Придворные маскарады

Традиция публичных маскарадов при Императорском дворе заложена во времена правления Петра I. Эта традиция донесла до XIX в. сравнительную демократичность придворных маскарадов. Маскарады были одним из немногих придворных действ, когда в парадных залах Зимнего дворца могли развлекаться не только дворяне, но представители купечества и даже других слоев городского населения. Со времен Петра I дошла и строгая регламентация маскарадных увеселений.

До середины XVIII в. четкой периодичности в проведении придворных маскарадов не было. Их обычно приурочивали к каким-либо значимым событиям в жизни императорской семьи. В немалой степени популярность придворных маскарадов обусловилась любовью к ним женщин-императриц, начиная с Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны. Во время 34-летнего правления Екатерины II некая тенденция к регулярности проведения маскарадов обозначается уже вполне отчетливо.

Первый маскарад в Зимнем дворце состоялся 22 октября 1763 г. Поскольку в Зимний дворец должны были прийти тысячи людей, отработали процедуру их допуска во дворец. Сначала требовалось направить письменный запрос в Придворную контору, по рассмотрении которого выдавался пропускной билет. Билет был бесплатным, но имел разное оформление для дворян и купцов. Как правило, дворяне и купечество были главными гостями царских маскарадов, но периодически разрешалось их посещение и городскими мещанам. Существовали и жесткие ограничения, например слугам, носящим господскую ливрею, посещение маскарада запрещалось.

В XVIII в. в Зимнем дворце маскарады проводились достаточно часто. До восьми маскарадов в год. Осенью три-четыре, столько же после Нового года – от Рождества и до Великого поста. Под маскарадные действа отводились все парадные залы на втором этаже Зимнего дворца. С учетом сословной структуры

Российской империи даже демократичные маскарады проводились по сословиям. Во время праздника для каждой категории гостей выделялись «свои» залы. Каких-либо ограничений перехода в «чужой» не существовало, но купцам и дворянам было комфортнее веселиться «среди своих».

Маскарадный костюм императрицы Александры Федоровны. 1903 г.

Естественно, возможность посещения царского маскарада привлекала тысячи людей. Данные о количестве участников маскарадов колеблются от 2,5 до 8 тыс. человек. Столь большая разница в цифрах вполне объяснима. Обычно Придворная контора выдавала от 7 до 10 тыс. билетов, однако на маскарады приходило не более 4–5 тыс.⁶¹⁴ Но были маскарады-рекордсмены, так, в 1778 г. в Зимнем дворце собралось 8 тыс. человек⁶¹⁵. Если приводить точные данные, то на маскарад, проведенный в Зимнем дворце 12 февраля 1776 г., пришло 2350 «дворянских масок» и 470 «купеческих». Всего 2820 чел. На маскарад 29 октября 1776 г. было роздано 6958 билетов: 5926 дворянам и 1032 купцам. Но пришло только 2482 дворянина и 289 купцов. Всего 2771 человек. На маскарад 16 февраля 1778 г. роздано билетов 8977. Присутствовало 3882 дворянина и 854 купца. Всего 4736 человек⁶¹⁶. Приводя эти данные, следует учитывать, что в 1784 г. население Петербурга насчитывало 192 тыс. человек, при этом дворяне с купцами составляли 2–3 % от общей численности населения столицы⁶¹⁷.

Традиции маскарадов продолжились в период правления Александра I и Николая I. Биографы царя отмечали, что Николай I «по должности» рано начал принимать участие в придворных маскарадах.

Костюмированный бал в Зимнем дворце при императоре Николае I. Г.П. Виллевальде. 1830-е и.

Сначала ему это не очень нравилось, однако, повзрослев, он втянулся в них⁶¹⁸. Мемуаристы, писавшие о времени царствования Александра I, отмечали, что «балы при дворе были в то время довольно часты. Они назывались bals pares (костюмированные балы – фр.), или куртаги, и состояли из одних польских»⁶¹⁹. На маскарадах приветствовать особ Императорской фамилии запрещалось. Гости должны были проходить мимо, не обнажая головы и не кланяясь.

К началу XIX в. в Петербурге сложилась определенная классификация придворных маскарадов. Маскарады в Петербурге проводились самые разные, публичные, на них могли за умеренную плату попасть самые разные люди. Это были коммерческие мероприятия, которые должны приносить некоторый доход. Самыми знаменитыми публичными маскарадами стали маскарады, проводившиеся в доме Энгельгардта и описанные в «Маскараде» М.Ю. Лермонтова. Их неоднократно посещал Николай I.

На так называемые корпоративные маскарады собирались представители того или иного землячества или купеческой гильдии. Это был способ общения и развлечения «для своих».

Император Николай I на маскараде. А. Ладюрнер

Примерно те же цели преследовались и на аристократических маскарадах, на них приглашались представители высшего света. Как правило, эти маскарады носили камерный характер развлечения «для своих». Так, императрица Александра Федоровна описывает один из подобных маскарадов, проведенных в начале 1818 г. во дворце молодоженов Николая Павловича и Александры Федоровны «для нашего всегдашнего павловского общества». Все были «замаскированы» с головы до ног: «Матап – волшебницею, императрица Елизавета Алексеевна – летучей мышью, я – индийским принцем, с чалмой из шали, в длинном ниспадающем платье и широких шароварах из восточной ткани»⁶²⁰.

Конечно, со временем появились образцы для подражания. Как правило, они приходили из Европы. С начала 1820-х гг. таким «образцовым» аристократическим маскарадом начал считаться знаменитый берлинский маскарад «Лалла Рурк», организованный в 1822 г. принцем Антоном Радзивиллом. Этот маскарад надолго стал эталоном светского блеска и хорошего вкуса⁶²¹. Успех «Лаллы Рурк» повторился 13 июля 1829 г., когда в Потсдаме ко дню рождения императрицы Александры Федоровны ее отец, прусский король Фридрих Вильгельм III, организовал маскарад под названием «Волшебство Белой Розы». Праздник был задуман как средневековый рыцарский турнир с «живыми картинками» и посвящен российской императрице. Название маскарада связано как с девичьим прозвищем императрицы, так и с тем, что белая роза, символ праздника, – любимый цветок Александры Федоровны.

По образцам «Лаллы Рурк» и «Белой Розы» при российском Императорском дворе начали организовывать тематические маскарады.

Великие княжны Ольга и Александра в маскарадных костюмах. П.Ф. Соколов. Начало 1830-х гг.

