Глава 4
МАТЕРИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА
СРЕДСТВА ПЕРЕДВИЖЕНИЯ
Основным средством передвижения селькупов до середины XX в. являлась лодка-долбленка (and). На русском языке долбленку в Приобье называют «óблас, обласóк», а в бассейне р. Таз — «ветка». Долбленки-однодеревки по классификации морских и речных судов относятся к типу лодок-челноков (челнов) и являются гребным бескилевым судном. Классический челн имеет острый нос и тупую корму, но у селькупских долбленок корма, как правило, заострена почти так же, как и носовая часть. У обского обласка нос значительно поднимается относительно линии бортов, так как ему приходится противостоять высоким обским волнам. Лучшим материалом для изготовления долбленок считаются ветла, осина или кедр; в бассейне Таза — сосна. Нужное дерево выбирают долго — к нему приглядываются на протяжении нескольких месяцев и даже лет, его обстукивают, с ним разговаривают. Изготовлением лодок занимаются в конце мая. Дерево срубают обязательно на ущербе луны, когда в нем «нет сока»; в противном случае обласок будет тяжелым, непрочным. В обработку идет сырое, только что срубленное дерево. Длина бревна для долбленки на одного человека должна быть равной расстоянию между кончиками пальцев раскинутых рук — «селькупской сажени», т.е. примерно 3,5 м. На челнок для двух человек брали бревно в 5 м, больше — 6–7 м. Грузоподъемность среднего обласка — вес хозяина плюс от 20 до 50 кг (Прокофьева, 1984. С. 140; Лукина, 1966. С. 116; Ириков, 2002. С. 97). Селькупское весло делают из кедра, ели или черемухи, плоскость его лопасти бывает прямой или слегка вогнутой, нижний край лопасти обычно хорошо заострен, поэтому его часто используют как опору на мелководье в момент установки или выемки сетей. Селькупам было известно также двухлопастное весло. В обласке сидят, стоят, иногда стоят на коленях. Тазовские и туруханские селькупы предпочитают ездить в долбленке сидя на дне и поджав ноги под себя; на дно в качестве подстилки укладывают траву или кусочек шкуры. Во время добычи рыбы острогой, либо когда охотятся из ружья на щук или дичь, северные селькупы плывут одновременно на двух скрепленных вместе обласках (Прокофьева, там же).
В конце XIX — начале XX в. у нарымских селькупов были в ходу долбленки с полусферическим каркасом из черемуховых прутьев, крытые берестяными полотнищами. На такой лодке перемещались на большие расстояния. В Нарымском крае широкое распространение в XIX в. получили крупные дощатые лодки-неводники (alago — «лодка, корабль»), исчезнувшие к середине XX в. Есть сведения о бытовании в прошлом у южных селькупов берестяных лодок qwešand, чей каркас изготавливался из тальниковых или черемуховых прутьев и сосновых пластин, на который натягивалось два слоя бересты (Лукина, 1966. С. 114).
Лыжи (told’i) являлись основным зимним средством передвижения селькупов. Селькупские лыжи различались по размеру, наличию или отсутствию прогиба и месту его локализации, форме носка и заднего конца лыж, типу крепления и оформлению ступательной площадки, наличию или отсутствию «подволок» (наклейки камусного мехового полотна с наружной стороны лыж) и снегового мешка.
Материалом для изготовления лыж служат ель, кедр или ветла. Размер лыж зависит от роста и веса их хозяина, однако в среднем их длина, как правило, 1,5–1,9 м, ширина — 20–30 см, толщина 1–2 см (Лукина, 1966. С. 109–110; Пелих, 1972. С. 24). Для улучшения ходовых качеств лыж селькупские мастера снабжали их небольшим прогибом — поперечным или продольным; встречались лыжи совсем без прогиба (Там же; Антропова, 1953).
Крепления лыж обычно представляли собой две ременные петли — одна обхватывала носок ступни, другая пятку. В месте ступательной площадки на лыжах находилось незначительное утолщение — до 1 см, на Тыме были известны лыжи с высоко приподнятой (на 6–8 см) ступательной площадкой, часто на ее месте наклеивалась береста, поскольку к ней меньше прилипает снег и лыжи не скрипят при ходьбе (Матов, 1951. С. 39; Лукина, 1966. С. 110–111). Снеговой мешок на лыжах, по воспоминаниям селькупов, приобретение недавнее (не ранее первой половины XX в.). Его выкраивают из белой ткани в виде сапога с широким носком и снизу плотно прибивают деревянными шпеньками вокруг ступательной площадки так, чтобы снег при ходьбе не проник под него внутрь. Сверху он веревками завязывается под коленом (Пелих, 1972. С. 24–25).
Оклейка лыж камусом значительно увеличивала скорость лыжника. «Подволоки» шьют из лосиных, оленьих камусов, у южных селькупов часто использовали конский камус. Ценными и редкими считались лыжи, подбитые мехом выдры. Лыжи без «подволок» имели исключительно подсобное значение и использовались для недалеких переходов близ дома.
Ходили селькупы на лыжах с посохом. Для упора во время ходьбы на его нижнем конце ремнями крепилось деревянное кольцо. Крепление кольца имело индивидуальные особенности: по нему, зная кольца всех «своих», определяли, кто прошел по данной лыжне. На верхнем конце лыжного посоха обычно находилась костяная лопатка-крюк. Этим крючком лыжник мог цепляться за кусты, чтобы подняться во время падения. Выступающий наружный край такой лопатки был тонко заточен в виде короткого лезвия. Им охотник счищал снег, налипший на лыжи или проверял свежесть следа белки.
В южноселькупском ареале была распространена только ручная нарта, тогда как северные селькупы в транспортных целях использовали разнообразные ездовые и грузовые оленные нарты. Ручная нарта (qanz представляет собой узкие, длинные, прямокопыльные сани на широких полозьях. В ней везли на охоту запасы провизии, ловушки, перевозили детей, вывозили добычу — мясо, рыбу, орехи, ездили за дровами и т.п. Обычно охотник-селькуп впрягался в такую нарту сам, надевая через плечо широкую матерчатую или кожаную лямку. Иногда в помощь человеку впрягали собаку. Размер ручной нарты в длину — 220 см, в ширину — 47 см, в высоту — 50 см. Она имеет 3–6 пар копыльев (Лукина, 1966. С. 112–114; Пелих, 1972. С.27–29).
