logo
Портреты Ек 11 - Н11

Попытки освобождения крестьян

На протяжении 30 лет царствования в центре внимания Николая I был крестьянский вопрос. Свидетельство тому — девять созданных им Секретных комитетов по крестьянскому делу, безуспешно пытавшихся решить, как лучше приступить к постепенному освобождению крепостных крестьян. Поэтому трудно согласиться с решительным утверждением: замечательного писателя и историка, знатока XIX века Н. Я. Эйдельмана, будто Николай I всю жизнь не сомневался, что «отмена крепостного права большее зло, чем само крепостное право». Хотя практические результаты деятельности комитетов были ничтожны, но сам факт постоянного возвращения к этому вопросу доказывает: император понимал, что крепостное право если не совсем отжило, то, несомненно, отживает свой век.

Но как его упразднить? Этого Николай не знал. И путь, избранный им для решения этой кардинальной проблемы русской жизни, в сущности, обрекал на неудачу любые попытки сдвинуть дело с мертвой точки. Отдавая разработку реформы высшим чиновникам империи, из которых неизменно составлялись Секретные комитеты, император сам связывал себе руки.

Самодержавный властелин, действительно обладавший неограниченной властью, оказался бессильным перед крепостническими убеждениями высших сановников. Вся сила его зиждилась на подчинении законам системы и сразу иссякала, едва требовалось выйти за их пределы. Но именно это и было неизбежно для решения крестьянского вопроса.

Конечно, речь идет тут вовсе не о поражении прогрессивного монарха в борьбе с реакционным окружением. Ведь Николай сам избрал для управления подвластной ему огромной империей тех своих ближайших сотрудников, которым и поручал заседать в Секретных комитетах. Однако тот факт, что царь вновь и вновь возвращался к попыткам решения крестьянской проблемы, создавая все новые Секретные комитеты, говорит о том, что Николай был более сложной политической фигурой, чем считалось в советской историографии на протяжении десятилетий. Серьезность намерений Николая I приступить к выработке основ освобождения крестьян проявилась к середине 30‑х годов.

Человеком, которому император доверял свои сокровенные мысли по этому вопросу, был П. Д. Киселев. Еще в 1834 году император, как вспоминал позднее Киселев, сказал ему, что, занимаясь рассмотрением труднейших дел, «он во главе их признает необходимейшим преобразование крепостного права, которое в настоящем его положении оставаться не может». Тесные отношения царя с Киселевым еще более укрепились в результате успешного проведения последним реформы государственных крестьян. В бумагах Киселева сохранилась запись его беседы с императором 17 февраля 1836 г. На этот раз речь шла о необходимости начать разработку проекта реформы и о намерении Николая поручить это Киселеву под своим личным руководством. Именно в этот День император сказал Киселеву фразу, ставшую широко известной: «Ты будешь мой начальник штаба по крестьянской части», смысл которой был, конечно, шире реформы только государственных крестьян, о которой тогда шла речь.

Обе приведенные беседы императора с Киселевым в полной мере проясняют, во‑первых, отношение Николая I к проблеме освобождения крестьян в целом, выраженное не в официальной речи или манифесте, а в частной беседе с глазу на глаз — беседе, смысл которой, что особенно важно, носил программный характер, и, во‑вторых, взгляды на эту проблему Киселева, которого император, конечно, не случайно избрал своим конфидентом.

Реформа государственной деревни, общая численность крестьян в которой лишь немногим уступала численности помещичьих крестьян, явилась реализацией идей, возникших в ходе работы Секретного комитета 1835 года. Исходя из того, что реформа крепостных отношений может быть проведена для основных категорий крепостного крестьянства одновременно, Комитет предложил план так называемой «двуединой реформы», которая в равной мере коснулась бы и помещичьей, и государственной деревни. Предполагалось рядом мер подготовить слияние государственных и частновладельческих крестьян. Не вдаваясь в детали проекта, отметим только, что поскольку государственные крестьяне были лично свободны, то уравнивание прав этих двух основных сословий крепостного крестьянства в глазах современников было не чем иным, как ликвидацией права помещика распоряжаться личностью крестьянина.

Однако заниматься одновременно и государственной, и помещичьей деревней Николай признал неудобным, и было решено начать с подготовки реформы государственных крестьян. Для этого было создано специальное V отделение собственной Его Императорского Величества канцелярии, во главе которого был поставлен П. Д. Киселев. Внутри этого отделения при активном содействии М. М. Сперанского была создана новая система управления государственными имениями. 26 декабря 1837 г. Николай подписал указ о создании Министерства государственных имуществ. Как видим, никакого принципиального изменения в положении государственных крестьян не произошло — речь шла только о реорганизации управления ими. В жизнь вновь была проведена мысль Николая о том, что государство, ничего решительно и принципиально не меняя, в состоянии решать любые проблемы одними структурными преобразованиями.

