Нарастание кризисных явлений в советской экономике

Постепенно из общепринятого лексикона стало исчезать само слово «реформа», а на его месте появились понятия «улучшение», «совершенствование». И хотя на партийных съездах и пленумах по-прежнему повторялись фразы о необходимости «органического соединения достижений научно-технической революции с преимуществами социалистической системы хозяйства» [111], ведомственный монополизм неизбежно отторгал идеи научно-технического прогресса, все явственнее проявлялись инертность и косность антиреформаторского мышления.

В качестве универсального средства решения всех социально-экономических проблем провозглашалось повышение руководящей роли коммунистической партии, распространение партийного контроля на все сферы жизни общества. В соответствии с решениями XXIV съезда КПСС (1971) в Уставе партии было записано положение о том, что правом контроля за деятельностью администрации наделялись партийные организации не только в сфере производства, но и в научно-исследовательских институтах, учебных заведениях, культурно-просветительских учреждениях и т.д. Чтобы добиться выполнения плана, партийные работники исполняли функции диспетчеров, снабженцев, часто, например, под контроль партийных органов попадали непосредственно хозяйственные связи между предприятиями и т.п. При этом сохранялось абсурдное положение: партия руководит и контролирует, а за неудачи отвечают государственные органы и руководители предприятий.

По всей стране распространилась практика организации различных починов, направленных на достижение небывалых хозяйственных результатов типа: сдать государству 6 миллионов тонн узбекского хлопка, 1 миллион тонн кубанского риса, казахстанский миллиард пудов зерна и др., при этом совершенно не подсчитывались прямые убытки, связанные с невероятным напряжением людских сил, а также нарушением экологии [112].

Например, на Кубани были загублены огромные площади плодородных земель, на которых партийными директивами предписывалось выращивать рис, в Средней Азии шло обводнение территорий под хлопковые поля, которые впоследствии оказались заболоченными и засоленными. В белорусском и украинском Полесье, в районах Нечерноземья были осушены под пашни сотни тысяч гектаров болот, что привело к обмелению рек, песчаным бурям; урожайность же на новых землях оказалась весьма невысокой. Именно на цели обводнения и осушения земель Министерство водного хозяйства СССР буквально закопало в землю сотни миллиардов рублей без какого-либо видимого эффекта для народного хозяйства страны.

Или вдруг повсеместно по стране начинались «походы» против «огуречников», «капустников», «цветоводов» и прочих «тепличников», которые объявлялись «любителями легкой наживы». У них изымали земельные участки, сносили теплицы, поскольку это считалось проявлением частнособственнических интересов.

Зато больших успехов достигла теневая экономика, которая расцвела пышным цветом на ниве тотального огосударствления хозяйственных структур и ловкого манипулирования дефицитом. Особенно абсурдным было усиление всеобщей дефицитности на фоне совершенно невероятных излишков различных видов сырья и материалов. А поскольку руководители предприятий не могли самостоятельно распоряжаться ненужными ресурсами (продавать их или обменивать), то за них это делали подпольные дельцы, которые выполняли рыночные функции и помогали (но в уродливой форме) поддерживать дееспособность советской экономики, удовлетворять ее потребности. Теневой бизнес, сращиваясь с представителями партийно-государственного аппарата в центре и на местах, контролировал обороты миллиардных средств, не облагаемых налогами.

Теневая экономика была неоднородной по структуре. Сюда можно отнести как строго запрещенную или ограниченную индивидуально-трудовую деятельность (кустарное производство, медицинские услуги, розничную торговлю, частные такси, бытовое обслуживание населения), так и чисто уголовную деятельность, связанную с крупными хищениями товаров и сырья, махинациями с отчетностью, изготовлением на государственных предприятиях неучтенной продукции и ее продажей через государственную торговую сеть, валютные операции и т.д. По различным оценкам, к середине 1980-х годов в этой сфере экономики было занято примерно 15 млн. человек.

