Русские чиновники. А.М. Горчаков.

Основной круг общения Бисмарка во время его пребывания в России – это чиновники, состоящие на дипломатической службе. В своих мемуарах он делит русских вельмож на три поколения и дает характеристику каждому из них. Первое поколение для Бисмарка – самое знатное и высокообразованное, его он относит к временам Александра I. К ним он причисляет Меншикова, Воронцова, Блудова, Нессельроде, а также Горчакова. Отношения Отто фон Бисмарка и Александра Михайловича Горчакова мы рассмотрим более подробно несколько позднее. Перечисленных сановников Бисмарк называет creme европейского общества.

Второе поколение, относящееся к николаевской эпохе, по мнению Бисмарка, «ограничивалось в своих разговорах преимущественно придворными новостями, театром, повышениями, награждениями и чисто военными интересами». Наиболее образованными Бисмарк считает князя Орлова, «который выделялся своим характером, изысканной учтивостью и безупречным отношением к нам», графа Адлеберга и его сына, а также Петра Шувалова, с которым прусский дипломат был связан достаточно теплыми отношениями. О Петре Андреевиче Шувалове Бисмарк говорит, что он был самой светлой головой из тех, с кем мне приходилось там встречаться, но только ему недоставало только трудолюбия, чтобы играть руководящую роль». Уже будучи канцлером во время русско-турецкой войны Бисмарк вел переписку с графом Шуваловым. Он совершенно откровенно мог обсуждать с ним все возможности русско-германского союза потому, что это позволяли их личные отношения и частые поездки посла через Берлин.

Также канцлер отмечает и князя А.А. Суворова, внука знаменитого полководца, «более всех других симпатизировавшего нам, немцам». Свое образование он получил в Гёттингенском университете, из чего мы можем заключить, что именно образование, полученное в Германии, повлияло на формирование его мировоззрения. Бисмарк также говорит о смешении двух культур в одном человеке: «Традиции русского генерала николаевских времен сочетались в резком, но не неприятном контрасте с чертами немецкого бурша, реминисценцией немецких университетов».

Положительную оценку прусского дипломата получает барон Петр фон Мейендорф. О нем Бисмарк говорит, что он «самое симпатичное, с моей точки зрения, явление среди дипломатов старшего поколения». С 1839 по 1850 гг. Мейендорф был полномочным послом в Пруссии, принимал участие в подготовке Ольмюцского соглашения, которое было унизительным для Пруссии – она была вынуждена отказаться от пересмотра условий, установленных Венским конгрессом 1815 года, и тем самым признавала гегемонию Австрии в германских землях. В своих воспоминаниях Бисмарк говорит о гостеприимном доме Мейендорфов, тепло отзывается о его жене. Госпожу Мейендорф он называет по-мужски умной, благородной, глубоко порядочной и приветливой женщиной. Самого барона Бисмарк характеризовал следующим образом: «благодаря уму и храбрости выбился из положения молодого офицера армейского полка, с которым проделал французские походы (1813 – 1814 гг. – О.О.), до уровня государственного деятеля, к слову которого внимательно прислушивался император Николай».

Третьим поколением, о котором пишет Бисмарк, - это самое молодое поколение, обнаружившее «в обществе меньшую учтивость, подчас дурные манеры и, как правило, большую антипатию к немецким, в особенности же к прусским, элементам, нежели оба старших поколения». Хотя, как пишет сам канцлер, он мало общался с этим поколением, поэтому его характеристика достаточно суммарна. Бисмарк полагает, что молодежь уступает двум предыдущим поколениям в манерах, воспитании и в образовании. Он связывает это с влиянием французского общества на русский высший свет. Мы согласны с выводами Бисмарка о русском обществе и с его оценкой молодого поколения.

В своих воспоминаниях Бисмарк пишет и об отдельных лицах, с которыми он общался в силу своего положения. Немецкий канцлер был знаком с графом К.К. Бенкендорфом, который в 1847 году был военным атташе в Берлине. Еще одним русским дипломатом, которого знал Бисмарк, был Андрей фон Будберг. В январе 1850 года Будберг советник российской миссии в Берлине, в 1851 году чрезвычайный посланник в Пруссии. Бисмарк негативно характеризует русского дипломата в силу его антигерманских взглядов: «Сатирический оттенок, и то пренебрежение, с которым этот молодой дипломат отзывался в своих донесениях о речах немецких профессоров и о могуществе Национального собрания, доставили такое удовлетворение императору Николаю, что карьера Будберга была сделана и он очень скоро был назначен посланником и послом». В воспоминаниях Бисмарка мы встречаем и характеристику В.П. Голенищева-Кутузова, который в мае 1866 года был назначен военным уполномоченным при короле Пруссии. Граф Кутузов предстает перед нами «честным солдатом, которому было чуждо личное тщеславие» и человеком простодушным, у которого было много друзей, однако он не снискал благоволения императора Николая.

В воспоминаниях Бисмарка мы не встречаем упоминания С.Ю. Витте. Однако в мемуарах самого министра финансов мы встречаем такую оценку: «В последние десятилетия, я в первый раз встретил человека, который имеет силу характера и волю, и знание, чего он хочет». Судя по всему, Бисмарк заинтересовался Витте после заключения таможенного договора с Российской империей 1894 года. Он сулил ему великое будущее, сказав такие слова: «Вы увидите, этот человек сделает громадную государственную карьеру».

Оценки Бисмарка русских чиновников, безусловно, субъективны, но опираясь на них можно с большей или меньшей степенью достоверности судить об их деловых и человеческих качествах. Мы видим, что оценка деятелей той или иной эпохи у «железного канцлера» связана во многом с их отношением к Пруссии и к ее народу. Однако со многими из них он не имел частых бесед и был знаком, возможно, достаточно поверхностно.

