§ 1. Официальная информация о международных событиях и ее влияние на восприятие общественностью внешнеполитических проблем

В современном тесно взаимосвязанном мире действия такого государства, как США, сказываются на судьбе всего человечества. А человечество в конце ХХ века переживает чрезвычайно важный исторический период, который характеризуется изменениями в российско-американских отношениях, достижением практических договоренностей в сфере сокращения вооружений, качественно новым, более высоким уровнем контактов и связей во многих областях, определенными сдвигами в решении региональных конфликтов и глобальных проблем.

Наряду с объективными факторами, определяющими масштабы перемен, большое значение имеют сдвиги в субъективном восприятии народов и руководства США и России. Происходят очень важные изменения и в нашей стране, и в американском обществе.

Наконец, нельзя не считаться и с тем, что в последние годы в США вышло большое количество работ, в которых обстоятельно анализируются проблемы внешней политики США, советско-американские отношения, роль и место общественности в процессе формирования внешней политики США в целом и взаимоотношений между двумя нашими странами, в частности.

К тому же в США накоплен большой статистический материал, посвященный выяснению мнения широкой общественности по тем или иным внешнеполитическим проблемам. Он также требует своего анализа и теоретического осмысления.

Исследование американского общественного мнения по различным аспектам внешней политики, на наш взгляд, следует начать с выяснения вопроса насколько важны внешнеполитические проблемы для “среднего американца”, так распределяются приоритеты, насколько внимательно следят люди за событиями в мире.

На протяжении многих десятилетий в американской литературе существовало мнение, что общественность мало интересуется событиями, происходящими на международной арене, не вникает в суть новостей, а следовательно, не уделяет внимания внешней политике своей страны.¹ Но за последние пятнадцать лет ситуация изменилась.² Американские исследования и полученные нами данные опровергают это утверждение. Как видно из таблицы № 2.1 приложения большинство американцев “внимательно” и “очень внимательно” следят за международными событиями. В восьмидесятые годы в центре внимания общественности находились события в СССР, в Центральной Америке, на Ближнем Востоке, события в Южной Африке, а также переговорный процесс между США и СССР. Наибольший интерес респонденты проявляли к событиям на Ближнем Востоке. Так, в разные годы от 66% до 91% опрошенных следили за происходящим в этом регионе. Сравнивая данные о международных событиях с материалами, касающимися других типов информации, интересующих американцев, можно отметить, что общественность и в восьмидесятые годы продолжала с большим интересом относиться к новостям местного значения, чем к информации о других странах. Но если эти новости касаются взаимоотношений других стран с США, то интерес к ним становится значительно выше (см. табл. № 2.2 приложения). Если в начале восьмидесятых годов 48% респондентов считали новости о взаимоотношениях США с другими странами “очень интересными” и 38% - “интересными”, то во второй половине десятилетия эти цифры стали соответственно 52% и 36%. Наблюдается, хотя и незначительное, увеличение числа интересующихся такого рода информацией.

Собранные нами данные свидетельствуют о том, что основным источником информации о событиях, происходящих в мире, для американцев является телевидение. Второе место удерживают газеты, тогда как роль радио, как источника информации, во второй половине восьмидесятых - начале девяностых годов значительно снижается (см. табл. 2.3. приложения). Так, число респондентов, получающих информацию с помощью телевидения, увеличилось в 1991 году до 77%, с помощью газет - составило 42%, радио предпочли - 16%.³ В начале девяностых годов просмотр телепередач у средней американской семьи составил 7,34 часа в день. Эта цифра более чем в полтора раза увеличилась по сравнению с пятидесятыми годами (см. табл. № 2.4 приложения).

Что касается особенностей аудитории, влияющих на количество часов, затраченных на просмотр телепередач, то, как показывают наши исследования, наибольшее время у телевизора проводят женщины, люди с низким уровнем дохода и образования, принадлежащие к старшей возрастной группе, после 55 лет (см. табл. № 2.5 и 2.6 приложения). Также следует отметить, что, если в среднем население проводит у телевизора 51,4 часа в неделю, то темнокожие американцы тратят на это 74,1 часа в неделю. Причем в зимние месяцы эта цифра значительно выше, чем в летние.⁴ Таким образом, мы видим, что в плане международных новостей во второй половине восьмидесятых - начале девяностых годов телевидение стало предпочтительным источником информации для “среднего американца”.