Министерство государственных имуществ, по мысли авторов проекта, должно было следить за экономическим благосостоянием крестьян, собирать с них подати и налоги, гарантировать их гражданские права, оказывать им врачебную помощь, заботиться о распространении грамотности и прочее. Для этого в центре и на местах создавался мощный бюрократический аппарат.

Вершиной аппарата стало Министерство государственных имуществ, в губерниях были созданы его местные органы — палаты государственных имуществ. Каждая губерния делилась на несколько округов, во главе которых стояли окружные начальники и их помощники, каждый округ — на несколько волостей, которые управлялись уже на выборной основе, волости — на сельские общества, где избирались сельские старшины, сельские старосты, сборщики податей, смотрители хлебных магазинов, сотские, десятские и, наконец, члены сельских судебных расправ.

Возник большой и дорогостоящий судебный аппарат, в котором чиновник играл ту же роль, что и помещик в частновладельческой деревне. Сохранение в неизменности прежних крепостнических принципов давало многим современникам законное основание считать, что гнет чиновников не столь уж сильно отличается от гнета помещиков. Нельзя не признать, однако, что положение государственных крестьян всегда было лучше положения крестьян в деревне помещичьей. Новая же система управления позволила еще несколько улучшить их положение. Местные и центральные органы увеличивали наделы там, где они были меньше установленных норм, занимались переселением государственных крестьян из центров аграрного перенаселения на окраины, где еще хватало свободных земель, улучшалась и регулировалась оброчная система, министерство стремилось перевести все натуральные повинности в денежные, тем самым стимулируя развитие рыночных отношений, строились школы, больницы, ветеринарные пункты, внедрялись прогрессивные формы ведения хозяйства.

Таким образом, хотя реформа и не внесла принципиальных изменений в положение государственных крестьян, она принадлежит все же к немногим удавшимся мероприятиям николаевского царствования. А П. Д. Киселев за свою деятельность в министерстве прочно завоевал в консервативной и реакционной части общества репутацию «красного».

Успех первой части «двуединой реформы» побудил Николая вскоре учредить еще один Секретный комитет — на этот раз с целью подготовки реформы помещичьей деревни. Комитет был создан в 1839 году. К тому времени крупные политические деятели первой четверти ХIX века сошли уже в могилу, и в новом Комитете на первый план вышли деятели нынешнего царствования. Председателем Комитета был назначен И. В. Васильчиков, но было ясно, что не ему, а П. Д. Киселеву предназначена в нем ведущая роль. Назначение И. В. Васильчикова определялось не только его положением председателя Государственного совета и Комитета министров и предшествовавшей совместной работой с Киселевым в Комитете, готовившем реформу государственных крестьян. Немалую роль играли его личные дружеские отношения с императором. Он, как вспоминал М. А. Корф, был «человек, которого император Николай не только любил, но и чтил, как никого другого… которого он считал и называл своим другом». Кроме Киселева и Васильчикова в Комитет были включены: министр юстиции Д. Н. Блудов, управляющий Министерством внутренних дел А. Г. Строганов, глава I отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии А. С. Танеев, чиновник этого отделения В. Я. Ханыков и два члена Государственного совета — А. Ф. Орлов и П. А. Тучков.

Высочайшее повеление о создании Комитета возлагало на него достаточно определенные задачи. Комитету поручалось «сделать безотлагательно пересмотр закона об увольнении в вольные хлебопашцы» (закона 1803 г., не имевшего никаких практических результатов). Еще конкретнее — наметить такие новые условия, на которых помещики могли бы освобождать своих крестьян, «не стесняясь нынешним положением о свободных хлебопашцах, которое новым положением изменится».

Очевидно, что Комитет, по мысли Николая I, должен был заложить основы постепенно реализуемой реформы — теперь уже помещичьей деревни. Единственным условием, поставленным императором, была неприкосновенность помещичьей земельной собственности. И конечно, дело должно было вестись в строжайшей секретности.