В эти же годы руководство страны пыталось уйти от экстенсивного развития экономики, но сделать это становилось все труднее. И хотя официально было заявлено, что страна еще в 1930-х годах прошла стадию индустриализации, в действительности экономика СССР 1960-1970 годов не отличалась высоким уровнем технического развития. По-прежнему продолжался процесс перехода от домашинных методов труда к машинной технике во всех отраслях материального производства, в то время как промышленно развитые страны уже далеко ушли вперед по пути научно-технического прогресса. Доля занятых тяжелым физическим трудом в промышленности СССР в начале 1980-х годов составляла около 40% (50 млн. человек), в строительстве - 60%, в сельском хозяйстве - около 70%, причем темпы его вытеснения с каждым годом снижались.

Для немеханизированных производств были характерны низкий уровень организации труда, нарушения трудовой дисциплины, связанные с пьянством, высокий уровень текучести кадров. Малоквалифицированные и недисциплинированные работники, «подогретые» алкоголем, находясь в состоянии социальной апатии, были равнодушны к результатам своего труда, не проявляли интереса к техническому прогрессу, не желали серьезных структурных перемен в экономике и политике.

Широко распропагандированное всеобщее среднее образование молодежи на очень низкой материальной и интеллектуальной базе (особенно в системе ПТУ) приводило к удручающему снижению его стандартов.

Догоняя западные страны, Советский Союз наверстывал это отставание теми же экстенсивными методами: путем вовлечения в производство дополнительных материальных (в основном природных) и людских ресурсов, поэтому отставание многих отраслей все нарастало, приобретая застойные черты.

Для прироста каждого дополнительного процента валового внутреннего продукта приходилось затрачивать все больше средств. Если в годы четвертой пятилетки на нужды народного хозяйства направлялось немногим более трети всех бюджетных ассигнований, то в одиннадцатой пятилетке - уже 56%. Постепенно сокращались ассигнования на социально-культурные программы: с 37,4% в 1970 году до 32,5% в 1985 году. Большое напряжение испытывала экономика с людскими ресурсами. Из-за постоянного снижения рождаемости заметно уменьшалась доля молодежи, впервые приходящей в общественное производство: с 12 млн. человек в 1971-1975 годах до 3 млн. человек в 1981-1985 годах.

Стоимость незанятых рабочих мест на предприятиях страны достигла 12% общей стоимости основных производственных фондов, что представляло угрозу для нормального функционирования промышленности. На новых заводах и фабриках просто физически некому было работать. К примеру, в те годы были построены огромные прядильно-ткацкие производства в Средней Азии, на которые привозили рабочую молодежь из центральных регионов России, Украины, Молдавии, поскольку местные обычаи строго ограничивали работу незамужних девушек на предприятиях. В итоге в начале 1980-х годов образовалось около 32 млн «лишних» рабочих мест. Причем одновременно проявлялась как острая нехватка рабочей силы в одних регионах страны, так и ее избыток в других.

В стране усиливалась массовая миграция людей из деревни в город. Если в 1959 году население городов составляло 47,9%, то в 1981 году - уже 63,4%. Перемещение сельской молодежи в большие города, на грандиозные «стройки века» усиливало формирование огромного слоя людей с маргинальной «общежитской» субкультурой. Для этих новых горожан не создавалась нормальная социальная инфраструктура, что порождало у них чувство обделенности, неполноценности и приводило к различным антиобщественным поступкам. Молодежь зачастую попадала в жесткие условия полукрепостной зависимости от начальства из-за прописки, очереди на жилье и т.д. (типа бесправных московских лимитчиков), соглашаясь на неквалифицированную работу во вредных условиях. Но для руководителей предприятий это было дешевле, нежели внедрять в производство новую технику. В данном случае бюрократия от имени государства выступала в роли монопольного работодателя, именно в ее руках были сосредоточены все социальные блага.

