ВИЧ

23. Реформация в Европе и ее значение в истории человечества

Реформа́ция (лат. reformatio — исправление, восстановление) — массовое религиозное и общественно-политическое движение в Западной и Центральной Европе XVI — начала XVII веков, направленное на реформирование католического христианства в соответствии с Библией.

Причины реформации:

На протяжении всего Средневековья церковь играла значительную роль в жизни общества, идеально вписываясь в господствующий на Западе феодальный строй. Церковная иерархия была полным отражением иерархии светской: подобно тому, как в светском феодальном обществе выстроились разные категории сеньоров и вассалов — от короля (верховного сеньора) до рыцаря, так и члены клира градуировались по феодальным степеням от папы (верховного первосвященника) до приходского кюре. Являясь крупным феодалом, церковь в разных государствах Западной Европы владела до 1/3 количества всей обрабатываемой земли, на которой использовала труд крепостных, применяя те же методы и приёмы, что и светские феодалы. Узурпируя таким образом готовые формы феодального общества, получая от них бесчисленные плоды, как организация церковь одновременно формировала идеологию феодального общества, ставя своей задачей обоснование закономерности, справедливости и богоугодности этого общества. Монархи Европы в свою очередь шли на любые затраты, дабы получить от клириков высшую санкцию на своё господство.

Феодальная католическая церковь, бывшая идейной санкцией средневекового общества, могла существовать и процветать до тех пор, пока господствовала её материальная основа — феодальный строй. Но уже в XIV—XV веках сначала в Средней Италии и Фландрии, а с конца XV века и повсюду в Европе началось формирование нового класса, постепенно захватывавшего в свои руки экономику, а затем устремившегося и к политической гегемонии, — класса буржуазии. Новому классу, претендующему на господство, нужна была и новая идеология. Собственно, она не была такой уж и новой: буржуазия не собиралась отказываться от христианства, но ей было нужно вовсе не то христианство, которое обслуживало старый мир; новая религия должна была отличаться от католицизма в первую очередь простотой и дешевизной: меркантильной буржуазии деньги были нужны не для того, чтобы бросать их на ветер, строя величавые соборы и проводя пышные церковные службы, а для того, чтобы, вкладывая их в производство, создавать и приумножать свои разрастающиеся предприятия. И в соответствии с этим становилась не только ненужной, но и просто вредной вся дорогостоящая организация церкви с её папой, кардиналами, епископами, монастырями и церковным землевладением. В тех государствах, где сложилась сильная королевская власть, идущая навстречу национальной буржуазии (например, в Англии или Франции), католическая церковь особыми декретами была ограничена в своих претензиях и этим на время спасена от гибели. В Германии, к примеру, где центральная власть была призрачной и папская курия получила возможность хозяйничать, как в своей вотчине, католическая церковь с её бесконечными поборами и вымогательствами вызывала всеобщую ненависть, а непристойное поведение первосвященников многократно эту ненависть усиливало.

Помимо экономического и национального гнёта предпосылкой Реформации послужили гуманизм и изменившаяся интеллектуальная среда в Европе. Критический дух эпохи Возрождения позволил по-новому взглянуть на все явления культуры, в том числе и на религию. Упор Возрождения на индивидуальность и личную ответственность помог критически пересмотреть церковную структуру, а мода на древние рукописи и первоисточники обратила внимание людей на несоответствие первохристианства и современной церкви. Люди с пробуждённым рассудком и мирским мировоззрением становились критически настроенными к религиозной жизни их времени в лице католической церкви.

То, с чего началась Реформация, что принесло все европейскую известность Лютеру — отношение к индульгенциям, — подверглось новому осмыслению, акцент делался на таинстве исповеди — осознании греха и покаянии. Это должно было способствовать морально-нравственному очищению католиков.

Реформация и контрреформация в Австрии. Серьезным оружием в руках австрийских сословий стала реформация. К 70—80-м гг. XVI в. в протестантизм (в основном лютеранство) перешло абсолютное большинство австрийских дворян и бюргеров. Особенно значительные уступки протестантам были сделаны Максимилианом II (1564—1576), известным своими симпатиями к лютеранству.

Лютер пришел к выводу, что Бог может отпускать грехи, быть отцом - просто так, через веру. ОТ людей не требуются какие-то дела или заслуги. ед условие – вера в спасителя. Продажа индульгенций – продажа отпущения грехов за деньги (папа лев 10). 1517 – лютер прибил табличку *95* тезисов об оправдаии верой. Папа римский пытался заставить его молчать, но это не остановило. Лишь божье слово - истина. 1921 г вормс – рейхстаг. Лютеранская ересь. Карл 5, обвинил его в ереси.

Реформация подготовила общество к переходу в новую индустриальную стадию. В германии, в 1555 году, карл 5 разрешил свободу вероисповедания, реформация победила. 1522 год – запрещение продажи индульгенций.