Однако отчетливо выраженное намерение Николая I наметить спасительный для империи и вместе с тем не нарушающий экономических выгод помещиков путь освобождения крестьян и на этот раз не достигло успеха. Вся деятельность Комитета 1839 — 1842 годов — это история того, как консервативное большинство его членов, пользуясь тактикой пассивного сопротивления, критикой без позитивных предложений, сводило на нет любую программу, а вместе с ней и саму идею реформы. Но вместе с тем это и история того, как император, столь решительно поддержавший сначала проекты Киселева, шаг за шагом отступал от них, как только наталкивался на сопротивление им самим подобранной бюрократической элиты.

Основой для обсуждения в Комитете стала подготовления Киселевым записка с критикой указа о вольных хлебопашцах 1803 года, с предложениями по существу порученных Комитету вопросов. Работая над ней, Киселев опирался на тесный личный контакт с императором. Еще не закончив работу над своей запиской, Киселев представил Николаю 1 (13) февраля 1840 г. ее программу, озаглавленную: «О мерах правительства в отношении к крепостному состоянию». Составленная в достаточно общих выражениях, программа эта позволяла наполнить их потом любым содержанием. Можно не сомневаться, что, прежде чем развернуть эту программу в свой проект, Киселев обсуждал будущее его содержание с царем. Это подтверждает, в частности, следующий факт. Завершив в марте 1840 года работу над проектом, Киселев сперва представил его при особом докладе царю, объясняя, что желает убедиться, имел ли он «счастие выразить вполне высочайшие намерения». Видимо, Киселев действительно считал необходимым повторно согласовать свой проект с Николаем I, и смысловое ударение на том, вполне ли удалось ему выразить мысли императора, не случайно.

Доклад Киселева царю от 18 марта 1840 г. позволяет понять предлагавшийся им механизм решения крестьянского вопроса. Он исходил из трезвого понимания крепостнических позиций основной массы помещиков и невозможности рассчитывать на их содействие постепенной ликвидации крепостного права. Поэтому предлагалось следующее: личное освобождение крестьян должно было производиться при регламентации верховной властью новых взаимоотношений крестьян с помещиками, стержнем его стало бы предоставление крестьянам земли за определенные повинности; предлагалась и целая система мер, которые стимулировали бы постепенный перевод большей части крестьян в свободные хлебопашцы.

Естественно было бы предположить, что все идеи Киселева, сформулированные и в программе будущей записки, и в докладе царю, найдут развернутое выражение в самой записке, представленной Николаю I вместе с докладом. Это, однако, было не так. План действий верховной власти, предложенный Киселевым, оставался известен лишь его автору и императору.

Какой же проект реформы был предложен Киселевым Комитету? Проанализировав историю крепостного права в России и опыт освобождения крестьян в других странах, он предложил способ освобождения, подобный использованному в Австрии и Дунайских княжествах. Принципами проекта были: отчуждение помещиками части их земельной собственности в пользование крестьянам и обязанность последних компенсировать это трудами или денежным оброком, личная свобода крестьян, право на движимую собственность и право, выполнив обязанности в отношении помещика, «переходить в другое состояние или переселяться на другие свободные владельческие земли».

Главное значение проекта Киселева состояло в том, что государство не оставляло более на волю помещиков определение ни размеров крестьянского надела, ни формы и объема повинностей и создавало такие условия, которые принуждали помещиков следовать этому новому порядку. Однажды добровольно заключенные помещиком с крестьянами условия, и в том числе передача им большей части своей земли, не могли быть потом пересмотрены, так как земля поступала в пользование крестьянской общины. Таким образом, будь этот проект реализован, предлагаемый порядок стал бы основой переходного этапа к освобождению крестьян с землей.

18 марта записка и доклад Киселева были отправлены царю. «Читал с особенным вниманием и полным удовольствием, — писал Николай I, возвращая их в тот же день Киселеву, — начала, на коих основан проект, мне кажется, весьма справедливы и основательны. Я не нашел сделать ни одного замечания и разрешаю весть в Комитет». Естественно было бы ожидать, что Киселев, представляя записку в Комитет, ознакомит его и со своим докладом царю, и с его одобрительной резолюцией. Ведь это сразу подорвало бы позиции его противников. Но он этого не сделал. Тактика Киселева была сложнее.

В документе, предназначенном для Секретного комитета, он развертывал свою программу далеко не полностью. Идеи о мерах, которыми следовало заставить помещиков пойти по новому пути, и о самом механизме действия верховной власти Киселев развивал только перед царем, надеясь на его дальнейшую поддержку. Таким образом возникал еще один уровень секретности.

