Почему Япония не напала на ссср

Уже во второй половине июля, когда подготовка Японии к нападению на СССР осуществлялась полным ходом, среди японского генералитета появились первые сомнения в успехе германского блицкрига. 16 июля в «Секретном дневнике войны» императорской ставки, в котором оценивались события и обстановка на фронтах Второй мировой войны, была сделана запись: «На германо-советском фронте не отмечается активных действий. Тихо». Затем 21 июля: «В развитии обстановки на советско-германском фронте нет определенности. Похоже на не прекращающийся несколько дней токийский дождь»⁵³.

Японские стратеги стали серьезнее анализировать перспективы Германии в войне против СССР. «Театр военных действий в России – огромен и его нельзя сравнивать с Фландрией. Равнинный характер театра войны в России хотя и дает возможность быстрого продвижения для Германии, но, с другой стороны, он способствует правильному отступлению, на что и рассчитывает СССР. Ликвидировать советские войска в этом случае будет не так-то легко. Партизанская война также значительно усиливает обороноспособность СССР»⁵⁴.

Поскольку приближалась запланированная дата принятия окончательного решения о начале военных операций против СССР, японское руководство пыталось выяснить у германского правительства сроки завершения войны. Посол Японии в Берлине Х. Осима свидетельствовал после войны: «В июле – начале августа стало известно, что темпы наступления германской армии замедлились. Москва и Ленинград не были захвачены в намеченные сроки. В связи с этим я встретился с Риббентропом, чтобы получить разъяснения. Он пригласил на встречу генерал-фельдмаршала Кейтеля, который заявил, что замедление темпов наступления германской армии объясняется большой протяженностью коммуникаций, в результате чего отстают тыловые части. Поэтому наступление задерживается на три недели»⁵⁵.

Подобное разъяснение лишь усилило сомнения японского руководства в способности Германии завершить войну в короткий срок. О трудностях свидетельствовали и участившиеся требования германских руководителей как можно скорее открыть второй фронт на Востоке. Они все более откровенно давали понять Токио, что Японии не удастся воспользоваться плодами победы, если для этого ничего не будет сделано.

Однако японское правительство продолжало заявлять о «необходимости длительной подготовки». В действительности же в Токио боялись преждевременного выступления против СССР. 29 июля в «Секретном дневнике войны» было записано: «На советско-германском фронте по-прежнему без изменений. Наступит ли в этом году момент вооруженного разрешения северной проблемы? Не совершил ли Гитлер серьезную ошибку? Последующие 10 дней войны должны определить историю»⁵⁶. Имелось в виду время, оставшееся до принятия Японией решения о нападении на Советский Союз.

Ввиду того, что «молниеносная война» не состоялась, японское правительство стало с большим вниманием относиться к оценке внутриполитического положения СССР. Еще до начала войны некоторые японские специалисты по Советскому Союзу высказывали сомнения по поводу быстрой капитуляции СССР. Так, например, один из сотрудников японского посольства в Москве, Ёситани, в сентябре 1940 г. предупреждал: «Полным абсурдом является мнение, будто Россия развалится изнутри, когда начнется война». 22 июля 1941 г. японские генералы вынуждены были признать в «Секретном дневнике войны»: «С начала войны прошел ровно месяц. Хотя операции германской армии продолжаются, сталинский режим вопреки ожиданиям оказался прочным»⁵⁷.

К началу августа 5-м отделом разведуправления генштаба (разведка против СССР. – А. К.) был подготовлен и представлен руководству военного министерства документ под названием «Оценка нынешней обстановки в Советском Союзе». Хотя составители документа продолжали верить в конечную победу Германии, они не могли не считаться с реальной действительностью. В главном выводе доклада указывалось: «Даже если Красная Армия в этом году оставит Москву, она не капитулирует. Намерение Германии быстро завершить решающее сражение не осуществится. Дальнейшее развитие войны не будет выгодным для германской стороны». Комментируя этот вывод, японские исследователи указывают: «В начале августа 5-й отдел разведуправления пришел к выводу, что в течение 1941 г. германская армия не сможет покорить Советский Союз, да и на будущий год перспективы для Германии не самые лучшие. Все говорило о том, что война затягивается»⁵⁸. Хотя этот доклад не был определяющим в решении вопроса о начале войны, тем не менее он заставил японское руководство более трезво оценивать перспективы германо-советской войны и участия в ней Японии. «Мы должны осознать сложность оценки обстановки», – гласила одна из записей «Секретного дневника войны».