Итоги Реформации

Вестфальский мир 1648 окончательно закрепил те изменения, которые произошли на карте Европы в результате Реформации, в том числе и существование новых государств. Больше значимых религиозных войн в континентальной Европе не велось. В итоге сторонники лютеранства составляли большинство населения в Северной Германии, Дании, Скандинавии, Прибалтике. Реформаты же преобладали в Шотландии и Нидерландах, а также нескольких кантонах Швейцарии, хотя последователи этого вероучения были и в Венгрии, Центральной Германии и Франции. В Англии утвердилась Англиканская Церковь.

Представители небольших протестантских конфессий сохранились практически по всей Северной и Центральной Европе, однако часто они подвергались преследованиям как со стороны католических, так и со стороны протестантских государственных структур. В дальнейшем многие из них выехали в Америку или эмигрировали в Россию.

Итоги реформационного движения невозможно охарактеризовать однозначно. С одной стороны христианского мира, который объединял все народы Европы под духовным руководством папы римского, больше не существовало, равно как и не существовало единой христианской культуры. Единая церковь была заменена множеством национальных церквей, которые часто находились в зависимости от светских правителей, тогда как раньше клирики могли апеллировать к папе в качестве арбитра. С другой стороны, национальные церкви способствовали росту национального сознания народов Европы. При этом существенно повысился культурный и образовательный уровень жителей Северной Европы, которая до этого была как бы окраиной Христианского Мира — необходимость изучения Библии приводила к росту как начальных учебных заведений (в основном в форме приходских школ), так и высших, что выразилось в создании университетов для подготовки кадров национальных церквей. Для некоторых языков специально была разработана письменность, чтобы иметь возможность издавать на них Библию.

Провозглашение духовного равенства стимулировало развитие представлений о равенстве политическом. Так, в странах, где большинство составляли реформаты, мирянам представлялись большие возможности в управлении церковью, а гражданам — в управлении государством.

В экономическом плане Реформация способствовала смене старых феодальных экономических отношений на новые капиталистические. Стремление к экономии, к развитию промышленности, к отказу от дорогостоящих развлечений (равно как и дорогостоящих богослужений) способствовало накоплению капитала, который вкладывался в торговлю и производство. В итоге протестантские государства начали опережать в экономическом развитии католические и православные. Даже самая этика протестантов способствовала развитию экономики

Реформация в Дании и Норвегии

Реформация в Дании связана с именем Ганса Таусена, который после учёбы в Виттенберге начал проповедовать лютеранские идеи на родине. Попытка церковных иерархов устроить суд над «датским Лютером» не увенчалась успехом, так как ему покровительствовал король Фредерик I.

В 1550 году на датском языке была издана Библия. Особенностью Реформации в Дании было отношение к монастырям, которые не были закрыты, хотя и обложены налогами. Новых послушников принимать не разрешалось. В итоге монастыри существовали ещё 30 лет после начала церковных реформ. Большинство же приходских священников не стали жертвовать своими местами и влились в новую церковную структуру.

Церковная реформация в Норвегии была также проведена датским королём Кристианом III, который распространил на страну действие датской церковной ординации 1537 года, определявшей положение новой религии в церкви. Более того, борьба за сохранение старой церкви привела к окончательной потере Норвегией самостоятельности и превращению её в «датскую провинцию», о чём было официально объявлено в Копенгагене.

Прибалтика: Активно распространялось новое учение и в Великом княжестве Литовском. В 1547 году на литовский язык Мартинасом Мажвидасом был издан евангелический катехизис. Как это часто бывало, он стал вообще первой книгой на литовском языке, так что автору помимо собственно перевода пришлось создавать литовский алфавит и основные правила чтения

Швейцария: Ситуация, аналогичная германской, сложилась и в Швейцарии, где авторитет католической церкви упал из-за злоупотреблений, разврата и невежества клириков. Монопольное положение церкви в области идеологии здесь также было подорвано успехами светского образования и гуманизма. Однако здесь, в Швейцарии, к идеологическим предпосылкам добавились сугубо политические: местное бюргерство стремилось превратить конфедерацию независимых друг от друга кантонов в федерацию, секуляризировать церковные земли, запретить военное наёмничество, которое отвлекало рабочие руки от производства. Однако подобные настроения преобладали лишь в так называемых городских кантонах страны.

Тесная связь политического и идеологического протеста и породила движение Реформации в Швейцарии, наиболее яркими представителями которого выступили Ульрих Цвингли и Жан Кальвин.

Доктрина Цвингли имела черты сходства с лютеранством, но и немало отличалась от него. Как и Лютер, Цвингли опирался на Священное Писание и отвергал «Священное предание», резко критиковал схоластическое богословие, отстаивал принципы «оправдания верой» и «всеобщего священства». Идеалом для него была раннехристианская церковь. Он не признавал того, что нельзя было, на его взгляд, обосновать свидетельством Священного Писания, и потому отвергал церковную иерархию, монашество, поклонение святым, безбрачие духовенства. В критике обрядов католической церкви он шёл дальше Лютера. Главное богословское различие между ними состояло в разной трактовке причастия, носившей у Цвингли более рационалистический характер. Он видел в евхаристии не таинство, а символ, обряд, совершаемый в воспоминание об искупительной жертве Христа. В то время, как Лютер шёл на союз с князьями, Цвингли был сторонником республиканизма, обличителем тирании монархов и князей.

