Раздел пятый: Источники по истории Русского государства, Украины и Белоруссии в XVI—XVII вв. Глава X русские летописи и хронографы XVI - XVII вв.

В XVI—XVII вв. значение летописей как исторических источников падает, а обилие актового материала буквально подавляет исследователя. Существенно меняется и характер летописания. До конца XV в. летописные своды брали свои известия из самых различных записей. В XVI в. на первое место выступают летописи официального характера, среди, которых наиболее важное значение имеют Воскресенская и Никоновская.

Воскресенская летопись названа так по одному из своих списков, принадлежавших Воскресенскому Новоиерусалимскому монастырю под Москвой (в нынешнем городе Истре), а теперь хранящемуся в Государственном историческом музее. Большая часть Воскресенской летописи, от начальных известий до 1479 г., основана на общерусском своде 1479 г., от которого она отличается только некоторыми дополнениями и сокращениями. Вторая часть Воскресенской летописи отличается большей близостью записей ко времени описываемых событий и оканчивается на 1541 г. В пределах каждого года события записаны хронологически, из месяца в месяц, всегда с точным указанием дней. С большим вероятием можно думать, что записи, относящиеся к княжениям Ивана III, Василия III и Ивана IV, сделаны при великокняжеском дворе. В этом убеждает содержание летописных заметок, касающихся, главным образом, политических событий — прием и отправление посольств, известия о битвах, приемы во дворце, события в великокняжеской семье и т. д. Такова, например, запись 1534 г.: «августа же 28 приидоша из Нагай, от Шидык мырза, и от иных 70 мурз, 70 послов, а гости с ними многие, и всех их и з гостии 4 000 да оедмьсот, а коней 8 000» и т. д.

В том же XVI в. появилась Никоновская летопись, получившая свое название от принадлежности одного из ее

[130]

списков патриарху Никону, который был собирателем и большим знатоком книг. По своему составу Никоновская летопись имеет вид громадной компиляции. Из всех летописных сводов — это наиболее значительный по размерам. Он основан на множестве источников, в том числе таких, которые до нашего времени не дошли и известны только по Никоновской летописи. Ее начальные известия основаны на Повести временных лет. Дальнейшее изложение обнаруживает, что составители Никоновской летописи использовали различные местные источники. Однако то обстоятельство, что источники ее неизвестны, заставляет относиться с большой осторожностью к известиям этой летописи. Так, в ней мы находим сведения о сношениях русских князей с римским папой в XI—XII вв., взятые из неизвестных источников. Иногда приводятся легендарные рассказы о подвигах богатырей и т. д., взятые, по - видимому, из каких - то неизвестных нам повестей и памятников народной поэзии. Упоминаются имена Василия Буслаева, будто бы новгородского посадника, и Алеши Поповича. Кроме того, Никоновская летопись включила в свой состав большое количество отдельных сказаний. Таковы повести о Митяе, о Куликовской битве, о митрополите Исидоре, о Тимуре - Аксаке (Тамерлане) и т. д. В отличие от других сводов Никоновская летопись не является простой компиляцией, а носит следы переделок первоначального текста в духе литературных традиций XVI в.

Конец Никоновской летописи, охватывающий события XVI в., имеет сходство с так называемыми лицевыми летописными сводами, текст которых украшался рисунками или миниатюрами. В древней Руси такие рукописи обычно назывались книгами «в лицах». Уже в XVIII в. была издана по лицевой рукописи «Царственная книга» (летопись царствования Ивана Грозного). Почти каждая ее страница украшена миниатюрой, расположенной таким образом, что текст служит как бы подписью к рисунку. В конце «Царственной книги» имеются листы с описанием венчания на царство Федора Ивановича. Имеются и другие лицевые летописи. Таковы рукописи «Царственного летописца» (за 1114—1472 гг.) и «Древнего летописца» (за 1254—1424 гг.) и др. Эти различные лицевые летописи являются частями одного большого, но разрозненного свода. Кроме того, известен лицевой сборник, состоящий из Хронографа с библейскими событиями и Троянской истории. По мнению А. Е. Преснякова, все эти рукописи являются частями широко задуманной исторической энциклопедии.

Вопрос о происхождении лицевых сводов вызвал большие споры в науке. Известный палеограф А. И. Соболевский относил их ко времени царствования Михаила Федоровича и правления патриарха Филарета. Другой точки зрения держался Лихачев. Основываясь на водяных знаках в бумаге лицевых сводов, он считал временем их составления годы царствования Ивана Грозного. Доказательства Лихачева являются наиболее убедительными. Время создания лицевых сводов надо отнести

[131]

ко времени Грозного, тем более что описание событий доведено в них до 1567 г.

