6. Изменения социального строя

В X-XIII вв. происходят дальнейшие перемены в социальном портрете китайского общества. Заметно падает влияние аристократических кланов. Еще с н. XI в. перестают составляться генеалогические списки-перечни аристократических семейств. На руководящих постах, особенно в провинции, аристократию все больше оттесняют «незнатные» служилые. Ощутимо ослабевает сила военных округов и возрастает престиж и значение чиновной карьеры. Однако ослабление позиций аристократии не означало ее полного исчезновения. Происходило сращивание чиновной бюрократии (ее высших слоев) с аристократией.

Времена Сун называют «золотым веком» чиновничества. Укрепляются и расширяются его привилегии. Получение чина и солидной должности позволяло не только всю жизнь «наслаждаться роскошью», но и обеспечить безбедное существование нескольким поколениям потомков. Возросло число обладателей ученых степеней и учащихся – кандидатов на их получение. Они именовались шэньши и составляли особую, пользующуюся немалым социальным престижем прослойку общества, дополнявшую чиновничество и сливавшуюся с ним. Нельзя преувеличивать «демократичность» экзаменационного канала выдвижения. В период Сун проявилось сращивание богатства и служебной карьеры. Но все же экзамены способствовали обновлению и расширению господствующего класса и привели к расширению социальной базы имперского порядка в X-XIII вв.

Характерной чертой X-XIII вв. было повышение социальной роли зажиточных городских слоев, прежде всего крупных торговцев. Ярким показателем служит вхождение в оборот частных кредитных чеков. Но экономическое господство этой прослойки не давало никаких политических преимуществ при установившемся общественном порядке.

Абсолютное большинство страны, как и прежде, составляло крестьянство. Оно не было однородно в экономическом и правовом отношении. Официально простолюдины делились на две основные категории: чжуху (хозяева) – то есть тех, кто вел самостоятельное хозяйство и кэху (пришлые) – тех, кто арендовал землю. Степень зависимости кэху была различной. Практически они полностью зависели от произвола хозяина. Кабальные условия аренды лишали их права на передвижение

В связи с этим встает вопрос о степени привязанности китайского крестьянства к земле в описываемый период. Он остается дискуссионным. Официальная приписка к месту жительства, указы по обнаружению и возвращению беглецов, круговая порука и т.п. говорят об определенной привязанности к месту. Что касается арендаторов, то они также на практике были прикреплены к земле, хотя юридически сохраняли личную свободу.

В X-XIII в. происходят изменения и в общинной организации. Хотя свободной соседской общины в Китае уже не существовало, общинные начала не умерли. В небольших деревнях наблюдается усиление клановой организации, распространяется обычай составления родословных списков членов клана, повышается роль клановой верхушки. Государство использовало общинные начала в деревне, как и прежде, для сбора налогов, установления круговой поруки, полицейского надзора. Сверху насаждались принудительные объединения (5, 10, 30, 50, 100, 500-дворки.).

C начала эпохи Сун шел процесс исчезновения лично-неполноправных сословий. Сначала отмирают государственные зависимые, к концу X в. – буцюй, а концу XIII в. этот процесс завершается полностью, за исключением проявлений домашнего патриархального рабства. Отношения личной зависимости заменяются связями типа хозяин-арендатор.

В северных районах страны после их завоевания чжурчжэнями рядовое китайское население было поставлено ниже чжурчжэней. Китайцы превращались в подневольное население с определенной степенью зависимости, или же в рабов. Однако постепенно происходила китаизация чжурчжэеней, что привело к сближению с сунской моделью социальных отношений.

Официальная доктрина по-прежнему не выделяла горожан из административной и социальной системы империи. Городские жители, как и деревенские, заносились в списки на предмет учета и налогообложения и делились на чжуху и кэху. Города подразделялись на районы, подчиненные имперским властям, и не имели ни малейших признаков самоуправления. Ремесленно-торговые объединения – ханы – не приобрели всех черт, присущих цеховой организации. Поэтому можно сказать, что повышение роли городских слоев в экономической и общественной жизни сунской эпохи не получило соответствующего отражения в социальных порядках империи. Особую прослойку китайского общества эпохи Сун, как и раньше, составляли буддийские и даосские монахи и монахини. К 20-м гг.XI в. их насчитывалось около 460 тыс. В городах появляется также заметный люмпенский слой: нищие, бродяги, проститутки и т.п.

Нараставшая эксплуатация крестьянства со стороны государства и частных хозяев, жестокость этой эксплуатации в X-XIII в. вызывали социальный протест низов. Наибольшее количество волнений отмечалось в юго-западных районах страны, затем центр восстаний переместился на север. Самое крупное восстание произошло в 1120-1122 гг. на юго-востоке страны под руководством Фан Ла. Все эти движения были направлены против властей, против угнетения и произвола с их стороны. Добиваясь успеха, повстанцы пытались создать «новую» власть, но строили ее на прежних традиционных началах. Идеология восстаний обязательно включала сильную струю эгалитаризма – стремления уравнять имущество. Часто это дополнялось религиозно-мистическими настроениями. Все эти восстания были подавлены.

В XIII в. процесс этнической консолидации привел к складыванию китайского этноса. Это выразилось в появлении четкого этнического самосознания, в выделении китайского государства (а не династии). В X-XIII вв. растет население страны (данные противоречивы, но можно говорить о 80-110 млн. жителей).

Однако на местном уровне прослеживаются различия в жизни отдельных групп населения. Прежде всего это относится к различиям между южанами и северянами. Они проявлялись в разнице в диалектах, обычаях, характере поселений, кухне и т.п. В государствах киданей, тангутов и чжурчжэней шла не только китаизация завоевателей, но и варваризация коренного населения. Это смешение культур активно шло на севере, и почти не имело места на юге.

Вместе с тем захват чжурчжэнями значительной части Центральной равнины вызвал новую мощную волну бегства из северных районов на юг. Население южной части стало заметно превосходить северную по численности.