Как же распределяются приоритеты? С 1940 г. Организация Гэллапа в своих опросах задает вопрос: “Назовите наиболее важную проблему, стоящую сегодня перед страной.” На протяжении тридцати лет (до 1973 г.) американская общественность отдавала предпочтение проблемам внешней политики и национальной безопасности.⁵ С 1973 г. До начала 80-х годов наблюдается смещение приоритетов в сторону внутренних (“домашних”) проблем, особенно таких, как инфляция, безработица, энергетический кризис.⁶ В восьмидесятые годы обеспокоенность внутренними проблемами была сбалансирована почти таким же пристальным вниманием к внешней политике США. Начиная с 1989 г., на первый план опять выходят экономические проблемы. Исключение составила война в Персидском заливе. 37% американцев в феврале 1991 года считали войну в Персидском заливе проблемой № 1, 16% упоминали экономику как вторую по значению проблему, далее следовали бедность и проблемы бездомных (6%), дефицит бюджета (6%), безработица (5%), наркотики (5%) (см. табл. 2.7). Но все же доминирование ситуации в Персидском заливе не достигло того уровня, когда американцы считали проблемой № 1 войну во Вьетнаме: по результатам опросов организация Гэллапа в 1967 и 1968 годах более половины американцев на первое место поставили войну во Вьетнаме.⁷ Хотя в целом во второй половине восьмидесятых годов наблюдается некоторое увеличение интереса к международным событиям по сравнению с началом восьмидесятых годов, тем не менее эти цифры ниже, чем во время второй мировой войны или во время войны во Вьетнаме. (см. табл. 2.8 приложения). Имеющийся в нашем распоряжении статистический материал позволяет нам говорить о том, что американцы проявляют слабый интерес к абстрактным внешнеполитическим проблемам (“международной ситуации”), отдавая предпочтение “домашним” вопросам. Но приоритеты меняются, когда в опросе упоминается конкретное событие (война во Вьетнаме, война в Персидском заливе). Это позволяет говорить о зависимости в расстановке приоритетов в связи с мировыми событиями, значимыми для американцев. Причем, если в группу “наиболее важных проблем” стоящих перед страной, включаются такие, как контроль над вооружениями, взаимоотношения с СССР, терроризм, угроза ядерной/мировой войны, то наблюдается возрастание числа респондентов, поставивших эти проблемы на первое место. Так, Чикагский Совет по Внешнеполитическим Отношениям неоднократно вносил в опросные листы вопрос: “Какие внешнеполитические проблемы, стоящие сегодня перед США, Вы считаете наиболее серьезными?”. В качестве вариантов ответов предлагались конкретные ситуации, такие как “война/гонка вооружений с СССР”, “внешняя политика в целом”, “Латинская Америка”, “Ближний Восток” и др. (см. табл. 2.9 приложения). На первое место опрошенные ставили “войну/гонку вооружений с СССР” и “внешнюю политику в целом”. Очевидно, что внешнеполитические проблемы, непосредственно связанные с положением США в мире и их безопасностью, волнуют американцев намного больше, чем абстрактная “международная ситуация”.

Широкую поддержку общественности получило мнение, что США следует играть активную роль в мировых событиях. Эта точка зрения возобладала сразу после окончания второй мировой войны. Несколько различных организаций по опросам общественного мнения включили в опросные листы вопрос: “Как Вы думаете, что является наилучшим для будущего страны: если мы будем принимать активное участие в мировых событиях или если мы не будем вмешиваться в мировые события?” Ответ оказался вполне определенным. Более чем 2/3 американцев поддержали активную роль США в мире. В 40-е - 50-е годы число респондентов, придерживающихся такого мнения составляло от 63% до 78%⁸. В шестидесятые годы этот вопрос был задан лишь в 1965 году. Тогда 79% опрошенных также поддержали активную роль США. В 70-е - 80-е годы существенных изменений в мнениях не произошло. Поддержка активной роли хотя и снизилась, но тем не менее до конца 80-х годов две трети американцев и более продолжали придерживаться этого мнения.⁹ Таким образом, очевиден постоянный и стойкий консенсус по вопросам роли США в мире. Более того, опросы продемонстрировали, что респонденты с более высоким образовательным уровнем более склонны к интернационализму. Еще более ошеломляющий результат был получен, когда вопрос о роли США в мире задали политическим и общественным лидерам, крупнейшим бизнесменам. С редким единодушием (97%-98% опрошенных) лидеры государства поддержали активную роль США в мире.¹⁰