Лицевые списки украшены большим количеством миниатюр, историческое значение которых до сих пор не вполне точно выяснено. Перед нами рисунки, воспроизводящие многие события; показаны битвы, приемы послов, новгородское вече, изображения древнейших пушек, укреплений, кузницы и т. д. Иногда лицевая рукопись дает материал для суждения о русском феодальном быте. Например, к рассказу об избрании новгородских посадников приложен рисунок с изображением вечевой степени. Посадник держит в своих руках посох, являвшийся символом власти.

Конечно, в рисунках лицевых сводов нельзя найти точного исторического воспроизведения деталей. Обычно художники пользовались иконописными и другими образцами, на основе которых нередко рисовали те или иные миниатюры.

В XVI в. возникли и некоторые другие большие летописные своды. Из них важнейшее значение имеют Львовская, Типографская, Софийская II и Вологодско - Пермская летописи. Все эти летописи —московского происхождения. Львовская, по содержанию своих известий за время царствования Ивана IV, имеет особую близость к «Царственной книге». Неизданная Вологодско - Пермская летопись основана на своде конца XV в. и возникла при дворе пермского епископа Феофила, но продолжена московскими известиями до 1540 г. В основе некоторых известий всех этих летописей нередко лежат источники одного и того же происхождения. Этим объясняется близость целого ряда известий названных четырех летописей. Но составители сводов брали однородные известия в различных комбинациях и дополняли их из других источников, вследствие чего летописи дополняют одна другую.

Летописание получило особое развитие при Василии III и в малолетство Грозного. При Иване IV делается попытка придать официальный характер летописным сводам.

Имеются прямые указания на то, что во второй половине XVI в. летописи составлялись при царском дворе. Сохранилась опись царского архива XVI в. с краткими сведениями о ящиках с документами, хранившихся при Грозном в царском архиве. В ящике № 223 хранился обыск, т. е. материалы следствия князя Андрея Петровича Телятьевского в Юрьеве - Ливонском: «про Александрову смерть Адашева и списки черные, писал память что писати в летописец лет новых». Следовательно, Адашев составлял какие - то «черные списки» для памяти, предполагая, по - видимому, сделать из них запись в «Летописец лет новых». В ящике № 224 хранились «списки лет новых, прибранные от лета 7068 до лета 7074», т. е. записи за годы с 1560 по 1568. Так обнаруживается участие Адашева — выдающегося деятеля XVI в. — в составлении летописцев. Близость же Адашева ко двору указывает на то, что составляемый им «Летописец» не мог возникнуть без санкции самого царя.

Официальный характер летописных сводов времен Ивана IV сильно снижает их историческое значение. За официальными реляциями трудно различить истинное отношение очевидцев к событиям и историческим деятелям. Впрочем, летописание в XVI—XVII вв. еще окончательно не угасает и в некоторых больших городах Русского государства. Местные летописи составляются в Пскове, Новгороде, Вологде и Устюге.

[132]

Наиболее ценен так называемый «Архангелогородский летописец» — компиляция XVI В., основанная на исчезнувших источниках и особенно важная для истории XV в.

Упадок летописания со второй половины XVI в. связан с переходом к новому виду исторического повествования. Летопись с ее погодными записями, краткими, иногда взаимно противоречащими друг другу и лишенными внутреннего единства, не могла удовлетворить выросшие литературные запросы. Появляется стремление к созданию больших исторических произведений, объединенных общей идеей и более широких по замыслу. Новые запросы русского общества вызвали появление двух исторических произведений XVI в., порывающих со старой традицией, — «Истории о Казанском царстве» и «Степенной книги».

«История о Казанском царстве», называемая также «Казанским летописцем», ставит задачей описание истории Казанского ханства вплоть до его завоевания при Иване IV. Она начинается рассказом о начале царства Казанского, приписывая создание последнего царю Саину (этим именем в действительности звали Батыя). Царь нашел «место пренарочито, и красно велми, и скотопажно, и пчелисто, и всяцеми семяны родимо, и овощми преизобилно, и зверисто, и рыбно, и всякого много угодья, яко не обрести можно другого таковаго места по всей Русской земле нигде подобно такову месту красотою и крепостию и угодьем человеческим». Кратко передав начальную историю ханства, автор подробно повествует о борьбе Казани с Московским царством с 1505 г. Изложение отличается необыкновенной красочностью и поэтическими подробностями. История кончается рассказом о взятии Казани и возвращении в Москву Ивана IV, который составил «себе славу великую, превыше отец своих, и память вечную в роды Русския во веки».

