4. Заключение
Деятельность Косыгина отнюдь не вписывается в рамки его должности. Его считают "советским" Тито или Дэн Сяопином - идеологом и претворителем экономических реформ в СССР, которые были схожи с югославскими конца 40-х - середины 50-х годов, а также с китайскими и вьетнамскими, начавшимися за два года до его кончины. Правда, косыгинские реформы были вскоре свернуты, но об этом чуть позже.
Многочисленные факты свидетельствуют, что А.Н. Косыгин и его единомышленники пытались воспрепятствовать социально-экономическому и внутриполитическому кризису в СССР. Но тогдашняя номенклатура - то ли преднамеренно, то ли по недомыслию - игнорировала предложения и предостережения "косыгинцев". Опалу же самого Косыгина не смогли предотвратить ни его посредничество, причем буквально на линии фронта, в организации прямых египетско-израильских переговоров в июне 1967-го и в октябре 1973 года, предотвратившее уничтожение израильтянами Каира, ни намеренное пребывание советского премьера в Ханое в период наиболее жестоких американских бомбардировок Северного Вьетнама (весной 1970-го и осенью 1971 года), ни договоренность Косыгина с Чжоу Эньлаем в 1970 году о восстановлении транзита советских военных специалистов и грузов через КНР в Индокитай. А негативные оценки А.Н. Косыгина экономических и политических просчетов государственной политики позднего брежневского периода ускорили не только отставку, но и кончину Алексея Николаевича…
Алексей Николаевич Косыгин - один из немногих партбоссов, о котором до сих пор сохранилась добрая память в народе. А по мнению ряда историков, Косыгин был лучшим российским премьером ХХ в.
Закончить же рассказ об Алексее Николаевиче хочется одним из случаев из его рабочей практики, характеризующего его как «сильного» современного руководителя, который не боится критики и желает знать реальное состояние дел.
Однажды Алексей Николаевич пригласил своего подчиненного Простякова к себе, чтобы посмотреть присланный от Байбакова (тогдашний председатель Госплана) план на следующий год. За беседой начальник и помощник увлеклись и перешли на повышенные тона, доказывая свою правоту. Тут Простяков осекся и, подумав, «на кого я повышаю голос», отпрянул. Косыгин тонко уловил то, что произошло в душе молодого человека, и сказал: «Ты мой помощник! Спорь со мной, возражай, доказывай, если считаешь по-другому, а поддакивать мне не надо!»