Оленные нарты северных селькупов (qagli / qaŋli) подразделялись на легковые (мужские) женские нарты и несколько разновидностей грузовых нарт: для перевозки продуктов, домашних вещей, шестов чума (Ириков, 2002. С. 93). Селькупские нарты косокопыльные и имеют от трех до пяти пар копыльев, закрепленных в пазах с наклоном внутрь и назад, что придает нарте устойчивость (Прокофьева, 1976а. С. 144–147; Ириков, 2002. С. 90–91).
Мужская легковая нарта используется для езды налегке, имеет 3–4 пары копыльев, легкую конструкцию и малую площадь для сидения. Справа к такой нарте привязывают пальмý — большой нож на длинном древке (до 1,5 м), в нарту кладут ружье в чехле, топор, аркан, небольшой запас продуктов (лепешки, мясо, рыбу). В женской ездовой нарте гораздо большая площадь для сидения и есть высокая задняя спинка (50–60 см), которая служит опорой при перевозке детей. В женскую нарту кладут постельные шкуры, подушки, одеяла. От задней спинки до передка нарт часто натягивают полог, который защищает детей от ветра и снега (Ириков, 2002. С. 91–92). Продукты перевозят в большом ящике, укрепленным на нарте с помощью ремней. Грузовая нарта для домашних вещей длиннее и прочнее легковой мужской нарты, на ней перевозят меховые покрышки чума и одежду. Грузовая нарта для перевозки чума не имеет дощатого настила. На такой же грузовой нарте могли перевозить и лодку-долбленку (Ириков, 2002. С. 93).
Оленья упряжь является сложной конструкцией, включающей ряд обязательных элементов: недоуздок, пояс, вожжу, потяг, наплечную лямку, шейный ремень (караулящий ремень), который не дает лямке сдвигаться с места, блок (Прокофьева, 1976. С. 148–150; Ириков, там же). Управление запряженными оленями осуществляется при помощи вожжи и хорея. Хорей ńara po «погонялка» — длинный шест (3–4 м) с железным нижним наконечником; передний конец более тонкий и имеет костяное или деревянное навершие, чтобы не ранить оленя. Хорей селькупы держат в левой руке, вожжи в правой. При повороте налево натягивают вожжу к себе, при повороте направо похлопывают недоуздком слева. Чтобы олень помчался быстро, вожжей похлопывают сверху вниз по левому боку передового оленя и одновременно погоняют хореем (Ириков, 2002. С. 89).
В легковую нарту верхнетазовские селькупы впрягали двух оленей, среднетазовские — двух-трех оленей, в грузовую нарту — по два оленя в каждую. На нарте селькупы сидят с левой стороны боком, подогнув правую ногу, а левую опускают на полоз нарты. При перекочевках грузовые нарты соединяются по 4–5 вместе, одна за другой, образуя караван — аргиш, который ведет обычно женщина. Передняя грузовая нарта привязывается к легковой нарте, ведущей аргиш. Затем идут грузовые нарты: впереди нарта с продуктами, затем с вещами, досками, покрышками, последняя — с основными шестами чума. Самой последней, на отдаленном (невидимом) расстоянии от аргиша, ведут нарту с шаманскими атрибутами (Ириков, 2002. С. 96–97).
У северных селькупов записаны сведения об использовании оленя как верховое и вьючное животное, применении седла и вьючных сумок. Оленье седло селькупов состояло из двух дужек-лук и двух боковых узких планок, на которые кладут подушки, сшитые из зимней оленьей шкуры, набитые оленьей шерстью. Вьючные оленьи сумки представляли собой берестяной короб, обшитый сверху камусами оленя. Их верхний край обшивался ровдугой, которая вздергивалась на ремешок (Прокофьева, 1976а. С. 143).
ПОСЕЛЕНИЯ И ЖИЛИЩА
До начала XX в. образ жизни селькупов характеризовался значительной степенью подвижности, так как их хозяйственные заботы требовали сезонных перемещений внутри освоенной территории на значительные расстояния. Полуоседлость определила следующие типы поселений: круглогодичные стационарные в сочетании с сезонными поселениями для промысловиков без семей (в лесу или на рыболовных местах); стационарные зимние в сочетании с переносными для других сезонов; стационарные зимние и стационарные летние.
На территории южных селькупов кроме наличия сезонных поселений отмечено около двухсот круглогодичных стационарных поселений, называемых на русском языке юртами. Они перечислены на картах XIX–XX вв. и в статистических переписях исследователей и краеведов (Плотников, 1901; Патканов, 1911; Нарымский край, 1927; Орлова, 1928). Некоторые из них существуют и сейчас (Напас, Тюхтерево, Максимкин яр и др.), но большинство исчезло или превратилось в пункты охотбаз, места ночевок рыбаков, т.е. они стали сезонными.
Преобладающим типом поселения северных оленеводов остаются сезонные стойбища (зимние и летние). На летних они проводят период с мая по октябрь, а на зимних — с октября до конца марта; к маю постепенно возвращаются на летние стойбища (Ким, 1999. С. 75). Стационарные поселки, ставшие впоследствии административными центрами на североселькупской территории, возникли в начале XX в., например, поc. Толька в 1931 г. ; поc. Толька Верховская (Пуровская) — в 1934 г. (Казакевич, 2001а. С. 271; Парфенова, 1998. С. 371).
Зимние стойбища селькупов-оленеводов состоят из 2–5 переносных жилищ; стационарные поселки южных селькупов — из 2–10 жилищ; однако были населенные пункты и в несколько десятков домов с населением в 100–150 человек (Список населенных мест…, 1868). Стационарные круглогодичные поселения второй половины XIX — начала XX в., как правило, имели линейную планировку вдоль берега водоема. Уличная планировка в традиционных селькупских поселках возникла позднее — в середине XX в. В поселениях у озер была более разбросанная планировка. Сезонные поселения для промысловиков состояли обычно из одной избушки или землянки: 2–3 таких сооружения находились в разных местах охотничьих угодий, между которыми селькуп-охотник ходил во время периода промысла.
Селькупы использовали жилища разных конструкций, как легкие каркасные переносные сооружения, так и стационарные постройки. Изучение разнообразия селькупских жилищных сооружений прошло два этапа: XIX — середина XX в. — накопление данных о каждом типе конструкции и вторая половина XIX в. — классификация типов жилищ, а также соотнесение их с общесибирской типологией жилищ (Кастрен, 1860; Спафарий, 1882; 1997; Sirelius, 1983; Donner, 1910; Плотников, 1901; Шатилов, 1927; Орлова, 1928; Симченко, 1995). Классификацией и типологией жилых и хозяйственных конструкций селькупов занимались А.А.Попов (ИЭАС, 1961), Г.И.Пелих (1966, 1972), С.В.Лёзова (1988; 1991), Н.В.Лукина, П.Е.Бардина (1994), З.П.Соколова (1998б), Н.А.Тучкова (1999).