Если американцы в целом на протяжении долгого времени одобряли активную роль США в мире, то сущность такого интернационалистического отношения претерпела изменения со временем. В этой связи следует обратиться к оценке американской общественностью целей внешней политики США в различные годы. Нам удалось на основе повторяющихся в семидесятые-восьмидесятые годы вопросов составить шкалу приоритетов из наиболее важных, с точки зрения американской общественности, внешнеполитических целей. Как же распределились приоритеты? Как в первой, так и во второй половине восьмидесятых годов, на первом месте оказались цели, связанные с внутриэкономическими проблемами. Так, “обеспечение работой американских рабочих” поддержали в 1982 году 72% респондентов,¹¹ в 1988 году - 78%. Далее следует “обеспечение источниками сырья” (69% в 1988 г.) и “снижение торгового дефицита (62% в 1988 г.). Причем, число респондентов отдающих предпочтение этим целям, мало изменилось с начала восьмидесятых годов. Только “обеспечение источниками энергии” стояло на первом месте в конце семидесятых - начале восьмидесятых годов, что было связано с тяжелым энергетическим кризисом. Более альтруистические цели, такие, как “обеспечение и защита прав человека в других странах” (приоритет внешней политики Дж. Картера), “помощь в поддержании уровня жизни, подобного уровню развитых стран”, “защита слабых государств от внешней агрессии”, “помощь в распространении демократических форм правления на другие страны” (внешнеполитический приоритет администрации Р. Рейгана), “усиление ООН”, получили поддержку от 46% до 30% в 1988 году, что составило менее половины выборки. Причем, если сравнивать с первой половиной восьмидесятых годов, то во второй половине восьмидесятых разница составила 1-2%. Исключением стала “борьба с голодом в мире”. Эту цель поддержали 63% американцев, что на 5% больше, чем в начале десятилетия. Скорее всего, это связано с голодом в Эфиопии. Американцы не желают быть втянутыми во внутренние проблемы других стран. Промежуточное место в шкале приоритетов занимает блок политических и военных целей. Такие как “сдерживание коммунизма”, “обеспечение безопасности наших союзников”, “противостояние советской военной мощи” были названы 57%-53% американцев. Эти цифры мало изменились на протяжении восьмидесятых годов. Исключение составил “широкомасштабный контроль над вооружениями”. В 1988 году эту цель поддержали 69% опрошенных (на 5% больше, чем в первой половине десятилетия), что позволяет включить ее в первый блок приоритетов (см. табл. 2.11 приложения).

В свете этих внешнеполитических целей следует обратиться к регионам, которые американцы считают центрами “жизненно важных интересов США”. “Жизненно важные интересы” определяются как “интересы важные для США по политическим, экономическим причинам или соображениям безопасности”. К тому же следует брать во внимание влияние средств массовой информации на восприятие американцами той или иной страны, как региона попадающего под это определение. В восьмидесятые годы наблюдаются некоторые изменения в восприятии американцами различных стран и регионов. В качестве примера можно привести Южную Африку, так как во второй половине 80-х годов на 20% увеличилось число респондентов, причисливших Южную Африку к региону “жизненно важных интересов США”.¹² Кроме этого региона респондентам был предъявлен список из 23 стран и предложено расставить эти страны в зависимости от степени важности для интересов США. Так, во второй половине восьмидесятых годов Великобритания оказалась на первом месте в этом списке (эту страну отметили 83% опрошенных), тогда как в начале десятилетия она занимала лишь третье место. Сразу за ней следовали Канада, Япония, ФРГ, Саудовская Аравия, Мексика и Филиппины. Их рейтинг оказался более 70%. Также в первую десятку стран вошли Египет и КНДР, хотя их рейтинг составил 61%. Но необходимо отметить, что по сравнению с первой половиной восьмидесятых годов рейтинг КНДР стал ниже на 3%, а у трех стран - Южной Африки (+20%), Южной Кореи (+15%), Сирии (+11%) - стал выше. Среди стран, важность которых стала оцениваться ниже, чем в начале десятилетия, находится Польша (-8%) и Египет (-5%).¹³ К тому же Польша продолжает находиться на 22 месте в списке предложенных стран. Если же говорить в целом о наиболее приоритетных регионах с точки зрения интересов США, то на первом месте стоит Европа, но не на много ей уступает Азия. И это не удивительно , так как большинство американцев видят внешнеполитические проблемы сквозь линзы “домашних проблем”. В начале восьмидесятых общественность полагала, что внешняя политика оказывает “огромное влияние” на экономику страны в целом, цены на горючее, уровень безработицы, цены на продовольствие, а также на курс доллара за рубежом. Причем, такого мнения придерживались от 60% до 81% респондентов, то есть значительное большинство.¹⁴ Во второй половине восьмидесятых годов ситуация несколько изменилась. Американцы, отвечая на серию вопросов о взаимосвязи внутренней и внешней политики, продолжали полагать, что это влияние “огромное”. Но, однако, произошли изменения в численности респондентов, отдавших предпочтение этому мнению. Причем, разница составила в разные годы 10%-13%. Особенно это коснулось вопросов о “цене на продовольствие” и “цене на горючее”. Так, число опрошенных, считающих, что внешняя политика оказывает огромное влияние “на экономику в целом” снизилась с 72% в начале десятилетия до 62% в конце восьмидесятых. Также на 10% (с 66% до 56%) снизилось число респондентов по вопросу о влиянии внешней политики на безработицу в США.¹⁵ Несмотря на значительное снижение числа респондентов, все-таки точка зрения о взаимосвязи внешнеполитических и внутренних проблем остается доминирующей среди американской общественности. Особенно это касается цен на горючее. Несмотря на преодоление энергетического кризиса во второй половине восьмидесятых годов Саудовская Аравия продолжает входить в первую пятерку стран, определенных как регионы “жизненно важных” интересов США.