Один из них состоялся зимой, на масленицу 1834 г. Тему маскарада обозначили сказкой «Аладдин и волшебная лампа». В Концертном зале Зимнего дворца поставили трон «в восточном вкусе» и галерею для тех, кто не танцевал. Зал декорировали тканями ярких цветов, кусты и цветы освещались цветными лампами. Мемуаристка, дочь Николая I Ольга Николаевна, пишет, что «волшебство этого убранства буквально захватывало дух». На маскараде старшие дочери царя Ольга и Мария «появились в застегнутых кафтанах, шароварах, в острых туфлях и с тюрбанами на головах». На этом маскараде им впервые разрешили «идти с Мама в полонезе». Однако общий фурор произвел сын министра Двора Г.П. Волконский, который изображал горбатого, с громадным носом карлика с лампой⁶²².

В январе 1835 г. маскарад в Аничковом дворце «тематически» воспроизводил эпоху Павла I. А.С. Пушкин, присутствовавший на этом маскараде, записал в дневнике (8 января): «6-го бал придворный (приватный маскарад). Двор в мундирах Павла 1-го; граф Панин (товарищ министра) одет дитятей. Бобринский – Брызгаловым (кастеляном Михайловского замка)….Государь – полковником Измайловского полка, etc. В городе шум. Находят все это неприличным»⁶²³.

Тезоименитство императора Николая I также отмечалось балом-маскарадом. Только его проводили в Зимнем дворце. На таком маскараде 26 декабря 1835 г. присутствовал А.С. Пушкин с женой. Последний раз супруги Пушкины были вместе в Зимнем дворце на церемонии водосвятия 6 января 1837 г.⁶²⁴

В 1837 г. в рамках «Китайского маскарада» состоялся детский «Бобовый праздник». Все приглашенные были в «китайских костюмах». Николай I оделся мандарином, с искусственным толстым животом, в розовой шапочке, с висящей косой на голове. Он был совершенно неузнаваем⁶²⁵.

Примечательно, что по «Гардеробным суммам» можно представить, сколько стоил Николаю I этот «китайский» карнавальный костюм. В марте 1837 г. по счетам из «Гардеробной суммы» уплачено: костюмеру театра Балте за китайское маскарадное платье – 865 руб.; парикмахеру Вивану за китайский парик для маскарада – 70 руб.; мастеру Тимофееву за китайскую шапку для маскарада 40 руб. Следовательно, весь костюм обошелся императору в 975 руб.⁶²⁶

Великий князь Алексей Александрович в маскарадном костюме

Великий князь Владимир в маскарадном костюме

Приглашение к участию в костюмированных балах в Аничковом дворце считалось знаком особой царской милости. На эти маскарады приглашались избранные. Например, когда после смерти А.С. Пушкин его жена Наталья Николаевна возобновила светскую жизнь, ее пригласили участвовать в маскараде в Аничковом дворце. Она оделась «в древнебиблейском стиле»: длинный фиолетовый бархатный кафтан, почти закрывавший широкие палевые шальвары, на голове – покрывало из легкой белой шерсти⁶²⁷.

Отношение к придворным маскарадам не обсуждалось. Как правило, их любили все за демократичность и некую интригу, которой не было на помпезных официальных балах. Однако дочь царя Ольга Николаевна, активно участвуя во всех маскарадах и детских балах, заметила спустя много лет, что ей не нравились костюмированные балы. Она считала их утомительными и скучными, поскольку «специально разученные для них танцы часто подавляют прирожденный талант и грацию»⁶²⁸. Тем не менее, она активно участвовала в каждом из придворных маскарадов. В 1843 г. на одном из зимних костюмированных балов Ольга Николаевна с несколькими барышнями появились в средневековых костюмах из голубого шелка, отделанного горностаем, с лентами на голове, усеянными драгоценными камнями, наподобие короны Св. Людовика⁶²⁹.

Иногда проводились маскарады официально-парадные. Как правило, они связывались с событиями общегосударственного масштаба. Это могли быть коронационные торжества: 1 сентября 1826 г. во время московских торжеств, связанных

с коронацией Николая I, состоялся «маскерад» в Большом театре на Петровке. На маскараде мужчины нарядились в «венецианы» – полумаскарадные костюмы в виде плаща-накидки. Возникали поводы и дипломатического характера. Например, 4 мая 1830 г. состоялся костюмированный бал по случаю заключения мира с Турцией. На этом маскараде фрейлина Екатерина Тизенгаузен изображала Циклопа. По просьбе Екатерины А.С. Пушкин написал для нее стихотворение, которое она с успехом прочла перед императорской четой:

Язык и ум теряя разом,

Гляжу на Вас единым глазом.

Единый глаз в главе моей.

Когда б судьбы мои хотели,

Когда б имел я сто очей,

То все бы сто на Вас глядели⁶³⁰.

Маскарады по случаю заключения браков детей Николая I также носили официальный характер. Так, в 1841 г. в Зимнем дворце устроили пышный маскарад с участием всего Императорского дома по случаю бракосочетания наследника Александра Николаевича⁶³¹. По случаю бракосочетания Ольги Николаевны 4 февраля 1843 г. в Зимнем дворце также устроили парадный маскарад.

Примерно до середины 1840-х гг. в Зимнем дворце 1 января или на масленицу ежегодно проводились народные маскарады, или, как их называли, «балы с мужиками». Иногда «балы с мужиками» проходили и летом в Петергофе, во время традиционных гуляний, связанных с днем рождения императрицы Александры Федоровны (с 1826 по 1829 г. летние балы не проводились). Эта традиция сложилась еще в Екатерининскую эпоху и продолжалась на протяжении почти столетия. Определенную регулярность «балы с мужиками» приобрели во время правления Николая I. Так, 1 января 1828 г. в Зимнем дворце на «балу с мужиками» половину гостей составляли мещане⁶³². В 1831 г. в Зимнем дворце состоялся очередной маскарад для купечества и дворян, на который пригласили 2200 человек.

Примечательно, что европейские страны в это время вступали в период буржуазных революций, и для иностранцев было странным видеть столь массовые демонстрации единения народа и Императорской фамилии.

Графиня А.П. Шереметева в карусельном костюме. Неизвестный художник. После 1766 г.

Ф.П. Макеровский в маскарадном костюме. Д.Г. Левицкий. 1789 г.