Одной из форм надвигающегося застоя в экономике была практика манипулирования информацией, подтасовки данных в расчетах, проектах, отчетах. Так, первоначально стоимость строительства Камского автозавода составляла 1,8 млрд. руб. В такую сумму оценили эту стройку в недрах Министерства автомобильной промышленности, чтобы не огорчать начальников из Совета Министров, хотя всем было ясно, что эта цифра на порядок ниже будущих фактических затрат. И действительно, стоимость строительства составила (по разным источникам) от 5 до 20 млрд. руб. Дополнительные средства для завершения сооружения КамАЗа впоследствии изымались из других отраслей, в частности из легкой промышленности. Аналогичная ситуация была при оценке будущих затрат по строительству БАМа и других объектов.

И хотя десятая пятилетка была провозглашена «пятилеткой эффективности и качества», результаты работы оказались весьма скромными. Структура экономики оставалась такой же, какой она была в 1930-1950-е годы, т.е. с преобладанием тяжелой, фондоемкой промышленности. Добыча природных ресурсов перемещалась в суровые и труднодоступные районы Севера и Сибири, поэтому постоянно возрастали затраты на доставку сырья в места их переработки. Огромные капиталовложения стали направляться в нефте- и газодобывающие районы Западной Сибири: Самотлор, Сургут, Уренгой, Ямбург и др. На их освоение были брошены людские ресурсы со всех республик страны. С затратами на сооружение собственно нефтегазового комплекса не считались, в то время как на объекты социально-культурного назначения денег и времени обычно не хватало. Был провозглашен лозунг: «Нефть любой ценой». В результате невероятных усилий в 1980-х годах Западная Сибирь стала давать более 10% мирового объема добычи нефти и газа.

В начале 1970-х годов в результате мирового сырьевого и энергетического кризиса цены на западных рынках на энергоносители резко возросли (в среднем почти в 20 раз). Поэтому было принято решение форсировать поставки нефти и газа на Запад. За период с 1960 по 1985 годы доля топлива и сырья в советском экспорте поднялась с 16,2 до 54,4%, а доля машин и сложной техники упала с 20,7 до 12,5% (причем основной удельный вес в экспорте занимала военная техника и вооружение). Внешняя торговля СССР стала все больше приобретать ярко выраженный «колониальный» характер. Доходы от реализации нефти и нефтепродуктов в 1974-1984 годах, по самым скромным подсчетам, составили 176 млрд. инвалютных руб., в страну буквально хлынул поток нефтедолларов. Можно сказать, что это был прямой заем брежневской администрации у будущих поколений.

Но следует отметить, что эти баснословные средства оказали очень скромное влияние на развитие экономики страны. Затратный механизм перемалывал эти деньги, которые вкладывались в осуществление дорогостоящих бесперспективных и экологически вредных долгостроев (Астраханский газоконденсатный комбинат, газохимический комплекс «Тенгизполимер», канал Волга - Чограй в Калмыкии и др.). Нефтедоллары замораживались на десятилетия в незавершенном строительстве, тратились на закупку импортного оборудования, которое потом оседало на складах, а то и просто оказывалось под открытым небом. Так, стоимость только учтенных запасов неустановленного импортного оборудования по всей стране к началу 1989 года составила 4,6 млрд. руб.

Огромные средства уходили на содержание быстрорастущего бюрократического аппарата. К 1985 году в стране насчитывалось около 18 млн. управленческих работников и чиновников различного уровня, или шестая часть всех занятых. Большая часть нефтедолларов просто «проедалась», шла на покупку за рубежом продуктов питания, в основном зерна, товаров народного потребления (обуви, одежды). Колоссальные деньги уходили на поддержание коммунистических партий и просоветских режимов в разных странах мира, на пропаганду так называемых преимуществ социализма и т.д.

Однако к середине 1980-х годов поступления от эксплуатации нефтяных месторождений стали сокращаться, поскольку многие промышленно развитые страны сумели перевести свою экономику на энергосберегающие технологии, в результате чего спрос на нефть снизился, цены на мировом рынке начали падать, что не замедлило отрицательно сказаться на развитии советской экономики.