Исследование Кунцевича показало, что «История о Казанском царстве», по - видимому, возникла между 1564—1566 гг. Автор «Истории» начинает ее словами: «красныя убо, новыя повести достойно нам послушати». Повесть появилась в годы наибольших успехов русских войск в Ливонии и великом княжестве Литовском, напоминая в связи с этими успехами о другом крупнейшем внешнем успехе царствования Ивана IV — взятии Казани. В другой редакции «Истории» прямо говорится, что она будет рассказывать о том, «яко же содеяшася преславная в нашей земли во дни наши, в лето же преславнаго государя царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии». Кунцевич не связывает ее возникновение с опричниной, но связь эта напрашивается сама собой.

Фразеология «Истории о Казанском царстве» очень своеобразна. Автор именует казанцев сыроядцами, свирепыми и жестокими, но в то же время не скупится на краски, описызая храбрость татар. В исторической литературе это произведение считается мутным и не вполне достоверным историческим источником. Тем не менее почти все историки им пользуются из - за богатства фактическим материалом по истории Казани,

[133]

отсутствующим в других источниках. Сам автор говорит, что он долгое время был в плену и находился при дворе казанских царей в течение 20 лет. Многое он видел сам, о древних временах расспрашивал, о начале Казанского царства узнал «мало в казанских людех», а в русских «Летописцах» не нашел ничего. Для «Истории» были использованы некоторые русские летописи и сказания, а также казанские источники, которые до сих пор как следует не изучены. «Сладкая» повесть о Казанском ханстве чрезвычайно нравилась современникам и дошла во множестве списков XVI—XVIII вв.

Еще показательнее для литературных тенденций XVI в. «Степенная книга». Она представляет собой громадный труд, ставящий своей задачей рассказ о всей русской истории, начиная с крещения Руси и кончая царствованием Ивана IV. Вся книга разделена на 17 степеней; каждая из них соответствует правлению некоторых великих князей и митрополитов. Первая степень говорит о княгине Ольге и Владимире Святом, последняя относится к царствованию Ивана Грозного.

Время составления «Степенной книги» точно неизвестно. Многие историки связывали ее возникновение с деятельностью митрополитов Киприана и Макария, считая, что «Степенная книга» в первоначальном виде была составлена в начале XV в. Киприаном, а в половине XVI в. продолжена при Макарии. Васенко убедительно доказывает, что создание «Степенной книги» надо приписывать не Макарию, а его преемнику митрополиту Афанасию, так как никаких следов редакционной работы Киприана в ней не обнаруживается, между тем как в одном списке «Степенной книги», относящемся к XVI в., читаем: «Книга Чудова монастыря, собрана смиренным Афанасием митрополитом всея Руси». «Книга» могла быть составлена вскоре после смерти Макария, в 1563—1564 гг. Инициатором ее создания, возможно, был сам Макарий. «Степенная книга» использовала множество различных памятников: жития святых и отдельные повести. Особенно подробной она становится для XV—XVI вв.

Задача, которую поставил себе составитель «Степенной книги», совершенно ясна: он хотел прославить Московское государство и доказать, что московские государи являются прямыми потомками Ольги и Владимира. Эту задачу он выполнил при помощи подбора материала, иногда не считаясь с исторической правдой. Поэтому даже такие люди, как Даниил московский и сын его Иван Данилович Калита, в «Степенной книге» оказываются «блаженными». «Степенная книга» оказала сильное влияние на своих современников. Большинство исторических сочинений XVI—XVIII вв. повторяло ее мысли о преемственности русского самодержавия от Владимира Святого вплоть до царей XVI в. Стиль изложения в «Степенной книге» отличается витиеватостью. В то время как летописи XVI в. написаны простым и точным языком московских приказов, «Сте –

[134]

пенная книга» отражает литературные вкусы XVI в. и составлена на ученом литературном языке с большим влиянием церковно - славянских памятников. Идеи «Степенной книги» нашли наиболее яркое отражение в сочинениях Грозного.

