Карта 20. Распространение памятников роменской и боршевской культур

а — городища роменской и боршевской культур; б — селища роменской и боршевской культур; в — волынцевские памятники; г — курганные могильники с захоронениями по обряду трупосожжения; д — грунтовые могильники с трупосожжениями; е — славянские городища, синхронные роменским; ж — селища, синхронные роменским; з — курганные могильники с трупосожжениями; и — приблизительная граница северян по данным XI --XJI в».; к -- памятники салтово-маяцкой культуры

Цифрами обозначены только исследованные памятники 1 — Вщиж; 2—Голяжье; 3 — Полужье; 4-- Выгоничи; 5 — Городцы Верхние (урочище Макча); 6 — Трубчевск; 7 — Кветунь; 8— Почеп; 9 — Рогово; 10 — Юдиново; 11 — Посудичи; 12 — Левенка; 13 — Яковлевичи; 14 — Суворове; 15 — Сапычи; 16 — Случевск; 17 — Севск; 18 — Мена; 19 — Соснина; 20 — Воронеж (урочище Крученое Болотце); 21 — Воронеж (урочище Павленков Хутор); 22 — Воронеж (урочище Черные Лозы); 23 — Богдановна; 24 — Холоденов; 20 —Веревка; 26 — Воргол; 27 — Волокитино; 28 — Волынцево; 29 — Шестовицы; 30 — Харивка; 37 — Марьяновка; 32 — Рыльск; 33 — Авдееве; 34—Липино; 35—Шуклинка; 36 — Александровка; 37 — Городище; 38—Клюква; 39 — Лебяжье; 40—Малые Будки; 41 — Беседовка; 42 — Раковая Сечь; 43 — Ромны; 44 — Шумен; 45 — Глииск; 46—Пески; 47 — Васильки; 48—Гочево; 49 — Горналь; 50 — Рождественское; 51 — Битица; 52 — Но-вотроицкос; 53 — Каменное; 54 — Бропарки; 55—Терновый;

56 — Петровское; 57 — Ахтырка; 58 — Глинск; 59 — Опошня; 60 — Полтава; 61 — Карачевка; 62 — Ходосово; 63 — Обухов; 64 — Вовки; 65 — Рамонь; 66 — Белая Гора под Воронежем; 67 — Воронеж (урочище Михайловский Кордон); 68 — Лысая Гора под Воронежем; 69 — Воронеж (урочище Кузнецова Дача); 70 — Боршево (Большое городище); 71 — Боршево (Малое Городище); 72 — Архангельское; 73 — Титчиха; 74 — Нижний Воргол; 75 — Роище

На поселениях, расположенных на песчанистых почвах, иногда встречаются печи, сложенные из кусков болотной железной руды. Конструкция стен жилищ столбовая. Почти на всех исследованных поселениях открыты остатки хозяйственных ям, округлых, овальных и прямоугольных в плане.

На основе материалов из раскопок Новотроицкого городища И. И. Ляпушкин реконструировал внешний облик одного из роменских поселений (Ляпушкин И. И., 1958а с. 193—210). Жилые и хозяйственные постройки размещались без какой-либо системы. Па площади около 140X20—60 м одновременно стояло около четырех десятков домов. Жилища располагались кучно, промежутки между ними были заняты хозяйственными постройками — погребами, кладов-

нами и т. п. Никаких дворов или усадеб вокруг жилищ но было (табл. XXXIV).

Большая часть керамики роменских поселений изготовлена без гончарного круга (табл. XXXII, 14— 16\ XXXIII, 13—17). Первые гончарные сосуды появляются здесь лишь в самом конце IX в. Формы сосудов — горшки, миски, сковороды. Особенно типичны высокие горшки с усеченноконическим низом, узким дном, выпуклыми плечиками и отогнутым наружу венчиком. Встречаются также сравнительно низкие и широкие сосуды того же типа, относимые И. И. Ляпушкиным к категории мисок. Есть среди роменской керамики и сравнительно малочисленные горшки с вертикальным цилиндрическим венчиком. Специфической особенностью роменской лепной керамики является ее орнаментация. Зигзагообразные и иные узоры нанесены по плечикам сосудов штампом из перевитой веревки.