Смещение фокуса американского общественного мнения на экономику делает понятным отношение американцев в экономической помощи другим государствам. Хотя большинство американцев (63%) считает очень важным “остановить голод в мире”, общественность не оказывает сильной поддержки помощи другим государствам. К тому же, как показали результаты опросов, общественность не видит в странах “Третьего мира” регионы “жизненно важных интересов США”. Это противоречие между гуманитарными и политическими целями становится более понятным, когда дело касается денег налогоплательщиков. Так, на вопрос: “Тратим ли мы на решение этой проблемы (помощь иностранным государствам) слишком мало денег, слишком много или достаточно денег?” в семидесятые и восьмидесятые годы большинство респондентов (от 69% до 79%) отвечали, что “мы тратим слишком много денег” (см. табл. 2.12 приложения). Причем на протяжении двух десятилетий эти цифры мало изменились, что свидетельствует о редком единодушии среди общественности. Общее мнение таково, что врядли можно в дальнейшем увеличивать эту помощь, тем более, что такое увеличение вызывает недовольство американского населения (зачем помогать развивающимся странам, отдача от которых призрачна, а не лучше ли направить эти средства в фонд помощи неимущим американцам?). Осознавая необходимость такой помощи, почти 90% верят, что такая помощь часто не достигает тех людей, которые в ней нуждаются. И три четвертых опрошенных сомневаются, сможет ли та страна, которой оказывают помощь США, применить ее по назначению.¹⁶ Две трети респондентов не согласны с утверждением, что “мы имеем моральную ответственность помогать другим странам, когда не хватает денег на решение внутренних проблем в своей стране”. В то же время 71% американцев уверены, что помощь, оказываемая другим странам, помогает поднять престиж США на международной арене; 68% согласны, что те страны, которым оказывается помощь, станут более дружественными; 68% полагают, что такая помощь способствует сдерживанию влияния СССР; 58% считают, что это поможет выжить бедным людям в странах “третьего мира”.¹⁷ Не вызвал энтузиазма и вопрос о размерах помощи. Только 12% опрошенных высказались за увеличение ассигнований на программу по оказанию помощи иностранным государствам, 47% согласны, что ассигнования останутся прежними; 38% уверены в необходимости их сокращения. 50% населения (против 45%) верят, что программа по оказанию помощи другим странам является “пунктом № 1 при установлении дефицита бюджета”.¹⁸ В то же время большинство опрошенных считают необходимым увеличение гуманитарной помощи (61%) и только 1/4 уверена, что военная помощь может лучше обеспечить реализацию интересов США за рубежом. 50% респондентов согласны с тем, что увеличение гуманитарной помощи более благоприятно скажется на обеспечении национальной безопасности США, тогда как 7% видят источником такой безопасности увеличение военной помощи (см. табл. 2.13 приложения). Американские аналитики тоже считают, что приоритет должен быть отдан не политической конъюнктуре, а соображениям экономического развития, имеющим более долгосрочный характер.¹⁹

