Президент Пакистана с 1977 года. Генерал. В 1976–1977 годах начальник штаба армии. 1977 году возглавил военный переворот и стал главой военной администрации. Погиб в авиационной катастрофе.

Мохаммад Зия-уль-Хак родился в 1924 году в небольшом городке Джаландхаре, ныне находящемся на северо-западе Индии. Отец его был отставным офицером. Родители выбрали и для сына военную стезю. Окончив в 1942 году училище, Зия-уль-Хак в составе британского экспедиционного корпуса участвовал в боевых действиях против японской армии в Бирме, Малайе, Индонезии.

В 1947 году Англия была вынуждена предоставить Индии независимость. Но уходя, колонизаторы, играя на религиозных противоречиях двух основных групп населения — индусов и мусульман, разделили страну на две части: Индию и Пакистан. В освободительной борьбе Зия-уль-Хак участия не принимал. Правление англичан его вполне устраивало. «Только разум белого человека и западная техника способны навести порядок на Востоке», — писал он друзьям.

В 1955 году Зия-уль-Хак окончил штабной колледж в Кветте. Позже, уже в звании майора, он дважды побывал в Соединенных Штатах на курсах штабных офицеров (1959 и 1963 годы). «Англия теряет свое значение, — говорил майор Зия. — Нам надо ориентироваться на Америку». Он уже тогда подумывал не только о военной, но и о политической карьере. Под видом бесхитростного, честного и слегка ограниченного вояки, режущего с солдатской прямотой правду в глаза, скрывался достаточно ловкий стратег, стремившийся в дипломатии и политической борьбе применять военную тактику.

Многочисленные военные перевороты в Пакистане были своего рода политической школой для Зия-уль-Хака. Он упорно двигался к высшим военным чинам и ждал своего часа.

В 1964 году ему присваивают звание подполковника и направляют инструктором штаба в провинцию Кветта. В 1966–1968 годах он командует бронетанковой дивизией. Военное поражение и отделение Восточного Пакистана привело к взрыву внутри страны: режим Яхья Хана был сметен. На всеобщих выборах победила Пакистанская народная партия (ПНП), которую возглавлял Зульфикар Али Бхутто. В стране начали восстанавливаться демократические нормы и институты, было сформировано гражданское правительство.

Тем временем Зия-уль-Хак продолжал продвигаться по служебной лестнице. Он действовал осмотрительно и хитро. Исподволь плетя нити заговора, Зия одновременно изо всех сил демонстрировал свою «лояльность» премьер-министру. Поворотный момент в его карьере пришелся на середину семидесятых годов.

Председательствуя в трибунале, который рассматривал дело о раскрытом, в 1973 году армейской антиправительственном заговоре, Зия-уль-Хак зарекомендовал себя как сторонник деполитизации вооруженных сил и вскоре быстро пошел и гору. В обход нескольких генералов, стоявших выше на иерархической лестнице, он был назначен в марте 1976 года начальником штаба сухопутных войск. Бхутто, лично выдвинувший его на этот пост и поверивший в его лояльность, не сумел разглядеть в Зия-уль-Хаке будущего военного диктатора и жестоко поплатился за свою ошибку. Зия ездил по стране, беседовал с офицерами, добивался поддержки влиятельных лиц.

До восхождения на политический Олимп остается совсем немного — устранить Бхутто. Удобный момент для Зия-уль-Хака настал летом 1977 года. В результате предвыборной борьбы между ПНП и Пакистанским национальным альянсом — крупнейшим блоком оппозиционных партий положение в стране обострилось. Противники Бхутто обвиняли его в подтасовке итогов голосования. Этим и воспользовался Зия-уль-Хак.

В июле 1977 года генерал возглавил заговор против своего покровителя и лишил его власти.

5 июля он заявил, что при совершении переворота «его единственной целью была организация свободных и справедливых выборов», которые якобы будут проведены в октябре. Однако слова своего не сдержал. Вместо этого Зия-уль-Хак ликвидировал конституцию, которую клялся охранять. Атака на гражданские права проводилась по всем направлениям. Зия прибрал к рукам верховный суд, назначил на высшие должности послушных ему людей. Он лишил судебные инстанции полномочий по пересмотру решений военных судов. На полномочия военно-следственных органов не распространялись никакие законы. По распоряжению военных властей многие должности в высших гражданских учреждениях были заняты военными.

Под домашним арестом находились фактически все лидеры оппозиционных партий, все, кто выражал недовольство внутренней и внешней политикой администрации.

«Народ не имеет права думать и выносить своего решения» — вот основное правило, которое Зия-уль-Хак возвел в закон. А средства для достижения этой цели генерал позаимствовал у прежних военных правителей. «Политической жизни страны придан какой-то варварский характер, — отмечала газета „Нью-Йорк тайме“. — Впервые на памяти людей проводятся широко афишируемые казни, людей мучают на виду у других и в тюрьмах».