Основой хозяйства населения, оставившего роменскую культуру, было пашенное земледелие. Как и на синхронных правобережных поселениях, здесь найдены широколопастные наральники (табл. XXXIII, 7), а также наральники иного типа, которые обычно применялись для старопахотных почв. Мотыги и мотыжки, встреченные на поселениях, служили для возделывания приусадебных участков. Железные серпы имели совершенную форму, приближаясь к серпам времени древней Руси (табл. XXXIII, 12).

Другой стороной хозяйственной деятельности было скотоводство. Анализ костных остатков Новотроицкого, Опошнянского, Петровского и других городищ показывает, что повсюду преобладают кости домашних животных, среди них первое место принадлежит крупному рогатому скоту, затем — свинье и мелкому рогатому скоту.

Повсеместное распространение железных орудий труда, предметов вооружения и хозяйственного обихода, находки шлаков, остатков горнов и сопел определенно свидетельствуют о развитости железоделательного и железообрабатывающего ремесел. Кроме названных земледельческих орудий, на поселениях неоднократно встречены топоры (табл. XXXIII, 6), тесла-мотыжкп (табл. XXXIII, 5, 11), ножи (табл. XXXIII, 8—10), наконечники стрел (табл. XXXIII, 1—4) и другие предметы.

Следы обработки цветных металлов выявлены при раскопках Новотроицкого городища, а льячки и литейные формы обнаружены и на других поселениях. Значительную коллекцию серебряных и бронзовых изделий удалось собрать на Новотроицком поселении. В ее составе пяти- и семилопастные височные кольца, украшенные зернью (табл. XXXII, 1, 3), проволочные колечки (табл. XXXII, 2), серьги (табл. XXXII, 11), шейные гривны (табл. XXXII, 13), браслеты, изготовленные из серебряной пластины (табл. XXXII, 5), перстни (табл. XXXII, 4, 9), привески (табл. XXXII, 7, 10, 12), бляшки (табл. XXXII, 6, 8) и др.

Исследованиями установлено развитие деревообрабатывающего ремесла, а многочисленные поделки из кости и рога, найденные на поселениях, говорят о развитии косторезного производства.

Дата роменских поселений в целом — VIII—X вв.— определена на значительных материалах и ныне не вызывает каких-либо возражений.

Ареал днепровской группы роменско-боршевской культуры охватывает верхнее и среднее течение Ворсклы, Псла и Сулы, целиком бассейн Сейма и поречье Десны от устья Сейма до устья Снопоти. На юго-востоке территория этой группы, по-видимому, захватывает бассейн р. Уда — правого притока Северского Донца (отдельные поселения имеются и на Северском Донце). Западная граница ареала проходит примерно от г. Лубны на Суле до Чернигова и но правому берегу Десны поднимается вверх, захватывая бассейн р. Судость. Па этом участке отдельные ромепские поселения заходят и на Ипуть. Северовосточная и восточная граница описываемой группы памятников проходит по водоразделу Днепра с Окой и Доном.

Если сопоставить этот ареал с распространением северянских курганов XI—XII вв., то обнаруживаются их значительные совпадения (карта 20). На этом основании было высказано предположение о принадлежности роменских древностей северянам (Рыбаков Б. А., 1947, с. 94, рис. 4; Третьяков П. //., 1953, с. 242; Березовець Д. Т., 1953, с. 28-44). В пользу сближения древностей роменской культуры с летописными северянами, кажется, говорят ІІ границы расселения соседних восточнославянских племен. Так, полянский ареал почти целиком находится за пределами распространения памятников роменской культуры. То же самое можно заметить и относительно региона радимичей. Граница между северянами, с одной стороны, и полянами и радимичами — с другой, соответствует западным рубежам ареала роменской культуры.

Курганный обряд погребения появляется на летописной территории северян в IX столетии, т. е. в период роменской культуры, и в древнейших из курганов встречены лепные урны, идентичные глиняной посуде роменских поселений.

Однако все сказанное еще не означает, что та группа славян, которая расселилась в VIII в. в левобережной части Среднего Поднепровья, уже была обособившимся славянским племенем, именовавшимся северянами. Распространение роменской культуры в днепровском левобережье, боршевской —на Дону и, по-видимому, близкой к ним славянской культуры — на верхней Оке было результатом единовременного расселения одной большой славянской группировки. В результате освоения широкой территории здесь образовались три локальные группы славян. Однако это еще не привело к сложению восточнославянских племен, известных по Повести временных лет. В отличие от племен лесной зоны днепровского правобережья, юго-восточные племена не были исключительно территориальными формированиями. Сложение северян, как показано ниже, явилось результатом взаимодействия носителей днепровской группы ромепско-боршевской культуры с местным населением.