Но на практике дело обстоит несколько иначе. В опросных листах организации Гэллапа и Национальной Корпорации по Исследованию Общественного Мнения (NORC) можно выделить группу вопросов, которая касалась тех, кто “стоит с нами против коммунистической агрессии”. Несмотря на некоторую вариантивность вопросов, их можно сформулировать одним: “Поддерживаете ли Вы использование США экономической помощи тем странам, которые стоят вместе с нами против коммунистической агрессии?” Причем, в среднем до 80% американцев поддержали эти действия США по противодействию коммунизму.²⁰ И, конечно же, большинство американцев поддержали помощь тем странам, которые “присоединились к США в качестве союзников в борьбе с коммунизмом”. В опросах по внешнеполитическим проблемам как инструмент антикоммунизма фигурирует военная помощь. И она весьма популярна среди населения, если вопрос задается в контексте антикоммунизма (Вопрос: “Как Вы думаете, следует ли США осуществлять военную помощь правительствам в Азии, которым угрожает коммунизм?”). И несмотря на непопулярность войн в Корее и Вьетнаме, респонденты поддержали военную помощь азиатским государствам (не Корее и Вьетнаму) весьма активно: в разные годы эта поддержка была различной, но не снижалась ниже 57%.²¹ Помощь европейским государствам в сороковые и пятидесятые годы предполагала как экономическое, так и военное содействие, которое рассматривалось лишь с точки зрения борьбы с коммунизмом. Хотя формулировка вопросов не содержит прямого указания на это, но вся риторика того времени говорит сама за себя.²² В этом контексте следует отметить, что как план Маршалла, так и военная помощь имели сильную поддержку среди американской общественности (70-80%). Поддержка несколько снизилась, когда план вступил в силу (стали около 60% в 1941 г.) и была неизменной в течении десяти лет.²³ Центральным пунктом использования военной и экономической помощи иностранным государствам было содействие противостоянию коммунизма, что оставалось и в последующие десятилетия. К тому же коммунизм никогда не был популярен в США. С 1973 г. Национальная Корпорация по Опросам Общественного Мнения (NORC) почти ежегодно, исключая 1975, 1978, 1983, 1986 г., стала задавать вопрос: “Думая о различных формах государственного устройства в сегодняшнем мире, которое из нижеперечисленных утверждений ближе всего к Вашему мнению о коммунизме?” И предлагалось четыре ответа: “наихудшая форма”, “плохая, но н худшая”, “неплохая для некоторых государств”, “хорошая”. Реакцию на данный вопрос можно проследить по таблице 2.14 приложения. В разные годы негативное отношение к коммунизму выразили либо половина, либо более половины американцев, назвав коммунизм “наихудшей формой государственного устройства” (от 44% до 61%). Следует учесть, что “нехудшей, но все-таки плохой” эту форму государственного считали свыше 1/4 респондентов. А вместе это составляло 3/4 населения. Если говорить про конкретные цифры, то пик негативизма относится к 1980-1985 годам. Так, в 1980 59%, в 1982 61%, в 1984 61%, в 1985 59% опрошенных назвали коммунизм “наихудшей формой государственного устройства”. Причем, наиболее непримиримо к коммунизму относились женщины (эта тенденция наблюдалась во все приведенные в таблице годы), чем мужчины. Белое население стабильно превосходит по числу противников коммунизма над темнокожими и другими категориями. По уровню образования картина следующая: чем ниже уровень образования, тем более негативное отношение выражают респонденты. Если рассматривать возрастные группы, то наименее неблагоприятное отношение у опрошенных от 18 до 23 лет, а наихудшее - у людей старше 53 лет. И хотя после 1989 года вопросы в форме, приведенной выше, уже не задавались, все же мы можем утверждать, что негативное отношение продолжает доминировать в американском общественном мнении в конце восьмидесятых годов. Это видно из перечня целей Советского Союза, которые предлагались в вопроснике с ответами типа “согласен/не согласен” в проекте “Американцы обсуждают проблемы безопасности”. Половина и более респондентов согласились с утверждениями: “Советы делают все возможное для распространения коммунизма” (52%), “коммунизм угрожает нашим религиозным и моральным устоям” (66%).²⁴ Но в то же время, говоря о такой цели, как доминирование в мире уже в конце восьмидесятых - начале девяностых годов наметился прогресс в общественном мнении. Если в 1985 г. 59% опрошенных считали, что СССР в основном заинтересован в доминировании в мире” и 34% -, что “он обеспечивает свою национальную безопасность”, то в декабре 1988 года эти цифры стали 20% и 65%, а в марте 1990 года - 20% и 77% соответственно.²⁵ Но несмотря на эти положительные изменения в мнении общественности, и на события, происходящие в мире, американцы очень настороженно относятся к коммунизму. В 1991 году на вопрос: “Как Вы думаете, означают ли события в Советском Союзе конец коммунизма как ведущей силы в мире?” 47% ответили положительно и столько же - отрицательно.²⁶ Хотя страх, который наводит угроза коммунизма, тесно связан и ассоциируется с внешнеполитической стратегией сдерживания, нельзя определенно сказать, что для среднего американца обозначает фраза “угроза коммунизма”. Для некоторых это может быть угроза, находящаяся в самих США, как в начале пятидесятых годов. Яркое свидетельство тому опросы конца сороковых - начала пятидесятых годов, проводившиеся Гэллапом, в которых на просьбу указать наиболее важную проблему, стоящую перед страной респонденты указывали угрозу коммунизма внутри страны. Более часто, однако, угроза коммунизма представляется как внешняя по своей природе и ассоциируется с действиями СССР. В 1951 году большинство респондентов объяснили важность попытки остановить распространение коммунизма, по их мнению, потому что “коммунизм представляет реальную угрозу безопасности США и нашему свободному образу жизни”. Почти сорок лет спустя, в марте 1988 года, опрос, который спонсировал Национальный Стратегический Информационный Центр (NSIC), показал, что 85% респондентов ассоциировали эту подозрительность с “агрессивными действиями Советов”. И только затем опрашиваемые указали на “коммунистическую идеологию”.²⁷ И хотя, бесспорно, что между антикоммунизмом и антисоветизмом можно поставить знак равенства, для большинства американцев сдерживание коммунизма означает, в первую очередь, противодействие внешней угрозе их безопасности. Именно в сдерживании коммунизма видят американцы одну из наиболее важных внешнеполитических целей США. По данным различных опросных организаций (Национальной Корпорации по опросам Общественного Мнения, Чикагского Совета) во второй половине восьмидесятых годов от 87% до 89% респондентов определили эту цель как самую важную или в какой-то мере важную.²⁸ Но также следует иметь в виду, что в конце восьмидесятых годов эти цифры изменились, к тому же нужно учитывать изменившийся контекст презентации данного вопроса. Теперь наряду со сдерживанием коммунизма в опросах появляются и другие, как это видно из таблицы № 1 текста.