По мнению генерала Зия, народ не только не имеет права говорить правду, но и не должен ее слушать и читать. Одной из его реформ стала реорганизация системы средств массовой информации. «Вы должны понимать, — говорил генерал на съезде пакистанских журналистов, — что в стране военное положение, у Пакистана немало врагов, поэтому журналистам необходимо проявлять сдержанность». Со «строптивыми» же расправляются без всяких церемоний.

После переворота премьер-министр был арестован. Ему было вменено в вину злоупотребление властью и участие в физическом устранении политического соперника. Генерал добивался от судебных инстанций вынесения Бхутто смертного приговора. Более полутора лет длился судебный процесс по делу свергнутого премьер-министра. Чтобы придать видимость законности хладнокровному и обдуманному убийству, генерал Зия проделал титаническую работу. Он читал все судебные материалы; пренебрегая юридическими нормами, лично опрашивал и натаскивал свидетелей, практически ликвидировал сравнительно независимую до того юридическую систему. В конце марта 1979 года Бхутто был признан виновным и приговорен к смертной казни через повешение.

В апреле 1979 года приговор был приведен в исполнение. Генерал Зия-уль-Хак, который шумит на весь мир о том, что он поборник ислама, писал пакистанский журналист Э. Ахмад в американской газете «Нью-Йорк тайме», нарушил один из священных исламских принципов: казнил своего бывшего благодетеля.

Казнь Бхутто вызвала резкий протест как в Пакистане, так и во многих странах. Однако это не смутило генерала. Покончив с соперником, он начал наводить порядок. «Если вы поможете мне, — говорил Зия на одном из митингов вскоре после прихода к власти, — я приведу вас к благоденствию».

В откликах мировой печати на первые заявления и действия нового руководителя проскальзывали иронические нотки. Дело в том, что для преодоления многообразных препятствий, с которыми сталкивалось по ходу своего развития пакистанское общество, он предлагал лишь одно универсальное средство: ревностное исполнение предписаний мусульманской религии. Последовательную исламизацию всех сфер человеческой деятельности (ради чего, по словам Зия-уль-Хака, и создавалась Исламская Республика Пакистан) провозгласили основой государственного курса.

Поначалу богобоязненный генерал, буквально через слово взывавший к милости Всемогущего, поспешивший ввести запрет на употребление спиртных напитков, воскресить такие шариатские наказания, как публичная порка, отсечение руки вору, показался кому-то забавным, кому-то зловещим. На фоне же своего предшественника Бхутто — европейски образованного аристократа, опытнейшего лидера, уверенно чувствовавшего себя и на трибуне ООН, и на массовом митинге в пакистанской глубинке, Зия-уль-Хак вроде бы и вовсе не смотрелся, выглядел как фигура случайная и недолговечная, даже нелепая. «Мулла в униформе хаки», — сказал о нем кто-то из журналистов.

И тем не менее этому человеку суждено было править Пакистаном дольше, чем кому бы то ни было, преодолеть не один кризис власти и обеспечить относительно устойчивые темпы роста пакистанской экономики. С учетом испытаний, которым в течение 11 лет подвергался его режим, политическая живучесть Зия-уль-Хака была просто поразительной.

В ходе внутриполитических кризисов, столь частых в странах афроазиатского мира, периодически возникают ситуации, когда несколько претендующих на верховенство соперничающих группировок оказываются едиными в желании предоставить высший государственный пост не сильной, а заурядной личности, не способной навязать им свою волю, которой можно было бы манипулировать, исходя из собственных групповых интересов.

Захватив власть, Зия-уль-Хак, судя по всему, не имел детально разработанного плана действий, вынужден был составлять таковой на ходу, проверяя его методом проб и ошибок. Недостатка в идеях и предложениях не было. Вместе с тем ход рассуждений периодически менялся, решения принимались и аннулировались. Давались торжественные обещания, однако, как только подходил срок их выполнять, скажем, проводить парламентские выборы, — выяснялось, что по весьма веским причинам сделать этого никак нельзя. Действуя таким образом, Зия-уль-Хак наконец запутывал самых проницательных аналитиков, не говоря уже о рядовых пакистанцах.

Но когда было необходимо, диктатор внезапно преображался из «скромного человека» в волевого, непреклонного властителя, готового к достижению поставленной цели любыми средствами, не останавливающегося перед роспуском партий и профсоюзов, цензурными гонениями на прессу, арестами, пытками, а то и казнями неугодных ему людей. Так было в апреле 1979 года, когда по его указанию отправили на виселицу Бхутто, в марте 1981 года, когда был провозглашен Временный конституционный указ, практически сводивший на нет независимость судебной власти, в августе 1983 года, когда был оглашен проект «исламской» политической реформы, в рамках которой военно-бюрократический режим получал законодательное оправдание и санкцию на дальнейшее существование.