Весьма критично относившийся к реалиям николаевской России французский путешественник барон де Кюстин, с некоторым раздражением, но, по сути, верно подметил «идеологическую» подоплеку этих балов. Он писал в «Записках»: «Когда император открывает свободный с виду доступ во дворец привилегированным крестьянам и буржуа, которых он дважды в году удостаивает чести явиться к нему на поклон, он не говорит земледельцу, купцу: «Ты такой же человек, как я», но он говорит барину: «Ты раб, как они»»⁶³³.

Действительно, это была ежегодная демонстрация единства самодержавной власти и народа. Народ впускали в «царские чертоги», где они могли видеть императора и его семью. Эти действа вписывались в рамки сценария «патернализма», реализуемого в период правления Николая Павловича.

Описаний подобных маскарадов достаточно много. Любопытно восприятие порядка при проведении столь масштабных праздников. Так, Николай I 4 января 1832 г. в письме к И.Ф. Паскевичу сообщал, что «на маскараде 1 числа было во дворце 22 364 человека; и в отменном благочинии»⁶³⁴. С другой стороны, одна из фрейлин императрицы Александры Федоровны «черноокая», Смирнова-Россет, писала, что «полиция счетом впускала народ, но более сорока тысяч не впускали. Давка была страшная»⁶³⁵.

Интересен взгляд на подобный маскарад руководителей хозяйственных подразделений Зимнего дворца. В 1844 г. в рапорте «майора от ворот» полковника Баранова указывается, что для подготовки маскарада была проделана серьезная работа. Из Таврического дворца доставили скамейки и расставили их в нишах под окнами в залах. По сложившейся традиции устроили буфеты для бесплатного угощения публики. Каких-либо ограничений при впуске во дворец не было. Конечно, охрана следила за тем, чтобы во дворец городские мещане приходили в «чистой одежде», на глаз контролировалась и численность гостей.

Важная часть подобных мероприятий – непосредственные контакты народа и монархов. Николай I, его жена и все дети считали своим прямым долгом находиться среди «мужиков» на протяжении всего бала, отчетливо понимая, что это часть их профессии, хотя им приходилось тяжело физически. Как правило, императрица Александра Федоровна, одетая в так называемый русский сарафан, усаживалась в Георгиевском зале за ломберный стол, играя с министрами в бостон или вист. Для того чтобы лицезреть императрицу, в громадный парадный зал «простых людей» пускали не более чем по десять человек за раз. Можно представить робость, трепет и преклонение подданных, тихо проходивших мимо императрицы. Для Александры Федоровны это была просто работа.

Конечно, у дворцовой администрации были опасения за сохранность залов. Но в 1844 г. все обошлось на редкость хорошо. Полковник Баранов после маскарада немедленно доложил министру Императорского двора П.М. Волконскому о «потерях». Они казались на удивление незначительны, с учетом того, что за несколько часов через залы дворца прошло несколько тысяч человек. В числе «потерь» упоминалась потертая краска на стенах и дверных рамах. Видимо, через них пропихивалась толпа. «Полы паркетные, в особенности где стояли буфеты, значительно повреждены». По-видимому, горожане штурмовали буфеты с царским угощением. Психологически это понятно. Царское угощение, да еще бесплатное. Что говорить о простолюдинах, если даже высокопоставленные сановники старались унести домой с дворцового приема лишний апельсин или «конфекту» своим детям в качестве царского подарка. Также были разбиты стекла в двух форточках. Вероятно, из-за духоты от бесчисленных свечей, расставленных в дворцовых залах. В Гренадерском пикете нижнее арматурное украшение было повреждено. Вероятно, кто-то, по русской традиции, хотел унести «сувенир» из царского дворца. В Портретной галерее героев 1812 г., с правой стороны от портрета Александра I, «от сильного дыхательного пара человеческого лак на шести портретах покрылся непроницаемой белизной». Наверное, нашлись любознательные посетители, буквально «носом» рассматривавшие портреты. В Белом зале почти на всех позолоченных колоннах на поверхности остались следы сырости от дыхания⁶³⁶. Министр Императорского двора распорядился немедленно исправить повреждения.

Летние «народные» маскарады проходили в петергофской Александрии по случаю дней рождения императрицы Александры Федоровны. В этот день дворцовая охрана широко открывала ворота парков для всех желающих. Со временем проведение этих маскарадов превратилось в прочную традицию. В письмах к различным корреспондентам Николай I обычно только фиксировал факт состоявшегося очередного маскарада. Так, на следующий день после маскарада, 2 июля 1837 г., царь писал своему старшему сыну из Александрии: «Маскарад был очень ладен и заключил с обычным ужином весь праздник. Зато сегодня прекрасная погода, и народу очень много»⁶³⁷.

Во второй половине 1840-х гг. проведение народных маскарадов прекратилось, но многолетняя традиция их проведения стала маленьким кирпичиком программной формулы «Православие – самодержавие – народность».

Популярность маскарадов во многом связана с их демократизмом. Под маской могли скрываться самые разные по происхождению и социальному положению люди. Особенно любили «интриговать» девушки, на маскарадах искавшие своего «случая».

В немалой степени популярности маскарадов способствовало отношение к ним самого императора. По свидетельству близкого к императору мемуариста: «Император Николай чрезвычайно любил публичные маскарады и редко их пропускал – давались ли они в театре или Дворянском собрании»⁶³⁸. Причины здесь были самые разные. Император считал необходимым «быть в курсе» всего происходившего в столице, в том числе и развлечений. Кроме того, красавец император любил общество молодых женщин. А на маскарадах любая дама в маске или полумаске «имела право взять государя под руку и ходить с ним по залам». Дамы, естественно, считали своим долгом «интриговать» императора. Для этого «на тамошние маскарады раздавалось до 80 даровых билетов актрисам, модисткам и другим подобных разрядов француженкам. Именно с целью интриговать и занимать государя»⁶³⁹. Справедливо считалось, что только у француженок достаточная «квалификация» для маскарадных интриг. До нас дошел забавный анекдот, связанный с маскарадными интригами. «Зимой 1851 г. к Николаю I на публичном маскараде подошла девушка в маске и заявила императору: «Я тебя знаю…» Император немедленно ответил: «И я тебя…» «Не может быть». «Точно знаю…» «Кто же я такая?» «Дура», – сказал царь и отвернулся. – По-русски либо горничная, либо прачка»⁶⁴⁰.

