11.2. Основные этапы развития советской историографии

Предлагаемая периодизация истории исторической науки в советский период фиксирует не только изменения государственной системы, влиявшей на общественную структуру и ценности, но и структуры исторической науки, проблематику и идеологические стереотипы.

С 1917 до конца 1920-х гг. – период сосуществования «старой» и новой исторической науки во время революции и гражданской войны. Русская историческая наука не могла в одночасье стать марксистской, советской. Этот этап характеризовался значительными потерями в профессорско-пре­по­да­ва­тель­ском корпусе, утратами и повреждениями книжного, архивного и музейного фондов страны. Это период существования отечественного историко-научного сообщества в экстремальных условиях. После окончания гражданской войны наступил этап мирного времени, период более четкого оформления конфигурации государственной власти и политики в отношении исторической науки.

1922 г. стал временем окончательного определения отношения власти к наиболее ярким представителям «буржуазной» науки: они были высланы из страны и отстранены от формирования национальной исторической науки на Родине. Эти наиболее резкие меры власти по отношению к историкам означали становление системы политического и идеологического контроля за деятелями исторической науки, со стороны партийно-государственных органов. При этом следует признать значительную их роль в создании новых академических и ученых институтов (Коммунистической академии и Института Красной профессуры), фор­мировании исторических обществ, национализации архивного и музейного фондов.

1920-е гг. – период относительно мирного сосуществования оставшихся представителей «старой» и «новой» исторической науки характеризовался постепенным усложнением этих взаимоотношений с неуклонным вытеснением представителей «старой исторической науки» с руководящих постов в научных учреждениях и трансформированием Академии наук к потребностям «коммунистического строительства», закончившихся практическим разгромом научной и политической оппозиции в результате «Академического дела». Происходит и постепенное внедрение марксистской методологии исследования, оформление марксистских научных заведений и учреждений. Появляется господствующая группа исто­риков во главе с М. Н. Покровским, которая берет на себя функции авангарда советской истории, бойцов с научной и политической оппозицией. Помимо сугубо идеологических процессов, происходят и другие, в которых идеологическая линия нашла опосредованное выражение. После революции произошло резкое понижение статуса исторической науки и ее значимости, проведено включение ее в состав обществоведения (отмена исторических факультетов и замена их ФОНами – факультетами общественных наук). Тем самым был дан импульс, с одной стороны, тесной связи обществоведения с историей, что в общем-то было естественным отражением влияния идеологии на науку, а с другой – изначально жесткому контролю обществоведческих моделей общественного развития над конкретно-историческим материалом.

С начала 1930-х до начала 1940-х гг. фиксируются практически полное подчинение науки требованиям партийно-идеологической системы и перманентная ликвидация любой научной альтернативности марксизму, увязываемая с политической оппозиционностью существующему режиму. Разгром школы Покровского символизировал только определенную корректировку указанной тенденции, связанную с приведением историко-научных исследований в «истинно-марксистское», догматическое русло. Произошло административное пресечение научных поисков в самом марксизме. Однако следует отметить и положительный фактор – преодоление засилья социологических схем над конкретно-историческим материалом, закладываемого школой Покровского.

В середине 1930-х гг. благодаря партийной политике было восстановлено преподавание истории в вузах и школе, снова открылись истфаки в университетах. Произошло изменение и в идеологических установках – от интернационализма к национальной истории, повернувшее весь горизонт исторического прошлого в русло продолжения имперской политики в сталинском варианте. Это парадоксальным образом привело к реабилитации «старых» историков, репрессированных вначале 1930-х гг., а также к возврату к конкретно-историческому материалу, освоенному предыдущими поколениями дореволюционных историков.

Период 1941-1945 гг. характеризовался значительными переменами в жизни историко-научного сообщества. Произошли значительные потери в его составе. Многие научные исследовательские институты и учреждения подверглись эвакуации и реорганизациям. Помимо утрат источников в результате неразберихи, бомбежек и т. д., такое распределение научных сил по территории страны имело и свое положительное значение в формировании национальных историко-научных кадров, становлении новых исследовательских и образовательных центров на Урале и в Сибири. Обозначился взлет исторического самосознания нации и идеологически была востребована национальная история с культом героических личностей прошлого, прежде всего военачальников.

С 1945 по 1956 гг. идет возвращение историков к мирному труду, восстановление разрушенного архивного и музейного фонда. Однако идеологический фон становился снова неблагоприятным, ибо национальные мотивы, появившиеся в период войны, начали принимать экстремистские формы. Борьба с космополитизмом, кибернетикой, генетикой, литературными деятелями создавала неблагоприятные условия для развития гуманитарных наук, в том числе и истории.

В период с середины 1950-х до середины 1960-х гг. значение имело оздоровление общественной обстановки в период оттепели. Осуждение культа личности Сталина повлекло за собой глобальное переосмысление всей истории революционного движения, отказ от теории «двух вождей» в революции.

Для исторической науки оттепель означала ослабление идеологического контроля со стороны партийно-государственных органов, подтолкнувшее к методологическим поискам на «гранях» марксистской парадигмы, обусловившее появление так называемого «нового направления». Расширяется сеть научно-исследовательских учреждений, появляются новые журналы, историки выходят на международную арену, участвуют в международных конференциях.