В XVI в. в Русском государстве получает большое распространение особый вид исторического произведения — «хронографы». Слово «хронограф» в переводе на русский язык означает временник, но в отличие от летописей, которые дают историю только Русской земли, хронографы ставят перед собой задачу обзора всемирной истории. Свое происхождение древнейшие хронографы ведут из Византии. Один из переводов византийского Хронографа имел на Руси название эллинского или римского, т. е. Хронографа, рассказывающего о греческих и римских событиях. А. Н. Попов делит все русские хронографы на три редакции. Хронограф первой редакции оканчивается 1453 г. (рассказом о взятии Царьграда турками). В его состав входит библейская история, повесть о Троянской войне, Александрия (повесть об Александре Македонском), римская и византийская история, с добавлением статей, относящихся к сербской, болгарской и русской истории. В основе первой редакции лежит юго - славянский Хронограф, переделанный на Руси в 1512 г. Хронограф второй редакции, по Попову, возник в 1617 г., а Хронограф третьей редакции— в 1620 г. В основе этих переделок лежал Хронограф первой редакции. Взгляды Попова в настоящее время подверглись значительному пересмотру. В частности можно считать установленным, что Хронограф первой редакции не был первоначальным.

При переделках Хронографа на русской почве в него были внесены дополнительные сведения. Так, Хронограф 1512 г. был продолжен до половины XVI в. известиями о московских событиях. Автор дополнительных статей был несомненным современником рассказываемых событий. В Историческом музее в Москве находится (собрание Барсова) конец Хронографа 1512 г. в списке середины XVI в. Русские события в хронографах описываются более подробно с конца XV в.

Содержание хронографов за XVI—XVII вв. очень пестро и неоднородно. В них мы находим летописные заметки, целые повести и даже жития святых. Хронографы второй и третьей редакций заключают ряд сведений о царствовании Ивана Грозного, иногда с легендарными подробностями.

В так называемом Хронографе второй редакции (по делению А. Н. Попова) помещено повествование о периоде крестьянской войны начала XVII в. Автор Хронографа делает резкие отзывы о Василии Шуйском. Хронограф второй редакции объясняет неудачу Гермогена в его борьбе с польской интервенцией особенностями характера самого патриарха. Из главы об избрании Михаила на царство выясняется, что автором этой главы был сам составитель Хронографа. В Хронографе второй редакции находим и подробный рассказ о восстании Болотникова. В Хронографе третьей редакции также находим рассказ о крестьянской войне и интервенции начала XVII в., распространенный на основании сказания Авраамия Палицына и некоторых других сочинений.

[135]

В XVII в. хронографы решительно вытесняют летописи. Хронографы наряду со «Степенной книгой» становятся основным видом исторической литературы. Многие из хронографов получают продолжение до царствования Алексея Михайловича и, далее, до начала XVIII в. Подобные хронографы сострят из самого разнообразного материала, нередко большой ценности. Так, С. Ф. Платонов опубликовал продолжение Хронографа с интересным рассказом о восстании 1648 г. в Москве. В рукописи Исторического музея имеется Хронограф с другим рассказом о том же восстании и т. д.

В первой половине XVII в. был составлен «Новый летописец», или «Книга, глаголемая новый летописец». Другой редакцией «Нового летописца» является так называемая «Летопись о многих мятежах», изданная уже в XVIII в.

«Новый летописец» охватывает время с конца царствования Грозного до начала царствования Михаила Романова. Можно думать, что «Летопись о многих мятежах» сохранила более первоначальную редакцию, чем «Новый летописец».

Текст обоих этих памятников начинается с рассказа о смерти Грозного. В рассказе о царствовании Федора Ивановича «Летопись» с особым вниманием говорит о боярской недружбе, убиении Дмитрия царевича, смерти царя Федора, пострижении царицы Ирины и избрании Бориса Годунова, который тотчас же начал гонения на бояр. «Яко возхотевшу ему в Московском государстве все ведатк, чтобы ничто у него утаено не было; и помышляше о сем много, како бы и от кого-то ведати и положи мысль свою на то, яко кроме холопей боярских ведати не от кого». Царь Борис решил извести последнее «сродствие» царя Федора и заточил Романовых. После великого голода начались разбои, — «у них же воровских людей старейшина бысть разбойником именем Хлопко». После этого говорится о появлении первого самозванца, история которого излагается по официальной московской версии. Поход и царство «Расстриги» описаны сравнительно кратко; более подробно говорится о царствовании Шуйского, главным образом, о военных операциях под Москвой и другими городами. Особенно подробно рассказаны события междуцарствия и освобождения Москвы от поляков. «Новый летописец» заканчивается на избрании Михаила Романова на царство и на событиях первых лет его царствования вплоть до поставления на патриаршество Филарета в 1619 г. В «Летописи о многих мятежах» текст продолжен до 1655 г.

