Институт политруков

“Реорганизация армии” не ограничилась “перегруппировками” (на бумаге) многочисленных “корпусов” и “дивизий”, иногда состоявших из сотни-другой малодисциплинированных людей, под командой совсем недисциплинированных “атаманов”. 13 мая было решено в армии ввести институт национально-политических комиссаров, подъ названием “державных инспекторов”, с самыми широкими полномочиями, правом вмешиваться в действия строевых командиров и “следить за политически-национальной благонадежностью армии”. Во главе “державных инспекторов” был поставлен некий В. Кедровский, главной квалификацией которого была малокультурность, чисто собачья преданность Петлюре, верность социализму и желание играть роль. Но дела он не поправил, а только внес двоевластие в армию, которое, конечно, не подняло ее боеспособности. В армии его называли “петлюровским шпионом” и брезгливо сторонились.

Когда поляки начали наступление с севера (16-го мая), то оказалось, что армия вообще не хочет воевать. Луцк был отдан без боя; вся “Холмская группа” войск была ликвидирована без выстрела. Добровольно перешли на сторону поляков дивизия Стренгирова, отряды атаманов Тимченка, Абазы и других. Полякам достались огромные склады боеприпасов, оружия и продовольствия. Петлюровский генерал Капустянский в своих воспоминаниях объясняет эту катастрофу изменой антисоциалистически настроенных командиров и солдат, не желавших воевать за социалистическое правительство Петлюры. А И. Мазепа, чтобы высказать полное к ним презрение, называет их “малороссами” (у самостийников это — ругательное слово). В результате же, Петлюре пришлось бежать дальше — на Красное и Тарнополь.

Продвигаясь по галицийской территории на юг, вдоль старой русско-австрийской границы, Петлюра с правительством и армией, к началу июня, оказался около Волочиска, который был в руках большевиков. Дальше, на юг, доживали свои последние дни враги Петлюры и его политики — Галицкое правительство и, сотрудничавшие с ним, “правые” надднепрянцы, с членом Директории Андриевским во главе (Швец и Макаренко были с Петлюрой; Винниченко — за границей).

Но и на юг путь уже был перерезан поляками, которые были в нескольких километрах и продолжали наступать, не обращая внимание на сделанное Петлюрой предложение перемирия. Положение было такое, что “каждый час можно было ожидать полной ликвидации государственного центра”, как пишет в своих воспоминаниях И. Мазепа — “Мы стояли перед дилеммой, к кому попасть в плен: к полякам или к большевикам”.