Сложилась противоречивая ситуация и в ядерной энергетике. С одной стороны, после долгих дискуссий и сомнений сформировалось мнение о том, что следует ускорить строительство атомных электростанций (АЭС). Многие ученые выступали в средствах массовой информации с обоснованием абсолютной безопасности «мирного атома». С другой стороны, проектирование и сооружение АЭС поручалось не самым компетентным коллективам и без учета вполне возможной опасности в процессе их эксплуатации. Все производство оборудования для АЭС было поставлено на поток. В г. Волгодонске Ростовской области был построен огромный завод «Атоммаш» (первая очередь завода введена в строй в 1978 году), где началось производство ядерных реакторов для АЭС. Технология и квалификация работников многих предприятий по производству этих специфических электростанций были далеки от требуемых стандартов, а у строителей и эксплуатационников АЭС зачастую присутствовала эйфория по поводу их абсолютной надежности, что сыграло определенную роль в чернобыльской трагедии 1986 года.

Наряду с постоянными декларациями о необходимости развития отраслей, определяющих научно-технический прогресс, эти отрасли так и не заняли ведущее место в структуре народного хозяйства. И хотя доля машиностроения, металлообработки, химической и нефтехимической промышленности, электроэнергетики в валовой промышленной продукции выросла с 25% в 1970 году до 38% в 1985 году, это было еще очень далеко от уровня ведущих промышленно развитых стран, где она составляла 55-65%. К тому же из пятилетки в пятилетку стали сокращаться инвестиции в ключевые отрасли машиностроения, что вело к снижению уровня научно-технического потенциала страны. Если, в 1961-1965 годах ежегодно в среднем создавалось 4,6 тыс. образцов новой техники, то в 1981-1985 годах этот показатель снизился до 3,5 тыс. Причем качество только 10% образцов этой техники превышало мировой уровень. Стали утрачиваться передовые позиции даже в тех исследованиях и разработках, которые традиционно были на уровне мировых.

В 1979 году была сделана еще одна попытка правительства А.Н. Косыгина реформировать экономику, покончить с пресловутыми валовыми показателями. Для этого был установлен показатель нормативно-чистой продукции, по которому предприятия должны были учитывать только вновь созданную стоимость без затрат на сырье, материалы и пр. Предполагалось, что это нововведение будет стимулировать внедрение новой техники, повышение качества продукции, заставит отказаться от деления продукции на выгодную и невыгодную. Но это не предполагало радикального реформирования командно-административной системы, а было направлено всего лишь на ее очередную модернизацию. Попытки одновременного усиления хозрасчета и адресного директивного планирования, активизации экономических стимулов при ограничении прав предприятий не могли обеспечить экономике серьезных позитивных результатов.

Постепенно нарастала целая система блокирования экономических рычагов регулирования пропорционального развития отраслей, в результате чего окончательно сформировался механизм социально-экономического торможения. Среднегодовой объем произведенной продукции в стране (в натуральном выражении) за 1979-1982 годы оказался на 40% ниже по сравнению с 1978 годом. Дополнительные поставки на экспорт энергоносителей и сырья не позволяли устранить всеобщую разбалансированность и повсеместные «черные дыры», которые поголощали колоссальные средства. Острый дефицит, невозможность удовлетворить потребности населения в самых необходимых товарах, отсутствие стимулов к труду - все это приводило к социальной и физической деградации общества.

В то же время официальная статистика постоянно твердила об успехах «развитого социализма», не отражая в отчетности ни инфляции, ни штурмовщины, ни крайне низкого качества продукции, ни провалов пятилетних планов. Из года в год газеты пестрели одними и теми же лозунгами: «Все на заготовку кормов», «Посеем в лучшие сроки», «Битву за урожай - выиграем», «Подготовим города к зиме» и т.п. Социалистическая система ежегодно оказывалась не в ладах с природой, страна не успевала убрать урожай, подготовиться к очередному зимнему сезону, словно морозы и снегопады у нас случались так же редко, как в Сахаре. Одним из самых распространенных и навязчивых штампов тех лет был такой: «Экономика должна быть экономной». Специалисты понимали абсурдность этой фразы, поскольку плановая экономика по своей сути была затратной, к тому же ориентированной преимущественно на экстенсивный тип развития.

