3. «Законы», существовавшие в отношениях Москвы и казаков
Чтобы лучше понять чем именно руководствовались стороны в своих отношениях, чего они ожидали друг от друга, необходимо выяснить, считали ли казаки себя подданными Московского царя.
Начнем с наиболее колоритной цитаты Текст Поэтической повести цитируется по изданию: Воинские повести Древней Руси / Под ред. В. П. Адриановой-Перетц. М.-Л., 1949.: «И мы про то сами без вас, собак, ведаем, какие мы в Московском государстве на Руси люди дорогие, ни к чему мы там не надобны, очередь мы свою за собою сами ведаем. А государство Московское многолюдно, велико и пространно, сияет светло посреди, паче всех иных государств и орд бусорманских, персидцких и еллинских, аки в небе солнце. А нас на Руси не почитают и за пса смердящаго. Отбегаем мы ис того государьства Московскаго из работы вечныя, ис холопства неволнаго, от бояр и от дворян государевых, да зде прибегли и вселились в пустыни непроходней, взираем на Христа, бога небеснаго». [68] В приведенном фрагменте показывается, как относятся казаки относятся к своей предыдущей службе-работе, «холопстве» у московских бояр, от которого они сбежали на Дон. Несомненно эти воспоминания вызывают у казаков негативные эмоции. Теперь перейдем к оценке казаками Московского государя: «А холопи мы природные государя царя христианского царьства Московскаго». [66] Если объединить эту фразу с предыдущей цитатой, то получается, что казаки четко разделяют службу Московскому государству и государю и холопство. Автор превозносит их, а о холопстве говорит весьма сухо и кратко. Необходимо также отметить, что вставки о Москве логически не втекают из контекста, здесь мы можем отметить сочетание литературности, устных рассказов и официального языка «войсковой отписки», о чем в своих работах упоминают Орлов и Робинсон.
Однако казаки, восхваляя государя, часто не следуют его воле, действуют основываясь на своих собственных убеждениях и принципах. В.Д. Сухоруков и Н.А. Мининков отмечают, что такое ослушание случалось постоянно. Об этом можно судить из цитаты: «А се мы взяли Азов город своею волею, а не государьским повелением <…> И за то на нас, холопей своих далних, государь наш зело кручиноват и мы зело боимся от него, великого государя, казни смертные за взятье азовское». [68] Здесь автор лукавит, говоря о том, что казаки боятся репрессий царя, подчеркивает статус казаков как холопов.
Хотя в тексте повести напрямую сказано о том, что казаки не получают помощь: «А запасов хлебных нам из Руси никогда не бывало», однако чуть ранее находится фраза, позволяющая поставить это под сомнение: «Да вы еще, басурманы, нас пугаете, что не будет нам из Руси ни припасов, ни помощи, будто к вам, басурманам, из государства Московского про нас о том писано». Автор пишет это так, будто в действительности помощь все равно приходит, что наводит на мысль о том, что Москве было выгодно удержание Азова казаками.
Они также всячески подтверждают силу Москвы, её военную мощь, указывают на то, что даже если небольшое донское войско сумело захватить турецкую крепость, то силы царя непременно бы победили всех басурман: «А есть ли бы на то его государьское повеление было и восхотел бы он, великий государь, ваших бусурманских кровей разлития и градом вашим бусурманским разорения за ваше бусурманское к нему, великому государю, неисправление, хотя бы он, великий государь наш, на вас на всех босурман велел быть войною одной своей украине <…> и тут бы собралось его государевых руских людей с одной той украины болши легеона тысящь». [69] Автор также подчеркивает высокую религиозность казаков, их готовность умереть за веру, христианские святыни и людей, считает их исторической миссией уничтожение и противодействие басурманам, что видно в следующем фрагменте: «И мы, бедныя, не отчая себе твоя владычняя милости, видя твоя щедроты великия, за твоею помощию божиею, за веру крестьянскую умираючи, бьемся против сил больших, людей 300 000, за церкви божии, за все государьство Московское и за имя царьское». [73] А также: «Смерть наша грешничья в пустынях за ваши иконы чудотворныя, за веру християньскую, за имя царьское, за все государство Московское». [76]
Глубокую религиозность казаков подкрепляет их слова о том, чем они займутся в случае если придется оставить Азов: «А буде государь нас, холопей своих далных, не пожалует, не велит у нас принять с рук наших Азова града, - заплакав, нам ево покинути. Подымем мы, грешные, икону предтечеву да пойдем с ним, светом, где нам он велит. А атамана поставим у ево образа, - тот у нас будет игуменом, а ясаула пострижем, - тот нам будет строителем». [81] Создается образ казаков как настоящих христианских подвижников: они не пожелают противиться воле государя, а примут монашеский чин. Более того, уже возникновение мысли о том, что в Москве победа принята не будет, уже наводит на размышление о том, что казаки предполагали такой вариант развития событий.