У южных селькупов были выделены следующие типы жилищных сооружений каркасного типа: коническая постройка (чум); наземная постройка типа «скат-кровля»; конструкция в виде полуцилиндрического свода: усеченно-пирамидальная, а также каркасно-срубные — пирамидальная и призматическая углубленная в землю (karamo) и сруб.
На территории южных селькупов сведения о чуме крайне неотчетливы (Чугунов, 1997; Алатало, 1997; Шатилов, 1927; Пелих, 1972; Sirelius, 1983). Е.Д.Прокофьева отмечала, что «оседлые нарымские селькупы совсем не знали зимнего чума из шкур, а летний берестяной чум встречался у них редко» (Прокофьева, 1956. С. 675). В качестве временного промыслового сооружения для отдыха и ночевки у южных селькупов хорошо известны постройки, исходной формой которых был односкатный заслон. Называли его словом balagan, kore. В XIX — начале XX в. на Кети и Тыму бытовали каркасные полусферические сооружения из наклоненных гибких стволов, переплетенных в нескольких местах поперечными прутьями и накрытые берестяными полотнищами (Donner, 1926).
Усеченно-пирамидальная постройка южных селькупов (тяй-мат) — прямоугольное (почти квадратное) помещение (3,2×3,2 м), углубленное в землю на 0,5 м с каркасной основой — из четырех столбов (Пелих, 1972. С. 52–53). Сооружение «леви-мат» (lep / lew — доска; «досчатый дом» — Пелих, 1972. С. 53) имело такую же конструкцию, но создавалось из более легких материалов.
Каркасно-срубная пирамидальная постройка известна по материалам с р. Кети (Donner, 1926; Орлова, 1928). Основу конструкции составляет сруб в 2 венца, к углам которого вертикально крепятся длинные стропила, наверху соединенные рамой. Высокая пирамидообразная крыша опирается на невысокие стены сруба. Пол не углублен.
Углубленную в землю (каркасно-срубную прямоугольную) призматическую постройку karamo в XIX — начале XX в. описали У.Т.Сирелиус и М.Б.Шатилов как яму в земле, с крышей, покоящейся на 2–3 звеньях сруба (Sirelius, 1983; Шатилов, 1927). Карамо могли делать без сруба, с надставкой из бревен только с торцовых сторон ямы (2–3 бревна, скрепленных деревянными шпеньками), с наземным срубом от 1 до 5 венцов; сруб «спущен в яму». Очаг-чувал — в левом или правом углу от входа, либо только в правом углу от входа, или в центре (очаг-костер). Окно-отверстие — в крыше (дополнительный выход на случай наводнения); или в венце сруба в стене напротив входа, нары — настил из плах у двух продольных стен. Вход-выход — земляной коридор из ямы наружу, иногда с навесом.
Срубная изба известна в научной литературе как «юрта». По-селькупски ее называли термином māt, добавляя иные характеристики (lamdega māt — «низкий дом», ilindi māt — «жилой дом», čumil’ māt — «остяцкий дом» и т.п.). Для названия избы на сезонном промысловом поселении неоднократно отмечен термин kore. Срубное жилище селькупов представляло собой невысокое сооружение примерно из 8 венцов (3 в земле и 5 возвышалось над землей), прямоугольное в основании. Потолка не было, крыша плоская, двускатная или односкатная. В стене против входа — небольшое квадратное окно. Пол земляной, в ряде случаев углублен на 20–30 см, поэтому вход в юрту имел 2–3 ступеньки вниз. Снаружи стены и крыша обложены дерном, между накатом крыши и земляной засыпкой — прослойка из бересты (Плотников, 1901. С. 72; Шатилов, 1927. С. 142; Орлова, 1928. С. 14; 42). В южном ареале со второй половины XIX в. русские срубные избы стали активно распространяться. Избы с потолком и крышей на высоких стропилах именовались warg māt — «большой дом», ruzel māt — «русский дом». В начале XX в. именно русская изба стала основным жилищем селькупов, уступив позднее (в 1960–1970-е годы) свои позиции типовым двухквартирным.
На североселькупском материале выделяют следующие типы жилищ: наземное переносное сооружение конической формы (чум); навес типа скат-кровля; каркасное в форме полуцилиндрического свода (вариант — крытая лодка); каркасное углубленное в землю, в форме усеченной пирамиды; каркасное, в форме усеченного конуса с круглым основанием, углубленное в землю (с двумя несущими жердями); сруб из бревен, прямоугольный с плоской крышей, позднее — двускатной крышей на стропилах (Лукина, Бардина, 1994; Лёзова, 1991).
Для чума в северных диалектах записано несколько наименований: mct, etillaka, taj mct, taŋkjl’ mct (Казакевич, Кузнецова, Хелимский, 2002. С. 66; Ким, 1999. С. 74). Общее количество шестов — 28–30. Способов крепления двух основных шестов два. В первом случае шесты связывают вверху веревкой (ненецкий тип — ИЭАС, 1961. С. 155). Во втором они крепятся с помощью развилок, находящихся на вершинах обоих шестов (эвенкийский тип). В средней части чум иногда укрепляют внутренним деревянным обручем, соединяющим все шесты, также заимствование у эвенков (Лёзова, 1991. С. 102–103, 105). Для покрытия зимой используются нюки, сшитые из оленьих шкур, летом — из бересты; в последние годы — брезент.
Распространенным временным промысловым строением у северных селькупов является kumar — каркас из тальника полуцилиндрической формы с берестяным покрытием, а также заслон-получум из жердей kora, покрытый еловым лапником или берестой.
Североселькупская постройка усеченно-пирамидальной формы — жилище pōj mct («деревянный дом») является строением высотой 1,8 м с квадратным или прямоугольным основанием (4×4 м; 6×7 м). Глубина жилищной ямы 30–40 см. Каркас состоит из четырех опорных наклонных столбов; наверху в пазы уложены верхние перекладины. Стены — из расколотых плах, плотно приставленных друг к другу с опорой на каркас. Верх также закрыт плахами, но с отверстием для выхода дыма. Сверху постройка закрывается берестой и засыпается песком (толщина насыпи 35–15 см). Дверью служит оленья шкура или многослойная вываренная береста (Лёзова, 1991. С. 101,105; Симченко, 1995. С. 43).
