Русские императоры. Взгляд Бисмарка на русскую внешнюю политику.
В предыдущих главах мы рассмотрели то, какое впечатление произвели на Отто фон Бисмарка Москвы, Петербурга, усадьбу Архангельское, а также его отношение к некоторым русским государственным деятелям и к чиновникам в целом. Теперь же мы хотим обратить наш взор на то, какими видел немецкий канцлер русских императоров и проанализировать его взгляды на некоторые вопросы внешней политики Российской империи.
Прежде всего, нас интересует его отношение к Крымской войне (1853 – 1856 гг.), которая закончилась для России крупным поражением. В то время Бисмарк был посланником в Союзном сейме в Франкфурте-на-Майне. Этот пост он занимал с 1851 по 1859 год, то есть до его назначения в Петербург. В своих мемуарах он рассматривает вопрос о том, вступать ли в эту войну Пруссии на стороне Австрии и полагает, что у его страны нет «абсолютно никакой причины воевать с Россией», и что у них «нет в восточном вопросе никаких интересов, которые оправдывали бы такую войну или хотя бы необходимость принести в жертву наши давние дружеские отношения к России». Таким образом, Бисмарк утверждает, что его страна не заинтересована в этой войне и даже говорит о том, что этим Пруссия могла бы только показать свой страх перед Англией, Австрией и Францией. Россия для него – это постоянный сосед и союзник, разрыв с которым неблагоприятен.
20 апреля 1854 года между Пруссией и Австрией был заключен договор о взаимопомощи в случае нападения России. Однако Пруссии удалось затянуть подписание договора и сделать поправку, что помощь будет возможна при условии, что будут затронуты общегерманские интересы. Позднее к этому договору присоединятся мелкие немецкие государства, которые симпатизировали России. Таким образом, Пруссия по сути не поддержала Австрию, и тем самым оказала большую услугу России.
Бисмарк говорит и о «любви к русским родственникам» прусских монархов. Если принц Вильгельм I имел хорошие отношения с императором Александром II, то принцесса Августа1 проявляла сильную антипатию ко всему русскому, особенно во время Крымской войны. Бисмарк объясняет это тем, что «это было скорее следствием разлада между высокоодаренной, русской по своему общественному и политическому облику, матерью, великой герцогиней Веймарской, окруженной приезжими русскими, и взрослой дочерью, склонной при ее живом темпераменте играть первую роль в своем кругу; возможна и своего рода идиосинкразия по отношению к властной личности императора Николая». Канцлер утверждает, что именно ее влияние мешало проводить ему дружественную России политику.
Мнение Бисмарка о Николае I кажется нам достаточно объективным. Он считает русского императора идеалистом и говорит о том, что «хотя изолированность русского самодержавия и придала ему черствость, и надо лишь удивляться, как при всех испытанных им впечатлениях, начиная с декабристов, он сумел пронести через всю жизнь свойственный ему идеалистический порыв». В правление Николая Россию стали называть «жандармом Европы». Его боязнь революционной опасности стала причиной, на наш взгляд, совершенно ненужных вмешательств в дела других европейских государств1. Сдерживать и подавлять постоянно нараставшую угрозу невозможно, поэтому мыполагаем, что Бисмарк прав в том, что считает русского императора как идеалистом.
В эпоху Николая I, «который был более чужд немецкой романтике и благодушию», в глазах Бисмарка Пруссия выступает как вассал Российской империи. Она оказывала много услуг русскому императору даром. Бисмарк говорит и о помощи Пруссии при заключении Андрианопольского мира 1829 г., который подвел итог русско-турецкой войне 1828 – 1829 гг., и о ее помощи в подавлении польского восстания в 1831 г. Он объясняет подобную любезность тем, что родственными узами между царственными особами дорожили в то время особенно сильно, «чтобы смотреть сквозь пальцы на грехи России, недоставало лишь взаимности». Бисмарк недоумевает, что после безвозмездной помощи, Николай отдал предпочтение молодому австрийскому императору и навязал Пруссии «Ольмюцкое унижение». Итак, мы видим отрицательную оценку, данную Бисмарком этому русскому императору потому, что тот поддерживал Австрию в важных для Пруссии вопросах. Однако во время Крымской войны, мы видим, что враждебность России к Австрии снова разгорается из-за восточного вопроса.