Одним из политических деятелей, с которым он поддерживал постоянные отношения, был А.М. Горчаков. С 1841 года он занимал пост чрезвычайного посланника при Вюртембергском дворе короля Фридриха Вильгельма IV, а в конце 1850 г. император Николай I назначил его уполномоченным при германском Союзном Сейме во Франкфурте. До 1864 года он занимал этот пост, а позднее был переведен в Вену.

Официальной задачей Горчакова было урегулирование конфликта между Австрией и Пруссией, который возник после подавления революции 1848 – 1849 гг. в первой. В борьбе за гегемонию в германских землях Николай I всецело поддерживал Австрию. Горчаков поддерживал политический курс своего императора. Его миссия явно носила антипрусский характер, что могло настроить Бисмарка против него.

Более близкое знакомство с Горчаковым ожидало прусского посланника во время его дипломатической миссии в России (1859 – 1862). Бисмарку по долгу службы приходилось достаточно часто находится в обществе министра иностранных дел. Он пишет в своих воспоминаниях, что пользовался неограниченным доверием. Горчаков даже давал Бисмарку читать «еще нераспечатанные донесения из Берлина, прежде чем просматривал их сам». Больше всего его возмущают депеши фон Будберга, о котором мы уже говорили выше. Благодаря раздражительному тону чрезвычайного посланника, считает Бисмарк, у Александра II складывается неверное впечатление о политике Берлина.

Что же касается характера самого Горчакова, то прусский дипломат неоднократно подчеркивает его тщеславие: «Подчиненные Горчакова по министерству говорили о нем: «Он любуется собою, смотрясь в чернильницу», — совсем, как Беттина [фон Арним] говорила о своем шурине, знаменитом Савиньи: «Он не может перешагнуть канавы, не полюбовавшись своим отражением»». Также Бисмарк описывает на наш взгляд забавный случай с табакеркой, осыпанной бриллиантами, во время визита в Петербург 1873 года:

«Его величество спросил у меня: «Что бы дать князю Горчакову? У него все есть, даже мой портрет; быть может, бюст или табакерку с бриллиантами? Я возражал против дорогостоящей табакерки, ссылаясь на положение и богатство князя Горчакова, и император признал мою правоту. После этого я доверительно зондировал точку зрения графа и немедленно получил от него следующий ответ: «Пусть он даст мне табакерку посолиднее, с большими хорошими камнями». Несколько сконфуженный моими познаниями человеческой души, я доложил об этом его величеству. Мы вместе посмеялись, и Горчаков получил свою табакерку. (второй том, стр. 129)

Однако не стоит думать, что Бисмарк негативно относился к своему коллеге. Он также говорил, что «Горчаков был остроумным и блестящим оратором и любил блеснуть этим […] Он говорил одинаково красноречиво на французском и немецком языках».

П.А. Валуев¹ в своем дневнике также отмечает, что «Кн. Горчаков, быть может, под некоторым влиянием d'un verrede vin genereux sur un estomac un peu faible [стакана доброго вина на несколько слабый желудок] был тщеславен». Иногда его оценка министра иностранных дел была, возможно, резкой: «Кн. Горчаков подвергается, по-видимому, разжижению мозга от излишка прилива тщеславия. Я на него смотрел во время заседания Совета. Невероятно». Г.В. Чичерин полагает кн. Горчаков мог казаться таким вследствие сильно развитого в нем государственного сознания, русской гордости, высокого представления о достоинстве России и о важности ее дружбы. Однако, как мы видим из воспоминаний Валуева, причиной этому был не только его патриотизм. Таким образом, утверждение об излишнем честолюбии и гордости, является объективным и правдивым.

Огромное беспокойство у Бисмарка вызывала французская ориентация русского министра иностранных дел. Он полагал, что, несмотря на взятый Александром II курс на сближение с Пруссией, Горчаков все равно лелеет надежду на союз с Францией. С одной стороны Горчаков говорил о значимости русско-прусских отношений, а с другой надеялся на восстановление Священного Союза. Однако русский министр был покорен Александру II и старался поддерживать его устремления, несмотря на то, что они не совпадали с мнением самого Горчакова. Однажды Бисмарк резко высказался по поводу «привязанности» к Франции русского министра: «Если ему так уж важно, чтобы его похвалили в Париже, то не к чему портить для этого наши отношения с Россией, я с удовольствием готов оказать ему содействие и отчеканить в Берлине пятифранковые монеты с надписью: «Горчаков покровительствует Франции». Мы могли бы также устроить в германском посольстве [в Париже] спектакль и с той же надписью представить там перед французским обществом [Горчакова] в виде ангела-хранителя, в белом одеянии с крыльями, освещенного бенгальским огнем».

Существует представление о Бисмарке-ученике Горчакова, такую мысль мы встречаем, в частности, в работах В.В. Чубинского и Р.И. Сементковского. Прусскому посланнику было чему поучиться у многоопытного Горчакова. Бисмарк говорит, что он «часами с удовольствием слушал его назидательные речи». Однако нельзя сказать, что не эти речи иногда не раздражали его. Позднее, когда Бисмарк уже не был тем неопытным дипломатом, которым он являлся во время петербургской миссии, он был недоволен тем, что некоторые пожелания Горчакова выражались в форме «Roma locuta est»¹. Канцлеру хотелось, чтобы Горчаков видел в нем не ученика, а коллегу, который находится с ним на одной ступени. Из этого мы можем заключить, что Бисмарк действительно видел себя учеником русского министра, но сам для себя определял сроки своего обучения и степень своей неопытности.