Таблица 1

Внешнеполитические цели США

Цели

Число респондентов в %

1. Бороться против международной

торговли с наркотиками

222. Отрегулировать внешнеторговый

баланс США

183. Сократить ядерные запасы США и СССР

на 50%

154. Недопустить коммунистические правительства в Центральную и Южную Америку

135. Сдерживать Советскую агрессию по всему миру

126. Остановить распространение ядерного оружия в странах третьего мира

117. Остановить терроризм 5 ATS project, final report, apr. 1989, p. 46.

Очевидно, что коммунизм продолжает относиться, по мнению американцев, к наиболее сильным угрозам, стоящим перед страной, совсем немного которой уступает возможность Советской экспансии. Из каких же стран и регионов исходит наибольшая угроза коммунизма? На вопрос “Насколько будет сильна угроза просоветских, коммунистических правительств для США?” респонденты ответили следующим образом. “Наиболее серьезную” (69%) и “серьезную” (30%) угрозу представляет Центральная Америка, “наименьшую” (39%) - Африка. Если проанализировать ответы по отдельным странам, то наибольшую угрозу представляли Панама, Никарагуа и Сальвадор. Наименьшую - Франция. (см. табл. № 2).

Таблица 2

Регионы наиболее серьезной угрозы коммунизма

Серьезная

%

очень серьезная

%1. Центральная Америка30692. Панама30693. Никарагуа32674. Сальвадор35635. Мексика21616. Канада15587. Филиппины25538. Западная Европа29529. юго-восточная Азия305010. Франция234311. Африка2439ATS Project, ¹ 5, Final Report, May, 1989, p. 19.

Сдерживание коммунизма и предотвращение угрозы его распространения предлагает также и борьбу против него. Американцам на протяжении сорока с лишним послевоенных лет регулярно предлагались вопросы, которые нельзя назвать беспристрастными. Даже не касаясь количественной стороны проблемы, достаточно перечислить их. Так, в пятидесятые и шестидесятые годы респондентам предлагалось выбрать: “Что, на Ваш взгляд, более важно предотвратить, распространение коммунизма или избежать еще одной войны?” или “Если коммунистические армии нападут на какую-либо страну в мире, как Вы думаете, следует ли США оставаться в стороне или помочь этой стране обороняться, как это было в Корее?” В более позднее время вопросы были более категоричны: “Что вы предпочитаете: жить при коммунизме или умереть во время ядерной войны?”²⁹ При такой постановке вопросов и полученных на них ответов не вызывает удивления тот факт, что 73% американцев уверены, что “приостановить распространение коммунизма - первостепенный долг США”.³⁰

Меньшее единодушие наблюдалось при выборе методов реализации. Мнения респондентов разделились почти поровну (46% - “за” и 44% - “против”) по вопросу использования “военной силы США” для предотвращения распространения коммунизма”.³¹ В то же время 83% (против 15%) верили, что в тех случаях, когда США стоят перед выбором противостоять коммунизму или нет “необходимо помнить об уроках войны во Вьетнаме и не становиться мировым жандармом”. Хотя 47% (против 31%) полагали, что “необходимо предпринимать все усилия, включая и использование силы, для предотвращения распространения коммунизма”.³² Те же американцы, которые считали, что участие во вьетнамской войне было ошибкой, высказались против применения военной силы для предотвращения коммунизма (39% - “против”, 38% - “за”). Те же, кто оправдывал войну во Вьетнаме, более охотно поддержали применение военной силы (66% - “за” применение военной силы, 37% - “против”).³³ Учитывая опыт войны во Вьетнаме, многие американцы не уверены, что предотвращение распространения коммунизма военным путем будет способствовать укреплению безопасности США. На вопрос “Если мы будем использовать все необходимые средства, чтобы предотвратить распространение коммунизма в другие страны, будет ли это способствовать большей безопасности США, меньшей безопасности или не имеет значения?” 39% верили, что будет способствовать большей безопасности США, 35% - меньшей безопасности, 22% сомневались в первом и втором утверждениях.³⁴

Вместе с этим следует упомянуть об изменениях происшедших в отношении американцев к вьетнамской войне, так называемый “вьетнамский синдром”. Тенденция в отношении к войне может быть проиллюстрирована ответами на вопрос организации Гэллапа: “Учитывая изменения, происшедшие после вьетнамской войны, как Вы думаете, США сделали ошибку, послав войска во Вьетнам?” В 1966 г. только около 25% американцев ответили утвердительно, но ситуация скоро изменилась. В 1968 г. уже 53% , а в 1973 г. - 60% ответили положительно (см. табл. 2.15 приложения). Также возросло негативное отношение к войне в целом, особенно после 1968 г. Кроме того, организация Гэллапа и Харриса стали задавать серии вопросов о моральной стороне войны во Вьетнаме. Эти опросы показали, что американцы считают войну во Вьетнаме фундаментальной ошибкой (см. табл. 2.16 приложения).