В своих мемуарах Бисмарк пишет также о Польском восстании (1863 – 1864 гг.), которое, как он сообщает, «вызвало в Петербурге довольно длительные колебания между полонизмом и абсолютизмом». В Польше требовали скорейших аграрных реформ и независимости. Бисмарк пишет о двух группировках в высших кругах русского общества. Первую оскорбляло отсутствие в России учреждений, существовавших во всей Европе, и то, что русские не могли принимать участие в обсуждении своих дел. Вторая группировка придерживалась противоположных убеждений. Для Пруссии было принципиально важно настроение русского кабинета– дружественное Польше или антипольское. Бисмарк говорит о том, что дружественное направление не было в интересах Пруссии, т.к. оно бы означало оживление русско-французских связей, что было невыгодно для немцев. Такая политика шла в разрез с мнением А.М. Горчакова, который, разумеется, видел в ней угрозу отношениям с Францией. Бисмарк пишет о сомнениях Александра II, который не давал никаких гарантий в том, как он поступит с поляками. Он был «не прочь отдать часть Польши», за исключением левого берега Вислы, где находилась стратегически важная Варшава. Однако Пруссия не торопилась обнажать меч и старалась оттянуть решение польского вопроса, т.к., как пишет Бисмарк, «географическое положение и смешение обеих национальностей в восточных провинциях Пруссии» вынуждает это делать.
8 февраля 1963 года между Россией и Пруссией заключена Альвенслебенская конвенция о взаимной помощи против восставших поляков. Бисмарк утверждает, что она имела «скорее дипломатическое, нежели военное значение» и означала победу прусской политики. Таким образом, антипольские настроения взяли верх, и эта конвенция оказалась «удачным шахматным ходом, решившим исход партии».
Бисмарк утверждает, что ему «под влиянием недавнего прошлого особенно близки были отношения с Россией», и, что он старался сохранить «за нашей политикой капитал того влияния, каким мы располагали в Петербурге». Это свидетельствует о том, что дипломатическая миссия в России, по его мнению, была успешной. С этим тяжело не согласиться, прежде всего, потому, что он пользовался расположением Горчакова. Александр II даже предлагал Бисмарку «вступить на русскую службу», но он отклонил это предложение.
В 1867 году был создан Северо-Германский союз, президентом которого был прусский король. Однако абсолютное поглощение Пруссией Германии не было в интересах России, потому что резкое усиление Пруссии ставило бы под угрозу западные границы русского государства. Уже в 1868 году назревает конфликт между Пруссией и Францией, а в 1870 г. начинается война. Бисмарк, заинтересованный в поддержке России в этом конфликте, хотел оказать помощь в пересмотре постановлений Парижского мира 1856 года, по которому ей запрещалось иметь флот на Черном море. «Стомиллионному народу нельзя надолго запретить осуществлять естественные права суверенитета над принадлежащим ему побережьем», - пишет он. Однако князь Горчаков не хотел никаких услуг от Пруссии. Это нежелание русского министра Бисмарк объясняет его тщеславием. В франко-прусской войне 1870 – 1871 гг. Россия, как и другие европейские страны, объявила о своем нейтралитете. Война закончилась крупным поражением Франции, а Пруссия сумела завершить объединение и создать Германскую империю. Это означало, что «Крымская система» перестала существовать: Франция была повержена, Англия не решалась вступать в войны, Австрия опасалась наступления Пруссии. Поэтому Россия в марте 1871 года, воспользовавшись положением, добилась международного согласия на отмену статьи Парижского договора, запрещавшей ей иметь флот на Чёрном море.