Каркасное сооружение в форме усеченного конуса с круглым основанием (3–4 м) установлено над ямой (20–30 см). Две основные плахи, вкопанные на 30–40 см, соединяют наверху перекладиной. На эту опору по окружности жилищной ямы накладывают остальные плахи. Щели забивают мхом. Жилище покрывают берестой и засыпают песком, дерном. Для выхода дыма в верхней части делают отверстие (Лёзова, 1991. С. 102). Наземная постройка, сруб — невысокий, без потолка, с плоской крышей čul’ mct (Прокофьева, 1956. С. 675).
Спали на нарах (топчан), постельные принадлежности — подстилка из хвойных веток, одеяло из заячьих шкур, полог; позднее — матрац, подушки, простыни и т.п. Нары (kopt) в доме южных селькупов — это настил из деревянных плах, вдоль продольных стен в землянке или избушке. В землянке землю у стен не выбирали, оставляя возвышения, на которые стелили доски. В избушке настил клали на два-четыре столбика; край нар крепился к стене. В охотничьих избушках под нарами ставили кузова, мешки, припасы, особенно часто — с исчезновением из практики строительства свайных амбаров рядом с жилищем.
В североселькупском жилище на нары настилают траву, лапник, раскладывают постели из оленьих и лосиных шкур, заячьи одеяла, устраивают полога (Лёзова, 1991. С. 102; Симченко, 1995. С. 43–44). Головой ложатся в сторону восхода солнца. Летом над спальным местом крепили матерчатый полог. В пологе часто спали на улице под открытым небом — во дворе около дома, в тени под амбаром, на рыболовном стане.
У северных селькупов известен низкий столик в чуме — lem. У южных селькупов стол, стул, скамейка — эти слова, как и сами вещи, пришли из русского языка: ostol, ustul, laku. Раньше (первая половина XX в.) сидели в основном на пиленых чурках. Ни стол, ни нары нельзя было резать ножом, тем более отпиливать с намерением укоротить. Это считалось равносильным укорачиванию своей жизни. Никогда не садились на угол стола, считалось, что случится что-то плохое. На деревянных шпеньках, вбитых в стены, развешивали одежду.
В североселькупском чуме пространство за очагом напротив входа (sitke) воспринималось как «чистое», «священное» и предназначалось для почетных гостей, но вместе с тем являлось жилой частью. Когда маленькие дети оставались без присмотра, их помещали на эту территорию под покровительство семейных духов (Лёзова, 1991. С. 105; Головнёв, 1995. С. 235, 243–244)
Очаг в промысловом жилище балаган (скат-кровля), — костер, над ним устанавливали таган kočč — воткнутую под углом комлем вниз толстую палку из березовой ветки с зарубкой. У каждой семьи, ночующей в балагане, свой очаг-костер. В селькупском доме бытовал чувал (sowwal) — открытая печь-камин из жердей, обмазанных глиной (Орлова, 1928; Пелих, 1972). Вне дома костер разводит мужчина, печь в доме растапливала по утрам хозяйка, если ее не было, приглашали старшую родственницу по линии матери. В середине XX в. еще помнили, что огонь в очаге дома нужно подкармливать (он ест все, что и человек), с ним можно и нужно разговаривать. В североселькупских переносных и стационарных жилищах очаг обкладывают с трех сторон бревнами, а от входа к очагу делают бревенчатый настил из пяти бревен (Лёзова, 1991. С. 101–102).
Вокруг дома располагались свайные амбары, глинобитная уличная печь для выпечки хлеба, сараи для скота, многочисленные (5–9 шт.) «рыбные сушилки», навесы для хранения нарт и одежды, лодочного мотора, для рыболовных снастей и т.п. Основным хозяйственным сооружением на стойбище северных селькупов является загон для оленей otәj mct — вытянутый крытый сарай с двумя выходами (Ким, 1999. С. 77).
Если вход в жилой дом взять за точку отсчета (своеобразный центр двора), то с правой стороны дома оказывается участок, где мужчина занимался своими делами: строгал, пилил, долбил обласок, шкурил бревна, колол дрова, клеил лыжи и т.п. На эту сторону в современном жилом срубном доме обычно всегда есть окно. С правой стороны селькупский дом в XX в. окружают сараи для скота, а с левой — огороды, хлебная печь находится челом перпендикулярно линии входа. Таким образом, правая часть двора тяготеет к мужским хозяйственным заботам, левая — к женским. Ориентация самого дома относительно течения реки не была строгой. У северных селькупов вход строения ориентируют к реке или в сторону «утреннего и дневного положения солнца».
ОДЕЖДА, ОБУВЬ, ГОЛОВНЫЕ УБОРЫ, УКРАШЕНИЯ
Основными материалами для изготовления традиционной одежды селькупов в прошлом являлись мех (оленя, зайца, белки, собаки) и кожа (без ворса или с коротким ворсом, предназначавшаяся, как правило, для изготовления обуви). Особо ценилась ровдуга — тонко выделанная оленья кожа. Обские селькупы также активно использовали и рыбью кожу (Спафарий, 1997. С. 255), однако уже к XIX в. такая одежда вышла из употребления. Шкурки мелких пушных зверей употребляли целиком редко, главным образом, для изготовления головных уборов, они уходили на уплату ясака, позднее — на продажу. Из шкурок с ног пушных зверей — камусов шили так называемый «сборный мех», из которого потом делали верхнюю одежду (Тучкова, 2001. С. 85–86).
Селькупы умели делать крапивные нитки. Заготовка крапивы шла поздней осенью после первого снега. Срезанные ножом подмерзшие стебли связывали пучками и вешали на предамбарье. Обрабатывали их в первую половину зимы (Григоровский, 1882. С. 45–49; Пелих, 1972. С. 39 10). Селькупам было известно два способа прядения ниток: ссучивание ладонью на колене и прядение с помощью веретена.
Ткань была привозной и всегда очень высоко ценилась, была основным подарком духам — в лесу на деревьях развешивали как небольшие лоскутки, так и куски полотна в несколько метров. В XIX — начале XX в. селькупы, живущие рядом с русскими, освоили ткачество и изготавливали на кроснах (горизонтальный ткацкий стан) ткань из шерсти и из конского волоса. Такую материю на русском языке называли шабуриной и использовали для создания верхней одежды.
Шерстяные (из овечьей шерсти) нитки получали, вероятнее всего, путем обмена у русских, хотя в начале XX в. овцы появились и в селькупском хозяйстве. Особенностью является бытование в русской и селькупской среде вязки из шерсти способом «на одной игле». У изделия не было «резинки», и эта вязка трудно распускается, поэтому изношенную часть можно легко отрезать, не боясь, что распустятся петли, и надвязать новыми нитками. Иглу для вязания делали из оленьего ребра, предварительно выварив, в форме заостренной пластины с отверстием почти по центру для нитки.
