§ 2. Сочинения Пересветова, Курбского и Грозного

Рассмотренная выше политическая литература вышла, главным образом, из - под пера писателей, принадлежавших к духовенству. Другие круги выделили таких авторов, как Пересветов, Курбский и Грозный. Личность Пересветова долгое время казалась загадочной. Н. М. Карамзин, а вслед за ним М. Н. Покровский считали, что Пересветов никогда не существовал, а имя его является просто псевдонимом, может быть, даже самого Ивана

[144]

Грозного. Но сохранилась челобитная Пересветова на царское имя, в которой он рассказывает о своей судьбе. Судя по ней, можно заключить, что он был в Молдавии, Венгрии, Польше и Чехии, служил у молдавского («волошского») воеводы, а около 1540 г. выехал в Москву. В Дмитровском уезде находится село Пересветово, владельцы которого, Пересветовы, известны уже в XVI в. Сам автор вел свой род от Пересвета — богатыря монаха, убитого в Куликовской битве.

Сочинения Пересветова, обращенные к царю, представляют собой яркие политические документы. Они предшествуют опричнине, но как бы предваряют некоторые меры, впоследствии принятые царем в ее период.

В «Сказании о турском царе Махмуде, како хотел сожещи книги греческие» Пересветов рассказывает, что султан Махмуд (Магомет II) по завоевании Царьграда велел собрать все книги греческого закона и приказал их истребить. Только по молитве патриарха книги были спасены. Пересветов противопоставляет крепкое правление царя Махмуда слабому правлению последнего греческого царя Константина. «Махмет правый суд в царство свое ввел, а ложь вывел»; царь же Константин «вельможам своим волю дал и сердце им веселил, они же о там радовалиея и нечисто сбирали богатство свое, а земля и царство от них плакали и в бедах купалися».

Идеализация турецкого правления характерна для многих западноевропейских сочинений XVI в. Пересветов в своем описании турецких порядков и «правды» царя Махмуда повторял рассказы, ходившие в Западной Европе о Магомете II Завоевателе. Махмуд у Пересветова наделен чертами идеального государя. Но этот идеальный государь, по существу, живет в обстановке, заимствованной из русской действительности. Так, Махмуд, по сказанию Пересветова, отменил наместничества «и оброчил вельмож своих из казны своей, кто чего достоин, и дал суд во все царство, и велел присуд имати к себе в казну, чтобы судьи не искушалися и неправды бы не судили». Махмуд приказывал сдирать кожу с неправедных судей, потому что «как конь под царем без узды, так царство без грозы». Махмуд вывел неправду из своей земли «и послал на все свои грады прямые судьи, угрозивши своею грозою царскою, и выдал им книги судебный, по чему им винити и правити». Но особое значение Пересветов придает реформам Махмуда, касавшимся положения воинников. «Воинников судят паши... и тот свое войско и знает, судит прямо для великия грозы царевы». Даже турецкие завоевания объяснены Пересветовым как необходимость постоянно держать войско «для того, чтобы царство не оскудело». У Махмуда имеется 40 тыс. янычаров, которые «верно ему служат про его царское жалованье». Кроме того, Махмуд уничтожил у себя рабство: «да велел перед себя книги принести полныя и докладныя да огнем велел пожещи».

Совсем иное было до падения Константинополя при греческом царе Константине. При нем вельможи его богатели, пользуясь малолетством царя, суды были неправедны, — «кто был у них богат, тот и виновать, да в напрасне у них люди прямые погибали, мученическия смерти при - имали». Так, под аллегорическими образами Махмуда и Константина Пересветов рисует два образа правления — идеальное в его понимании, — турецкое (самодержавное) и развращенное — русское (сохранившее пережитки феодальной раздробленности). Впрочем, Пересветов в конце сказания говорит о Русском царстве: «и ныне греки хвалятся государевым

[145]

царством благовернаго царя русскаго от взятия Махметова и до сих лет». Однако Русское царство не может быть идеальным, несмотря на истинную веру: «чтобы к той истинной вере христианской да правда турецкая, ино бы с ними ангелы беседовали».