Представляется вполне очевидным, что роменско-борщевские древности в целом имеют ближайшие аналогии в синхронных славянских памятниках правобережной Украины и более западных областей. Роменско-боршевские памятники сближаются, па-пример, с древностями Луки-Райковсцкой по всем элементам материальной культуры — домостроительству, керамике и пр. Детальное сопоставление этих древностей проведено И. И. Ляпушкиным (Ляпуш-

кин Л. II., 1961, с. 356—366), который пришел к заключению, «что славяне проникли в область Левобережья около VIII в. из западных (правобережных) районов. Откуда конкретно и какими путями шло это проникновение, сказать сейчас трудно. Для решения этой задачи необходимы дополнительные источники, добытые путем раскопок». Иными словами, роменско-боршевские древности — окраинная ветвь славянской культуры последней четверти I тысячелетия н. э., развившейся на основе древностей предшествующего времени.

П. II. Третьяков предложил гипотезу о верхне-днепровско-окском происхождении носителей роменско-боршевской культуры (Третьяков П. Н., 1969, с. 78—90). Согласно мнению этого исследователя, славяне — носители зарубинецкой культуры в первых веках I тысячелетия н. э. уходят в Верхнее Поднепровье и на Оку. Спустя несколько столетий из верхнеднепровских областей и Верхнеокского бассейна начинается расселение на юг — одна группа славян продвигается в днепровское лесостепное левобережье, где создает роменско-борптевскую культуру (Третьяков П. Я., 1970, с. 80-92).

Гипотеза П. Н. Третьякова встретила серьезные возражения О. В. Сухобокова (Сухобоков О. В., 1975, с. 138—140), с которыми нельзя не согласиться.

На территории северян, кроме памятников роменской культуры, встречаются почти синхронные им древности иного облика. Они были выявлены еще в конце XIX и начале XX в. и выделены в группу памятников волыпцевского типа в 40-х годах (Березовецъ Д. Т., 1952а, с. 242—250). Первая обстоятельная характеристика этих древностей дана И. И. Ляпушкиным (Ляпушкин И. И., 1959а, с. 58—83). Позднее, в процессе пополнения материалов, к ним обращались Е. А. Горюнов (Горюнов Е. А., 1975а; с. 3—10) и О. В. Сухобоков (Сухобоков О. В., 1975, с, 49-57; 1977, с. 50—65). Продолжаются полевые исследования поселений с напластованиями волынцевского облика (Горюнов Е. А., Казанский М. М., 1978а, с. 314; Максимов Е. В., Терпиловский Р. В., 1978, с. 351, 352).

Основным типом поселений волынцевского типа были селища. Исключением является лишь Битицкое городище, устроенное на высоком мысе коренного берега Псла и имевшее искусственные оборонительные сооружения. Топографически селища размещались в сравнительно невысоких мостах поблизости от воды. Наряду с небольшими известны крупные селища, площадью 6-7,5 га.

Жилищами служили полуземлянки срубной или столбовой конструкции площадью от 12 до 30 кв. м. По типу волынцевские дома одинаковы с роменскими. Печи, сложенные из глины или вырезанные в глиняном материковом останце, находились, как правило, в углу (табл. XXXV, 77). Однако выявлены жилища и с неславянским интерьером, в которых отопительные устройства занимали срединное положение (табл. XXXV, 18).

Могильники волыпцевской группы не имеют каких-либо внешних признаков и содержат урновые захоронения по обряду трупосожжения па стороне. Урны с прахом ставились па специально расчищенных площадках. В захоронениях встречены стеклянные и пастовые бусины (табл. XXXV, 5), бронзовые браслеты с утолщенными концами (табл. XXXV, W)

и т. п. Наиболее известны могильники около с. Волынцево Сумской обл. и у г. Сосницы Черниговской обл.

Волынцевская керамика существенно отлична от роменской. Одним из основных ее типов являются горшки с высоким вертикальным венчиком и выпуклыми плечиками. Их черная или темно-коричневая поверхность часто орнаментирована лощеными и прочерченными вертикальными и перекрещивающимися линиями (табл. XXXV, S, 12—16, 19). Среди этих сосудов есть как лепные, так и гончарные.