Общим селькупским термином для названия одежды в целом и верхней одежды в частности является слово парка / порга (porqi), термин, восходящий к общесамодийскому лексическому фонду, к глаголу со значением «кроить, резать; скоблить, обрабатывать шкуру» (Janhunen, 1977. С. 116–117). Таким образом, исходя из значения термина, самодийская парка — это прежде всего меховая одежда, причем «скроенная», т.е. составленная из обработанных — «скобленых» и «резаных» — деталей. Однако никаких указаний на специфику покроя (например, глухая это или распашная одежда) этимология не содержит. У южных селькупов существование одежды глухого покроя отмечено не было.
Как основной вид промысловой одежды в XIX — начале XX в. у южных и северных селькупов бытовала легкая короткая шуба kińńaŋ, kirńaŋ. В южном ареале она была из оленьего, заячьего или собачьего меха и называлась по-русски кырняжка (Пелих, 1972. С. 41 42). У северных селькупов ее делали из меха оленя, но есть фольклорные упоминания о заячьей парке. В данной конструкции выделяются следующие важные элементы: цельнокроенность, мехом наружу, сходящиеся полы, прямой разрез спереди, прямые длинные вшивные рукава, наличие кожаных завязок на полах, различная длина переда и спинки. У северных селькупов особенности кроя: полы надставлены полосами оленьего меха и имеют запáх «слева направо»; к подолу пришита меховая надставка — панда (Прыткова, 1970. С. 85).
Другую верхнюю промысловую одежду (ponzel porq — «из камусов порга» или «из беличьих камусов порга», «из соболиных камусов порга»), шили из сборного меха. Для нее характерны меховой подклад (ворсом внутрь) из камусов мелких пушных зверьков (соболь, белка, горностай); верхнее покрытие из ткани; покрой прямой (в женском варианте чуть приталенный), распашной; наличие боковых швов; запáх правой полы на левую; прямые вшивные рукава из ткани; наличие меховой отделки вокруг горловины, по подолу, обшлагам и правой поле (у женщин); длина шубы для взрослых мужчин — ниже колен, у женщин — до щиколотки, детская шуба — до колен (Тучкова, 2001а. С. 86–87; Donner, 1926. С. 48, рис. 11). В качестве зимней дорожной одежды в ходу были глухие совики и малицы — sok, mal’čä (Таз), заимствованные у ненцев (Прыткова, 1970. С. 98).
На Оби в поселках в начале XX в. широко бытовали длинные овчинные тулупы мехом внутрь — koneporq и длинные собачьи дохи мехом наружу — kanakеlporq, распашные, с прямым станом, с боковыми швами, длинными рукавами и отложным воротником.
В середине XIX в. М.А.Кастрен отмечал, что томские самоеды заменили «свои меховые одежды из оленьей шкуры на русское платье. Русские называют его зипуном, самоеды — kundsch kundje» (Кастрен, 1860. С. 308). Изготавливали зипун из шерстяной покупной ткани разного качества. Покрой был прямой, правая пола запахивалась на левую. Носили зипун и мужчины, и женщины. Мужчины подпоясывали зипун опояской (Шатилов, 1927. С. 164). Суконный зипун наравне с меховой кырняжкой стал промысловой одеждой селькупов. Во второй половине XX в. и кырняжку, и зипун вытеснила стеганая ватная телогрейка-фуфайка — куфайка. В советские годы именно она оказалась основной промысловой верхней одеждой всех таежников Западной Сибири — и русских, и селькупов.
Еще один вид верхней плечевой одежды из ткани, отмеченный только у южных селькупов в XIX — начале XX в., известен под названием кваймы. Он представлял собой легкий суконный халат — «верхницу» с боковыми швами, сходящимися полами, без застежек и завязок, длиной ниже колен. Халат носили и мужчины, и женщины при передвижении по лесу. Обшлага и полы иногда обшивали контрастной тканью (Пелих, 1972. С. 40–41).
Нижняя плечевая одежда селькупов исторически фиксируется очень слабо. В середине XIX в. М.А.Кастрен упоминал, что рубаха «не принадлежит к народной одежде Томских остяко-самоедов». Однако уже в конце XIX в. она получила в среде селькупов широкое распространение. Мужчины носили «по несколько ситцевых рубах, обязательно расстегивая ворот, так как несколько рубашек — показатель состоятельности и богатства. Нередко рубахи носили, не снимая до того момента, пока нижние из них не начинали изнашиваться до последней степени» (Плотников, 1901. С. 73). Называли рубаху, как и верхнюю плечевую одежду, словом porq, или соединяли с термином ткань (qam). В первой четверти XX в. мужская рубаха у селькупов была с прямым разрезом до середины груди и широким отложным воротником. Обшлага рукавов, воротник, разрез на груди и ластовицы «делаются из материи другого цвета, отличного от основного тона рубахи» (Шатилов, 1927. С. 164).
Женское платье называли, как и мужскую рубаху, qaborq. Платья в начале XX в. шили на кокетке перелинке, с воланом амбарой на подоле. Ворот делали «стоечкой», но встречались платья и с отложным воротником. Разрез на груди, ворот и ластовицы женского платья также обшивали контрастной тканью. В качестве украшения на подол нашивали одну или две полосы яркого, обычно красного, цвета (Шатилов, 1927. С. 165).
У южных селькупов в первой четверти XX в. платье было потеснено юбкой и кофтой. Возникнув под влиянием русской моды, юбка l’upka тоже имела волан по подолу, иногда многорядный (2–3 ряда). До 1930-х годов нашивали на подол, отступив от его края «два пальца», 1–2 полосы из контрастной ткани, над рядами волана. Кофта kopta имела самый разнообразный покрой — от прямого покроя до приталенных с рядом пуговиц на спине. В 1920–1930-е годы селькупские женщины начинают активно носить фартук partuk. К нему также пришивали волан по нижнему краю, а с правой стороны — обязательный карман, в котором носили табакерку с нюхательным табаком.
В прошлом на Оби и Кети отмечено бытование штанов pümmi из рыбьих, в частности, налимьих кож; в конце XIX в. — начале XX в. штаны шили из телячьих шкур, с середины XX в. — из ткани. Уходя на зимний промысел в тайгу на длительное время, надевали дополнительно «верхние штаны». Селькупские женщины в XIX — первой половине XX в. при необходимости надевали штаны зимой, отправляясь на промысел или в дорогу. Во второй половине XX в. селькупы (и южные, и северные) полностью перешли на покупную нательную одежду.