Интересным представляется также следующий фрагмент: «А топер мы Войском всем Донским государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Росии просим милости, сиделцы азовские и которые по Дону и в горотках живут, холопей своих чтоб пожаловал, чтоб велел у нас принять с рук наших свою государеву вотчину Азов град для светов предтечина и николина образа, потому что им, светом, угодно тут всем Азовым градом заступити». [80 - 81] Не в силах самостоятельно удержать город, казаки обращаются к государю, вновь признают себя его холопами, и предлагают ему взять город в свою вотчину.
Важным мне также представляется вопрос - а считали ли казаки свои земли территорией Московского государства. Скорее всего, территория войска Донского - это понятие абстрактное не всегда точно локализуемое на карте Русского государства. То есть вряд ли, опираясь на повести, можно точно провести границы земли донских казаков. Возникает ощущение, что территории, определяемые казаками как свои собственные, не имеют постоянных пределов, а смещаются в зависимости от замыслов и представлений казачества.
Теперь перейдем к рассмотрению различных фрагментов Поэтической повести. Федор Порошин в самом начале повести употребляет словосочетания «напротив нас», «к нам, под Азов», «где у нас была степь» и т. д. Из этого можно сделать вывод о том, что земли Приазовья принадлежали казачеству. Более того, на протяжении всего повествования находим подобные сочетания «у нас в степи», «у нас, под Азовом» и т. п. И уж, скорее всего, несомненно, сама крепость Азов в момент её взятия уже точно мыслилась как казачья. В подтверждение можно привести следующую цитату: «Ждали мы вас гостей к себе под Азов город дни многия». [65] Здесь же автор повести обосновывает «законность» приобретения Азова в 1637 году: «А красной хорошей Азов город взяли мы у царя вашего турского не разбойничеством и не татиным промыслом, взяли мы Азов город впрямь в день, а не ночью, дородством своим и разумом…» [67] Подчеркивается не только взятие города, но и способ взятия: в представлении казаков взять город днем, в честном бою было делом благородным и справедливым.
Далее по тексту: «А на взыскание смерти нашей з Дону удалые молотцы к вам тотчас будут под Азов все». [66] Выясняется, что Дон - это место пребывания других казачьих отрядов. Следом: «…надежа у нас вся <…> на всю братию и товарыщей своих, которые у нас по Дону в городках живут, - те нас выручат». [66] Вкупе с другой цитатой: «В Москве мы никому не нужные» получается, что казаки не рассчитывали на помощь Москвы, а только на собственные силы. А если Москва не защищает эту территорию, значит и не ощущает её принадлежность, то есть казаки не считают себя территориальной частью Московского государства и не хотят быть его частью. Но поскольку казаки признают себя холопами государя Московского, скорее всего они считали, что территория войска Донского имеет какой-то особый статус.
Находим следующее обращение Федора Порошина к государю: «А государь наш великий, и праведный, и пресветлый царь и великий князь Михайло Федорович, всеа Руси самодержец…» [68] В приведенном фрагменте признается управление государя казачеством. Мы снова получаем парадоксальную ситуацию. С одной стороны, казаки не видят себя частью России, с другой - признают управление собой из Москвы.
В повести говорится о том, что казаки «бежали от холопства в пустыни дикие». Если эти земли действительно в XVI - XVII вв. не были заселены, а казаки их первыми «обжили», то в их понимании эти территории полностью принадлежат им как первопроходцам. Им принадлежат все природные угодья, которыми и пользуются для пропитания казаки: «Кормит нас, молодцов, на поли господь бог своею милостию во дни и в нощи зверми дивиими, да морскою рыбою. Питаемся мы, аки птицы небесныя: ни сеем, ни орем, ни в житницы збираем. Так питаемся подле море Черное». [68]
Подведем итоги: казаки считают, что служат только государю и церковным иерархам (это видно из прощальной обращения казаков), они не принимают власть бояр, которые держали их в «холопстве». Однако они не считают, что территория войска входит в состав Москвы, поскольку постоянно появляются выражения «наша степь», «к нам под Азов». К тому же - зачем Михаилу Федоровичу принимать Азов в свою вотчину если все земли казаков и так принадлежат ему? На самом деле государь обладает малым влиянием на казаков, поскольку для них его грамоты носят лишь «рекомендательный» характер, они предпочитают действовать по-своему. Москва, в свою очередь, кажется заинтересованной в Донском войске и Азове, возможно отправляет им припасы (уверяя турок в обратном). Казаки также нуждаются в Москве, поскольку понимают, что крупное военное начинание без её поддержки невозможно. Их взаимоотношения можно описать схемой: казаки защищают южную границу России, периодически нанося удары по Османской империи и её союзникам, а взамен Москва обеспечивает им неофициальную поддержку, обеспечивая припасами, продовольствием.