Кроме керамического материала, на волынцевских памятниках обнаружены серебряные или бронзовые серьги (табл. XXXV, 1, 2), пряжки (табл. XXXV, 6, 7, И), привески (табл. XXXV, 3, 4), глиняные пряслица (табл. XXXV, 9) и др.

В литературе высказаны два основных мнения о датировке волынцевских памятников. Согласно Д. Т. Березовцу эти древности принадлежат к особой, предшествовавшей роменской, группе славянской культуры днепровского левобережья, датируемой VII-VIII вв. (Березовець Д. Т., 1952а, с. 242-250). И. И. Ляпушкин полагал, что волынцевские древности синхронны роменским и, таким образом, относятся к VIII—X вв. (Ляпушкин И. И., 1959а, с. 58-83).

К Д. Т. Березовцу присоединяется О. В. Сухобоков. Он обращает внимание на то, что в составе Харьевского клада, который найден в горшке волынцевского типа, имеются пастовые бусины с очковым орнаментом, датируемые V—VII вв., а бронзовые трапециевидные привески из Сосницкого могильника имеют аналогии среди вещей Суджанского клада VI—VII вв. Исходя из этого, исследователь считает возможным датировать памятники волынцевского типа VII — VIII вв. (Сухобоков О. В., 1975, с. 55-57). Напротив, Е. А. Горюнов обращает внимание на наличие волынцевских элементов на Новотроицком и некоторых других роменских поселениях.определенно датируемых IX — началом X в., и считает вслед за И. И. Ляпушкиным, что волынцевские памятники одновременны ранним городищам роменской культуры (Горюнов Е. А., 1975а. с. 9).

Керамика волынпевского типа не находит ни прототипов, ни аналогий среди славянской глиняной посуды второй половины І тысячелетия н. э. Ближайшие аналогии ей обнаруживаются в салтовской культуре. Салтовская столовая посуда также имеет преимуществеппо черную или темно-коричневую поверхность тт лощение в виде вертикальных или перекрещивающихся полос. В салтовской керамике есть формы, идентичные или близкие волынцевским, хотя в целом она отличается значительным многообразием (Ляпушкин И. И.. 19586, с, 112. 114: Плетнева С. А 1959. с. 214-225; 1967. с. 103-134).

Гончарная керамика — почти единственное, что связывает памятники волынпевского типа с алано-болгарской средой Донского бассейна. Поэтому, очевидно, поправ М. И. Артамонов, относивший волынцевские древности к болгарскому племени кутригуров, ассимилированному славянами (Артамонов М. П., 1970а, с. 29—31). Другие элементы волынцевской культуры (жилища-полуземлянки с глиняной печью в углу, обряд трупосожжения. некоторые формы лепной керамики) сближают ее с достоверно славянской роменской культурой. И. И. Ляпушкин выска-

зал предположение о принадлежности волынцевских древностей особому славянскому племени, вошедшему в состав северян (Ляпушкин И. И., 1959а, с. 58—83). Однако, несомненно, что население, оставившее волынцевские памятники, было этнически неоднородно. На Битицком городище наряду со славянскими полуземлянками, открыто жилище с округлым очагом в центре. Безусловно неславянскими являются захоронения в ямах-подбоях, исследованные в Волынцеве (Березовец Д. Т., 1967, с. 166-168). Различные этнокультурные компоненты в волынцевских памятниках позволяют предполагать, что эти древности принадлежали славянизированному местному населению, родственному алано-болгарам салтовской культуры (Седов В. В., 19706, с. 128—131; Горюнов Е. А., 1975а, с. 8, 9). В пользу этого как будто говорят и антропологические материалы: черепа славян левобережной части Среднего Поднепровья обнаруживают сходство с черепами погребенных в Салтовском могильнике (Алексеев В. Я., 1962, с. 88). Анализ водных названий днепровского лесостепного левобережья показывает, что дославянским населением здесь были балты и иранцы (Топоров В. Я., Трубачев О. Н., 1962, с. 229, 230; Стрижак О. С., 1963, с. 38—84). Гидронимия свидетельствует о длительности пребывания в южной части северянского региона иранского этнического компонента, о том, что славяне застали здесь ираноязычное население и жили с ним какое-то время на одной территории. Памятники волынцевского типа встречены только в зоне распространения иранских гидронимов и отражают уже последний этап славяно-иранского взаимодействия. Они оставлены славянизированными потомками ираноязычных племен, скорее всего — далекими потомками Черняховского населения. Косвенно об этом свидетельствует некоторая общность, свойственная черняховской и салтовской глиняной посуде. «Керамический материал салтовской культуры, состоящий из гончарной и лепной (в меньшей мере) керамики,— писал И. И. Ляпушкин,— содержит в себе сосуды, по форме и технике изготовления очень близкие сосудам культуры „полей погребений"» (Ляпушкин И. И., 1961, с. 353). Однако памятники собственно иранских племен, относящихся к V—VI вв., в ареале северян до сих пор не обнаружены.