Практически начиная с завершения войны во Вьетнаме, применение силы как инструмента внешней политики оставалось на повестке дня многие десятилетия. В своей речи “Использование военной силы” в конце 1984 года министр обороны США К.Уайнбергер, опираясь на уроки Кореи и Вьетнама, утверждал, что вооруженные силы США следует вводить в действие только когда затронуты жизненно важные интересы, когда политические и военные цели четко очерчены, когда у США “есть твердое намерение победить”, когда поддержка Конгресса и американского народа гарантирована.³⁵ Бесспорно, трудно выполнить эти требования, но они соответствуют общественным настроениям.

В сентябре 1988 года в рамках проекта “Американцы обсуждают проблемы безопасности” полстеры просили расставить в порядке приоритетности факторы, которые, по мнению респондентов, оправдывают использование военной силы. Наиболее важные составили следующую иерархию: на первом месте оказались “жизни американцев” (87%), “смерть мирных жителей в районе военных действий” (79%), поддержка общественности США” (72%)” и “поддержка Конгресса” (62%), “возможность советского или китайского вторжения” (69%). Интересно, что на последнем месте стояла “цена в долларах” (43%).³⁶

Респондентам было также предложено сделать ретроспективное заключение о подлинных фактах военного вмешательства США и о гипотетических ситуациях, когда бы они поддержали использование военной силы или другие формы вмешательства. Были упомянуты вторжение на Гренаду (1983 г.), бомбардировка Ливии (1986 г.), морская блокада кубы (1962 г.), “американское участие совместно с другими членами ООН в корейской войне”. Наибольшую поддержку получили события, связанные с Кубой (76%), далее с Ливией (65%), Корея (60%) и Гренада (56%).³⁷ Но во всех четырех случаях действия США были одобрены большинством американцев. Респондентам также задали вопрос о действиях США в Ливане в 1982 г. Вооруженный контингент, участвовавший в этих действиях был назван “силы по поддержанию мира”. 55% опрошенных поддержали операцию, несмотря на тот факт, что она закончилась трагически.³⁸ Как утверждают американские авторы, Гренада явилась типичным примером, когда американская общественность поддержала вторжение, а случай с Ливаном, когда общественность была против. Но имеющиеся у нас данные не показывают таких отличий. На наш взгляд, употребление выражения “силы по поддержанию мира” объясняют отсутствие ожидавшихся отличий. К тому же не следует забывать о так называемой тенденции “сплотиться вокруг флага” в поддержку политических лидеров, даже если их решения безумны, но уже претворены в действие.³⁹

Вьетнам был последним эпизодом, о котором задавали вопрос полстеры. Большинство американцев (65%) отметили, что “нам не следовало использовать армию так, как мы это сделали”.⁴⁰

В более поздних опросах респондентам задавали вопрос об уроках Вьетнама. Наибольшую поддержку получили два утверждения, предложенные на суд общественности: “Мы проиграли войну во Вьетнаме, потому что политические лидеры США не обеспечили необходимую для победы поддержку вооруженным силам” (70%) и “Война во Вьетнаме показала, что правительство США должно иметь поддержку всего народа, чтобы вести войну против другой страны” (78%). Другое утверждение, с которым согласилось подавляющее большинство, было то, что Вьетнам продемонстрировал американскому народу, что политикам, связанным с войной нельзя доверять, что они доводят до сведения общественности правдивую информацию” (70%). В то же время более половины (59%) опрошенных отвергают возможность победы США в партизанской войне. 79% придерживаются мнения, что не следует посылать войска в поддержку союзников, если эти действия не одобряет народ этой страны.⁴¹ Во всех случаях суждения об уроках Вьетнама являются более ясноочерченными и информативными, чем те, которые были получены при проведении аналогичного опроса в 1974 году. Конечно, не все можно оценить однозначно, но бесспорно то, что война во Вьетнаме продолжает оказывать сильное воздействие на мнение общественности по внешнеполитическим проблемам.

Возвращаясь к проблемам вмешательства в дела других государств, в сентябре 1988 года респондентам было предложено сделать выбор из четырех возможных действий США в тех ситуациях, когда могли бы быть применены вооруженные силы - остаться в стороне, использовать дипломатический или политический прессинг против страны агрессора, послать военную помощь подвергшейся нападению стране. В качестве возможных сценариев были предложены следующие: Никарагуа вторгается в Гондурас, СССР оккупирует Польшу, арабы захватывают Израиль, КНР - Тайвань, Ирак вторгается в Саудовскую Аравию, Индия - в Пакистан, СССР и ГДР вводят войска в Западный Берлин.