Партийные комитеты на всех уровнях - от предприятий до ЦК - занимались пропагандой все новых и новых починов, всевозможных форм социалистического соревнования, многочисленных «новаторов», якобы выполнявших в год несколько годовых норм или «три пятилетки - в одну». Звучали призывы к молодежи ехать на великие стройки, которые потом оказывались просто ненужными. Постоянно повторялся неосуществленный призыв первых пятилеток: «Вот выполним этот план (программу) и будем жить хорошо, счастливо». Но счастливая жизнь все не наступала.

В ноябре 1982 года после смерти Л.И. Брежнева генеральным секретарем ЦК КПСС стал Ю.В. Андропов. Он практически полностью поменял руководителей министерств, секретарей обкомов и ЦК союзных республик, решительно взялся за укрепление дисциплины. Казалось, что, заменив одних бюрократов на других, разоблачив прогульщиков, лодырей, взяточников, в стране можно будет установить порядок. Повсеместно среди белого дня стали отлавливать людей на улицах, в магазинах, в кинотеатрах, чтобы выяснить, почему они не на работе что в конечном счете являлось нарушением прав человека.

К нарушителям трудовой дисциплины применялись различные меры: cнижение заработной платы, лишение премий, отдаление очереди на получение жилья; все это приводило к ухудшению материального положения семьи нарушителя.

Для поднятия популярности нового руководителя страны даже была снижена цена на водку, прозванную тут же «андроповкой».

Мероприятия по наведению порядка и дисциплины дали некоторый экономический эффект. Согласно официальным данным, темпы роста экономики в 1983 году составили 4,2% (против 3,1% в 1982 году), национальный доход увеличился на 3,1%, промышленное производство на 4%, производство сельскохозяйственной продукции на 6%. Правда, здесь не указано, какая доля роста пришлась на обычные приписки, а какая - на скрытое повышение цен. Одно бесспорно: командные методы руководства экономикой помогали достижению только временного успеха, но не способствовали устойчивому развитию экономики.

В экономике продолжали нарастать негативные процессы. Промышленные предприятия работали в условиях постоянной неритмичности поставок сырья и материалов. Особенно большая неритмичность в течение года ощущалась в строительстве. Как правило, в первом квартале вводилось в действие около 10% мощностей, намечаемых к вводу на этот год. Но в это время шла работа на объектах предыдущего года. Во втором и третьем кварталах вводились по 20% мощностей, а на четвертый квартал оставалось 50%. В 1987 году неритмичность составляла следующую картину: в первом - третьем кварталах было введено лишь 27% от плана, а на четвертый квартал оставалось 73%, которые, конечно же, ввести полностью не удалось.

Железнодорожный транспорт лихорадило, поезда ходили с большим опозданием [113]. Бюджетные «дыры» затыкались средствами сберегательных касс, т.е. за счет населения, а также международными кредитами. На сессии Верховного Совета СССР ежегодно принимался закон о государственном бюджете и утверждался отчет о его исполнении. Причем каждый раз министр финансов докладывал о превышении доходов над расходами. И только в разгар гласности все узнали о том, что в стране уже длительное время существовали крупный бюджетный дефицит, инфляция, денежная эмиссия и прочие негативные финансовые явления. Время от времени по стране гремели скандальные уголовные дела («узбекское», «сочинское», «рыбное» и др., что было связано с хищением государственной собственности), в которых были замешаны руководители самого высокого ранга. Впрочем, все эти разоблачения не затрагивали коренных пороков социализма.

Как уже отмечалось, аграрный сектор Советского Союза традиционно давал средства для обеспечения более или менее сносного функционирования других отраслей директивной экономики. Но в 1970-х годах этот источник стал иссякать, поскольку положение в сельском хозяйстве становилось все более сложным. Не помогали и огромные ассигнования в сельское хозяйство, немалая часть которых, кстати, тут же выкачивалась обратно в казну за счет искусственно повышаемых цен на сельскохозяйственную технику и на строительство производственных объектов на селе (в среднем за 1965-1980 годы эти цены выросли в четыре раза). Другая часть ассигнований уходила в буквальном смысле в песок: в строительство грандиозных и малоэффективных животноводческих комплексов, в непродуманную мелиорацию и химизацию почв.