Текст «Нового летописца» не дает прямого указания на то, когда и кем он был составлен, хотя в нем мы встречаем авторские замечания как будто автобиографического порядка. Например, в одном месте рассказывается, что составитель видел сам, как поляки, осажденные в Кремле, питались человеческим мясом: «то сами видехом очима своими». Однако такие указания мы встречаем в разных местах «Нового летописца», а рассказывается в нем о таком большом количестве событий, происшедших почти одновременно в самых разных местах Московского государства, что составитель не мог быть очевидцем всех этих событий. Очевидно, он пользовался рядом сказаний, написанных современниками. По полноте фактического материала «Новый

[136]

летописец» занимает первое место среди всех источников по истории крестьянской войны начала XVII в.

«Новый летописец», по - видимому, составлялся на основании ряда источников, многие из которых имели официальный характер. С. Ф. Платонов предполагает, что «Новый летописец» был составлен при патриаршем дворе Филарета Никитича, отца Михаила Романова. Новая династия еще не вполне твердо сидела на престоле, поэтому необходимо было составить такое сочинение, которое как бы подводило читателя к необходимости воцарения Романовых. Действительно, в «Новом летописце» мы встречаем указания на Филарета. Он назван государем уже. в самом начале «Летописца», тогда как вся семья Романовых величается «царским последним сродствием». Указанное выше место могло быть написано только тогда, когда Филарет Никитич сделался уже патриархом и как царский отец титуловался наравне с царем великим государем, т. е. после 1619 г. Следовательно, в «Новом летописце» и «Летописи о многих мятежах» мы имеем компилятивный памятник. Для «Нового летописца» типична общая религиозная установка автора. Все беды, постигавшие Московское государство, приписываются «божьему гневу» и козням дьявола. Поэтому рассказ часто начинается словами, заимствованными из житий святых: «Богу же попущающу» или «враг же искони век не хотя видети добра роду христианскому» и т. д.

В XVII в. появились сибирские летописи: Бсиповская и Строгановская. В своем исследовании о сибирских летописях С. В. Бахрушин так рисует нам их взаимоотношения. Происхождение Есиповской летописи тесным образом связано с деятельностью тобольского архиепископа Киприана. Тобольск в XVII в. был главным центром Сибири; здесь находилась архиерейская кафедра, учрежденная в 1621 г., первым архиепископом которой был Киприан, впоследствии новгородский митрополит. Киприану принадлежит идея составления ряда литературных памятников, в частности устава Софийского собора в Новгороде, где он позже был митрополитом. При Киприане был написан синодик (т. е. список имен для поминания в церковной службе), в котором поминались Ермак и его сподвижники. К синодику были приложены статьи о жизни Ермака. В 1636 г. была написана Сибирская летопись, составленная Есиповым, дьяком сибирского архиепископа. Свою летопись он написал на основании более раннего источника. Летопись Есипова разделена на 40 глав и по характеру изложения представляет собственно хронику, так как не имеет деления на годы. Она начинается с описания Сибири и кончается запиской о смерти архиепископа Киприана. Центральной личностью Есиповской летописи является Ермак, и она, по - видимому, возникла в связи с попыткой прославить память Ермака как святого в 1636 г. Начало завоевания Сибири приписывается в Есиповской летописи инициативе Ермака.

Другой характер имеет Строгановская летопись («О взятии Сибирской земли»). Она была составлена, по - видимому, в Перми

[137]

Великой, в одной из вотчин Строганова (Великую Пермь надо отличать от современной Перми, построенной в XVIII в.). Главное внимание в Строгановской летописи отводится Строгановым. Автор пользовался архивом Строгановых, в частности некоторыми грамотами. С. В. Бахрушин отмечает, что и Строгановская и Есиповская летописи пользовались в свою очередь каким - то общим источником. Этим общим источником было «Краткое написание» о завоевании Сибири, составленное в конце XVI в. Этот источник был соответствующим образом расширен на основании других документов, причем одно и то же событие получило разное освещение: в Есиповской летописи был выдвинут на первый план Ермак, в Строгановской летописи Строгановы.

Из позднейших летописей необходимо отметить так называемую Ремезовскую летопись. Она была написана в конце XVII в. боярским сыном Семеном Ремезовым, который указывает, что ему в составлении летописи помогали его сыновья. Ремезовы были сосланы в Сибирь в 1626 г. и входили в состав местной сибирской аристократии. Этому же Ремезову принадлежат «Чертежная книга Сибири» и атлас к ней, которые были составлены в 1698—1700 гг. Ремезовская летопись основана, главным образом, на Есиповской летописи и, так же как Есиповская летопись, отличается неточной хронологией.