Нам хотелось бы подробнее остановится на отношении прусского канцлера к русско-турецкой войне 1877 – 1878 гг., в которой Российская империя одержала победу, и к Берлинскому конгрессу. В 1876 году, понимая неизбежность войны с Турцией, Россия делает попытку не допустить англо-австрийского союза и старается обеспечить нейтралитет Австрии. Рейхштадские переговоры не нравились Бисмарку, но при этом он пишет, что «нас не поколебало наше доверие и доброжелательность к России; наоборот, мы с готовностью отозвались на переданное мне в Фридрихсруэ графом Петром Шуваловым желание России созвать конгресс в Берлине». Сан-Стефанский мирный договор 19 февраля 1878 года вызвал бурю негодования со стороны Англии и Австрии. Они требовали конгресса для пересмотра всех его статей. Россия была вынуждена согласиться на проведении конгресса в Берлине.
Бисмарк утверждает, что «желание русского правительства заключить при содействии конгресса мир с Турцией доказывало, что Россия, упустив благоприятный момент для занятия Константинополя, не чувствовала себя достаточно сильной в военном отношении». Мы согласны с этой оценкой «железного» канцлера и полагаем, что Александр II не смог бы продолжить войну с Англией и Австрией одновременно. Бисмарк также обрисовывает положение А.М.Горчакова и П.Шувалова на Берлинском конгрессе (1 (13) июня – 1 (13) июля 1878 г.). Дело в том, что русский канцлер тогда не был наделен полномочиями, ими был наделен посол. Горчаков практически не участвовал в совещаниях. «Горчаков обязан тем, что он формально еще ведет дела, только уважению императора к его возрасту и прежним заслугам», - пишет Бисмарк.
Также он говорит о том, что в Петербурге ожидали поддержки «любой русской точки зрения лишь бы это было направлено против австро-английской». Он саркастически замечает, что «что князь Горчаков ожидал от меня, словно дама от своего обожателя, что я отгадаю русские пожелания и буду их представлять, а России не понадобится самой их высказать и этим брать на себя ответственность». Фактически на Берлинском конгрессе Бисмарк содействовал Вене и был заинтересован в победе англо-австрийского блока с целью сближения с Австрией. Но сам он утверждает, что императору Александру хотели «представить германскую политику бесчестной и не внушающей доверия». Себя же Бисмарк показывает честным арбитром, которому было важно объективно рассудить обе стороны.
Александру II не нравится враждебная позиция Бисмарка. Канцлер считает, будто император ему угрожал войной. Однако мы не можем утверждать, что это так. Русского императора не устраивает то, что некогда дружественная Германская империя, не имеющая интересов на востоке, стала благоволить Англии и Австрии. Россия была не заинтересована в подобной расстановке сил. Все это ставило под угрозу существование Союза трех императоров, который был заключен в 1873 году. Опасность положения Пруссии Бисмарк видел в том, что в силу своего географического положения, при союзе с одной лишь Россией, его страна оказалась бы под угрозой стремления к реваншу со стороны Австрии и Франции.
Таким образом, рассмотрев взгляды прусского посланника Отто фон Бисмарка на многие политические проблемы времен Николая I и Александра II, мы приходим к выводу о том, что, несмотря на свою симпатию к России, которая прослеживается в его воспоминаниях, он вынужден вести весьма искусную дипломатическую игру. Будучи незаинтересованным в некоторых направлениях русской политики, Бисмарк старался не обострять явные противоречия, умело избегая их. Однако уже после Берлинского конгресса, когда Германская империя пошла явно на сближение с Австрией, взаимоотношения с Россией явно ухудшились.
Бисмарк неоднозначно оценивал политику Николая I, проавстрийские взгляды которого ему не нравились. С одной стороны, он уважал его за твердость убеждений, а, с другой, досадовал на то, что при всей любви Пруссии к России, русский император навязал ей Ольмюцкое унижение. Совершенно другое отношение мы встречаем у Бисмарка к Александру II. Этот император выступал сторонником русско-прусского союза, он также поддерживал Пруссию в ее борьбе за гегемонию в германских землях. За время своего пребывания в Петербурге Бисмарк довольно часто встречался с Александром II. Император отличался твердостью во взглядах, что несомненно вызывало уважение канцлера. Александр II предлагал Бисмарку даже перейти на русскую службу (о чем мы писали раннее) что свидетельствует о его высоком мнении о талантах прусского дипломата.