Армия в это время продолжала активную подготовку к осуществлению плана «Кантокуэн». Генеральный штаб и военное министерство выступили против включенного в документ японского МИДа от 4 августа 1941 г. положения о том, что германо-советская война затягивается. Начальник генерального штаба Сугияма и военный министр Тодзио заявили: «Существует большая вероятность того, что война закончится быстрой победой Германии. Советам будет чрезвычайно трудно продолжать войну. Утверждение о том, что германо-советская война затягивается, является поспешным заключением». Японские военные не желали упускать «золотую возможность» обрушиться совместно с Германией на Советский Союз и сокрушить его. Особое нетерпение проявляло командование Квантунской армии. Ее командующий Ё. Умэдзу передавал в центр: «Благоприятный момент обязательно наступит… Именно сейчас представился редчайший случай, который бывает раз в тысячу лет, для осуществления политики государства в отношении Советского Союза. Необходимо ухватиться за это… Если будет приказ начать боевые действия, хотелось бы, чтобы руководство операциями было предоставлено Квантунской армии… Еще раз повторяю, что главным является не упустить момент для осуществления политики государства». Командование Квантунской армии, не желая считаться с реальным положением, требовало от центра немедленного выступления. Начальник штаба Квантунской армии генерал-лейтенант Т. Ёсимото убеждал начальника оперативного управления генштаба С. Танаку: «Начало германо-советской войны является ниспосланной нам свыше возможностью разрешить северную проблему. Нужно отбросить теорию «спелой хурмы» и самим создать благоприятный момент… Даже если подготовка недостаточна, выступив этой осенью, можно рассчитывать на успех»⁵⁹.

Японское командование считало важным условием вступления в войну против СССР значительное ослабление советских войск на Дальнем Востоке, когда можно будет воевать, не встречая большого сопротивления со стороны Красной Армии. В этом состояла суть теории «спелой хурмы», а именно ожидания «наиболее благоприятного момента».

По замыслу японского генерального штаба, военные действия против СССР должны были начаться при условии сокращения советских дивизий на Дальнем Востоке и в Сибири с 30 до 15, а авиации, бронетанковых, артиллерийских и других частей – на две трети. Однако масштабы переброски советских войск в европейскую часть СССР летом 1941 г. далеко не соответствовали ожиданиям японского командования. По данным разведуправления японского генштаба от 12 июля, за три недели после начала германо-советской войны с Дальнего Востока на запад было переброшено лишь 17 процентов советских дивизий, а механизированных частей – около одной трети⁶⁰. При этом японская военная разведка сообщала, что взамен убывающих войск Красная Армия восполняется за счет призыва среди местного населения. Обращалось особое внимание на то, что перебрасываются на запад в основном войска Забайкальского военного округа, а на восточном и северном направлениях группировка советских войск практически остается прежней.

Сдерживающее воздействие на решение о начале войны против СССР оказывало сохранение на Дальнем Востоке большого количества советской авиации. К середине июля японский генштаб имел сведения о том, что на запад переброшено лишь 30 советских авиационных эскадрилий. Особое беспокойство вызывало наличие в восточных районах СССР значительного числа самолетов бомбардировочной авиации. Считалось, что в случае нападения Японии на Советский Союз создавалась реальная опасность массированных авиационных бомбовых ударов непосредственно по японской территории. Японский генштаб располагал разведданными о наличии в 1941 г. на советском Дальнем Востоке 60 тяжелых бомбардировщиков, 450 истребителей, 60 штурмовиков, 80 бомбардировщиков дальнего действия, 330 легких бомбардировщиков и 200 самолетов морской авиации. В одном из документов ставки от 26 июля 1941 г. указывалось: «В случае войны с СССР в результате нескольких бомбовых ударов в ночное время десятью, а в дневное – двадцатью-тридцатью самолетами Токио может быть превращен в пепелище»⁶¹.

Советские войска на Дальнем Востоке и в Сибири оставались грозной силой, способной дать решительный отпор японским войскам. Японское командование помнило сокрушительное поражение на Халхин-Голе, когда императорская армия на собственном опыте испытала военную мощь Советского Союза. Германский посол в Токио Отт доносил Риббентропу, что на решение Японии о вступлении в войну против СССР оказывают влияние «воспоминания о номонханских (халхингольских) событиях, которые до сих пор живы в памяти Квантунской армии»⁶².