По-прежнему большую роль в обеспечении населения продуктами играли подсобные хозяйства, занимавшие около 1% обрабатываемых земель. По официальным данным, в 1978 году в подсобных хозяйствах было произведено 61% картофеля, 29% овощей, 29% мяса и молока, 34% яиц. Начиная с 1978 года, в соответствии с постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР стало всячески поощряться развитие личных подсобных хозяйств как в деревне, так и в городе. Крупные предприятия, учреждения, воинские подразделения должны были создавать собственные подсобные хозяйства для обеспечения продовольствием своих рабочих и служащих [114].

В 1982 году по инициативе секретаря ЦК КПСС по сельскому хозяйству М.С. Горбачева была принята очередная амбициозная и нереальная Продовольственная программа, выполнение которой провозглашалось всенародным делом, но ее судьба была такой же, как и многих других, ранее принятых программ. Намечалось, что среднегодовой сбор зерна возрастет в 1981-1985 годах до 238-243 млн. т, но в действительности он составил всего 180 млн. т, что оказалось на 25% ниже, чем в среднем за годы десятой пятилетки. Кроме того, постепенно началось сокращение пахотного клина страны из-за расширения объектов промышленности и инфраструктуры, военных полигонов.

Страна, обладая самыми богатыми в мире черноземами, превратилась в крупнейшего мирового импортера зерна. Зерно закупалось в США, Канаде, Австралии, Аргентине и других странах. В 1972 году СССР закупил в США 18 млн. т, в 1979 - 25 млн. т, а в 1985 году было закуплено 44,2 млн. т зерна. Согласно ранее заключенному договору, СССР мог закупать и дальше в течение пяти лет ежегодно 15 млн. т без специального разрешения американского правительства, что означало признание краха советской аграрной политики. Поразительный факт: тонна зерна, закупленная в США, обходилась в два раза дешевле, чем ее производство в Советском Союзе.

Неспособность сельского хозяйства прокормить население своей страны указывала не только на внутренние пороки советской системы, но и на общую социально-экономическую отсталость. Так, в 1970-е годы в сельском хозяйстве США было занято 2,5-3% населения, а в СССР - 25%. В 1970 году один работник советского сельского хозяйства производил 4,5 т зерна, 320 кг мяса и 2,8 т молока в год, в то время как один американский работник производил 54,7 т зерна, 4570 кг мяса, 11,8 т молока в год. Производительность труда в середине 1970-х годов в сельском хозяйстве США была в четыре-пять раз выше, чем в СССР.

Около двух десятилетий капитальные вложения в сельское хозяйство cоставляли 20-27% всех инвестиций страны (в США - 4%). Это свидетельствует прежде всего о крайне неэффективном использовании этих средств, о деградации данного сектора экономики. Почвы истощались, урожаи зерна в 1970-е годы составляли в среднем 14,7 ц/га.

Как уже отмечалось, после мартовского (1965) Пленума ЦК были значительно повышены закупочные цены на сельскохозяйственную продукцию, что не привело однако к аналогичному росту розничных цен на продовольствие в государственных магазинах, поскольку эту разницу государство стало покрывать ежегодными субсидиями в среднем по 19 млрд. руб. Ничего подобного ни в одной стране не было никогда. Причем в эту сумму не входили гигантские расходы на постоянные закупки зерна за рубежом.

К.У. Черненко, избранный генеральным секретарем ЦК КПСС в феврале 1984 года, начал свою деятельность также с попыток решения сельскохозяйственных проблем. В октябре 1984 года была предложена грандиозная программа мелиорации: орошение и осушение миллионов гектаров земли, строительство каналов, переброска «части стока северных и сибирских рек, а также реки Дунай на орошение земель в центральных и южных районах страны, в Зауралье и Западной Сибири». При этом не подсчитывались не только огромные материальные затраты на реализацию этих проектов, но и экологические последствия переброски рек Оби, Иртыша, Енисея, и прежде всего резкое снижение количества воды, впадающей в Северный Ледовитый океан. Эта программа, сопоставимая по размаху разве что со строительством древнеегипетских пирамид, вполне соответствовала мобилизационному характеру советского планового хозяйства, позволяя широко использовать огромные отряды малоквалифицированной рабочей силы на очередной «великой стройке коммунизма» [115].