Поразительный, чисто российский парадокс! Обратившись к одному из самых жгучих вопросов русской действительности, правительство делало это втайне от общества, создав Секретный комитет. Но и этому узкому комитету, состоявшему из высших сановников империи, не следовало знать об истинных планах царя и его ближайшего советника. Тактика Киселева состояла в том, чтобы на каждом уровне приоткрывать лишь определенную часть своей программы, в полном объеме согласовывая ее лишь с царем. Его одобрение было получено и на проект, и на способ его реализации. Комитету был представлен только проект, а механизм его осуществления был утаен. В проекте же Комитету предлагалось утаить от общества подлинный смысл готовящегося закона, выдав его просто за частичное развитие и дополнение указа 1803 года.

Изучение записки Киселева членами Комитета продолжалось без малого полгода, и Комитет, естественно, не заседал. Однако имевшие, по‑видимому, место личные беседы Киселева с его членами, а также представленные частью из них письменные возражения заставили Киселева переработать проект, пойдя на значительные уступки консервативному большинству Комитета. Во‑первых, ограничивалось право лично свободного крестьянина покинуть своего владельца, выполнив обязательства перед ним: по новому варианту для этого требовалось согласие помещика; во‑вторых, вместо термина «вольные хлебопашцы», подразумевавшего владение хлебопашца землей, вводился термин «обязанные крестьяне»; наконец, перспектива личного освобождения всех помещичьих крестьян, пусть и в отдаленном будущем, составлявшая важный компонент программы, согласованной Киселевым с царем, была теперь исключена из проекта.

Представив в ноябре 1840 года этот новый вариант проекта, Киселев теперь уже надеялся достичь успеха ценою незначительных уступок. Между тем он принял некоторые организационные меры к сосредоточению в своих руках дальнейшей работы над готовившимся законодательным актом. Все делопроизводство Секретного комитета было передано в V отделение собственной Его Императорского Величества канцелярии, которым руководил сам Киселев. Очевидно, что это могло произойти только с согласия Николая I, и это доказывает, что он еще продолжал поддерживать программу Киселева, создавая благоприятные условия для ее успеха в Комитете.

Но консервативные сановники пункт за пунктом устраняли из проекта Киселева на каждом этапе освобождения все, что могло бы поставить реформу помещичьей деревни на практическую почву, настаивая на предоставлении помещику всех условий перевода крепостных крестьян в обязанные. Тем самым бесплодность будущего законодательного акта был предопределена.

Тактика пассивного сопротивления, примененная ими уже на следующем заседании 10 января, не дала принять конкретных результатов. Было решено только представить письменные мнения о главной статье проекта — о крестьянских наделах, правах и повинностях.

Итак, Киселеву не удалось добиться быстрого одобрения своей программы. Его противники, напротив, убедились, что могут сопротивляться этому проекту. Как видно из дальнейших событий, убедился в этом и Николай.

В представленных письменных мнениях члены Комитета единодушно возражали против регламентации правительством земельных наделов и повинностей крестьян. Но главную роль в изменении ситуации сыграла записка морского министра А. С. Меншикова, представлявшая одно из «мнений». Она содержала альтернативный проект. С этого момента одним принципам будущей реформы (наделение крестьян землей и определение властями объема их повинностей, общинное землепользование) были противопоставлены совсем другие (личное освобождение крестьян без земли и возможность для помещика договариваться с крестьянами без вмешательства правительства).

В сложившейся ситуации для Киселева возможны были два пути: либо добиваться одобрения своей программы, борясь и с позицией остальных членов Комитета, и с планом Меншикова, либо подчиниться большинству и, отстояв все, что возможно, общими силами покончить с гибельным, по его мнению, планом Меншикова. Первый путь, однако, был реален, если бы Николай решился оказать открытое давление на Комитет. Такой поддержки не последовало, и Киселеву пришлось встать на путь дальнейших уступок. В таком духе был составлен им в феврале 1841 года еще один, компромиссный, вариант проекта. Но к заседанию 28 февраля был подготовлен неожиданный сюрприз: И. В. Васильчиков огласил новое Высочайшее повеление. Оно явно противоречило Повелению 1839 года. Если тогда император призывал Комитет искать пути решения крестьянского вопроса, «не стесняясь нынешним положением о свободных хлебопашцах», то теперь, наоборот, подчеркивал, что порученные Комитету «занятия истекают из существа указа 1803 года». В Повелении было ясно заявлено, что император «как прежде не имел, так и ныне не имеет намерения дать когда‑либо предполагаемому дополнению указа 1803 года силу обязательного закона» и «собственное желание помещиков» должно лечь в основу дополнения.

