2. Северная кампания

В начале лета 1918 г. в Архангельск прибыли агенты английской службы разведки. В их задачу входила подготовка вооруженного мятежа против местной советской власти в этом порту, имевшем огромное стратегическое значение. Свою работу они проводили под руководством царского офицера Григория Ермолаевича Чаплина, зачисленного в ряды британской армии, и с помощью группы белогвардейских заговорщиков.

Мятеж вспыхнул 2 августа. На следующий день генерал‑майор Фредерик К. Пуль – английский главнокомандующий войсками союзников в северной России – высадился в Архангельске при поддержке английских и французских военных кораблей. В это же время сербские и белогвардейские части под командованием полковника английской разведки Торнхилла предприняли марш от Онежского озера, чтобы перерезать железную дорогу Архангельск – Вологда и атаковать отступающие советские войска с тыла.

Разгромив архангельский совет, генерал Пуль создал марионеточное правительство, получившее название «Верховного правительства севера России» и возглавленное немолодым политическим деятелем Николаем Чайковским.

Но скоро даже такая форма антисоветской власти показалась генералу Пулю и его белогвардейским союзникам слишком либеральной. Они решили обойтись совсем без правительства и учредить военную диктатуру.

5 сентября план был приведен в исполнение, а 6‑го посол Дэвид Фрэнсис, находившийся в Архангельске, был приглашен на смотр одного из американских батальонов. Когда прошли последние шеренги солдат, генерал Пуль повернулся к американскому послу и, как бы невзначай, заметил:

– А у нас тут вчера вечером произошел переворот.

– Да ну? – изумился Фрэнсис. – Кто же это постарался?

– Чаплин, – ответил генерал Пуль, указывая на царского офицера, организатора мятежа против архангельского совета.

Фрэнсис знаком подозвал к себе капитана Чаплина.

– Чаплин, кто это вчера устроил здесь переворот? – спросил он.

– Я, – коротко ответил Чаплин.

«Переворот» произошел накануне вечером. Капитан Чаплин и несколько английских офицеров попросту похитили президента Чайковского и остальных членов «Верховного правительства севера России» и на лодке увезли их в глухой монастырь на близлежащем острове, где и оставили под надзором вооруженной охраны.

Такой произвол показался слишком грубым даже послу Фрэнсису, который к тому же не был оповещен о готовящемся «перевороте». Фрэнсис сказал генералу Пулю, что правительство США не санкционирует его.

Не прошло и суток, как марионеточные министры были доставлены обратно в Архангельск, и их «Верховное правительство» возродилось. Фрэнсис каблограммой известил государственный департамент США, что его усилиями демократия восстановлена.

В начале 1919 г. английские войска в Архангельске и Мурманске исчислялись в 18 400. Вместе с ними сражались 5100 американцев, 1800 французов, 1200 итальянцев, 1000 сербов и около 20 000 белогвардейцев.

Капитан американских экспедиционных сил Джон Кьюдахи,²¹описывая Архангельск тех дней в своей книге «Архангельск. Американская война с Россией», констатирует, что «все здесь были офицерами». По его словам там было великое множество офицеров царской армии, «увешанных тяжелыми блестящими медалями»; бряцающие саблями казачьи офицеры в серых папахах и пышных мундирах; английские офицеры – питомцы Итона и Харроу; французские солдаты в нарядных кепи и начищенных сапогах; сербские офицеры, итальянские, французские офицеры…

«И, разумеется,– отмечает Кьюдахи, –было множество денщиков, которые чистили сапоги и наводили блеск на шпоры, и еще денщики, которые следили за распорядком в офицерском клубе и подавали виски с содовой».

Джентльменский образ жизни этих офицеров являл резкий контраст с тем, как они воевали.