В Токио понимали, что одно дело нанести удар в спину терпящему поражение противнику и совсем другое – вступить в сражение с подготовленной к современной войне регулярной армией такого мощного государства, как Советский Союз. Оценивая группировку советских войск на Дальнем Востоке, газета «Хоти» подчеркивала в номере от 29 сентября 1941 г.: «Эти войска остаются совершенно безупречными как в смысле обеспечения их новейшим вооружением, так и в смысле великолепной подготовки». 4 сентября 1941 г. другая газета, «Мияко», писала: «Дело еще не дошло до фатального удара по армии Советского Союза. Поэтому нельзя считать безосновательным вывод о том, что Советский Союз – силен».

Обещание Гитлера захватить Москву с задержкой лишь на три недели осталось невыполненным, что не позволяло японскому руководству начать в запланированные сроки военные действия против Советского Союза. Накануне намеченной даты начала войны, 28 августа, в «Секретный дневник войны» была внесена полная пессимизма запись: «Даже Гитлер ошибается в оценке Советского Союза. Поэтому что уж говорить о нашем разведуправлении. Война Германии продолжится до конца года… Каково же будущее империи? Перспективы мрачные. Поистине будущее не угадаешь…» 3 сентября на заседании координациооного совета правительства и императорской ставки участники совещания пришли к выводу, что «поскольку Япония не сможет развернуть крупномасштабные операции на севере до февраля, необходимо за это время быстро осуществить операции на юге»⁶³.

Имея опыт интервенции на территории Дальнего Востока и в Сибири в 1918–1922 гг., когда неподготовленные к ведению войны в сложных условиях сибирской зимы японские войска несли большие потери и не могли проводить крупные наступательные операции, командование японской армии во всех планах и вооруженных провокациях исходило из необходимости избегать военных действий против СССР зимой. Посол Японии в Берлине Осима разъяснял гитлеровскому руководству, которое все более настойчиво требовало начать войну Японии против СССР: «В это время года (имелись в виду осень и зима. – А. К.) военные действия против Советского Союза можно предпринять лишь в небольших масштабах. Вероятно, будет не слишком трудно занять северную (русскую) часть острова Сахалин. Ввиду того, что советские войска понесли большие потери в боях с немецкими войсками, их, вероятно, также можно оттеснить от границы. Однако нападение на Владивосток, а также любое продвижение в направлении озера Байкал в это время года невозможно, и придется из-за сложившихся обстоятельств отложить это до весны»⁶⁴.

В документе «Программа осуществления государственной политики империи», принятом 6 сентября на совещании в присутствии императора, было решено продолжить захваты колониальных владений западных держав на юге, не останавливаясь перед войной с США, Великобританией и Голландией, для чего к концу октября закончить все военные приготовления. Участники совещания высказали единодушное мнение о том, что для выступления против американцев и англичан «лучший момент никогда не наступит»⁶⁵.

14 сентября Зорге сообщил в Москву: «По данным источника Инвеста, японское правительство решило в текущем году не выступать против СССР, однако вооруженные силы будут оставлены в МЧГ (Маньчжоу-Го. – А. К.) на случай выступления весной будущего года в случае поражения СССР к тому времени»⁶⁶. И это была точная информация.

Итак, подготовленное японское нападение на СССР не состоялось не в результате соблюдения Японией пакта о нейтралитете, а вследствие провала германского плана «молниеносной войны» и сохранения надежной обороноспособности СССР в восточных районах страны.

____________

¹ Дайхонъэй рикугун бу. Ч. 2. С. 243–244.

² Там же. С. 248.

³ Bergamini D. Japan’s Imperial Conspiracy. New York, 1971. P. 743.

⁴ Т а к у с и р о Х а т т о р и. Япония в войне 1941–1945 / Пер. с яп. М., 1973. С. 43.

⁵ Р а г и н с к и й М. Ю., Р о з е н б л ит С. Я. Международный процесс главных японских военных преступников. М.; Л., 1950. С. 254–255.

⁶ Русский архив. Т. 18. С. 179.

⁷ Там же. С. 180.

⁸ Там же. С. 181.

⁹ Там же. С. 183.

¹⁰ Там же. С. 182.

¹¹ Тайхэйё сэнсо–э но мити. Сирёхэн (Путь к войне на Тихом океане. Сборник документов.) Токио, 1963. С. 458.

