". Было очень много работы, следить за политикой было некогда. Да и, кроме того, вводить простой народ в курс дела никто не собирался, так что судить о справедливости было бы очень и очень сложно. Приходилось верить правительственным сообщениям.

№4. Багунова Нина Михайловна, преподаватель гимназии, говорит, что большинство процессов при Сталине фабриковались, однако "никому не приходило в голову обвинять в этом Сталина лично", даже ответственность за жизни репрессированных родных на него не возлагали - ему верили. Считает, что никакого антисемитизма в стране не было, приводит примеры семей одноклассников и соседей-евреев - никаких намеков на дискриминацию по национальному признаку не было. Говорит: "Люди тогда точно знали: наш (отец, сын, брат, муж, мать и т.д.) невиновен, а другие - не знаю". Полагает, что "дело врачей", как и все остальные, имело определенную цель, однако доискиваться ее никто не пытался - слишком это было опасно. Мысли о том, что дело направлено против евреев, у нее не возникало. Она говорит, что именно в конце 40-х - начале 50-х гг. много известных евреев получили образование и начали работать. "Это происходило не с нами, где-то далеко, а значит, нас не касалось". О Л.Тимашук ничего не слышала.

№5. Гуральник Саул Ефимович, врач-отоларинолог, рассказывает о том, что в начале 1953 года в мединститут из Москвы приезжает некто по фамилии Гукосян. Он обращается ко всем профессорам-евреям с просьбой подать заявление об уходе по собственному желанию. Некоторые протестовали, но бесплодно ( профессор Верткин выступил на партийном собрании, однако его все равно уволили).

Говорит о неосведомленности людей: о сути "дело врачей" знали мало. Знакомили только с теми фактами, с какими считали нужным. Ассоциаций с именем Сталина не возникало - вождю верили. Считали его восстановителем справедливости. "Думали так: Сталин занят, за всем уследить не может. Это его помощники во всем виноваты. Если что - Сталин вмешается и восстановит справедливость".

№6. Гуральник Анна Меровна, ассистентка профессора Бусалов, об аресте учителя не знала. Говорит о нем как о кумире студентов, профессионале. Рассказывает, что, когда некоторых профессоров-евреев высылали из центральных городов (супруги Чижины, профессор Гольдфельд), они попадали в провинцию и работали там. Таким образом, молодые врачи проходили хорошую школу, что положительно сказывалось на их дальнейшей деятельности. Говорит, что в столице люди боялись ходить к врачам, а в провинции такого недоверия не было.

№7. Волкова Алла Паисьевна узнала о "деле врачей" из прессы. Не была осведомлена о сути данного процесса, поэтому личного отношения не сформировалось. "Верили газетам". Ничего не помнит.

№8. Свистунов Борис Александрович о деле врачей ничего не помнит, но приводит примеры антисемитизма в Ярославле, когда на Моторном заводе в 1953 году были убраны двое начальников-евреев.

№9, №10, №11 и другие. О "деле врачей" ничего не помнят, оно прошло мимо них. Либо вообще его не заметили, либо не заинтересовались ни его сутью, ни судьбой обвиняемых.