На одном из таких театральных маскарадов, подражавших балам в парижской «Опера», Николай I познакомился с молоденькой Варенькой Нелидовой, бедной сиротой, младшей из 5 сестер. Она сумела удержать возле себя императора и только под конец вечера сказала, кто она. Дальше для бедной институтки началось воплощение сказки о Золушке. Ее пригласили ко Двору, и она понравилась императрице Александре Федоровне. Вскоре Нелидова получила фрейлинский шифр. Эта история породила множество сплетен. Большой свет единодушно зачислил В. Нелидову в категорию дам «для особых услуг». Но, так или иначе, Вареньку Нелидову и Николая I публичный маскарад связал 17-летней дружбой. Хотя современники считали В. Нелидову далеко не красавицей, но признавали ее необыкновенную обаятельность или то, что называется шармом. Дочь Николая I отметила, что, по ее наблюдениям, «женщины такого типа нравились деловым мужчинам, так называемые «душегрейки»». Видимо, Николай I действительно чувствовал себя в обществе Нелидовой очень комфортно. Так, Ольга Николаевна приводит эпизод, как мастерски Нелидова рассказывала анекдоты: «Папа смеялся до слез. Однажды от смеха его кресло опрокинулось назад»⁶⁴¹.

На маскарадах существовала своя «форма одежды». Причем она не формировалась стихийно, а предписывалась циркулярно. У дам все было просто. На маскарады они обязаны являться в масках, полумасках или «тематических» костюмах. Так, в 1843 г. на маскараде в доме министра Императорского двора князя М.П. Волконского императрица появилась «в богатейших средневековых нарядах»⁶⁴². Для аристократических маскарадов, где все прекрасно знали друг друга, допускалось появление только в маскарадном костюме, без маски. В 1849 г. на традиционном Петергофском празднике по случаю дня рождения императрицы Александры Федоровны она появилась на маскараде «в великолепнейшем новогреческом (албанском) костюме, в предшествии восьми пар, одетых в такой же костюм, – все без масок. Пары эти составляли, сверх великой княжны Марии Николаевны, фрейлины и молодые камер-юнкеры и камергеры»⁶⁴³. На известном портрете графини Самойловой кисти К. Брюллова мы видим на заднем плане публику в маскарадных костюмах, при этом сама графиня тоже в маскарадном костюме, но без маски на лице.

Что касается мужчин, то на маскарадах масок они не носили. До начала 1840-х гг. они обязаны были появляться на маскарадах в различных костюмах, в том числе домино и венецианах. Если на маскараде появлялись офицеры, то без шпаг. Так, барон М. Корф, описывая маскарад у графа Левашова в феврале 1839 г., писал: «Мы все были в цветных фраках, без масок, но и без лент, в домино, дававших нам вид немецких пасторов или каких-то Дон-Базилиев с круглыми шляпами, которых, однако, никто не надевал»⁶⁴⁴. Император и наследник могли позволить себе появиться на маскараде в каком-либо экзотическом обмундировании, способном сойти за маскарадный костюм. В 1843 г. на маскараде у князя М.П. Волконского Николай I был в пунцовом жупане линейных казаков Собственного конвоя.

В середине 1840-х гг. на маскарадах император и вообще мужчины, «военные и статские, являлись тут в обычной своей одежде; но дамы все без изъятия были переряжены»⁶⁴⁵. Однако 12 февраля 1846 г. по случаю маскарада, данного в пользу инвалидов, объявлено приказание, по которому любые маскарадные костюмы для офицеров запрещались. С этого времени офицеры развлекались на маскарадах только в форменных мундирах и обязательно при шпаге. Маскарады для военных стали отличаться от обыкновенных балов лишь тем, что на первых они должны носить на голове каски. Можно представить себе развлекающегося на маскараде офицера при шпаге и в массивной кожаной каске с имперским орлом…

На маскарадах в силу жанра самого действа манера поведения гостей была самая демократичная. В 1842 г. французский живописец О. Берне, сопровождавший Николая I на одном из маскарадов, отмечал, что «каждый предоставлен самому себе, от императора до последнего актеришки. Все проталкиваются сквозь толпу без почитания рангов и не снимая головных уборов. У офицеров поверх мундиров маленькие шелковые накидки из черного кружева… Его Величество держится с удивительной грациозностью, и на него непрестанно нападает множество черных домино, чтобы сказать ему все, что им только взбредет в голову»⁶⁴⁶.

Традиция проведения придворных маскарадов в полной мере продолжалась в первое десятилетие правления Александра II. Примечательно, что сам жанр маскарада, даже «на заданную тему», оставлял достаточный простор для фантазии его участников. Фантазии «на маскарадную тему» допускали даже некоторое отступление от весьма жестких условностей большого света. Молодым светским львицам жанр маскарадов позволял обнажиться чуть больше принятого или намекнуть своим костюмом на некую загадку. Граф С.Д. Шереметев, описывая петербургское общество 1860-х гг., упоминает о маскарадах в доме княгини Е.П. Кочубей: «Здесь я был на знаменитом костюмированном бале, на котором были двор и все общество… помню… княжну Марию Элимовну Мещерскую в виде египетского сфинкса с одною яркою бриллиантового звездою в волосах. Грусть и сосредоточенное, загадочное ее выражение как нельзя более шли к изображению сфинкса….Тут же был и князь Павел Петрович Вяземский в виде огра (людоеда), в огромных сапогах с раструбами, за голенищами которых насованы были куклы, изображавшие детей»⁶⁴⁷.

Костюмированный бал во дворце княгини Елены Кочубей в честь императора Александра II. 25 февраля 1865 г. М. Зичи. 1865 г.

Бывали случаи, когда относительная «маскарадная свобода» становилась поводом для политических эскапад. Так, на одном из придворных святочных маскарадов 1860-х гг. влиятельная фрейлина императрицы Марии Александровны, графиня Антонина Блудова, весьма близко примыкавшая к славянофильским кругам, позволила себе одеть простонародный «костюм полотера». На маскараде «она показалась в рубашке и в больших сапогах». Александр II «вышел из себя. Ей сделано было внушение, и больше уже этого не повторялось»⁶⁴⁸.

Веер с карикатурой на костюмированный бал 1882 г.

Веер с карикатурой на костюмированный бал 1882 г.

Веер с карикатурой на костюмированный бал 25 января 1883 г. у великого князя Владимира Александровича. Россия. 1883 г.

В 1860-х гг. в Михайловском дворце при Дворе великой княгини Елены Павловны продолжались блестящие маскарады, бывшие отголоском ушедшей Николаевской эпохи. По словам мемуариста, «это было поистине что-то сказочное….Тут были маски и костюмы удивительно богатые и разнообразные, целая депутация каких-то насекомых в мантиях и приветственная у них речь и адрес Государю, произнесенная главою депутации букашек»⁶⁴⁹.