Идеи Цвингли получили широкое распространение в Швейцарии при его жизни, но после гибели реформатора постепенно были вытеснены кальвинизмом и другими течениями протестантизма.

Стержневым положением учения Жана Кальвина являлось учение о «всеобщем предопределении», согласно которому Бог предначертал каждому человеку его участь: одним — вечное проклятие и скорбь, другим, избранным, — вечное спасение и блаженство. Человеку не дано изменить свою участь, он способен лишь веровать в своё избранничество, прикладывая всё своё трудолюбие и энергию, чтобы достичь успеха в мирской жизни. Кальвин утверждал духовный характер причастия, считал, что Божью благодать при его свершении получают лишь избранные.

Идеи Кальвина получили широкое распространении и в Швейцарии и за её пределами, послужив основой для Реформации в Англии и Нидерландской революции.

Реформация вызвала ответную реакционную политику со стороны Католической Церкви, которая получило название Контрреформации. В итоге католическими остались Италия, Испания, юг Германии, часть кантонов Швейцарии, Ирландия. В конце XVI века католицизм победил на юге Нидерландов (современной Бельгии) и в Речи Посполитой. Франция оказалась государством, где государственной религией был католицизм, однако протестанты долгое время пользовались правом свободного вероисповедания. Необходимо заметить, что контрреформация имела как внешнюю, так и внутреннюю стороны. Если внешне это проявлялось в насильственном подавлении реформаторского движения путём преследования протестантов, распространения инквизиции и создания Индекса запрещённых книг, то внутренне это были процессы, которые можно назвать реформацией в самой католической Церкви.

Крушение основ единой церкви

За многие века жители Европы привыкли отождествлять единство христианства с единством церкви. Однако, как мы видели, в основе этого организационного единства лежали весьма специфические условия — нищета населения и дефицит профессиональных навыков в средневековой Европе вплоть до XII в.. Когда эти условия утратили свое значение, т. е. когда европейское общество разбогатело и профессионалы встречались намного чаще, пропала и функциональная основа единой церкви и особого положения папства. Церковь, возможно, имела шанс приспособиться к новым условиям через «соборное движение», которое, с его принципом представительства, могло бы дать новое чувство единства духовенству разных стран. Тем не менее папство подавило это движение и после своей победы сосредоточило все свои интересы и усилия на внутренней политике Италии эпохи Возрождения. Во всяком случае такое впечатление сложилось в большинстве просвещенных политических кругов Европы. В 1508 г. Фердинанд Арагонский серьезно угрожал вывести свои королевства (Испанию, Сицилию, Неаполь и Сардинию) из-под папской юрисдикции, если папа будет настаивать на булле об отлучении в Неаполитанском королевстве Фердинанда. Конфликт был исчерпан в результате полного отказа папы от своих намерений, но послужил очень важным прецедентом, ибо наглядно показал, что в определенных обстоятельствах «католический король» не считал пренебрежение волей папства, а следовательно, и единством церкви ущербом для католической религии. Точно так же смотрел на вещи и Генрих VIII Английский (1509— 1547), когда при активной поддержке парламента и большинства английского духовенства отрекся от подчинения папе, который не позволил королю разводиться и тем самым лишил его шанса произвести на свет законного наследника (1529—1534). Опираясь на парламентский акт, Генрих провозгласил себя «верховным главой» английской церкви, полагая, что этим он нисколько не противоречит христианской вере. В том же духе он действовал и дальше, распустив все английские монастыри и конфисковав их имущество. Еще раньше, в 1525 г., великий магистр Тевтонского ордена в Восточной Пруссии сложил с себя духовный сан и вышел из подчинения папству, чтобы стать герцогом Пруссии и вассалом польского короля. Ни новоиспеченный герцог, ни английский король не потрудились посоветоваться с папой, права которого были грубо ущемлены. Все эти действия позволяют сделать вывод, что один за другим европейские правители находили вполне возможным по политическим соображениям пренебрегать волей папы, чтобы усилить или установить полный контроль над церковью в своем государстве и присвоить себе значительную часть ее имущества. Поэтому можно с высокой степенью вероятности, если не с полной очевидностью, утверждать, что средневековое единство церкви было обречено даже и без проповедей и учений реформаторов.