Идеология Пересветова — это идеология служилого человека, попавшего в зависимость от крупного боярина - феодала. Поэтому он и уверяет, что Махмуд сжег «книги полныя и докладныя» (в которых записывались в Московском государстве полные холопы и холопы по так называемому докладу). Пересветов говорил о необходимости полной свободы воинников от вельмож, выступая, таким образом, по существу, против остатков феодальной раздробленности за создание централизованного Русского государства. По его словам, царь Константин взял служилых людей, зависевших от вельмож, «к себе в полк, и они стали у царя храбры, лутчие люди, которые у вельмож царевых в неволи бывали». Таким образом, Пересветов выдвигал программу создания нового войска из мелких служилых людей. Эта программа была отчасти осуществлена уже в 1550 г., когда тысяча «лучших» дворян была поселена на землях вокруг Москвы, а затем получила развитие в опричнине.

Другое сочинение Пересветова имеет заголовок: «Сказание о Петре Волошском воеводе, как писал похвалу благоверному царю и великому князю Ивану Васильевичу всея Руси».

В этом «Сказании» приводится разговор с Петром - йоеводой о Московском царстве. Темой разговора служит сравнение порядков в царствах Греческом (до его падения), Турецком и Русском.

Греческое царство пало из-за отсутствия в нем правды. «Правда сердечная — богу радость, а царю великая мудрость. Греки ленились за православную веру стоять, и ныне от турков принимают неволею многие страдания. Дай, господи, умножения веры христовой как прежде была во умножении вера греческая, и мы ею хвалимся, а ныне за русское дарство бога молим и хвалимся». Таким образом, повторяется мысль о великом значении Русского царства.

Но рядом с этим Петр Волошский указывает, что в Русском царстве господствуют многие неправды: «Царь усобную войну на свое царство пускает; дает города и волости вельможам своим держати, и вельможи эт слез и от крови богатеют». В этих словах мы видим прямое указание на «кормления», которые позже были отменены при Иване IV. Петр Волошский также ссылается на султана Махмуда, рассказывая, как он ввел мудрость и правду в своем царстве. Храбрости турок противопоставляется распущенность вельмож на Руси. «А вельможи русские сами ся богатеют и ленивеют, о царе и царстве его не болят и собою царство его оскужают, и тем они слуги ему называются, что цветно и конно и чюдно выезжают на потехи, а крепко за веру крестьянскую не стоят и люто против недруга смертную игру не играют, а когда бывают при эитве, тогда людьми травят и войско теряют, а сами себя от смертного леча остерегают и тем богу и государю согрубляют».

Петр Волошский выражает сомнение в самой крепости Московского государства. «Вера государя крестьянская добра и всем исполнена, и красота церковная велика, а правды в Московском государстве умалися».

[146]

Сочинения Пересветова представляют собой основной источник для понимания тех настроений в русском служило - помещичьем обществе, какие складывались в половине XVI в. Они объясняют, каким образом создалась идея опричнины.

Сочинения Пересветова перекликаются со сказаниями о взятии Царьграда. Царство Греческое пало от неправды, — такая же участь ждет и Московское государство, где господствует боярский произвол. «А коли по грехам в Московском государстве правды нет, то у государя и всего доброго нет», — восклицает у Пересветова Волошский воевода. Сам Пересветов, судя по его челобитной, принадлежал к числу небольших служилых людей, ненависть которых была направлена, главным образом, против бояр. В обуздании боярского самовластия сильной властью самодержавного царя Пересветов видел возможность дальнейшего развития Русского государства.

Вопрос об отношении самодержавия к феодальной знати в 60 - х годах XVI в. вызвал страстную полемику между двумя выдающимися людьми этого времени — Курбским и Грозным.

Князь Андрей Михайлович Курбский происходил из рода ярославских князей — «Рюриковичей», которые поздно потеряли остатки своей самостоятельности. Курбский жил первоначально при дворе и находился в милости у Ивана IV. Но в отношениях между ним й Грозным сравнительно рано произошло охлаждение, и в 1564 г. Курбский бежал в Литву. Ко времени пребывания Курбского за рубежом относятся его сочинения, направленные против Ивана IV и самодержавия. Из сочинений Курбского наиболее крупным по размеру является «История о великом князе Московском». Курбский поставил себе задачу описать жизнь Грозного от его рождения до времени написания «Истории», т. е. до 1578 г.