Это был решительный поворот в позиции Николая: такая гласная декларация царя имела двойной смысл. Ее прямое назначение заключалось в том, чтобы дать гарантии, которых добивались крепостники, а формулировки Повеления, предписывающие Комитету держаться существа указа 1803 года, позволяли большинству использовать его для дальнейшего урезания преобразований. С другой стороны, Повеление демонстрировало ограниченность поддержки Киселева императором.

Вынужденный при последнем обсуждении вносить в документ изменения, уводившие его все дальше и дальше от первоначальной программы освобождения крестьян, Киселев попытался закрепить за правительством хотя бы контроль за содержанием добровольных соглашений крестьян с помещиками, утвердив его за своим ведомством. Внеся в марте такое предложение в Комитет, Киселев одновременно представил царю «экстракт» из него, где гораздо яснее выражено недоверие к дворянству и обоснована необходимость не допустить тяжелых для крестьян условий, которые, несомненно, будут ставить помещики.

Откровенные формулировки в «экстракте» свидетельствуют о том, что Николай I продолжал оставаться в курсе тактики Киселева. Не находя уже возможным открыто его поддерживать вопреки позиции большинства членов Комитета и всякий раз отступая перед ним, император вместе с тем не препятствовал попыткам Киселева удержать в готовящемся указе все, что возможно, из прежнего своего плана. Но сама эта двойственность, неопределенность поведения Николая предрешали победу реакционного большинства Комитета.

В итоге, завершая свою работу и готовясь представить царю проект указа и всеподданнейший доклад, Комитет сделал последний шаг к полному уничтожению первоначальных проектов (напомним — горячо одобренных Николаем): столь долго обсуждавшийся документ решено было превратить в министерскую инструкцию, совершенно необязательную даже как развитие указа 1803 г. Ясно, что к этому времени Киселев прекратил борьбу за осуществление своих намерений. Перед ним был единодушный Комитет, за ним — ничего.

Представляя императору подготовленные Комитетом документы, Васильчиков предлагал внести их на рассмотрение Государственного совета. Проект указа поступил в Совет 13 марта 1842 г. Примечательно, что, готовясь к обсуждению в последней инстанции указа даже в том резко измененном виде, до какого его довели в Секретном комитете, верховная власть не была уверена в беспрепятственном его утверждении. Поэтому Николай I счел нужным лично выступить на заседании 30 марта 1842 г. и официально заявить о своем отношении к проблеме.

Признав, что крепостное право есть очевидное зло, царь тем не менее тут же заявил, что «прикасаться к нему теперь было бы делом еще более гибельным» и даже помысел об этом «в настоящую эпоху» был бы просто «преступным посягательством на общественное спокойствие и на благо государства». Успокоив таким образом преобладавших в Совете консерваторов, Николай перешел к аргументам в пользу предложенного указа, который он рассматривал как «дорогу к переходному состоянию».

Главные достоинства указа, по его мнению, состояли в том, что он продолжал прежнее законодательство, исключал отчуждение в пользу крестьян земли и недвусмысленно заявлял, что «земля есть собственность не крестьян, которые на ней поселены, а помещиков». Для крестьян же выгода состояла в том, что они оставались «крепкими земле» и им не угрожало превращение в безземельных батраков.

Отражала ли речь Николая его истинные взгляды на крестьянский вопрос? Может быть, за время работы Комитета они действительно изменилась? Вряд ли это так. В этом проявилась лишь раз и навсегда избранная им линия поведения. Ведь и ранее, ведя далеко идущие интимные беседы с Киселевым, император в своих официальных заявлениях был крайне осторожен и ни в какой мере не связывал себя результатами этих частных бесед. Столкнувшись же с полным неприятием сановной бюрократией разработанных Киселевым планов решения крестьянского вопроса, он решительно примкнул к ее позиции. А так как, несмотря на всю секретность, слухи о каком‑то готовящемся преобразовании все же разлетелись по стране, тревожа крепостническое большинство помещиков, то Николай, прекрасно помнивший о роли дворянства в решении вопроса о российском престоле в XVIII и начале XIX века, отступил вполне сознательно.

Заметим, однако, что прямого отказа от перспективы изменений в помещичьей деревне в речи императора тоже не было. И если учесть, что вплоть до 1848 года возникали новые Секретные комитеты, по частям занимавшиеся проблемой крепостного права, то можно утверждать, что Николай только в последние свои годы окончательно оставил мысль об изменении положения крепостных крестьян.