logo
Tom_piervyi_Sobytiia_1918-1945_-_A_D_Boghatur

9. Провал стратегии "странной войны"

      Объявив войну Германии в сентябре 1939 г., Великобритания и Франция фактически не начали против нее серьезных боевых действий. Противостояние обеих группировок в основном проецировалось на сферу дипломатии, политики и экономики. Основное внимание было уделено не военным операциям, - по сути дела, они велись лишь на периферийных направлениях, - а поиску союзников и организации коалиций, способных обеспечить соответствующей группировке держав явный перевес над ее противниками. Основные участники мировой войны, в сущности, не были готовы к решающей схватке и продолжали готовиться к ней. При этом военно-экономическая машина Германии работала более слаженно и эффективно, в полной мере используя ресурсы уже поставленных ею под свой контроль европейских стран. Маховик военного производства в Британской империи еще только разворачивался. Медленно и непоследовательно готовила себя к войне Франция.

      На первый взгляд противостоявшие Германии державы проявляли обычную недальновидность, наивно рассчитывая столкнуть Гитлера с Советским Союзом и канализировать германскую агрессию на восток. Однако такой подход нельзя считать достаточным. Разумеется, расчеты на советско-германский конфликт в Лондоне и Париже были, и они, как оказалось, были вполне основательными. Но сам по себе этот конфликт не мог разрешить все европейские противоречия - независимо от его исхода. Надежды на вовлечение СССР в войну с Германией были только частью более обширного плана экономического и военного истощения нацистского режима, другим важнейшим элементом которого было подключение к борьбе с германским преобладанием в Европе Соединенным Штатов Америки.

      Речь шла о поиске средства для радикального решения германского вопроса - решения не обязательно сопряженного с полномасштабной европейской войной, ужасы разорения которой еще были на памяти правящих в европейских столицах поколений политиков. Инстинктивно, ошибаясь и путаясь, дипломатия западных стран пыталась вынудить Германию умерить свою агрессивность тактикой ограниченных ударов по германским интересам - прежде всего экономическим интересам Германии.

      Тактика эта, однако, если и могла быть успешной, то лишь при наличии единства действий всех ведущих мировых держав, включая Советский Союз и США. Советская дипломатия, конечно, была в этом смысле трудным партнером, но даже она, по крайней мере, до весны 1939 г. была склонна к сотрудничеству с западными демократиями на антигерманской основе.

      Гораздо более показательно, что британская дипломатия, как и французская, проявила такую же полную неспособность договориться о совместных действиях против Германии даже с Соединенными Штатами, хотя США предлагали в принципе жизнеспособный вариант своего посредничества между европейскими демократическими странами, с одной стороны, и Италии с Германией, с другой. Неофициальная миссия заместителя госсекретаря США С.Уэллеса, посетившего в феврале 1940 г. Рим, Берлин и Лондон, где он встречался с руководителями Италии, Германии, Великобритании и Франции, во многом была нацелена на поиск возможностей для европейского урегулирования - возможно, и ценой совместного противостояния Советскому Союзу, продолжавшаяся в тот момент агрессия которого против Финляндии давала повод объявить Москву источником всех европейских бед.

      Миссия Уэллеса, сама по себе незначительная, показала, насколько далека была политическая мысль Европы от осознания шансов для обуздания военной опасности. Американское видение ситуации через призму экономических трудностей Старого Света и самих США как первопричины европейского кризиса было, в сущности, чуждо большинству европейских стран. Правящие элиты и Франции, и Британии, с одной стороны, и Германии, с другой, тяготели к осмыслению ситуации в категориях реванша и баланса сил.

      Для администрации США преодоление внутриевропейских противоречий казалось возможным через реорганизацию мирового экономического порядка таким образом, чтобы он в большей мере учитывал интересы всех западноевропейских стран, включая противостоящие друг другу, и, разумеется, самих США. В Вашингтоне многие кризисные моменты в европейской политической ситуации прямо связывали с "эгоистичной" финансовой и экономической политикой Франции и Британии. Отсюда следовало предположение, что и ситуацию в Европе можно было бы стабилизировать через оздоровление ее экономической жизни - оздоровление, подразумевалось, при ведущей или направляющей роли американской экономической мощи. Лишь на этих условиях США готовы были бросить свой авторитет и ресурсы на весы шаткого европейского противостояния. Президент Ф.Рузвельт не переоценивал шансы на успех такого переустройства Европы. Поэтому он и придал миссии С.Уэллеса сугубо неформальный характер.

      Вряд ли для Вашингтона было неожиданностью, что руководство нацистской Германии прореагировало на американский зондаж негативно. Гитлер выдвинул условием примирения с Западом не только признание преобладания Германии в Европе, но и возвращение ей колоний, отнятых по Версальскому миру.

      Но более показательно для оценки расстановки сил в самом демократическом лагере было то, что уже в условиях начавшейся европейской войны Британия и Франция тоже фактически не согласились с идеей активного американского лидерства в нормализации положения в Европе точно так же, как они отвергли его в ходе версальского урегулирования, когда в Париже и Лондоне были сильны иллюзии относительно своей способности обеспечить европейскую стабильность без США и без оказавшейся оторванной от европейской политики послереволюционной России.

      Политики Британии и Франции видели роль США в Европе в ином. Их устремлениям отвечало ограниченное и направляемое Лондоном и Парижем американское участие, в том числе военное, в регулировании европейской ситуации. Стратегия "странной войны" воплощала эти иллюзорные, как оказалось, расчеты на экономическое изматывание Германии посредством экономической блокады и возможность вовлечения США в европейский конфликт на стороне демократических стран подобно тому, как США выступили на стороне Антанты в 1918 г.