Племенное название северян (в летописях часто «север») по происхождению явно неславянское. Наиболее вероятным представляется мнение об иранском происхождении этого этнонима — из иранского seu — «черный». Интересно, что в этом регионе известно несколько географических названий от того же апел-лятива (реки Сев, Сава), иранское происхождение которых бесспорно (Vasmer M., 1923, S. 76; Топоров В. Н., Трубачев О. Я., 1962, с. 226).

По-видимому, северами первоначально именовалась племенная группа ираноязычпого населения, обитавшая в днепровском лесостепном левобережье. Это население растворилось среди славян, которые и восприняли старый этноним. В документах XVI— XVII вв. в Посеймье упоминается небольшая группа населения — севруки, в которых иногда видят потомков северян. Но ведь славяне-северяне были основным населением днепровского левобережья, и их потомками являются обитатели и Посеймья, и смежных с ним районов Десны, Сулы, Псла и Ворсклы, т. о.

Северской земли (Severia), известной по историко-географическим материалам XIV—XVII вв. В севру-ках же скорее всего нужно видеть далеких потомков дославянских север, давших имя одному из восточнославянских племен.

Первые курганные захоронения в регионе северян относятся к роменскому времени. Очевидно, обычай сооружать курганы распространился здесь в основном в IX в. Каков был прежний погребальный обряд славян в регионе, неизвестно. Грунтовые могильники с трупосожжениями, аналогичные тем, что известны в днепровском правобережье, в северяпском ареале пока не найдены. Судя по волынцевским захоронениям, здесь, как и в правобережной части Поднепровья, умерших хоронили но обряду кремации в могильниках без наземных признаков. При раскопках Новотроицкого городища выявлено пять прямоугольных ямных могил, обложенных горелым деревом (Ляпушкин И. И., 1958а, с. 157, 159), но место таких погребений в роменских древностях пока неясно.

Основным исследователем северянских курганов был Д. Я. Самоквасов. В последних трех десятилетиях XIX в. и в начале XX в. он раскопал несколько сотен курганных насыпей, расположенных более чем в 25 могильниках (Самоквасов Д. Я., 1878, с. 185-224; 1908а; 19086; 1915а; 19156; 1917). В то время в научной литературе господствовало мнение о принадлежности северянам всей левобережной части Среднего Поднепровья с городами Черниговом, Любечем, Переяславлем и Новгородом-Северским. Д. Я. Самоквасов принадлежал к последовательным сторонникам этого мнения и все курганы данного ареала относил к северянам.

Раскопки северянских курганов, проведенные другими исследователями в конце XIX и первых десятилетиях XX в., были не такими значительными. В последней четверти XIX в. исследованиями курганов в Рыльском уезде Курской губернии занимался М. Сперанский (Сперанский М., 1894, с. 263—269). К началу XX в. принадлежат раскопки В. Л. Городцова, В. Е. Данилевича и Е. II. Мельник на юго-востоке северянского региона (Городцов R. Л., 1905, с. 110-130; Данилевич В. Е., 1905, с. 411-433; Мельник Е. Я., 1905, с. 673—702). В первых десятилетиях XX в. небольшие раскопки курганов в области расселения северян вели Н. С. Абрамов, С. А. Гатцук, И. Е. Евсеев, II. Е. Макаренко, IV. П. Сосновский, В. В. Хвойко, П. Шмыткин и В. М. Щербаковский (Хвойко В. В., 1904, с. 40—48; Спицьн А. Л., 1.9096, с. 164-167; Макаренко 11. Е., 1907, с. 36-43; Шмыткин Я., 1914, с. 318—322; Щербаківський В.М., 1918).

