1.3 Массовое рабочее движение в сша.

В 70-е годы в США резко обострилась проблема безопасности трудовой деятельности. Жизнь и здоровье работников, в первую очередь в горнодобывающей, строительной и обрабатывающей промышленности, на транспорте и, в меньшей мере - в торговле и сфере обслуживания, были подвержены реальной опасности. В 1973 г. в частном секторе промышленности официально было зарегистрировано свыше шести миллионов травм, увечий и болезней, вызванных условиями работы. Смертельный исход был зарегистрирован в 5700 случаях.. В том же году, по официальным данным, 200 тыс. человек тяжело болели по причинам, связанным с условиями труда. [9]

Однако официальная статистика давала искаженную картину, так как сама система учета и широко распространенная практика сокрытия несчастных случаев компаниями не позволяла с достаточной полнотой выявить весь вред, который производственные условия наносят здоровью рабочих. В 1973 году специальная группа под руководством Ральфа Нэйдера сделала доклад, согласно которому только в 1970 г. в результате несчастных случаев на работе 14200 человек погибло и 2,2 млн. человек потеряло трудоспособность (постоянно или временно), всего было потеряно из-за несчастных случаев 245 млн. человеко-дней (в четыре раза больше, чем из-за стачек), а общий экономический ущерб исчислялся в 9 млрд. долларов. [10] Для обеспечения безопасности труда в США делалось крайне мало. В декабре 1970 г., после многолетней борьбы профсоюзов, был принят Федеральный Закон о здоровье и безопасности труда на работе, но уже в первые годы выявилась его неэффективность.

Хотя проблемы уровня жизни, безработицы, дискриминации, безопасности труда стояли исключительно остро и служили поводами выступления профсоюзов, они отнюдь не исчерпывали причин недовольства рабочих. В 70-х все шире распространяется протест против самого содержания труда, против его социальной сущности, рабочих не могло не затронуть всеобщее брожение, массовый протест, социальная неустойчивость, падение доверия к властям и авторитетам, характерные для 60-70 годов». [11]

В советских первоисточниках эта тема звучала следующим образом: «Рабочие протестовали против монотонного, жестко регламентированного, чрезвычайно интенсивного производственного процесса. Их работа не давала им возможностей ни для творческого самовыражения, ни для значительного продвижения по службе. Рабочие начали понимать, что хозяева рассматривают их просто как продолжение машины, что работа обрекает их на положение «граждан второго сорта». [12]

Однако следует особо отметить, что роль марксизма в социальной критике 1960-х гг. была не столь велика, как в 1930-е гг., когда это учение представлялось американским интеллектуалам новым, любопытным и, что немаловажно, таящим в себе сладость запретного плода. В ту пору Советский Союз еще не поблек в глазах западных интеллектуалов, при этом он был единственным обществом, претендовавшим на воплощение принципов марксизма и использовавшим его в качестве законодательной основы. Советский пример скорее повышал, чем умалял престиж марксизма. К 1960-м же годам ситуация серьезно изменилась, Советский Союз успел дискредитировать себя, и западные марксисты уже не могли подтверждать правильность марксизма, ссылаясь на советский опыт, — напротив, они умудрялись сохранять верность марксизму вопреки этому опыту.

 Появление ряда обществ, каждое из которых именовалось марксистским, мало что меняло в этом смысле. В свою очередь, коммунистические партии и движения раскололись, что являлось отражением конфликтов между идеологиями и различными социалистическими странами, и в первую очередь, между Советским Союзом и Китаем. На Западе появилось множество школ марксизма, ревизионисты различных мастей занимались спасением, интерпретацией, выделением и принижением различных его аспектов. Понятие марксизма по сравнению с 1930-ми гг. приобрело ряд новых смыслов и множество новых сторонников. Все это не значит, что марксизм не повлиял и не окрасил определенным образом социальную критику этого времени. Во всех критических выступлениях новых левых и деятелей контркультуры чувствовалась выраженная, пусть и несколько романтическая антикапиталистическая жилка. Язык марксизма — его страстный дух протеста, полемики и осуждения — привлекал к себе. Мало того, определенные базовые положения  марксизма,  такие как осуждение жажды наживы,  стяжательства и полнейшего  безразличия к судьбам ближних, также сохраняли свое значение и привлекательность. Слова «живы без наживы» стали своего рода лозунгом (подобно знаменитому «занимайтесь любовью, а не войнами»). 1.4 Движение в защиту равноправия женщин, феминизм

Возросший уровень индивидуальных запросов или ожиданий делает понятными не только общий тон, свойственный этому времени, но также и некоторые конкретные социальные движения, такие, например, как движение за освобождение женщин, в котором участвовали главным образом представительницы среднего класса и студентки университетов. В основе феминизма 60-70-х гг. лежала растущая потребность в самореализации и самовыражении. В лучших учебных заведениях читались курсы и проводились семинары (такие как «Project Self» в Массачусетском университете в Амхерсте), на которых слушателей призывали к повышению уровня личных запросов и к их реализации.

Занятия женских групп обычно сводились к внимательному рассмотрению личных проблем, наличие которых препятствует осуществлению желаемого, при этом группы поддержки и расширения сознания занимались их взращиванием и культивированием. Популярные школы психотерапии и новые религиозные культы, а также ряд существующих церквей также широко пропагандировали стремление к самореализации и самовыражению женщин. [13]