«Мы применяли против большевиков химические снаряды,– писал в своей книге „Военные действия без войны“ Ральф Альбертсон, сотрудник „Христианской ассоциации молодежи“, посетивший северную Россию в 1919 г. –Уходя из деревень, мы устанавливали там все подрывные ловушки, какие только могли придумать. Один раз мы расстреляли больше тридцати пленных… А когда мы захватили комиссара в Борковской, один сержант, который сам мне об этом рассказал, бросил его труп на улице раздетым с шестнадцатью штыковыми ранами. Борковскую мы взяли внезапной атакой, и этот комиссар, не военный, не успел найти оружие… Я неоднократно слышал, как один офицер приказывал своим солдатам не брать пленных, убивать их даже безоружных… Я видел, как хладнокровно пристрелили обезоруженного большевистского пленного, который вел себя совершенно безобидно… Каждую ночь пленных пачками уводили на расстрел».

Рядовые солдаты союзных армий относились к антисоветским походам без всякого энтузиазма. Они не понимали, зачем их гонят сражаться в Россию, когда война, казалось бы, окончилась. Командованию было не легко объяснить им это. «Сначала считалось, что это вообще не нужно,– пишет Кьюдахи, –но потом верховное командование, вспомнив о значении морального состояния армии… стало издавать прокламации, которые окончательно сбили с толку солдат».

Одна из прокламаций английской штаб‑квартиры в северной России, которые читались английским и американским войскам, начиналась так:

Войска, по‑видимому. очень неясно представляют себе, за что мы сражаемся здесь, на севере России. Это нетрудно объяснить в нескольких словах. Мы боремся против большевизма, то есть против самой настоящей анархии. Смотрите, что делается в России. Власть принадлежит кучке людей, по большей части евреев…

Настроение войск не улучшалось. Все чаще происходили ссоры между английскими, французскими и белогвардейскими солдатами. Начались мятежи. Когда 339‑й американский пехотный полк отказался выполнить приказ, полковник Стюарт собрал своих солдат и стал читать им воинский устав, где говорится, что мятеж карается расстрелом. Из рядов раздался голос:

– Сэр, зачем мы здесь находимся и каковы намерения правительства Соединенных Штатов?

Полковник ничего не мог ответить…

Начальник британского генштаба сэр Генри Вильсон поместил в официальной английской «Синей книге» следующее сообщение относительно положения в северной России летом 1919 г.:

7 июля произошел открытый мятеж в 3‑й роте 1‑го батальона Славяно‑британского легиона и в пулеметной роте 4‑го Северного стрелкового полка, стоявших а резерве на правом берегу Двины. Три английских и четыре русских офицера были убиты. Два английских и два русских офицера – ранены.

22 июля были получены сведения о том, что русский полк в Онежском секторе взбунтовался н сдал весь Онежский фронт большевикам.

В США общественное мнение все громче требовало увода американских войск из России. Непрерывный поток антибольшевистской пропаганды не мог заглушить голоса родителей и жен, не понимавших, чего ради их сыновья и мужья теперь, после окончания войны, ведут какие‑то неопределенные и загадочные военные действия в сибирской глуши и в суровых, холодных краях у Мурманска и Архангельска. В течение всего лета и осени 1919 г. со всех концов США тянулись делегации в Вашингтон, чтобы через своих депутатов требовать возвращения американских солдат домой. Требования их нашли отклик в конгрессе.

5 сентября 1919 г. сенатор Бора заявил в Сенате:

Господин председатель, мы не находимся в состоянии войны с Россией; конгресс не объявлял войны ни русскому правительству, ни русскому народу. Народ Соединенных Штатов не хочет воевать с Россией… А между тем, хотя состояния войны нет, хотя конгресс не объявлял войны, мы ведем военные действия против русского народа. Мы держим в России армию; мы снабжаем боеприпасами и продовольствием другие вооруженные силы в этой стране и участвуем в вооруженном конфликте точно так же, как если бы конгресс дал свою санкцию, и объявление войны состоялось бы, и нация была бы призвана под ружье… То, что эти жизни приносятся в жертву, нельзя оправдать ни с юридической ни с моральной точки зрения. Это нарушение первейших принципов свободного государства.

Английский и французский народы, так же как и американский, осуждали войну против Советской России. И все же эта необъявленная война продолжалась.