¹² Тайхэйё сэнсо си (История войны на Тихом океане). Токио, 1972. Т. 4. С. 84.

¹³ Тайхэйё сэнсо–э но мити. Сирёхэн. С. 445–446.

¹⁴ Русский архив. Т. 18. С. 183–184.

¹⁵ Кантогун (Квантунская армия). Токио, 1974. Ч. 2. С. 8.

¹⁶ Тайхэйё сэнсо–э но мити. Сирёхэн. С. 455–456.

¹⁷ Там же. С. 457–458.

¹⁸ Русский архив. Т. 18. С. 185.

¹⁹ Тайхэйё сэнсо–э но мити. Сирёхэн. С. 460–461.

²⁰ Там же. С. 462.

²¹ Там же. С. 463.

²² Там же. С. 463–469.

²³ Р а г и н с к и й М. Ю. Р о з е н б л и т С. Я. Указ. соч. С. 244.

²⁴ Русский архив. Т. 18. С. 186.

²⁵ Там же. С. 187.

²⁶ ГАРФ, ф. 7867, оп. 1, д. 482, л. 836.

²⁷ Нюрнбергский процесс. Сборник материалов. М., 1955. Т. 1. С. 422.

²⁸ Г о л ь д б е р г Д. И. Указ. соч. С. 165.

²⁹ Там же. С. 159.

³⁰ Тайхэйё сэнсо си. Т. 4. С. 98; Симада Тосихико. Кантогун (Квантунская армия). Токио, 1982. С. 174.

³¹ ГАРФ, ф. 7867, оп. 1, д. 297, л. 306–307.

³² Кантогун. Ч. 2. С. 17.

³³ Там же. С. 21.

³⁴ Дайхонъэй рикугун бу. Ч. 2. С. 15–16.

³⁵ Там же.

³⁶ Рикугун гундзю доин (Мобилизация вооружения и военного снаряжения для сухопутных сил). Токио, 1970. С. 409.

³⁷ ГАРФ, ф. 7867, оп. 1. Стенограмма Токийского процесса. С. 49365–49366.

³⁸ Дайхонъэй рикугун бу. Ч. 2. С. 322; Кантогун. Ч. 2. С. 22–23.

³⁹ Рикугун гундзю доин. С. 460.

⁴⁰ Симада Тосихико. Указ. соч. С. 164.

⁴¹ Русский архив. Т. 18. С. 189.

⁴² Кантогун. Ч. 2. С. 23–24.

⁴³ Ф у д з и в ар а А к и р а. Тайхэйё сэнсо си рон (Рассуждения об истории войны на Тихом океане). Токио, 1982. С. 79.

⁴⁴ Дайхонъэй рикугун бу. Ч. 2. С. 329.

⁴⁵ Кантогун. Ч. 2. С. 24.

⁴⁶ Там же. С. 33.

⁴⁷ Там же. С. 38.

⁴⁸ Там же. С. 53–54.

⁴⁹ Там же. С. 15.

⁵⁰ С и м а д а Т о с и х и к о. Указ. соч. С. 153–154.

⁵¹ Тайхэйё сэнсо си. Т. 4. С. 98.

⁵² С и м а д а Т о с и х и к о. Указ. соч. С. 168.

⁵³ Кантогун. Ч. 2. С. 21, 63.

⁵⁴ С а п о ж н и к о в Б. Г. Китайский фронт во второй мировой войне. М., 1971. С. 21.

⁵⁵ Нихон–но тайсо имбо (Замыслы Японии против Советского Союза). Токио, 1948. С. 180.

⁵⁶ Кантогун. Ч. 2. С. 64.

⁵⁷ С и м а д а Т о с и х и к о. Указ. соч. С. 166.

⁵⁸ Кантогун. Ч. 2. С. 64.

⁵⁹ Тайхэйё сэнсо–э но мити. Сирёхэн. С. 486.

⁶⁰ Дайхонъэй рикугун бу. Ч. 2. С. 351.

⁶¹ Кантогун. Ч. 2. С. 66.

⁶² Г о л ь д б е р г Д. И. Указ. соч. С. 167.

⁶³ Там же. С. 68.

⁶⁴ ГАРФ, ф. 7867, оп. 1, д. 275, л. 33.

⁶⁵ Тайхэйё сэнсо–э но мити. Сирёхэн. С. 507, 510.

⁶⁶ Русский архив. Т. 18. С. 192.