«Сказка для детей» (1841)

Почти сразу же после завершения «Демона» и во время работы над «Героем нашего времени» Лермонтов принялся за сочинение «легкой» или «короткой поэмки в сорок песен». Называлась она «Сказка для детей». Завершена она не была: вместо 40 шутливо обещанных песен было написано 27. Почти вся поэма – прерванный, неоконченный рассказ‑монолог изображенного на картине или воображенного в уме Мефистофеля (неизвестно, явился ли в его образе сам Сатана или его подручный мелкий бес) о его петербургских впечатлениях, о старинном семействе, выпускающем впервые в свет юную красавицу Нину. Монолог Мефистофеля (или мелкого беса) включен в ироническое повествование от первого лица («я»). Таким образом, композиция поэмы представляет собой «рассказ в рассказе». Все сюжетные линии поэмы едва намечены. От лица повествователя обещано, что в сюжете будет играть определенную роль фантастика, что завязка поэмы – «волшебно‑темная», а окончание «не будет без морали». Однако поэма, конечно, не преследовала какой‑нибудь «нравоучительно‑педагогической» цели, которая исключалась вследствие иронии и насмешки над старинными, в том числе и дидактическими, поэмами. В этом отношении Лермонтов следовал пушкинской традиции, воплощенной в «Домике в Коломне».

В целом «Сказка для детей» – отчасти пародия, отчасти самопародия на поэму «Демон», но вместе с тем поэтическая шутка, не лишенная элементов усвоения и переосмысления демонической темы и романтической стилистики.

Пародийные элементы в «Сказке для детей» очевидны. В начале поэмы повествователь, местами очень близкий автору, рассуждает о жанровой характеристике своей поэмы:

Умчался век эпических поэм,

И повести в стихах пришли в упадок…

Острие этого выпада направлено не столько на авторов древности или средневековья вплоть до XVIII в., сколько на современных поэтов (в том числе и на самого себя: «Демон» имеет, как известно, подзаголовок «Восточная повесть»), также писавших стихотворные повести.

Судя по неоконченному тексту, в поэме «Сказка для детей» намечалось развитие истории юной души, только что вступившей в свет, сочетающей в себе и демонические, и благие черты, судьба которой зависит от случайностей, мотивируемых, однако, мнением и поведением «света». В жанровом отношении здесь можно предполагать сочетание традиций романа из истории души героини времени (своего рода женская ипостась «Евгения Онегина»), шутливо‑иронической и даже сатирической поэмы (типа «Сашки»), сниженной демонической поэмы, стихотворной разновидности «светской» повести (типа поэм Баратынского) и плутовского или авантюрного романа в стихах. Решающим в этом сочетании выступает стремление живописать историю души человеческой на фоне «света» в особом – шутливо‑ироническом и одновременно причастном к вечности – ключе. В серьезном плане такая задача уже была поставлена и разрешена в прозаическом философско‑психологическом романе «Герой нашего времени».