Изменения в религиозном сознании

Это крушение, по всей вероятности неизбежное крушение единства средневековой церкви представляло собой только одну из сторон Реформации. В то же время в религиозном сознании происходили глубокие изменения не только в сфере религиозных верований, но и в интеллектуальной, культурной и, по всей видимости, экономической и общественной жизни почти половины Европы и большей части Северной Америки. Несмотря на пышные ритуалы, величественные соборы и неустанную работу в области образования и благотворительности, католическая церковь давно перестала соответствовать религиозным чаяниям многих простых людей. Отчасти это объяснялось очевидной коррумпированностью высших слоев духовенства, отчасти — тем неодобрением, которое папство заслужило своим поведением во время великой схизмы и погруженностью во внутреннюю итальянскую политику. Но главный недостаток церкви заключался, несомненно, в недостатках ее пастырской деятельности в большей части Европы: даже там, где она велась на должном уровне, она, по всей видимости, не могла удовлетворить потребности в более непосредственном общении с Богом. Подобные движения продолжали множиться после 1500 г., появившись на всех образовательных уровнях общества. Находившиеся среди интеллектуальной элиты «христианские гуманисты» призывали вернуться к чистому учению ранней церкви и порицали преданную земным благам церковную иерархию, невежественных суеверных монахов и членов религиозных орденов, сухость схоластической теологии. Величайшим из них был нидерландец Эразм Роттердамский (1466—1536). Основываясь на разработанных гуманистами принципах критической филологии, Эразм заново перевел с греческого Новый Завет, многие сочинения отцов церкви раннехристианского периода и стал автором бесчисленного количества посланий и трактатов, призывая иногда в осторожной, а иногда в резко-сатирической форме к реформе церкви, личных нравственных принципов и благочестия. В двух самых известных своих произведениях, «Похвала глупости» и «Разговоры запросто», Эразм утверждал, что основополагающий мотив человеческого поведения — стремление к почету и славе — движет именно глупцами, ибо глупость есть руководящий принцип падшего мира, а церковь возникла, чтобы принимать участие в его падении. В противоположном конце образовательного диапазона находились простые люди, озабоченные, как всегда, неурожаями и эпидемиями. Теперь к последним добавился еще и новый, особенно страшный бич — сифилис. Эти люди все больше и больше прислушивались к речам проповедников и пророков, громогласно возвещающих о необходимости покаяться и совершить паломничество к святым местам, о скором наступлении Тысячелетнего Царства Божия и обязанности всячески ему содействовать. Астрологи имели популярность как среди просвещенной публики, так и среди простого люда. Наибольшей известностью в то время пользовался Иоганн Лихтенбергер. Его «Предзнаменования» (1488) выдержали множество изданий и были на устах у людей из всех слоев общества, включая самого Лютера. Лихтенбергер предрекал миру великие потрясения в результате сближения Сатурна и Юпитера; они уже привели к эпидемии сифилиса, а в дальнейшем должны были вызвать войны и восстания. Церковь погрязла в пороке, а потому «глава церкви, подобно бесплодному дереву, покинет этот мир». Но и для Лихтенбергера существовала надежда — золотой век, новая империя и всеобщий мир должны последовать за нынешним веком смятения. Микстура из обличения существующих пороков, веры в астрологическую предопределенность и надежд на благополучный исход представляла собой сильнодействующее лекарство. Его воздействие на простые умы еще больше усиливали любимые народом представления на религиозные темы, которые повсюду разыгрывались бродячими актерами. Во многих таких пьесах, особенно в неизменно популярной и старинной «Возвышение и падение Антихриста»,

духовенство и церковь порицались как погрязшие в грехе и допустившие Антихриста в свое сердце. В конце концов Бог торжествует над Антихристом, но для христиан это оборачивается долгой и трудной борьбой. Все это не оставляло места для традиционной церкви, даже когда критика не была непосредственно обращена против нее. Многие современники с тревогой смотрели на растущую пропасть между закоснелой церковью и динамичными народно- религиозными движениями, которые становились все менее управляемыми.

Мартин Лютер (1483-1546)

Многие были исполнены тревожных предчувствий, но никто не мог предсказать, каким будет исход — в том числе и человек, непосредственно ответственный за него. В 1517 г. Мартин Лютер, монах-августинец и уважаемый профессор нового Саксонского университета в Виттенберге, выступил против продажи индульгенций. Первоначально индульгенция представляла собой документ, выдававшийся будущим участникам крестовых походов и освобождавший их от церковных наказаний за грехи. Лютер выступил, впрочем, не столько против аморальности индульгенций, сколько против их

теологической обоснованности. По мере того как в последующих дискуссиях выяснялись все нюансы позиции Лютера, и ему самому, и защитникам ортодоксии вскоре стали ясны подлинные масштабы разногласий. Речь шла, не больше не меньше, как о том, что спасение достигается одной только верой, а не добрыми делами; это, в свою очередь, означало, что ни церковь, ни папство как посредники между человеком и Богом более не нужны. В обычных условиях папство отреагировало бы быстро и решительно, но политические условия имперских выборов 1519 г., на которых папа поддерживал Франциска I, стали препятствием для слишком открытого вмешательства папства в дела Германии. Тем временем Лютер стал героем пестрого религиозного, антиклерикального и ксенофобского движения. Благодаря проповедям, письменным трудам и обращению оно охватило всю Германию и распространилось за ее пределы; это был первый случай в истории, когда печатный пресс сыграл важнейшую роль в воздействии на общественное сознание и фактически в формировании общественного мнения.