Основным видом обуви у селькупов были кожаные чирки (чарки) состоящие из подошвы, головок и отдельно пришитых голенищ. Северные селькупы на русском языке эту обувь называли бакари. Селькупское название такой обуви pöwi также восходит к общесамодийскому корню (Janhunen, 1977. С. 118).
К головкам чирков пришивали голенища из кожи, лосиных камусов или из сукна высотой до колен, которые подвязывали под коленом ремешком. В Нарымском крае подвязки на чирках служили этническим показателем при различении местных русских и остяцких чирков (Бардина, 1995. С. 168; Пелих, 1972. С. 43–44).
В Нарымском крае чирки долгое время составляли конкуренцию валяной обуви. Валяная обувь имеет сравнительно жесткие голенища, плохо сгибается, в особенности на сильном морозе. По этой причине ноги быстро утомляются при ходьбе на лыжах. У кожаных чирков мягкая подошва и удобная по ноге форма, вместе с тем они сохраняют полную гибкость в любой мороз, поэтому до 1950-х годов предпочтение, как промысловой обуви, отдавали им (Матов, 1951). Чирки оказались практически единственным элементом из национальной селькупской одежды, сохранившимся у южных селькупов вплоть до 1990-х годов, хотя их стали изготавливать «из брезента, а в качестве головок используются галоши фабричного производства» (Васильев, Головнёв, Малиновская, 1993. С. 146).
Селькупы в середине XIX в. носили обувь из оленьей шкуры, с длинными голенищами. В начале XX в. М.Б.Шатилов также упоминает «ноговицы», состоящие сплошь из оленьей кожи, как и тунгусские унты. Такая обувь плотно облегала ногу «наподобие длинного, выше колен чулка» (Кастрен, 1860. С. 308; Шатилов, 1927. С. 164). Селькупские женщины для тепла надевали длинные (до середины бедра), чулки čulg, связанные из шерстяных ниток на одной игле. Их вязали «мешком», без пяток, от носка — вверх.
Наиболее распространенным головным убором селькупов был платок. И женщины, и мужчины носили его круглый год. В прошлом селькупы носили шапку-капор, который делали двойным на меховом подкладе из оленьего меха, верх — из сборного меха лапок белки, песца, птичьих шкурок (Шатилов, 1927. С. 164; Прыткова, 1970. С. 89; Пелих, 1972. С. 44). У южных селькупов существовала шапка «остроконечной» формы, которую кроили клиньями, собирая их вертикально к макушке (Кастрен, 1860. С. 308). В XX в. для нарядной шапки использовали мех выдры, оленя, шкурки гагары, лебедя или лисьи лапки (Шатилов, 1927. С. 164–165). В первой половине XX в. были в употреблении шапки в форме «кубанки», круглые матерчатые шапки с широким околышем-отворотом. Повсеместно распространились картузы, кепки; с середины XX в. и по сей день в обиходе «ушанки».
У южных селькупов в начале XX в. рукавицы были обычно двойные: исподки и верхонки. Исподки вязали из овечьей шерсти на одной игле. Верхонки делали из оленьего камуса, собачьей шкуры, позднее — из брезента. Есть упоминание об изготовлении селькупами на Оби рукавиц из стерляжьей кожи, а также трехпалых рукавиц для стрельбы из лука (Пелих, 1972. С. 44). Северные селькупы делали рукавицы из оленьих камусов и наглухо пришивали их к рукавам, оставляя незашитым место над ладонью для вынимания руки. К концу рукава, прикрывая это отверстие, пришивали кусок ткани (Прыткова, 1970).
Верхнюю одежду селькупы (и мужчины, и женщины) подпоясывали, когда отправлялись в тайгу на промысел. На р. Парабель и на Оби пояс (по-русски «опояска» или «ремень») был мягкий, плетеный «как подпруга» или узкий, кожаный. Подпоясывались также скрученным в жгут лоскутом ткани. Женщины плели для себя пояса из шерстяных нитей. У северных селькупов бытовали пояса из ровдужных ремней.
Очевидцы вспоминают, что одежда южных селькупов не была богата украшениями. Однако говорить об абсолютном отсутствии нарядности одежды селькупов не приходится, стоит только взглянуть на искусно подобранные сочетания цветовых оттенков сборного меха. Селькупы всегда старались украсить подол, правую полу и обшлага шубы, обшивая их мехом. Обшлага обычно делали широкие — ширина их равнялась длине «двух беличьих лапок».
На нательной одежде обшлага, подол, подподольник и ластовицы также обшивали или делали из контрастной ткани, выполнявшей при этом функцию оберега. Фиксируются одна-две полосы, как украшение на подоле. Есть единичные и неконкретные упоминания о «рисунке». Северные селькупы украшали подол парки меховой надставкой из белого оленьего или собачьего меха, между пандой и подолом вшивали полосу ткани с геометрическим орнаментом (углы, треугольники). Вышивкой цветными нитками были украшены куски ткани на рукавах, прикрывающие отверстия для вынимания ладони (Прыткова, 1970. С. 83–84). Голенища в обуви северных селькупов из сукна или ровдуги были орнаментированы мозаикой из ткани, в которой сочетались обычно два цвета (красный и зеленый); ровдужные голенища красили в светло-коричневый или темно-желтый цвет и по светлому фону коричневой краской наносили круги и полосы. Украшали заднюю (икроножную) сторону голенищ (Прыткова, 1970. С. 88–89). Головки чирков (и у северных, и у южных селькупов) иногда имели вшитые треугольники из ткани, на завязках были нанизаны несколько бусин. Селькупские женщины активно носили съемные украшения — бусы, серьги, кольца, подвески к косам — как покупные, так и самодельные.
Полное и окончательное вытеснение селькупской традиционной одежды самодельного производства произошло за период с конца XIX до середины XX в. В 1927 г. Е.Н.Орлова отмечала, что на Кети еще бытовали «шубы, сшитые из мелких кусочков меха (беличьих лап, голов, шеек и т.д.)», но это все были «старые меха», так как теперь «белку без лапы, хвоста и головы заготовители не примут, а тратить единственную свою валюту на свою одежду не по карману туземцу» (Орлова, 1928. С. 17). Вытеснение традиционной одежды у селькупов происходило в два этапа: сначала селькупы начали шить одежду национального покроя из покупных материалов (привозная ткань вытеснила мех и кожу), отказались от создания сборного меха, а затем с середины XX в. одежду стали покупать. В настоящее время покупная одежда является основной для селькупского населения. Искусство изготовления сборного меха утрачено. Забыты многие детали и покрой национальной одежды. В целом сведения о старинной традиционной одежде селькупов носят фрагментарный характер.