Участвовал в придворных маскарадах и Александр II. На одном из них, состоявшемся в феврале 1875 г., цесаревич Александр Александрович нарядился «атаманом», а император Александр II оделся Петром Великим, и «в руках его была знаменитая «дубинка», но одеяние это ему не шло, и он скоро его снял»⁶⁵⁰. На это замечание по поводу «скоро снятого» маскарадного костюма следует обратить особое внимание. Харизматичный Николай I мог многое себе позволить, в том числе и появиться в маскарадном костюме, и ни у кого не возникало вопроса «идет или не идет» той или иной образ монарху. Александр II был слаб, и это на подсознательном уровне осознавалось многими, поэтому ему и «не шел» образ Петра Великого с его дубинкой. Маскарадный костюм «разрушал» и без того не слишком прочный образ монарха, поэтому в 1870-х гг. маскарадная традиция стала постепенно исчезать из придворного досуга.

Однако на вкус и цвет… 18-летнему великому князю Сере-гею Александровичу на бале-маскараде 1883 г. понравилось все: «Чудный костюмированный бал у Владимира⁶⁵¹….Было много красивых костюмов. Минни⁶⁵² была в розовом домино, Михен⁶⁵³ – в виде жрицы солнца, великолепна. Папа⁶⁵⁴ – Петром Великим, Саша⁶⁵⁵ – великолепным гетманом, дядя Низи⁶⁵⁶, Алексей⁶⁵⁷ и Николаша⁶⁵⁸ – витязями, Владимир – кавалергардом Елизаветы Петровны, дядя Костя⁶⁵⁹, Костя⁶⁶⁰ – моряками Екатерины, Елена М.⁶⁶¹ – бержеркой⁶⁶², очень мила. Танцевали до ¹/₂ 5-го!!! Лег около 6 часов»⁶⁶³.

При Александре III придворные маскарады проводились вплоть до 1894 г. Но за все правление государь ни разу не появлялся в маскарадном костюме. Однако то, что было не позволено монарху, дозволялось цесаревичу Николаю Александровичу. Зимой 1894 г. на необычайно оживленной масленице, несмотря на тяжелый грипп Александра III, был проведен очередной придворный маскарад. Он отражал уже сложившиеся новые веяния царствования Александра III. На этом маскараде цесаревич Николай Александрович, одетый в костюм сокольничего, «был очень хорош. Ксения Александровна царевною также очень хороша. Ее жених, «боярином» был слаб»⁶⁶⁴.

Праздники в императорской семье

Рождество

Новый год и Рождество сегодня это привычные радостные праздники. Логичное календарное окончание одного отрезка жизни и начало другого. Естественно, более удачного. Однако сегодня празднование Рождества и Нового года существенно отличается от восприятия этих праздников в дореволюционной России.

Как известно, перенос начала календарного года на 1 января произошел по указу Петра I в декабре 1699 г., когда на смену древнеславянскому календарю с точкой отчета летоисчисления «от сотворения мира» пришел юлианский календарь. При этом надо заметить, что в Европе в это время уже прочно утвердился григорианский календарь, введенный в XVI в. и ведший летоисчисление «от Рождества Христова». Поэтому в русских дореволюционных газетах на первой странице ставили две даты: русскую – по юлианскому календарю и европейскую – по григорианскому. Переход в России на григорианский календарь произошел только в январе 1918 г. При этом все церковные праздники по сей день продолжают отсчитываться по юлианскому календарю. Поэтому в нашу жизнь прочно вошло чисто русское, слегка бредовое понятие «старый Новый год».

Традиция шумного празднования Рождества и Нового года существовала на Руси издавна. При Петре I, «по-немецкому» образцу, в атрибутику праздника вошли еловые ветки, которыми украшались дома и кабаки.

Появление именно рождественской елки в России датируется первой четвертью XIX в., когда жена великого князя Николая Павловича, в будущем императрица Александра Федоровна, постепенно ввела этот обычай при Императорском дворе. Александра Федоровна, будучи немецкой принцессой, впитала эту традицию с детства, поскольку традиция рождественских елок получила широкое распространение в Германии на рубеже XVIII и XIX вв. При этом следует подчеркнуть, что елки и подарки были непременным атрибутом именно рождественских праздников, а не календарного начала Нового года. Существует даже точная дата появления первой рождественской елки при Императорском дворе. Великая княгиня Александра Федоровна впервые устроила рождественскую елку с подарками в декабре 1817 г., находясь с мужем в Московском Кремле.

При Николае I рождественская елка в Зимнем дворце становится прочной традицией. Постепенно этот обычай распространяется сначала среди аристократии Петербурга, а затем и среди горожан. Как правило, накануне Рождества в сочельник после всенощной у императрицы Александры Федоровны устраивалась елка для ее детей, и вся свита приглашалась на этот семейный праздник. При этом у каждого из членов семьи имелась своя елка, рядом с которой стоял стол для приготовленных подарков. А поскольку детей и племянников было много, то в парадных залах Зимнего дворца ставилось до десятка небольших елочек. Надо заметить, что детские подарки выглядели довольно скромно. Как правило, это были различные игрушки и сладости с обязательными «конфектами». Мемуаристы зафиксировали, что Николай I лично посещал магазины, выбирая рождественские подарки каждому из своих близких.

Елки ставились обычно в покоях императрицы и ближайших залах – Концертном и Ротонде. После всенощной перед закрытыми дверями, вспоминает современник «боролись и толкались все дети между собой, царские включительно, кто первый попадет в заветный зал. Императрица уходила вперед, чтобы осмотреть еще раз все столы, а у нас так и бились сердца радостью и любопытством ожидания. Вдруг слышался звонок, двери растворялись, и мы вбегали с шумом и гамом в освещенный тысячью свечами зал. Императрица сама каждого подводила к назначенному столу и давала подарки. Можно себе представить, сколько радости, удовольствия и благодарности изливалось в эту минуту».

На Рождество 1831/32 г. в Зимнем дворце устроили уже традиционные семейные елки с подарками. Отец подарил 13-летнему наследнику-цесаревичу бюст Петра I, ружье, саблю, ящик с пистолетами, вицмундир Кавалергардского полка, фарфоровые тарелки и чашки с изображением различных частей русской армии и книги на французском языке.