Зия-уль-Хак отдавал, однако, себе отчет, что политики без компромиссов не бывает. Что бы ни писали о личной честности и неподкупности покойного президента, вряд ли кто сможет отрицать, что в годы его правления коррупция в Пакистане достигла беспрецедентных масштабов. Напрямую или косвенным путем власти покупали лояльность отдельных лиц, общественных групп, а порою целых этносов. В частности, замирить мятежный Белуджистан, население которого в семидесятых годах вело активную борьбу за автономию, удалось, сочетая широко разрекламированные меры по экономическому подъему провинции с крупными подношениями вождям белуджских племен.

Судя по множеству признаков, Зия-уль-Хак был искренне убежден, что по-настоящему стабилизировать обстановку в Пакистане и эффективно управлять этой страной способны лишь военные. Зия-уль-Хак к заведомо недружественным и мировоззренчески близким организациям относился строго дифференцированно. Первым военная администрация создала почти невыносимые условия существования, вторым — благоприятные. И даже когда в конце 1979 года был-таки наложен официальный запрет на деятельность всех партий, он фактически не распространился на ряд правоконсервативных, религиозно-общинных объединений.

Отложив в том же 1979 году на неопределенный срок парламентские выборы, Зия-уль-Хак тем не менее изыскивал возможности, чтобы дать хоть какой-то выход усилившимся конституционалистским, демократическим настроениям. В годы военного положения регулярно проводились выборы в органы местного самоуправления, устраивались встречи высшего государственного руководства с представителями различных групп населения — рабочих, крестьян, студентов, женщин, религиозных деятелей, а в 1982–1985 годах функционировал Федеральный консультативный совет («маджлис-и-шура») — псевдопарламент, депутатов которого назначил лично президент. Разумеется, подобные меры носили сугубо декоративный характер, никак не ограничивали полновластия режима и вводили в заблуждение далеко не всех пакистанцев. Но и тех, у кого возникала иллюзия сопричастности к управлению страной, было не так уж мало.

Зия уль-Хак, убежденный консерватор-правоцентрист, пошел в вопросах хозяйственного строительства по пути поисков баланса между сторонниками сохранения крупного госкапиталистического сектора и теми, кто выступал за больший простор для частной инициативы. Не в последнюю очередь ввиду такого подхода его администрации удалось добиться как повышения отдачи от государственных предприятий, так и определенного оживления частного бизнеса. Сразу несколько задач решалось и в рамках кампании по исламизации. Ряд ее моментов (например, введение религиозных налогов закят и ушр, поступления от которых, пусть и очень незначительные в пересчете на душу населения, идут на нужды инвалидов, вдов, сирот) разворачивал малоимущих «лицом к режиму». Вместе с тем частичное приведение законодательства в соответствие с шариатскими нормами открывало дополнительные возможности для преследования инакомыслящих и недовольных, для зажимания рта либеральной интеллигенции, тяготеющей к секуляризму. Но при этом Зия-уль-Хак бдительно следил, чтобы в атмосфере исламизации мусульманские фундаменталисты не перехватили у него политическую инициативу, и далеко не во всем шел им навстречу.

В отличие от Бхутто, при котором национальная экономика болезненно переживала многократное повышение мировых цен на нефть, а населению приходилось преодолевать последствия то засухи, то наводнения, то землетрясения, Зия-уль-Хак был, что называется, счастливчиком. Международная экономическая конъюнктура в восьмидесятых годах была в целом благоприятной для Пакистана. Стихийные бедствия, обрушившиеся на соседей, загадочным образом обходили его страну, погодные условия позволяли снимать один рекордный урожай за другим. Наконец, подлинным подарком судьбы, способствовавшим устойчивости режима и его долголетию, оказались события конца семидесятых годов в Иране и Афганистане.

Утратив после свержении шаха Мохаммеда Реза Пехлеви свой главный региональный плацдарм, США постарались восполнить эту потерю активизацией американо-пакистанского сотрудничества. Появление же советского воинского контингента на афганской территории дало резкий толчок взаимному сближению, в кратчайшие сроки доведя его до уровня тесного военно-политического союза.