Двадцатого апреля 1521 г. на имперском собрании (рейхстаге) в Вормсе Лютер, наконец, бросил вызов папе и императору, не пожелав отречься от своих взглядов: «На этом я стою и не могу иначе. Да поможет мне Бог. Аминь». Эти или, быть может, примерно такие же слова в протестантской традиции ознаменовали один из величайших переломных моментов в истории человеческого разума. Но что они означали на самом деле? Была ли это декларация свободы разума перед лицом почтенной, но выродившейся в тиранию традиции, или же это было просто выражением личной стойкости, ошибочно поднявшимся до высот универсалий, благодаря театральности обстановки и политической безучастности аудитории. Почти для всех католиков тогда и после описываемых событий Лютер и прочие деятели Реформации были просто еретиками. Различия между их учениями были крайне незначительны, и становиться еретиком просто не имело смысла.

Но со временем личные убеждения Лютера и его непревзойденные способности выражать их нашли отклик у многих из тех, кто остался равнодушным к аргументам Эразма и христианских гуманистов. В некоторых районах Германии, в Дании и Швеции возникли протестантские церкви, которые развивались затем как церкви по преимуществу «лютеранские» — несмотря на то, что они заметно отличались друг от друга, а Лютер вообще не желал видеть себя в качестве основателя и организатора новых церквей.

Распространение Реформации

Лютер более не занимал на сцене центральную позицию. После 1521 г. его самыми яркими достижениями стали перевод Библии и — тем самым — фактическое создание современного немецкого литературного языка, разработка собственного религиозного учения и включение музыки в основу церковного богослужения. Многие из тех, кто был склонен принять его учение, не хотели рассматривать это как непоправимый разрыв с Римом. К подобной позиции с пониманием относились некоторые представители католического лагеря (включая, в течение многих лет, и самого императора Карла V), которые ради воссоединения церкви готовы были пойти хотя бы на некоторые уступки лютеранам. С самого начала, однако, распространение Реформации было тесно связано с политическими и экономическими интересами. Многим немецким князьям и городам оно давало возможность разорвать отношения с Римом, чтобы присвоить церковную собственность или восторжествовать над политическими оппонентами. В 1524—1525 гг. крестьяне южной и центральной Германии оправдывали свои действия учением Лютера о христианской свободе. Реформатор ужаснулся, увидев, как его взгляды искажаются в чисто мирских целях, и призвал князей к подавлению их мятежных подданных. Именно так князья и поступали; но кто мог бы призвать принцев или крупные укрепленные города к выполнению их католического долга? Император был слишком занят войнами с французами в Италии и на границе с Нидерландами. В перерывах между этими кампаниями он пытался вести войну против турок в Средиземноморье, чтобы возвратить хотя бы некоторые христианские твердыни, уступленные мусульманам. Император оставил своего брата Фердинанда ответственным за императорскую власть в Германии, но Фердинанд в это время воевал в Венгрии с турками и своими соперниками, претендующими на венгерскую корону. Эту корону Фердинанд считал своей после того, как его шурин Лайош II, последний независимый венгерский король, погиб в битве при Мохаче. Чтобы вести все эти войны, братья Габсбурги нуждались в немецких деньгах, немецких войсках и, что было не менее важно, в мирной Германии. Поэтому всякий раз, как необходимость мира перевешивала прочие соображения, они шли на компромисс с немецкими городами и князьями по поводу протестантской религии. Но в 1529 г., когда, наконец, был заключен мир с Францией (который, подобно многим прочим, продлился недолго), а с Вены сняли первую турецкую осаду, Карл решил привести в действие прежние эдикты против лютеран. На имперском собрании (рейхстаге) в Шпейере лютеранские князья подали протест, и это дало название «протестантизм» всему реформаторскому движению. Однако даже в таких благоприятных условиях рейхстаг принял компромиссное решение, согласно которому «в делах, касающихся почитания Бога, спасения и вечной жизни наших душ, каждый должен действовать и отвечать перед Богом самостоятельно». Однако в следующем 1530 г. соглашение, фактически заключенное между императорскими теологами и некоторыми лютеранами, было нарушено Лютером и папой, отстаивавшими свои прежние теологические позиции. Последующие шаги были жестокими и логичными: протестантские князья и города объединились в военный союз, Шмалькальденскую лигу, а Карл V, четверть века мирившийся с немецкими еретиками, на сей раз решил покончить с этой проблемой при помощи силы. В 1546—1547 гг. он разбил Шмалькальденскую лигу и захватил ее вождей

— курфюрста Саксонского и ландграфа Гессенского. Шмалькальденская война оказалась первой пробой той политики, которую христианской Европе предстояло проводить в течение последующих ста лет. Военные восторжествовали над дипломатами. Политические и религиозные дебаты перетекли в гражданские войны, а последние слились с внешними войнами между великими державами. Противоречия в этих войнах никогда не определялись строго религиозными критериями. Самым полезным союзником Карла V в Германии оказался протестант, герцог Мориц Саксонский, завидовавший титулу курфюрста, которым обладал его кузен. В награду он получил и титул кузена, и половину его земель, а через несколько лет выступил против императора. Еще раньше, в середине войны, папа, другой союзник Карла, вывел свои войска из Германии, и вскоре папские и имперские войска стояли в Италии друг против друга, поскольку императора никак не устраивало желание папы присвоить для своей семьи, рода Фарнезе, небольшие герцогства Парма и Пья-ченца. В Германии война в конце концов закончилась компромиссом. Брат Карла, Фердинанд, которому предстояло занять имперский трон, вынужден был принять условия Аугсбургского религиозного мира (1555): отныне немецкие князья могли по своему усмотрению выбирать между католицизмом и протестантизмом и навязывать свой выбор собственным подданным. Свобода совести, означавшая для Лютера истинность христианской веры, оставлялась только для князей.