Исторические тенденции, исследуемые ранее, продемонстрировали наглядно, что когда американцам дается право выбора, они предпочитают что-либо исключающее военную интервенцию. Приводимые нами данные подтверждают этот вывод. В пяти случаях из семи большинство респондентов предпочли ответ “не вмешиваться”. Исключение составил вопрос о Польше и Берлине. Наиболее популярным ответом стал “дипломатический и политический прессинг”. А в тех случаях, когда пришлось делать выбор между “отправкой снаряжения и продовольствия” и “отправкой войск”, второй ответ выбрали лишь в ситуациях, касающихся Саудовской Аравии и Израиля. Но число респондентов, выбравших такой ответ, было невелико (18% и 17%). Тогда как в ситуации с Западным Берлином “отправку войск” поддержали 38% опрошенных.⁴² Мы видим, что во второй половине восьмидесятых годов большинство американцев не предпочли отправку войск США в целях разрешения конфликта. Хотя в опросах прослеживается явная тенденциозность: нападению подвергаются либо США, либо те страны, с которыми у США дружеские отношения, а нападающими оказываются СССР, “коммунистические” и прокоммунистические страны.

Другой блок вопросов, которые задавались респондентам был связан с поддержкой введения в действие “военной силы”, чтобы защитить интересы, “которые являются важными для процветания и безопасности США”. Предполагаемые интересы касались Панамского канала; поставок ближневосточной нефти; права на нахождение кораблей в Персидском заливе и у малых островов в Тихом океане, которые находятся во владении США, но не имеют военных баз; а также “наших военных баз в странах, которые против их размещения на своей территории”. В этом случае, когда респондентам не был предоставлены альтернативные варианты, кроме использования силы, очевидна большая поддержка американского военного вмешательства. 71% респондентов поддержали такое использование армии для обороны Панамского канала, 67% отдали предпочтение военному варианту утверждения права иметь военные корабли в Персидском заливе, 57% - “за” оборону американской собственности в Тихом океане, 51% одобрили военную интервенцию для поддержки поставок ближневосточной нефти. Только в ситуации с военными базами на территории стран, которые против их размещения, 21% американцев поддержали использование военной силы. Снова проблема использования военной силы была включена в опрос в декабре 1988 года. Теперь были предложены другие ситуации: вторжение СССР и ГДР в Берлин, вторжение Ирана в Саудовскую Аравию, арабская экспансия в Израиль, нападение Никарагуа на Гондурас. В данном опросе дипломатический и политический прессинг не был дан в качестве альтернативы использованию военной силы. И опять в ситуации с Берлином военное вмешательство получило наибольшую поддержку (54%). Но это единственный случай, когда поддержку выразили более половины опрошенных. В других ситуациях военное вмешательство поддержали от 30 до 33%.⁴³

И последний блок вопросов относительно использования военной силы был связан со сценариями, когда возможно применение ядерного оружия. Только в случае, когда предполагалось нападение непосредственно на Соединенные Штаты, большинство американцев назвали возможным использование ядерного оружия. Другие ситуации предполагали ядерную атаку Советского Союза на Западную Германию или нападение одной из стран “третьего мира” на другую, союзницу США. В этих ситуациях общественность продемонстрировала слабую поддержку использованию военной силы - от 10 до 17%. И, конечно же, большое значение для респондентов имело что именно и где именно предстоит поддерживать этой военной силе.⁴⁴ Так, в 1991 году на вопрос: “Если Советский Союз будет стремиться установить региональный контроль над Польшей, Венгрией, Чехией и другими странами Восточной Европы с позиции силы, следует ли США послать туда войска?” только 24% респондентов ответили утвердительно, 35% видят необходимость в экономической помощи и 36% предпочли бы остаться нейтральными.⁴⁵

Таким образом, приведенные нами данные свидетельствуют о том, что несмотря на то, что в целом интерес к внешней политике у американской общественности во второй половине восьмидесятых - начале девяностых годов увеличился, американцев в большей степени продолжают волновать “домашние” (экономические) проблемы. Тем не менее, как в предыдущие десятилетия, так и на протяжении восьмидесятых годов американцы обеспокоены угрозой коммунизма, видя в сдерживании коммунизма одну из целей внешней политики США, а инструментом антикоммунистической политики - различного рода помощь, включая военную, иностранным государствам. Хотя к применению силы во второй половине восьмидесятых годов американцы относятся весьма осторожно. Проведенный нами анализ позволил предположить, что состояние общественного мнения американцев, его изменение или стабильность зависят от ряда факторов. И в первую очередь от внешнеполитических событий в целом и от восприятия образа СССР/России в частности. Поэтому нам кажется целесообразным более подробно остановиться на формировании восприятия этого образа, на его влиянии на другие внешнеполитические проблемы.