В 1912-1915 гг. П. С. Рыков, В. Н. Глазов и В. С. Львович вели большие раскопки в Гочевском курганном могильнике (Рыков П. С., 1923, с. 39—53).

В 20—30-х годах XX в. исследования Курганов северян продолжили М. В. Воеводский, С. С. Магура, Г. М. Поршняков и М. Ренский (Ренський М., 1925, с, 39, 40; Магура С., 1930, с. 33-36). В послевоенный период раскопки вели М. В. Воеводский, И. И. Ляпушкин, Т. Н. Никольская, В. А. Падин и другие (Никольская Т. Н., 1959, с. 83; Ляпушкин И. Я., 19596, с. 81-86; Падин В. /1., 1958, с. 218-226; 1976, с. 197-210; Узянов А. Л., Смирнов Ю. А., Верещинский Л. Я., 1979, с. 98, 99).

В IX—X вв. в земле северян господствовал обряд трупосожжения. Кремация умерших почти всегда совершалась на стороне, а кальцинированные кости в глиняной урне или без нее помещались, как правило, в верхней части кургана. В виде исключения попадаются курганы с захоронениями остатков кремации на горизонте. Зафиксирован случай трупосожжения на месте курганной насыпи. Изредка встречаются курганы, содержащие ритуальные кострища, обычные для северных соседей северян. Вероятно, такие насыпи отражают проникновение радимичей или дреговичей па территорию северян.

Сожженные кости, как правило, помещались в курганах кучкой. Обычай выкапывать ямку для сожженных костей здесь был неизвестен. В одном из курганов в урочище Крученое Болотце и в нескольких Гочевских насыпях отмечено рассеянное положение кальцинированных костей.

В кургане, раскопанном Т. Н. Никольской в Шуклинке на берегу р. Тускарь, притока Сейма, остатки нескольких трупосожжений, помещенные в глиняные сосуды-урны были окружены оградой из дубовых плах. По-видимому, эта ограда являлась остатками погребальной камеры того типа, что обычны для верхнеокских и боршевских курганов.

Треть захоронений северян помещена в глиняные урны: реже — в лепные роменского типа, чаще — в гончарные.

По-видимому, все украшения и вещи, сопровождавшие умерших, сгорали на погребальных кострах. Поэтому абсолютное большинство северянских трупосожжений лишено вещей. Лишь изредка с кальцинированными костями находят бронзовые или стеклянные сплавы. По этим остаткам удается реконструировать перстнеобразные височные кольца, проволочные перстни, поясные пряжки и бусы из синего, зеленого и желтого стекла. Особое место занимают Гочевскио курганы, где имеется много случаев кремации на месте. Здесь найдены браслетообразные сомкнутые височные кольца, перстнеобразные височные украшения, трубчатая и витая с пластинчатыми концами шейные гривны, «усатый» перстень, цепочки, лунница, бубенчики, пуговицы и пряжки. Однако Гочевский могильник был не собственно северянским, а разноплеменным некрополем, в котором, правда, значительная доля приходилась на захоронения северян.

Обряд ингумации распространяется у северян с XI в. Первые трупоположения здесь относятся к последней четверти X в. Здесь господствуют трупоположення в основаниях курганов. Ритуальных кострищ под костяками в насыпях северянского ареала нет. Исключение составляет разноплеменный Гочевский могильник.

Курганы с трупоположениями в подкурганных ямах на территории северян весьма немногочисленны. Значительная их часть приходится на западные районы, непосредственно соседящие с Полянским регионом. Однако имеются курганы с ямными трупоположениями и в коренной области северян (в окрестностях Сум и Ахтырки, в Гочеве и на Десне — в Трубчевском и Новгород-Северском районах). В некоторых из них (Броварки, Россава) встречены спиральные височные украшения. Хронологическое членение курганов с трупоположениями в основании

и насыпей с ямными захоронениями не выявляется. Очевидно, те и другие существовали синхронно или почти синхронно в течение XI—XII вв.

Захоронения выше основания кургана, на специальной подсыпке, для северян, по-видимому, не характерны. Такие погребения зафиксированы только в Гочевском могильнике. Скелеты выше оснований открыты также в курганах Гукова хутора, Черных Лоз и Ницахи, но скорее всего это вводные захоронения.