С середины 1960-х до середины 1980-х гг. – новое усиление партийного государственного контроля и как отражение общественной стагнации и застоя – аналогичные процессы в историко-научном сообществе, выразившиеся в ликвидации «нового направления» и приостановке марксистских методологических поисков. Мы фиксируем сохранение старых методологических и концептуальных установок с незначительными поправками и устранением наиболее одиозных устаревших остатков идеологии. Однако при этом обозначились некоторые масштабные темы и личности в исторической науке (например, Б. Д. Греков, П. А. Зайончковский), вокруг которых строились конкретно-исторические исследования: проблемы абсолютизма, феодализма, аграрного строя дореволюционной России и др.

С середины 1980-х до начала 1990-х гг. отмечается процесс ослабления и исчезновения партийно-государственного контроля за исторической наукой, ознаменовавшийся ее кризисом и появлением массы альтернативных как ретроспективных, так и западных постмодернистских теорий. Произошло открытие истории публицистами, выявлено множество лакун в представлениях о досоветском и советском прошлом, опубликованы многие исторические и историографические источники. Появилась новая исследовательская проблематика и установились новые связи с мировыми историческими центрами. Наблюдался и своеобразный общественный информационный шок, вызванный коренным пересмотром отечественной истории. Его глубина усиливалась фактически полным отрицанием достижений советской историографии, мощной критической волной, в которой, наряду с оправданным пересмотром прежних стереотипов, было немало наносного, субъективного, несправедливого. А с другой стороны, проявлялась идеализация достижений дореволюционной России и западной цивилизации.

Сначала 1990-х гг. фиксируются последствия распада советской государственной системы и его влияние на историческую науку.

В результате кардинальных сдвигов в социально-политической системе возникает методологический, проблемный, историософский плюрализм вследствие либерализации и лишения исторической науки идеологической функции. При этом происходит дезинтеграция единого историко-научного пространства. В итоге этого обостряется интерес к локальной истории и краеведению.

Продолжается обновление основного комплекса печатных исторических и историографических источников, мемуарной литературы по истории России и исторической науки, введение новых источников в историографический оборот, в чем немаловажную роль играют и репринтные издания. Постепенно решается проблема отсутствия школьных учебников и учебных пособий.

Во второй половине 1990-х гг. происходит размежевание исторической науки и публицистики. При этом процесс осложняется внедрением в общественно-научное сознание «дилетантских» схем А. Т. Фоменко и Г. В. Носовского. Наблюдается увлечение метаисторическим подходом, при котором исторические факты подгоняются под определенные философские концепции или заранее сделанные выводы. Типичным образцом являются книги В. Суворова (Резуна) «Ледокол» и «День-М», на базе которых в 1999 г. был построен цикл телепередач по важнейшей исторической проблеме, связанной с определением причин и виновников Второй мировой войны. Появились и более парадоксальные вещи. К ним относятся книги B. C. Поликарпова «Если бы... Исторические версии» и А. Бушкова «Россия, которой не было. Загадки, версии, гипотезы». Авторы высказывают немало оригинальных, но необоснованных идей. Так, А. Бушков победу Хрущева над Берией в 1953 г. рассматривает как «шаг назад», называет последнего подлинным реформатором, «несостоявшимся российским Дэн Сяопином».

Изменяется и система материального обеспечения и стимулирования деятелей исторической науки. Появляется система грантовой поддержки. Среди отечественных государственных фондов таковыми, прежде всего, являются Российский гуманитарный научный фонд (РГНФ) и Российский фонд фундаментальных исследований (РФФИ). Среди зарубежных фондов бесспорно лидирующее положение занимает Фонд Сороса. Существуют также Фонды Форда, Макартуров и др., осуществляющие поддержку гуманитарных, в том числе исторических наук.

Контрольные вопросы

1. Охарактеризуйте состояние исторической науки в советский период. Какие ее особенности вы можете назвать?

2. Дайте развернутую поэтапную характеристику состояния развития исторической науки в СССР.

3. Кто из советских историков, на ваш взгляд, оставил яркий след в отечественной науке?

ПЛАН СЕМИНАРСКОГО ЗАНЯТИЯ

по истории исторической науки

Тема: Русская историческая наука за рубежом в 1920–1930-х гг. (4 часа)

План

1. Эмиграция русских историков после революции и гражданской войны.

2. Центры русской исторической науки за рубежом.

3. Образование исторических библиотек, архивов, музеев в эмиграции.

4. Евразийство как самобытное течение русского зарубежья

Список рекомендуемой литературы

1. Бычков С. П. Введение в историографию отечественной истории ХХ в.: учеб. пособие / С. П. Бычков, В. П. Корзун. – Омск: Изд-во ОмГУ, 2001. – 359 с.

2. Вернадский Г. В. Начертание русской истории / Г. В. Вернадский. – СПб.: Лань, 2000. – 218 с.

3. Вернадский Г. В. Русская историография / Г. В. Вернадский. – М., 1998. – 253 с.

4. Портреты историков: Время и судьбы: В 2 т. / под ред. Г. Н. Севостьянова, Л. Т. Мильской. – М., 2000.

5. Пашуто В. Т. Русские историки эмигранты в Европе / В. Т. Пашуто. – М., 1992. – 400 с.

6. Мир России – Евразия: Антология / сост.: Л. И. Новикова, И. Н. Сиземская. – М., 1995. – 399 с.