В середине 1980-х годов все больше стали давать о себе знать так называемые черные дыры, куда приходилось направлять огромные ресурсы. К числу таких «дыр» можно отнести экономику социалистических стран, которая в силу своей неэффективности требовала постоянной помощи в виде заниженных цен на сырьевые и энергетические ресурсы, прямой безвозмездной передачи научно-технических разработок, строительства новых предприятий. Такого рода помощь социалистическим странам составила в 1954-1987 годах почти 144 млрд. долл. Кроме того, Советский Союз оказывал постоянно растущую помощь странам «третьего мира», чьи просьбы были все настойчивее. За эти годы помощь развивающимся странам превысила 40 млрд. долл.

К началу 1980-х годов состояние экономики СССР продолжало ухудшаться. Так, ежегодный прирост национального дохода страны снизился с 9% в 1965 году до 2,6% в 1982 году, а промышленного производства - с 7,3 до 2,8%.

Несмотря на очевидные достижения в освоении космоса, в разработке термоядерного оружия и военной техники, советская экономика в целом заметно отставала от промышленно развитых стран. В структуре народного хозяйства преобладающая роль принадлежала добывающей и топливной промышленности, в этих отраслях находилось до 40% всех производственных фондов и рабочей силы страны. Производительность труда в середине 1970-х годов в советской промышленности была в два раза ниже, чем в США. Объем выпуска валового продукта в СССР в 1979 г. составлял не более 60% объема валового продукта США.

Советская экономика была построена таким образом, что повышать производительность труда было просто невыгодно для предприятия, поскольку рост выработки повлек бы за собой повышение плановых заданий на будущий период и снижение фонда заработной платы. В результате на большинстве машиностроительных предприятий численность работников была в 1,3-1,4 раза выше, чем на подобных предприятиях на Западе. Сохранение же излишних рабочих мест создавало лишь видимость полной занятости. И хотя точно соизмерить уровень заработной платы в СССР и в западных странах очень трудно, косвенные данные свидетельствуют о том, что средняя заработная плата в СССР в 1973 году составила 168,14 долл. в месяц, в то время как во Франции - 361,64 долл., а в США - 606,51 долл.

В то время в Советском Союзе существовало несколько курсов рубля по отношению к другим валютам, в том числе к доллару США. Была создана целая сеть магазинов «Березка», где имели хождение не рубли, а специальные чеки Внешторга, заработанные советскими людьми за границей или просто купленные с рук около магазинов по особому курсу. Это заставляло людей искать всевозможные пути, чтобы уехать на работу за границу и использовать этот период для приобретения самых необходимых товаров. Но попасть на такую работу могли далеко не все желающие, поскольку существовал очень строгий отбор не только по профессиональному, но и по идеологическому признаку.

На товары длительного пользования (холодильники, телевизоры, ковры, стиральные машины, мебель и др.) существовали особые очереди при магазинах, где надо было регулярно отмечаться в течение нескольких месяцев или лет. Подобные очереди существовали даже в книжных магазинах, чтобы подписаться на собрания сочинений отечественных и зарубежных авторов. Особые списки составлялись на предприятиях и в организациях на приобретение автомобилей. В эти списки вносились в основном передовики производства, проявлявшие активность в общественной жизни коллектива, а также те, кто сумел добиться расположения начальства. Это позволяло руководителям предприятий манипулировать списками, поощрять людей за хорошую работу или наказывать, исключая их из очереди. Таким образом, возможность совершить какую-нибудь покупку определялась не наличием у людей денег, а совсем иными, порой очень далекими от сферы торговли факторами. Хронический товарный дефицит на большинство потребительских товаров и продовольствие превращал рубль в иллюзорную денежную единицу, на которую нечего было купить.