Примечательно, что дети сами приобретали рождественские подарки для родителей на свои карманные деньги. Описывая рождественскую елку в декабре 1837 г., дочь Николая I Ольга Николаевна упоминает: «У нас была зажжена по обыкновению елка в Малом зале, где мы одаривали друг друга мелочами, купленными на наши карманные деньги».

Кстати, «зажженные елки» представляли собой определенную опасность для огромного дворца, поскольку на них зажигали свечи. И поэтому когда в декабре 1837 г. загорелся Зимний дворец и Николаю I доложили об этом, его первой мыслью было то, что пожар начался на половине детей, которые по неосторожности могли уронить свечку. И рассказывая об этом эпизоде, Ольга Николаевна обронила, что император «всегда был против елок»⁶⁶⁵.

Однако традиция уже сложилась, и «пожароопасные» рождественские елки, так радовавшие детей, продолжали проводиться. А рождественские подарки вспоминались спустя долгое время после самого Рождества. Так, в июле 1838 г. Николай I в письме к сыну Николаю упомянул: «Надеюсь, что мои безделки на Рождество тебя позабавили; кажется, статуйка молящегося ребенка мила: это ангел, который за тебя молится, как за своего товарища»⁶⁶⁶.

Царская семья не забывала одарить подарками и свиту. После раздачи взаимных «семейных» подарков все переходили в другой зал Зимнего дворца, где был приготовлен большой длинный стол, украшенный фарфоровыми вещами, изготовленными на императорской Александровской мануфактуре. Здесь разыгрывалась лотерея. Николай I выкрикивал карту, выигравший подходил к императрице и получал выигрыш – подарок из ее рук.

Пожалуй, самым запомнившимся современникам рождественским подарком в период царствования Николая I стал подарок его дочери, великой княжне Александре Николаевне, в декабре 1843 г. Дело в том, что накануне в Петербург прибыл ее жених. Родители скрыли это от дочери, и когда двери Концертного зала Зимнего дворца растворились, дочь Николая I нашла своего жениха привязанным к своей елке в качестве подарка с фонариками и «конфектами». Наверное, для нее это стало действительно рождественским чудом.

На это Рождество подросшие дочери Николая I в Концертном зале Зимнего дворца нашли на «своих» столах уже «взрослые» подарки. Великая княжна Ольга Николаевна получила от родителей на Рождество в декабре 1843 г. «чудесный рояль фирмы Вирт, картину, нарядные платья к свадьбе Адини и от Папа браслет с сапфиром – его любимым камнем»⁶⁶⁷. А для Двора и светского общества состоялся традиционный праздник с лотереей, на которой разыгрывались прекрасные фарфоровые вещи – вазы, лампы, чайные сервизы и т. д.

После смерти Николая I его сын, молодой император Александр II, продолжил традиции, сложившиеся во время царствования отца. 24 декабря 1855 г. в сочельник елка была устроена на половине императрицы Марии Александровны «в малых покоях». Поскольку в 1855 г. продолжался годичный траур по умершему Николаю I, то на елке присутствовали только «свои». К «своим» по обыкновению отнесены фрейлины Марии Александровны – Александра Долгорукая и Анна Тютчева. Все было как обычно: особая елка для императрицы, елка для императора, елка для каждого из детей императора и елка для каждого из детей великого князя Константина. Вся Золотая гостиная превратилась в целый лес елок. Выложенные под елками подарки фактически превратились «в выставку игрушек и всевозможных прелестных вещиц. Императрица получила бесконечное количество браслетов, старый Saxe (саксонский фарфор), образа, платья и т. д. Император получил от императрицы несколько дюжин рубашек и платков, мундир, картины и рисунки»⁶⁶⁸.

Следует отметить, что к проведению этих рождественских елок и лотерей готовились не только взрослые, но и дети. Так, 27 декабря 1861 г. великие князья Александр и Владимир на половине императрицы несколько часов готовили елку, а затем наклеивали билетики на книги для проведения лотереи⁶⁶⁹.

Даже когда семья в силу обстоятельств была разлучена, елки в Зимнем дворце проводились по устоявшейся традиции.

Например, на Рождество 1864 г., когда за границей находился тяжело больной наследник Николай Александрович и лечившаяся в Ницце императрица Мария Александровна, в Петербурге прошла традиционная рождественская елка. На шести столах разложили присланные императрицей тщательно завернутые подарки. Четыре стола из шести предназначались для подарков от императрицы Марии Александровны Александру II и их сыновьям: Александру, Владимиру и Алексею. На двух столах лежали подарки для великого князя Константина Николаевича и его сына Николая Константиновича. Александр II сам читал письмо императрицы, и, следуя инструкциям, юноши вскрывали один за другим подарки. На другой день, в Рождество, зажгли вторую елку для прочих членов Императорской фамилии и ближайших ко Двору должностных лиц⁶⁷⁰.

В свою очередь мать и сын, находившиеся в Ницце, устроили рождественскую елку для себя. Это было очень грустное Рождество. Наследник-цесаревич Николай Александрович умирал. В декабре он уже не вставал с постели. Накануне Рождества Мария Александровна устроила в спальне цесаревича своеобразную елку. Посреди комнаты поставили померанцевое дерево, увешанное золотистыми плодами, на его ветвях красовались фотографические портреты лиц свиты императрицы и самого наследника. Поскольку круг посетителей цесаревича ограничен, и свита не могла присутствовать на «елке», то все они были представлены на снимках. Эта затея матери развлекла и позабавила больного цесаревича. На другой день в Рождество императрица устроила у себя другую такую же елку для своего Двора и находившихся в Ницце знатных русских: «Собрание было очень оживленное и веселое»⁶⁷¹.

Традиция процедуры рождественских праздников сложилась в Зимнем дворце еще во второй половине XVIII в. Собственно рождественские праздники начинались со всенощной службы в малой дворцовой церкви. Как правило, это семейный праздник, с приглашением только «своих». На богослужении присутствовали лишь императорская чета и все их дети. После службы все направлялись в Золотую гостиную Зимнего дворца, где каждого ожидала своя елка. Подарки подбирались очень тщательно, с учетом склонностей, желаний и увлечений каждого из членов семьи. Однако царская семья не могла остаться в своем узком кругу даже в рождественскую ночь. На елку приглашались и те, кто фактически становились со временем почти членами императорской семьи: няни и воспитатели, то есть те, кто растил царских детей, отчасти заменяя им родителей. Так, в 1860-х гг. на елках в обязательном порядке присутствовала фрейлина и воспитательница А.Ф. Тютчева, няня Е.И. Струтон и Д.С. Арсеньев, воспитатель младших сыновей Александра II⁶⁷².