Монархи, порвавшие с Римом преимущественно по политическим соображениям (например, король Швеции и новый герцог Пруссии), с радостью разрешали лютеранским проповедникам и богословам обращать своих подданных в новую веру и создавать церкви, которые гораздо больше зависели от светских властей, чем католическая. Даже Генрих VIII Английский, питавший неприязнь к протестантам, никак не мог противодействовать распространению протестантских идей и образа жизни в условиях разрыва с Римом.

Радикальные протестанты

Именно Лютер нашел в себе мужество — моральное, интеллектуальное и физическое — бросить вызов сильным мира сего, хорошо зная на примерах Гуса, Савонаролы и других, насколько печально заканчивались подобные попытки в прошлом. Но стоило ему добиться успеха, как по его пути пошли многочисленные подражатели. Десятки людей, выдававших себя за религиозных реформаторов, наперебой заявляли, что именно им открыт истинный путь к спасению. Сторонники находились у всех — и каждый предлагал собственное объяснение того, каким же образом человек может обрести спасение. Однако само стремление большого количества людей следовать за многочисленными и непохожими религиозными лидерами свидетельствует, что их учения с теологической точки зрения не были способны дать ясного представления о том, каков истинный

путь к спасению. Для многих людей призывы более радикальных реформаторов, различных баптистских и анабаптистских проповедников, имели в равной мере социальное и религиозное значение. Новые секты — воинствующие или мирные, революционные или пассивные — встречали со стороны католических и протестантских властей одинаково резкое неприятие, опасения и преследования. Ведь разве не они в северонемецком епископском городе Мюнстере с ужасающей наглядностью показали уважаемым приверженцам традиций из числа католиков и лютеран, во что может вылиться религиозная и социальная революция? В 1534 г. городской совет Мюнстера перешел под контроль местных религиозных радикалов и анабаптистов, бежавших от преследований в Голландии. Совместными усилиями они организовали нечто вроде коммунистического общества, которое впоследствии дополнили еще и полигамией. Трудно сказать, что шокировало современников больше. Когда епископ Мюнстера осадил город, радикалы учредили революционный режим, воглаве которого встал голландский портной Ян из Лейдена, провозгласивший себя именем Христа царем Мюнстера и всего мира. Подобно многим революционным режимам в условиях давления со стороны, режим Яна Лейденского поддерживался террором — хотя при этом, по всей вероятности,

пользовался симпатиями горожан: войска епископа смогли взять Мюнстер лишь благодаря измене некоторых его защитников. Ответный террор властей, сообразно обычаям эпохи, оказался даже более кровавым, чем бесчинства анабаптистов.

Мюнстерский пример был очередным и еще более печальным свидетельством того, что

революционные движения, состоявшие исключительно из представителей низших сословий, не имели шансов на успех. Хотя после этой катастрофы анабаптисты и отказались от насилия, именно им приходилось опасаться костров, которые начинали разгораться по всей Европе. Некоторое время, пока Контрреформация еще не набрала силу, некоторым из них удавалось находить убежища на востоке Центральной Европы —

в Трансильвании, этом пограничном между католичеством, православием и исламом районе, в Моравии или во владениях симпатизировавших им польских вельмож. В Англии при Кромвеле, в середине XVII в., они еще раз попытались пробиться к власти, но неудачно (см. гл. 3, с. 123). В конце концов, окончательно утратив свой революционный пыл, однако не обязательно отказавшись от утопических идей, они обрели более безопасную новую жизнь в Северной Америке.

Жан Кальвин (1509-1564)

В Женеве Жан Кальвин, выходец из Франции, тоже стремился слить церковь и государство в единое политико-религиозное общество. Ибо пока царство Христово и мирской порядок разделены, государство должно взять под свою защиту проповедь слова Божьего, чтобы, как писал Кальвин, «идолопоклонство, поругание имени Божьего, хула на Божью истину и прочие нечестия в делах веры не могли проявляться открыто». Многочисленными изданиями своего главного труда «Наставления в христианской вере»,

проповедями, богословскими комментариями и письмами, а также пользуясь своим прямым влиянием на городской совет Женевы, Кальвин пытался создать подробные интеллектуальные и практические основы подлинного христианского сообщества. Учение Кальвина исходило из изначальной греховности человека перед лицом устрашающего Божьего могущества. Ангелы, святые, все посредники и прочие звенья классической великой цепи бытия исчезли в этом грозном противостоянии человека и Бога, оставив человеку надежду только на искупительную жертву Христа, «ибо все, что остается в людях несовершенным, заслоняется чистотой Христовой и поэтому не обращается против них». В подобной ситуации личные усилия человека не имеют значения. Как считал и Лютер, каждый человек изначально предопределен Богом к спасению или к погибели. Вместе с тем предопределенность отнюдь не приводила к пассивности; напротив, она воспринималась как призыв сражаться за торжество дела Божьего как в себе самом, так и в мире. Так Кальвин разработал строгое и действенное религиозное учение, которое имело все возможности стать подлинно революционным и фактически стало таким, несмотря на