ПИЩА И ДОМАШНЯЯ УТВАРЬ
Основу питания селькупов и сейчас составляет рыба. В XVII в. Н.Г.Спафарий определил жителей Оби от Иртыша до Кети (кандаях и чугулов) как убежденных «ихфиофагов», так как «се есть рыбоядцы, потому что все остяки ловят рыбу всякую множество много; и иные и сырую едят, а иные сушат и варят» (Спафарий, 1997. С. 255).
Зимой основной пищей являются налим, елец, щука, весной (март-апрель) — язи, в мае — чебак, летом — караси, язи, лещи, щуки; в прошлом летом-осенью на Оби — стерлядь, нельма, муксун, осетр. Осенью рыба уступает свои позиции боровой дичи и лосятине, однако употребляют также рыбу, заготовленную впрок. Рыбу едят в сыром, мороженом, вареном, жареном, соленом, вяленом, сушеном виде, истертой в порошок. Особенно много заготавливается впрок соленой, вяленой и сушеной рыбы. Сырое употребление рыбы и мяса практикуется до сего дня. Специфическим местным лакомством является чушь — мороженая стерлядь, которую режут тонкими пластинами и едят в сыром виде. Однако обычно рыбу все же варят. Широкое распространение имеет блюдо из вареной рыбы с бульоном (уха). К бульону иногда добавляют крупу (раньше — ячмень, позднее — любую другую).
Жареную на прутьях рыбу (чапсы) делают из мелкой и средних размеров рыбы. Ее предварительно потрошат, режут на порционные части, обжаривают над огнем на палочках, нанизав на один шампур несколько кусочков. Сейчас чапсы часто называют «остяцким шашлыком». В XX в. рыбу стали обжаривать на сковороде, добавлять к ней вареный или жареный картофель.
В наши дни в южном ареале жареная рыба perbel gwel употребляется даже чаще, чем вареная. Особо вкусными считаются обжаренные на рыбьем жире рыбьи потроха — печень, икра, молока. Копчение рыбы бывает двух видов: быстрого (горячего) и длительного (холодного). Рыбу горячего копчения долго не хранят, а употребляют сразу после приготовления. Холодным способом коптят один-два дня и она может храниться, не теряя вкусовых качеств, два-три месяца. Иным способом заготовки рыбы является ее вяление. Для этого берут преимущественно крупную рыбу (щука, язь, карась), разрезают, слегка подсаливают (дня два в слабом соляном рассоле), потом вывешивают на специальных вешалах в тенистом проветриваемом месте.
Для заготовки рыбы впрок на длительное хранение используют соление рыбы. В засолку идет рыба любых размеров (щука, карась, язь, чебак); ее потрошат, промывают, пересыпают солью в большом деревянном корыте и укладывают слоями, сверху кладут гнет. Дней через пять вывешивают в тенистом проветриваемом месте на просушку. Готовую соленую рыбу хранят в хозяйственном амбаре или дома в чулане. В XX в. соление воспринимается селькупами как традиционный способ обработки рыбы, хотя раньше селькупы рыбу не солили, а квасили в ямах с ягодами: укладывали слоями рыбу и пересыпали ее ягодой (клюквой, брусникой, морошкой), сверху засыпали землей (Прокофьева, 1956. С. 673).
Для изготовления сушеной рыбы (порсы) используют преимущественно мелочь (окунь, чебак), ее раскладывают на листах (берестяных, железных), не потрошат, не чистят. Листы ставят в протопленную хлебную печь (сейчас — в духовку). Рыба усыхает на остывающем жару. Так сушат несколько дней подряд, пока она не высохнет до ломкого состояния. Но чаще пересушенную рыбу толкут в ступе до крайне измельченного состояния, получая порошок («рыбную муку»). Из нее варят суп. Обычным делом стало добавлять в него картошку, чего раньше (до середины XX в.) не делали. В прошлом порса употреблялась также и как закуска к чаю, причем ели ее пригоршнями (Шатилов, 1927). Это был главный продукт, которым запасались, отправляясь на промысел, но в XX в. порсу вытеснили сухари. Сейчас ее употребляют как лакомство, называя «остяцкими семечками» или «остяцкими чипсами».
Ценным продуктом является рыбий жир, который вытапливают из рыбьих кишок, особенно ельцов и язей. Выварки, оставшиеся после вытапливания жира, шли на корм собакам и на охотничью приманку в ловушки; этим обезжиренным веществом натирали изнанку меха при выделке.
Во второй половине XX в. у селькупов появились сложные блюда, требующие дополнительной подготовки продуктов, например, фаршированная рыба. Кожу рыбы снимают «чулком» с сохранением плавников и хвоста, мясо крошат ножом или даже на мясорубке, иногда его смешивают с яйцом, манкой. Приготовленным фаршем начиняют кожу и пекут в печи на противне вместе с головой (Ким, Кудряшова, 1998. С. 188).
Мясо лося являлось основным источником мясной пищи для селькупов в прошлом. Его употребляли преимущественно вареным. Сейчас лосятину тушат с добавлением картофеля, но некоторые его внутренности, например, печень, и до сего дня употребляют в сыром подмороженном виде и считают полезными от авитаминоза, цинги. Кроме того, лосиное мясо также заготавливают впрок: отмачивают в соляном рассоле и вялят, развешивая на перекладинах. Северные селькупы употребляют в пищу оленину. Мясо зайца, белки считается съедобным. Беличье мясо используют в пищу на промысле при недостатке иных продуктов. Отмечая нежный вкус беличьего мяса, его все же считают «едой для собак».
Боровую дичь (глухари, рябчики, тетерева) активно потребляют в период спада добычи рыбы. Хранят птичье мясо в подсоленном виде. Оно всегда считалось «белым мясом» и высоко ценилось. Уток добывали летом и тут же варили; впрок, как правило, не заготавливали, но использовали как ритуальное блюдо на поминках.
В XX в. рацион селькупов пополнился за счет мяса домашних животных. М.А.Кастрен в середине XIX в. отмечал: «местами начинают уже, при собаках, держать и лошадей; рогатый же скот есть только на Чулыме, а овец нет ни по одному из поименованных притоков» (Кастрен, 1860. С. 309). Едят говядину и баранину; конину в большинстве своем селькупы не употребляют, возможно, под влиянием пищевых установок русских. Свиньи и куры на Оби появились только в середине XX в., их едят не все селькупы.