Он начинает с рассказа о свадьбе Василия III с Еленой Глинской, от которой родился Грозный: «и родилась в законопреступлении и во сладострастию лютость»,— тогда родился «нынешний Иоанн наш». По словам Курбского, Грозный уже в детстве проявлял жестокость и мучил животных. Позже, в дни юности, он вместе со своими приятелями ездил по улицам Москвы и бесчинствовал. Уже в молодые годы Ивана IV начались многочисленные боярские опалы. После московского восстания 1547 г. молодой царь приблизил к себе протопопа Селивестра и Алексея Адашева, — «и нарицались тогда оные советницы у него избранная рада». Курбский рассказывает о походе на Казань и ее завоевании. В сказании о взятии Казани Курбский воздерживается от выпадов против Грозного и даже отзывается о нем с похвалой, потому что, «возревновав ревностию [царь] начал против врагов сам ополчатися».

Возможно, что «Сказание о взятии Казани» было первоначально написано в виде особой повести, когда (вскоре после бегства короля Генриха Валуа в 1574 г. из Польши обратно во Францию) шла речь о кандидатуре Грозного на польский престол. По крайней мере Курбский делает выпад против короля, заявляя, что царь Иван поступал не так, «яко есть нынешним западным царем обычай все нощи истребляти, над карты седяще».

По взятии Казани Грозный, по словам Курбского, уже «отрыгнул нечто неблагодарно» и вопреки советам добрых людей поехал в Кириллов монастырь. Здесь он виделся с одним из иосифлянских старцев, Васья –

[147]

ном Топорковым, который дал Грозному совет: «аще хощечь самодержец быти, не держи собе советника, ни единаго мудрейшего собя». И после взятия Казани царские воеводы «одержали немалые победы» как над татарами, так и над ливонцами. Курбский сообщает интересные подробности о взятии ряда ливонских городов. Однако Грозный «егда уже обронился, божиею помощью храбрыми своими от окресных врагов его, тогда воздает им». Вторая часть «Истории» посвящена описанию казней и опал, произведенных Грозным: «воскурилося гонение великое и пожар лютости в земле возгорелся». «История» заканчивается послесловием, обличающим не только царя, но и его любимцев — «пагубников отечества».

«История» Курбского — источник большого исторического значения. Курбский лично участвовал во многих событиях царствования Грозного. Например, во время похода на Казань он начальствовал над одним из полков, который шел дикими лесами через Мордовскую страну. Курбский поэтически описывает высокую гору, на которой расположилась Казанская крепость: «на ней же град стоит и полати царские и мечеты, зело высокие, мурованные, иде же их умершие царие клалися». Как воспоминания очевидца «История» Курбского является ценным источником. Но вместе с тем сочинение Курбского является безусловно пристрастным. Подробное изучение его содержания показывает, что Курбский многое писал по слухам и приписывал Ивану IV такие преступления, которых тот никогда не совершал. Точно так же Курбский преувеличивал свирепость Ивана IV, выступая сторонником опального боярства. В самых черных тонах Курбский описывает своих противников — иосифлян. Митрополит Даниил у Курбского — «прегордый и проклятый», Васьян Топорков — «сын дьявола». Наоборот, боярин Андрей Шуйский, известный своими грабежами и насильствами в малолетство Грозного, назван у Курбского «благородным». «История» Курбского в конце концов не чисто историческое сочинение, а памфлет, направленный против Грозного и написанный по заказу польско-литовских панов, (мечтавших о покорении Русского государства.

Свои взгляды на самодержавие Курбский выразил также в посланиях к Грозному. Переписка с Грозным началась тотчас же после бегства Курбского в Ливонию в 1564 г. Из Вольмара Курбский прислал Грозному первое послание (или епистолу) с характерным началом: «Царю, от бога препрославлен - ному, паче же во православии пресветлому явившуся, ныне же, грех ради наших, сопротив сих обретшемуся». В этом послании Курбский упрекает царя Ивана в гибели русских воевод, указывая на свою службу в войсках и победы. Курбский обличает ближних бояр и ласкателей Грозного, «иже тя подвижут на Афрадитския дела и с детьми своими, паче Кроновых жерцов, действуют». Формальным отказом от подданства Грозному и изменой звучат заключительные слова послания: «Писано в Вол - мере граде государя моего, Августа Жигимонта короля».

На это послание Грозный написал ответ. Так началась переписка между Грозным и Курбским. Сохранились три епистолий Курбского и два ответных послания Ивана Грозного.