политический консерватизм самого Кальвина. Его распространяли в Западной Европе и донесли вплоть до Польши многочисленные проповедники, подготовленные в его теологической школе, Коллегии пасторов, которую Кальвин учредил в Женеве. Кальвинизм привлекал образованных людей как последовательная система убеждений, которая сочетала отчасти утопические надежды с твердой уверенностью в конечном успехе и превозносила пуританский аскетизм как признак избранников Божьих, не отрицая (в отличие от многих анабаптистов) основополагающих принципов традиционной структуры общества. И просвещенным, и необразованным людям учение Кальвина проясняло их личные страхи перед гневом Божьим и обнадеживало ощущением принадлежности к избранным. Кальвинизм также отличался нетерпимостью — и это не удивительно. Подобно почти всем религиозным лидерам эпохи, Кальвин был абсолютно убежден в собственной правоте, неправоте оппонентов и необходимости препятствовать распространению их пагубных учений. Чтобы четко обозначить эту позицию, он вынудил власти Женевы осудить и предать костру выдающегося испанского медика и теолога Мигеля Сервета за его еретические суждения о Троице. Процесс над Серветом оказался потрясением для протестантских кругов Европы: впервые прозвучали голоса, осуждающие преследования по религиозным мотивам и требующие соблюдения хотя бы

минимального уровня религиозной терпимости. Французский гуманист Кастеллио опубликовал трактат о несправедливости сожжения еретиков; сказанное в нем ужасающе верно даже в отношении политических преследований нашего времени. Однако в то время слова Кастеллио и подобных ему людей оставались гласом вопиющего в пустыне, и в течение следующего века религиозным воззрениям абсолютистских режимов было суждено выступить друг против друга.

Католическая реформа до Лютера

Немало добрых католиков осознавало необходимость серьезных церковных реформ задолго до Лютера. Количество приходских священников не успевало за ростом населения, многие среди них были слишком плохо образованы и бедны, чтобы уделять достаточно времени и сил своим пастырским обязанностям. Для высшего духовенства проблему составляло скорее богатство, чем нищета. Люди благородного происхождения, занимавшие должности соборных каноников или епископов, тратили свое время преимущественно на административные и прочие мирские дела. Некоторые энергичные церковные деятели пытались навести порядок хотя бы в своих епархиях; однако им было чрезвычайно трудно преодолеть многовековую инерцию, а иногда и открытое неповиновение. Когда великий Николай Кузанский решил исправить положение в

своем диоцезе Бриксен в Альпах, его дом в один прекрасный день осадил разъяренный местный дворянин со своими приближенными. Кардинал Хименес де Сиснерос (1436—1517), примас Испании и губернатор Кастилии, принялся за преобразование испанских монашеских орденов, но столкнулся с тем, что почти 400 монахов предпочли бежать к мусульманам в Северную Африку, лишь бы не расставаться со своими «женами».

Наибольших успехов достигала совместная личная инициатива мирян и местного духовенства, которые объединялись в религиозные братства, чтобы вести более праведную жизнь. Самыми важными из них были «оратории», получившие распространение в Италии с конца XV в.. Они наследовали богатые традиции средневековых благотворительных учреждений Италии и соединяли религиозную службу с работой в госпиталях или заботой о бедных. Милленаристские движения

Обширные европейские территории остались не затронутыми подобными инициативами, равно как и интеллектуальной критикой христианских гуманистов в адрес духовенства. Эту нишу частично заполняли странствующие члены религиозных орденов, выступавшие с эмоциональными проповедями в деревнях и небольших городах, а также продавцы индульгенций, на которых столь яростно ополчился Лютер. Просвещенное духовенство осуждало таких людей, но ничего не могло с ними поделать. Хуже всех, с точки зрения церкви, вели себя «пророки», провозглашавшие близость наступления Тысячелетнего Царства Божьего, устраивавшие еврейские погромы и даже выступавшие против священников и собиравшие тысячи последователей. Как и во многих других случаях, религиозные элементы переплетались с социальным недовольством. В начале XVI в. милленаристские движения вызывали крайнюю озабоченность у церковных и светских властей и укрепили многих в их антиреформистских позициях. Сам Лютер был потрясен

высказываниями «пророков» и выступал с их осуждением.

Контрреформация

Протестантское движение полностью изменило проблему католической реформации, и это произошло в трех сферах. Прежде всего, стала очевидной острая потребность нравственных изменений среди духовенства и его пастырской деятельности, которую прежде почти никто не осознавал. Было основано несколько новых орденов, как мужских, так и женских, которые задали новый тон в строгом соблюдении правил религиозной жизни. Более эффективными по-прежнему были те из новых орденов, которые специализировались на проповеднической деятельности. Подобно тому, как печатный пресс сыграл неоценимую роль в распространении идей Реформации, искусство проповеди стало основой успеха новых католических орденов среди простых людей.