Почти все трупоположения в северянской земле имеют западную ориентировку. Погребенные, обращенные головой к востоку, здесь единичны (карта 12). В Подесенье и в Гочевском могильнике они связаны с балтской традицией. Восточная ориентировка умерших была распространена также у кочевых племен Северного Причерноморья (Плетнева С. А., 1958, с. 172, 173). Поэтому весьма вероятно, что трупоположения, обращенные головами к востоку, в славянских курганных могильниках на пограничье лесостепи со степью обусловлены славяно-половецкой метисацией.

Характерными височными украшениями северян были спиральные кольца (табл. XXXVI, 5, 6). Женщины носили их по два — четыре с каждой стороны. При исследованиях курганов в Броварке на р. Сула получены материалы для восстановления северянского головного убора (табл. XXXVII, 4). Голова была украшена серебряным пластинчатым венчиком с мелкими подвесочками над лбом. У правого и левого висков привешивали по нескольку спиральных колец. У одного из висков, кроме них, имелась длинная проволочная привеска с 11 бубенчиками.

Северянские спиральные кольца, как показал Б. А. Рыбаков (Рыбаков Б. А., 19496, с. 75—90), ведут происхождение от двуспиральных височных украшений, распространенных в днепровском левобережье в VI—VII вв. Связующим звеном между ними служат височные кольца IX в., происходящие из Полтавского клада, открытого в 1905 г. (Рыбаков Б. А., 1953а, с. 68).

Кроме спиральных височных украшений, в северянских курганах встречаются распространенные у всех восточнославянских племен перстнеобразные сомкнутые височные кольца. Изредка попадаются перстнеобразные колечки с завитком на конце (Броварки, Гочево, Ницахи). В курганах Гочева и Кветуни найдены трехбусинные височные кольца (табл. XXXVII, 2, 7).

Шейные украшения северянских женщин не принадлежат к распространенным. Ожерелья из бус встречены в сравнительно немногих курганах (табл. XXXVII, 15, 19—21). Обычно они составлялись из бусин желтого, синего и зеленого стекла или из стеклянных позолоченных. Бусы из сердолика й горного хрусталя единичны и встречены только в пяти северянских могильниках. Изредка к ожерельям добавлялись бубенчики, лунницы, монетообразные и округлые прорезные привески (табл. XXXVI, 1, 3, 4, 7, 9, 11-15- XXXVII, 1, 3, 5, 9). В Гочевском могильнике найдены также крестики, привески с изображением креста (табл. XXXVII, б), иконки и монеты, использованные как нагрудные украшения.

Шейные гривны принадлежат к редким находкам в северянских курганах. В Гочевских и Голубовских курганах встречены гривны с розетками на концах, занесенные сюда радимичами. В трех могильниках

(Гочевском, Кветунском и Пищанском) найдены так называемые гривны со сгпбпямп (табл. XXXVI, 2), относимые к типично северянским украшениям. Все браслеты из северянеких курганов — толстопроволочные, пластинчат ыо и витые (табл. XXXVI, 8, 10) — принадлежат к общерусским типам. Они, как и перстни,— проволочные, пластинчатые, витые, щитковые и др. (табл. XXXVII, 8, 10—14, 18), относятся к редким находкам в северянеких курганах. Очень редки здесь поясные пряжки (табл. XXXVII, 22, 23) и металлические пуговицы (табл. XXXVII, 16, 17).

Бытовые предметы в северянеких курганах очень немногочисленны. Это железные ножи, кресала, глиняные горшки п деревянные ведерки. Предметы вооружения и орудия труда в погребения не клали. Исключением является опять-таки Гочевский могильник, где встречены боевые и рабочие топоры, наконечник копья, сабля и стремя. В одном из Кветунских курганов найден железный скобель.

Из сказанного Видно, что северянские курганы характеризуются бедным вещевым инвентарем. В этом отношении северяне могут быть сопоставлены со славянскими племенами днепровского правобережья — волынянами, древлянами и полянами.

Эволюция северянеких древностей показана в табл. XXXVIII. Славяне, расселившиеся в днепровском лесостепном левобережье, по-видимому, не имели племенной организации, соответствующей летописным северянам. Скорее всего славянские колонисты представляли собой разрозненные группы праславян, стихийно двигавшиеся в северо-восточном направлении. Племенные особенности женского костюма северян, как и само имя этого племени, сложились уже на месте расселения — на средней Десне, в бассейне Сейма и Сулы. Очевидно, северяне как отдельная этнографическая единица восточного славянства сформировались в этом регионе в VIII— IX вв.