Примечательно, что рождественское настроение овладевало не только детьми, но и взрослыми. Все с удовольствием готовились к празднику, обдумывали, какие подарки выбрать для родных и близких, и с удовольствием радовались подаркам, оказывшимися под «их» елкой. Уже выросший (16 лет) великий князь Сергей Александрович записал в дневнике 24 декабря 1873 г.: «Была чудная елка! Как мы наслаждались, подаркам не было конца! Мари получила чудные драгоценности! Китти была и очень радовалась»⁶⁷³. Примечательно, что няня царских детей Е.И. Струтон (Китти) разделяла радость всей семьи.

Во время Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. рождественские традиции пришлось нарушить. В семье возникли разногласия. Императрица Мария Александровна желала провести рождественские праздники как можно скромнее по случаю продолжавшейся войны. Как писал ее сын Сергей Александрович: «Мама решила, что елок не будет у нас совсем в этом году и праздники грустные будут»⁶⁷⁴, однако «Папа потребовал одну большую елку в Золотой гостиной»⁶⁷⁵.

Надо заметить, что рождественские подарки имели свою материальную составляющую, впрочем, она, конечно, не особенно интересовала хозяев огромной Империи. Как правило, приготовлением елок на Рождество занимались кондитеры. Обычно им выдавался аванс на их «обустройство», а после предоставления счета происходил окончательный расчет. При Александре II (1855–1881 гг.) аванс обычно составлял 500 руб. Но при этом в 1878 г. все рождественские елки обошлись в 880 руб., с бронзовыми и другими украшениями, сюрпризами, картонажем и фруктами. В 1879 г. елки стоили 780 руб., кроме этого, появились дополнительные расходы в 480 руб. на елку, отправленную в Ниццу, где проводила зиму больная императрица Мария Александровна. Таким образом, в этот год рождественские елки обошлись дворцовому ведомству в 1260 руб.

На Рождество и Новый год в 1870-х гг. устанавливалось, как правило, пять елок. Из них три большие елки для императора, императрицы и цесаревича – «на обыкновенных столах». По счету кондитера Петра Прядина в 1880 г. две елки «с бронзовыми украшениями» обошлись по 45 руб., три другие елки «с обыкновенными украшениями» стоили по 25 руб. Елочные подарки включали в себя: «сюрпризы французские» (95 шт. по 2 руб.), «конфекты» (75 кульков по 1 руб. 43 коп. за фунт), мандарины (150 шт. по 1 руб. 45 коп. за десяток), яблоки (150 штук по 1 руб. за десяток), чернослив французский (только для великих князей, 9 ящичков по 2 руб. 50 коп.). Кроме этого, за границу отправили великим князьям Сергею и Павлу Александровичам сюрпризы и конфеты. От стандартного «подарочного рождественского набора» отличался только подарок Александру II, ему в «комплект» включили ящичек абрикосов «пат де абрикос» (одна коробка за 3 руб.)⁶⁷⁶.

Таким образом, в 1880 г. придворные кондитеры укомплектовали 75 «базовых» стандартных рождественских подарков, в каждый из которых входили: французские сюрпризы, конфеты (по фунту), яблоки и мандарины по 2 шт. Великим князьям добавлен чернослив. Все подарки обошлись в 972 руб. Как мы видим, по сегодняшним стандартам, подарок очень скромный, прямо-таки сиротский, но «базовый комплект», конечно, дополнялся и личными подарками членов императорской семьи. Следует отметить, что с началом «террористической охоты» на Александра II никто из членов императорской семьи не мог позволить себе ходить по магазинам, лично выбирая подарки. Образцы подарков присылались в Зимний дворец поставщиками Императорского двора, и именно из них отбирались личные подарки.

В дневниковых записях великих князей в 1870-х гг. встречаются упоминания о том, что рождественские елки организовывались и для детей слуг. 24 декабря 1874 г. великий князь Сергей Александрович целый день занимался подготовкой елки «для детей людей». В этот же день в Белом зале состоялась и семейная елка со всеми традиционными подарками. На следующий день семья отправилась в Аничков дворец, где были обед и елка «у Саши для детей»⁶⁷⁷.

При Александре III Рождество, как правило, отмечалось в Гатчинском дворце. Готовиться начинали заранее: выбирали подарки для гостей, отбирали фарфоровые и стеклянные вещи для лотереи и подарков.

Надо заметить, что при Александре III ситуация с практикой подбора подарков изменилась. Волна терроризма в России на рубеже 1870—1880-х гг. совершенно исключила возможность личного посещения магазинов членов императорской семьи. То, что могли себе позволить члены семьи Николая I и Александра II (в 1860-х гг.), для семьи Александра III было невозможным. Поэтому образцы подарков присылались магазинами во дворец, а уже из них отбирались собственно подарки. Проблема заключалась в том, что эти образцы из года в год повторялись, поэтому дети старались смастерить что-нибудь сами. Так, однажды маленькая великая княжна Ольга Александровна подарила отцу мягкие красные туфли, вышитые белыми крестиками. Ей было так приятно видеть их на нем⁶⁷⁸.

Изменился и сам характер подарков. Так, подарок Марии Федоровны своему мужу в декабре 1881 г. можно трактовать по-разному. Дело в том, что это был американский револьвер смит-вессон № 38 (35 руб.), к которому прилагались 100 патронов (7 руб. 50 коп.) и кобура (5 руб.)⁶⁷⁹. Можно назвать это «хорошим мужским подарком», а можно его воспринять как намек на террористическую угрозу, она в полной мере сохраняла свою реальность в конце 1881 г.

Примечательно, что своим мальчикам – Николаю и Георгию – императрица подарила по хорошему английскому ножу, вполне сопоставимых по цене с револьвером⁶⁸⁰.

Как правило, в Гатчинском дворце для царской семьи и братьев императора ставили 8—10 елок в Желтой и Малиновой гостиных. К всенощной съезжалась вся царская семья – великие князья с семьями. Кто не приезжал в сочельник, появлялись утром к литургии и праздничному завтраку в Арсенальном зале, на который приглашались лица по списку.