До середины XIX в. селькупы не были знакомы с выращиванием злаковых культур. Из всех видов зерна селькупский язык имеет название только для ячменя arma. Другие злаковые продукты называли либо словом «еда» — ab, либо по-русски «мука» — muga. По замечанию М.А.Кастрена (1860. С. 309), у «лесных Самоедов»… были распространены два вида крупяных каш: «бурдука» и «саламаты». Первое — жидкая каша, вареная на воде; второе — густая каша, которая варится с маслом, рыбьим жиром, налимовыми почками и т.п.
Хлеб в XVII в. не был распространен среди жителей Среднего Приобья. Н.Г.Спафарий сообщал, что местные жители «однакожде соли и хлеба… не знают…А хлебом не могут жить. А некоторые насытятся хлебом, и те помрут» (Спафарий, 1997. С. 255). Но к концу XIX в. хлеб наравне с рыбой и мясом стал основной едой (Шатилов, 1927. С. 165). Хлеб ńaj, ńań пекли в уличных хлебных печах. Дрожжи в начале XX в. селькупские женщины делали, доводя до кипения хмель с добавлением тертой картофелины. Полученную закваску смешивали с мукой и оставляли на время. После каждой выпечки хлеба оставляли кусочек кислого теста для закваски на следующий раз.
Рыбные пироги во второй половине XX в. стали важным будничным и праздничным блюдом. Для пирогов делали кислое тесто. Чищенную и потрошеную рыбу распластывали и укладывали на слой теста, сверху закрывали другим слоем теста, защипывали по краям и ставили в печь. На пирог шло две рыбины среднего размера; если рыбу не распластывали, то ее укладывали брюхо к брюху. Голову не отрезали, но удаляли хвост и плавники. Более сложным является изготовление пирога, когда рыбье (налимье) мясо предварительно варили, затем очищали от костей, и только затем раскладывали между слоями теста.
Из ягод собирали чернику, морошку, бруснику, клюкву, шиповник. Их сушили и добавляли в чай. С XIX в. сбор ягод и орехов имел для селькупов ярко выраженное товарное значение. До 1960-х годов селькупы не употребляли в пищу грибов, не воспринимая их как съедобные растения, хотя особой брезгливости (как ханты) не испытывали (Шатилов, 1927. С. 147). Зато селькупы отлично знали галлюциногенное свойство мухомора pūna; известно изготовление настойки мухомора на спирту (одеколоне), иногда с добавлением можжевельника. Алкогольные напитки были как покупные — спирт, водка, так и самодельные — самогон, брага.
Чай čāj, čcj попадал к селькупам в результате товарообмена, чаще плиточный. Особо вкусным считался «березовый чай» из березового нароста, который образовывался на ране в коре дерева. Заваривали также «Ваньку-чай» (кипрей) и чагу. Истертую чагу использовали как добавку к табаку. В начале XX в. в селькупской среде курили все — мужчины, женщины, дети. Мужчины и пожилые женщины курили трубку. Молодые женщины предпочитали табак нюхать, храня его в табакерке. В XIX–XX вв. табак в южном ареале селькупы пытались даже выращивать самостоятельно. Из покупного табака предпочитали махорку. Папиросы, сигареты входили в употребление в течение второй половины XX в., особенно «Казбек», известный среди селькупов как «черный мужчина на черном коне».
С появлением коров в рацион селькупов вошли такие продукты как молоко, простокваша, творог, сметана, сливочное и топленое масло (Ким, Кудряшова, 1998. С. 189). Картофель («русский хлеб»), свекла, морковь, капуста входили в обиход уже на памяти современного поколения селькупов, позднее всех (в 1950–1960-е годы) в пище селькупов появились помидоры, а с 1970-х годов привозные фрукты — яблоки, апельсины, мандарины.
На употребление в пищу мяса многих зверей, птиц и рыб у селькупов существовали запреты. Например, на реках Тым, Кеть не ели мясо медведя — «деда». Широко бытует поверье, что охотник, съевший медвежье мясо, будет сам съеден медведем. У томских самоедов строго соблюдалось правило не есть медвежатину и рыбу в одно и то же время, потому, что от такого смешения в реке пропадет рыба (Кастрен, 1860. С. 309). Почти повсеместно селькупы не ели лебедя, считая его близким по «породе» к человеку, так как в прошлом лебеди были людьми (женщинами). Однако в Иванкино на Оби к лебедям относились как к агрессивным птицам-захватчикам местных озер и болот и не испытывали благоговейного трепета. В некоторых районах табуированными животными были заяц, куропатка (Кёнга), дикие гуси (Обь). В Иванкино не ели мясо лося, считая его священным, так как он «носит на рогах луну» и определяет годовой круговорот. Нарымские остяки избегали употреблять в пищу щук, считали, что от них обязательно будет «лихоманка» — малярия (Шатилов, 1927. С. 165). Сейчас этот запрет не является строгим, и щук едят без особого ограничения. Селькупским женщинам запрещалось есть утиные яйца.
Вся посуда раньше была берестяная и деревянная. Ее разновидностей было несколько: pačča, pačza — подпрямоугольная с невысокими бортами коробка; в ней сушили ягоду и рыбу в печи, использовали как миску; korra, koromze — коробка обычно цилиндрической формы с круглым дном или подпрямоугольная; с бортами разной высоты. Коромдже, как правило, имеет крышку abik. Берестяными были кузова (kjdi, čid) и набирки (kjdumga, tāmga, kädi, kēdi) для сбора ягод, коробки для соли и табакерки. В особых коробках женщины хранили свои швейные принадлежности: иголки, наперстки, пуговицы, нитки, в прошлом — меховые обрезки, шкурки, лапки для сборного меха. Такие коробки были украшены выскобленным орнаментом (Рындина, 1995а).
Для замеса теста или для засолки рыбы использовали деревянные овальные чаши разных размеров amirsa, а также большие деревянные корыта čaŋné. Для размельчения пищи (сушеной рыбы, ячменя, ягоды и т.п.) в ходу были деревянные ступы somma, omma. Использовали селькупы и глиняную посуду tünnaŋ.
Без еды посуда стояла на столе в перевернутом виде, иначе lō tülelde — «дух нагадит». Хранилась она на полке. Мыть посуду носили на реку. Было ее обычно немного: две-три чашки pūssaq, kala, столько же ложек sollaŋ, holak, olak и котелок čzi, qwlzi, позднее — чугунок, кастрюля, сковородка. В XIX–XX вв. прочно вошли в обиход чайник, стеклянные чашки, стаканы, бокалы, тарелки. С переходом в типовые жилища советского образца менялся интерьер селькупского дома: появлялись новые предметы мебели, бытовая техника и, соответственно, новая кухонная утварь. Но в лесу на местах промысла еще встречается берестяная утварь, и многие помнят технологию ее изготовления.