[148]

Во втором послании Курбский издевается над ответом Грозного, называя его письмо «широковещательным и многошумящим писанием». В третьем, самом обширном послании, написанном в 1579 г., Курбский отвечает на второе послание Грозного, оправдывает себя и обличает Грозного, предлагая ему вспомнить прежние времена: «воспомяни дни своя первии, в них же блаженне царствовал еси, не губи к тому себя и дому твоего».

Язык посланий Курбского отличается витиеватостью. Автор нередко делает ссылки на латинских и греческих авторов, с сочинениями которых он был знаком как в переводах, так и в подлинниках. Эта особенность стиля Курбского зависела от его стремления писать литературной речью XVI в. Но сохранилось письмецо Курбского в Псково - Печерский монастырь, написанное обычной московской речью XVI в.

Иван Грозный в свою очередь написал ряд сочинений. Таковы прежде всего ответные послания Грозного к Курбскому. Грозный прекрасно понимал, что его письма к Курбскому являются документами большого политического значения. Этим объясняется существование нескольких редакций первого послания Грозного, которое, видимо, переделывалось и соответственно исправлялось.

В своем первом послании (1564) Грозный отвечает на обвинения Курбского: «Литовская брань учинилась вашею же [боярскою] изменою и недоброхотством и нерадением безсоветным». Грозный утверждает, что попрежнему имеет у себя много воевод «и опричь вас изменников; а пожаловати есмя своих холопей вольны, а и казнити вольны же». Он указывает на многочисленные боярские измены, в которых принимали участие предки Курбского, в связи с чем вспоминает о своем детстве.

Князь Иван Васильевич Шуйский, бывший его воспитателем, непочтительно относился к памяти родителей царя: «нам бо во юности детства играюще, а князь Иван Васильевичь Шуйской седит на лавке, локтем опершися отца нашего о постелю ногу положив; к нам же не приклоняяся не токмо яко родительски, но еже властелингки яко рабское же ниже начало обретеся. И таковая гордыня кто может понести». Грозный заявляет, что бояре преследовали всех близких к нему людей, и упоминает о боярских грабежах: «Что же убо о казне родительского ми достояния. Вся восхитиша лукавым умышлением будто детем боярским жалованье, а все себе у них поимаша во мздоимание... и тако в той нашей казне исковавши себе сосуды злати и серебряни, и имена на них родителей своих подписаша, будто их родительское стяжание, а всем людям ведомо: при матери нашей у князя Ивана Шуйского шуба была мухояр зелен на куницах, да и те ветхи... и чем было суды ковати, ино лутчи бы шуба перемените». Упомянув о московском восстании 1547 г., Иван Грозный говорит о самовольстве Сильвестра и Адашева, снова упрекая Курбского за измену и делая длинные выписки из церковных писателей.

Грозный защищает самодержавие, считая себя наследником «первого во благочестии царя Константина», от которого «искра благочестия доиде и до Русского царства». Он является законным властителем; «яко же родихомся во царствии, тако и воспитахомся и возростохом и воцарихомся божиим повелением и

[149]

родителей своих благословением свое взяхом, а не чюжее вос - хитихом».

Во втором кратком послании Грозный обвиняет бояр в смерти царицы Анастасии Романовны и в желании сделать царем Владимира Андреевича Старицкого.

Кроме того, сохранилось послание Грозного в Кирилл о - Белозерский монастырь. Послание написано к игумену Козьме, который жаловался Грозному на монастырские беспорядки. Грозный сперва заявляет, что не смеет на «такую высоту дерзати», т. е. не может указывать монахам, каким образом надо искоренять монастырские непорядки. Ведь это они, монахи, должны его наставлять, — «а мне псу смердящему, кого учить, кому наставлять и чем просвещать?» Однако вопреки уничижительному началу Грозный пишет в резкой и укоризненной форме. Упреки Грозного носят определенно политический характер. Жившие в Кирилло-Белозерском монастыре сосланные бояре — Шереметев и Хабаров — нарушали монастырские порядки. Против этих сосланных бояр и направлено послание Грозного: «не путь спасения, когда в чернецах боярин не сострижет боярства, а холоп своего холопства не избудет». Сочинения Грозного написаны ярким, четким и образным языком.