Хотя из года в год процедура Рождества повторялась, но от этого она не становилась менее радостной не только для детей, но и для взрослых. Сестра Николая II вспоминала, как отец, император Александр III, звонил в колокольчик, и все, забыв про этикет и всякую чинность, бросались к дверям банкетного зала. Двери распахивались, и «мы оказывались в волшебном царстве». Весь зал был уставлен рождественскими елками, сверкающими разноцветными свечами и увешанными позолоченными и посеребренными фруктами и елочными украшениями. Шесть елок предназначались для семьи и гораздо больше – для родственников и придворного штата. Возле каждой елки ставили маленький столик, покрытый белой скатертью и заваленный подарками⁶⁸¹. Дочь Александра III Ксения вспоминала, что на елку 1884 г. она «получила много вещей», а на елке «хлопали хлопушки». Младший брат Николая II Михаил писал в дневнике, что накануне Рождества он «валялся в кровати и думал о елке».

Вскоре праздник заканчивался, и елки, простоявшие во дворце три дня, убирали. Снимали украшения с елок дети: «Все изящные, похожие на тюльпаны подсвечники и великолепные украшения, многие из которых были изготовлены Боленом и Пето, раздавались слугам. До чего же они были счастливы, до чего же счастливы были и мы, доставив им такую радость!» – вспоминала великая княгиня Ольга Александровна⁶⁸².

При Александре III было положено начало традиции посещения других многочисленных елок членами Императорской фамилии. Так, ежегодно 25 декабря после фамильного завтрака ехали с детьми и великими князьями в манеж Кирасирского полка на елку для нижних чинов Собственного Его Величества конвоя, Сводно-гвардейского батальона и Дворцовой полиции. На следующий день елка повторялась для чинов, бывших накануне в карауле. Императрица Мария Федоровна лично раздавала солдатам и казакам подарки. Для офицеров праздник устраивался 26 декабря в Арсенальном зале Гатчинского дворца. Напротив бильярда стояла елка и стол с подарками, после раздачи даров, всех угощали чаем. Александр III считал своим долгом разделить рождественские праздники с людьми, обеспечивавшими его личную безопасность.

С началом нового царствования все традиции, впитанные Николаем II с детства, продолжались при Императорском дворе вплоть до 1917 г. В декабре 1895 г. император Николай II впервые встречал Рождество в Зимнем дворце мужем и отцом. Он записал в дневнике 24 декабря: «В 6 ¹/₂ пошли ко всенощной и затем была общая Елка в Белой комнате… Получил массу подарков от дорогой Мама и от всех заграничных родственников». Затем 25 декабря: «В 3 ч. поехали в придворный манеж на Елку Конвоя и Сводного батальона.

Рождественская елка в Александровском дворце Царского Села. Фото начала XX в.

Как всегда были песни, пляски и балалайки. После чаю зажгли маленькую елку для дочки и рядом другую для всех женщин, Алике и детской». 26 декабря «В 2 ¹/₂ ч. отправились в манеж на Елку второй половины Конвоя и Сводного батальона. После раздачи подарков смотрели опять на лезгинку и пляску солдат». 27 декабря была «Елка офицерам». Таким образом, начиная с Александра III, рождественские праздники для императорской семьи стали важной частью публичной демонстрации «нерушимого единства» царя и его личной охраны.

Конечно, из этой череды обязательных праздничных мероприятий старались выделить время и для семейной елки с обязательными взаимными подарками. 24 декабря 1896 г.: «В 4 часа устроили елку для дочки в нашей спальне». В этот день Александра Федоровна недомогала, а у царя «трещала голова», поэтому они в 11 вечера легли поспать, а затем, проснувшись через час, «показали наши взаимные подарки. Оригинальная Елка в первом часу ночи в спальне!!!». Хотелось бы подчеркнуть, что тогда рождественские праздники не носили характера «всенародного праздника», а являлись тихим, семейным делом. Естественно, царем незатейливо подводились и итоги года: «Не могу сказать, чтобы с грустью простился с этим годом. Дай Бог, чтобы следующий, 1897 г. прошел бы так же благополучно, но принес бы больше тишины и спокойствия».

Няня царских детей англичанка Маргарет Эггер впервые наблюдала русское Рождество в декабре 1900 г. В этом году рождественские праздники проводились в Александровском дворце Царского Села. По ее словам, во дворце установили не менее 8 елок, в их украшении принимала участие сама императрица. Кроме этого, Александра Федоровна выбирала подарки для всего окружения императорской семьи, от офицеров охраны и до лакеев с истопниками. Для царских дочерей и их няни установили отдельную елку. Под елкой положили музыкальную шкатулку, она наигрывала бессмертное: «Ах, мой милый Августин, Августин…» Подарки для детей разместили на отдельных столиках, установленных вокруг елки.

Остальные праздники Рождества в семье Николая II проходили по сложившейся «схеме». Менялось только количество детей, и с 1904 г. праздник Рождества отмечался в Александровском дворце Царского Села. Поскольку детей поселили на втором этаже дворца, то 24 декабря 1904 г. рождественскую елку впервые установили у детей «наверху». В этот же день, к вечеру, семьей поехали в Гатчинский дворец к вдовствующей императрице Марии Федоровне. Там, после всенощной, «внизу» устроили елку «для всех». Около 11 часов вечера Николай II с женой вернулись в Царское Село, где «устроили свою елку в новой комнате Алике». В следующие два дня члены императорской семьи присутствовали на рождественских елках, устроенных для различных подразделений охраны.

В последующие годы все повторялось без изменений. Многочисленные елки для охраны, елки с родственниками, домашние елки, в которых стали принимать участие и дети.

Для них устраивались отдельные елки. Так, 24 декабря 1905 г. «В 4 часа была елка детям наверху». Готовились и личные подарки. 28 декабря 1905 г. царь «убрал рождественские подарки по комнатам». У родителей была «собственная елка». В 1906 г. Николай II записал: «В новой комнате Алике была наша собственная елка с массой прекрасных взаимных подарков».

Одна из мемуаристок упоминает, что императрица имела маленькую «рождественскую» слабость: «Она непременно хотела, чтобы свечи на елке задувала она сама. Она гордилась тем, что особенно сильной струей воздуха ей удавалось погасить самую верхнюю свечу»⁶⁸³.

Когда дочери подросли, их стали привлекать к посещениям елок, организованных для охраны. Даже появились специфические выражения «елка первой очереди», «елка второй очереди». Посещение этих обязательных елок было важной частью публичной «профессии» царя.

После того как началась Первая мировая война, многое в жизни страны изменилось. 24 декабря 1914 г. вдовствующая императрица Мария Федоровна записала в дневнике: «Впервые в этом году мы с ней (Ксенией. – И. 3.) встречали Рождество без настоящей рождественской елки»⁶⁸⁴.