Капуцины, члены основанной в Италии в 1525 г. самостоятельной конгрегации францисканского ордена, не уступали протестантам по степени воздействия на народные массы. Еще более заметным явлением стали иезуиты. «Общество Иисуса» поначалу было основано бывшим испанским военным Игнатием Лойолой (1491—1556) для обращения язычников за пределами Европы. В 1534 г. орден переместился в Рим и с тех пор фактически выступал как интеллектуальный защитник католической церкви в борьбе с протестантами. Связанные беспре- кословным повиновением папе, подчиненные военной дисциплине, тщательно обученные свободным искусствам15 и теологии, иезуиты становились советниками пап, профессорами католических университетов, духовниками государей и, возможно с еще большей пользой, государынь. Из них же выходили самые бесстрашные и инициативные миссионеры в колониях. Концепция образования, в значительной мере заимствованная иезуитами у Эразма и других христианских гуманистов, претворялась в жизнь достаточно авторитарными способами в школах по всей католической Европе и имела влияние (редко, впрочем, признаваемое) даже в

протестантских странах. Второе изменение, привнесенное Реформацией, заключалось в активном привлечении европейских государств к участию в церковных реформах. После собора в Констанце (1414—1418) монархии в течение ста лет мало интересовались реформами, наоборот, они изо всех сил старались усилить свой контроль над местными церквами — часто, как мы выяснили, в ущерб папскому авторитету. Однако теперь именно те монархии, которые добились наибольших успехов в антипапской политике (Испания, Франция и некоторые германские князья, прежде всего эрцгерцоги Австрии и герцоги Баварии) выступили на защиту традиционной церкви. Добившись желаемого, они предпочитали не давать воли внешне не управляемым социальным, интеллектуальным и эмоциональным силам, которые были высвобождены Лютером и другими реформаторами. Эти государства все больше настаивали на реформе церкви «сверху донизу». Именно благодаря неустанному нажиму Карла V, а затем и Франции, папство неохотно согласилось созвать преобразовавший церковь Тридент-ский собор (1545-1547, 1551-1552, 1562-1563). Третьим изменением, привнесенным Реформацией, был тщательный пересмотр целого ряда основополагающих католических доктрин. Этот пересмотр был признанием того, что реформационное движение было не просто ересью отдельного человека. Почти тридцать лет многие католические и протестантские богословы надеялись, что общий церковный собор найдет компромисс, приемлемый для всех христиан, кроме разве что особо нетрадиционных пророков. Три сессии Тридент-ского собора положили конец этим надеждам. Папский авторитет был в очередной раз подтвержден; равным образом была подтверждена и окончательно установлена католическая концепция спасения верой и делами (в противоположность протестантской позиции о спасении только верой). Незыблемыми остались семь таинств (крещение, конфирмация, покаяние, евхаристия, таинство брака, священство и миропомазание), догмат пресуществления (реального превращения хлеба и вина в тело и кровь Христовы во время евхаристии), недопущение к чаше мирян во время евхаристии. Наконец, католическая церковь подтверждала свое исключительное право на истолкование слова Божьего. Авторитет папы в рамках церкви остался непререкаем. Все это собор подкрепил решениями о поднятии образовательного уровня духовенства, подтвердил обязанности епископов жить в своих диоцезах а также рядом других административных и нравственных реформ. Уже в 1542 г. папская инквизиция, созданная во время «крестового похода» против альбигойцев, подверглась реорганизации и вновь была введена во

многих частях Европы, где она к тому времени практически не существовала. После закрытия собора была создана специальная комиссия, следившая за выполнением его решений. В 1574 г. С санкции папства появился первый список запрещенных книг. С этого времени ни один добрый католик не мог без специального разрешения читать труды Макиавелли, Лютера и других протестантов и вообще все, что признавалось вредным для спасения души. Католическая церковная реформация во многих отношениях приняла совсем не ту направленность, о которой помышляли реформаторы-католики на рубеже XVI в. Под давлением обстоятельств католическая Реформация превратилась в Контрреформацию, т. е. стала более ограниченным и фанатичным движением. Однако вне всякого сомнения, она не только спасла католическую церковь от падения, но и позволила возвратить многие позиции, утерянные в борьбе с протестантами. Под знаком этой великой борьбы прошло целое столетие после Тридентского

собора.

Итоги

«В экономическом плане Реформация способствовала смене старых феодальных экономических отношений на новые капиталистические. Стремление к экономии, к развитию промышленности, к отказу от дорогостоящих развлечений (равно как и дорогостоящих богослужений) способствовало накоплению капитала, который вкладывался в торговлю и производство. В итоге протестантские государства начали опережать в экономическом развитии католические и православные. Даже самая этика протестантов способствовала развитию экономики» Макс Вебер. «Протестантская этика и дух капитализма», М. 2003

Содержание