Всеобщий дефицит выражался и в таком специфическом деле, как подписка на периодические издания. Поскольку в стране при огромных запасах древесины постоянно не хватало бумаги, то подписка проводилась на предприятиях и в организациях с большими ограничениями. К самым популярным изданиям полагалась «нагрузка» в виде обязательных партийных газет и журналов. Это позволяло проводить «линию партии в жизнь», навязывая людям определенные идеологические установки в интересах правящей партийно-государственной элиты.

Кстати, товарный дефицит практически не касался номенклатуры. В зависимости от занимаемой должности им определялся объем престижных товаров и услуг, которые были «положены» по чину. Для них существовали особые магазины, где не могли купить товары простые «люди с улицы».

Следует отметить, что в конце 1960 - начале 1970-х годов произошло некоторое повышение жизненного уровня трудящихся, в том числе и на селе, где колхозники начали получать заработную плату, как и рабочие совхозов. Постепенно средняя заработная плата сельских работников приблизилась к средней по стране и составляла 90% от этого уровня. Начиная с 1965 года, когда отмечалось 20-летие Победы в Великой Отечественной войне (9 мая был объявлен нерабочим праздничным днем) [116], стали вводиться некоторые социальные льготы инвалидам и участникам войны. С 1975 года началось погашение облигаций государственных займов, приостановленное в предыдущих пятилетках.

Но постепенно к началу 1980-х годов этот процесс стал замедляться, заметно сократились объемы жилищного строительства. Расходы на здравоохранение составляли 4% от национального дохода (в развитых странах - 10-12%). По уровню потребления на душу населения Советский Союз занимал 77 место в мире.

Среди рабочих и колхозников все сильнее проявлялись негативные явления: прогулы, низкая трудовая дисциплина, высокая текучесть кадров, алкоголизм, социальная апатия. По данным социологических опросов, в середине 1980-х годов в полную силу работала едва ли не треть всех занятых, хотя при должной организации производства они готовы были работать лучше.

Военный бюджет Советского Союза возрастал в 1965-1977 годах ежегодно не менее чем на 4,5%, составляя примерно 11-13% валового национального продукта. В 1967 году у Советского Союза было 570 межконтинентальных баллистических ракет, а у США - 1054. В 1979 году США сохранили это количество ракет неизменным, а Советский Союз увеличил их число до 1409. Состав американской армии за это время сократился с 3,5 млн. до 2,06 млн. человек, а численность Советской армии выросла с 3,68 млн. до 4,19 млн. человек.

Для поддержания постоянного мобилизационного характера советской экономики практически ежегодно устанавливалась очередная юбилейная дата, которую следовало встречать высокими достижениями в труде, брать на себя повышенные обязательства, о выполнении которых объявлялось на торжественных собраниях, митингах (сейчас уже трудно сказать, сколько было в этих «трудовых рапортах» приписок и обмана). Одно перечисление таких «круглых» дат занимает немало места: 20-летие Победы (1965), 50-летие Великой Октябрьской социалистической революции (1967), 100-летие со дня рождения В.И. Ленина (1970), 50-летие образования СССР (1972), 30-летие Победы (1975), 60-летие Октябрьской революции (1977) и т.д., не считая «трудовых вахт» навстречу очередным съездам партии.

В противовес официальной пропаганде в кругах интеллигенции зародилось диссидентское движение, представители которого открыто критиковали социально-экономическую политику партии и правительства.

Весьма заметным фактом стала публикация в мае 1982 года газетой «Правда» статьи академика В. Трапезникова, в которой автор отвергал стереотипные объяснения ухудшающейся экономической обстановки - плохие климатические условия, исчерпание некоторых источников сырья, трудности в освоении новых территорий и т.п. В статье впервые были названы иные причины: низкая эффективность жесткого централизованного планирования, отсутствие материальных стимулов у работников и др. Но ни Ю.В. Андропов, ни К.У. Черненко не решились на радикальное реформирование экономики, опасаясь, что это приведет к ликвидации коммунистической системы. А посему они продолжали держаться прежнего курса, уповая на неиссякаемые богатства страны, долготерпение народа и традиционное «авось».