Широко известно, что Зия-уль-Хак с пренебрежением отверг первые американские предложения о военно-экономической помощи, поступившие после декабря 1979 года, высказавшись в том смысле, что сумма, названная Дж. Картером — 400 миллионов долларов, — «мелочь», которой хватит разве что «на орешки» (намек на семейный бизнес тогдашнего президента США — культивирование арахиса). Генерал знал, что США в тот момент были крайне заинтересованы в Пакистане как союзнике и вынуждены будут пойти на предоставление более ощутимой помощи. Он не ошибся. Вскоре была достигнута договоренность о предоставлении Исламабаду американского «пакета помощи» на сумму 3,2 миллиарда долларов.

Особые отношения связывали Исламабад и Пекин. «Китай — это действительно настоящий друг», — говорил генерал Зия, принимая министра иностранных дел КНР Хуан Хуа. Китай приложил руку к перевооружению Пакистана. Каждый второй солдат этой страны был вооружен китайским автоматом. Выступая на церемонии передачи двух боевых кораблей, построенных в Китае, Зия-уль-Хак говорил, что «Китай был с Пакистаном и в годы успехов и побед и в дни неудач».

Систематически пользуясь методом «кнута и пряника», применяя силу там, где традиционные макиавеллианские приемы не срабатывали, Зия-уль-Хак неоднократно — в конце 1979 года, в августе-октябре 1983 года, в августе-сентябре 1986 года — гасил опасные вспышки социального протеста. К середине восьмидесятых годов его режим приобрел довольно внушительный «запас прочности». Не только сторонники и союзники, но отчасти и недруги воспринимали теперь генерала как политика-виртуоза, наделенного безошибочной интуицией и уникальной гибкостью, выходящего из любого кризиса еще более закаленным и сильным, чем прежде. Надо ли говорить, что подобная репутация руководителя сама по себе помогала поддерживать политический статус-кво.

В декабре 1984 года Зия-уль-Хак провел референдум об отношении к политике исламизации. Ее одобрение, неизбежное в условиях Исламской Республики, предусмотрительно увязывалось с продлением президентских полномочий на пять лет.

Без труда получив новый «мандат» от тех немногих, кто участвовал в референдуме (по неофициальным оценкам, к урнам для голосования пришел лишь каждый десятый член пакистанского электората), Зия-уль-Хак рискнул наконец провести в феврале 1985 года парламентские выборы на непартийной основе. Причем последовательные противники, сами того не желая, подыграли военной администрации, отказавшись от выдвижения кандидатов и призвав к бойкоту избирательных участков. Подобная позиция облегчила строительство «гражданского фасада» диктатуры — формирование вполне лояльного режима (хотя и не столь сговорчивого, как хотелось президенту) редставительного органа, а затем и кабинета министров во главе с малоизвестным тогда М.Х. Джунеджо, крупным землевладельцем из неспокойной провинции Синд. Еще через несколько месяцев парламент утвердил «восьмую оправку к конституции», согласно которой действия должностных лиц военной администрации в 1977–1985 годах не подлежали обжалованию в судебном порядке.

Лишь избавив таким путем себя и других представителей военно-бюрократической прослойки от ответственности за 8-летнее попрание гражданских прав и свобод, Зия-уль Хак объявил 30 декабря 1985 года об отмене военного положения. При этом он прямо дал понять, что этот акт носит чисто символический характер.

Однако постепенно выяснилось, что гражданские партнеры Зия-уль-Хака, и в первую очередь назначенный им премьер-министр, не хотят оставаться на вторых ролях. Чаша терпения президента, по утверждению парижской «Монд», переполнилась, когда Джунеджо задумал сократить военные расходы под предлогом, что это отвечает пожеланиям финансовых доноров Пакистана.

Распустив 29 мая 1986 года нижнюю палату парламента, отправив в отставку проявлявшего признаки самостоятельности гражданского премьер-министра М. X. Джунеджо, а вместе с ним центральное и провинциальные правительства, Зия-уль-Хак фактически совершил очередной государственный переворот. Страна оказалась как бы отброшенной на десятилетие назад, когда начальник штаба сухопутных войск, провозгласивший себя главным военным администратором, а затем и президентом республики, заменял собою и выборный законодательный орган, и независимую судебную власть, и легальную партийную систему.

И на этот раз он действовал в своем обычном стиле — неожиданно «закрутив гайки», пытался одновременно предотвратить критику в свой адрес, пообещав в недалеком будущем новые выборы. Однако теперь его намерение провозгласить шариат высшим законом страны вызвало недовольство даже среди сторонников религиозных общинных партий, расценивших этот проект как уловку с целью укрепления личных позиций президента. В июне он получил непривычный удар со стороны судебной власти.

Верховный суд, вопреки заявлениям главы государства об организации внеочередных выборов, как и предыдущих, на непартийной основе, фактически признал законным право политических партий на участие в них.

17 августа 1988 года Зия-уль-Хак погиб в авиационной катастрофе, о причинах которой, несмотря на предпринятые расследования, трудно судить с достаточной определенностью.