1. Малая азия и смежные области после гибели хеттского царства

На основании новых исследований можно по-новому восстановить события после падения Хаттусы, столицы Хеттской державы. Она была, вероятно, разрушена балканскими по происхождению племенами мушки (так по-аккадски) или муска (так по-лувийски). Но сама держава не погибла и сохранила название "Великое Хатти", лишь центр ее был перенесен в Мелид (Мелитена) на верхнем Евфрате. Ее сирийские владения (центр - Каркемиш) образовали другое царство - "Хатти". Хеттский язык еще в XIII в. до х.э. был повсеместно вытеснен родственным лувийским, и надписи составлялись теперь лувийскими иероглифами. Между тем, по-видимому, мушки создали так называемую старофригийскую археологическую культуру, распространившуюся - вероятно, вместе с самими мушками - на восток до Мелида, где, возможно, только династия была лувийской. По ассирийским анналам мы знаем, что мушки дошли в XII в. с запада до верхнеевфратской долины, пересекли ее и здесь (не позже IX в. до х.э.) перешли к оседлости. Передвижения мушков могли содействовать распаду обоих царств "Хатти" на много мелких княжеств к началу того же IX в.

Эти "восточные" мушки предположительно отождествляются с первыми носителями протоармянского индоевропейского языка (но есть и другие предположительные отождествления). Сходящиеся здесь к Евфрату долины, которые во II тысячелетии до х.э. были еще населены лувийцами и хурритами, позже, по местным преданиям, считались очагом сложения армянского народа; и не случайно как след былого долгого двуязычия в армянском языке ряд социально-бытовых терминов, связанных с горной оседлой жизнью в раннеклассовом обществе, а также названия местной флоры имеют хурритское или хуррито-урартское происхождение. Хотя армяне засвидетельствованы письменными источниками на нагорье, получившем от них свое название, лишь с VI в. до х.э., однако в промежутке между XII и VI вв. на границах этого нагорья нам больше не известно ни таких исторических ситуаций, чтобы они позволяли думать о значительных этнических перемещениях, ни появления совсем новых этнических групп, которое могло бы объяснить резкое отличие индоевропейского армянского языка от всех других известных индоевропейских и неиндоевропейских древних языков Малой Азии Армянского нагорья и Закавказья, кроме, быть может, одного лишь фригийского языка. Однако нет также данных, которые заставляли бы думать о появлении носителей протоармянского языка на нагорье раньше, чем в XII в. до х.э.; в частности, нередко предполагаемая генетическая связь между армянами и союзом племен Ацци-Хайаса, существовавшим с XV по XIV в. до х.э. в долинах рек Чорох и верхний Евфрат, ничем по подтверждается.

Распространенный с недавних пор взгляд на протоармян как на автохтонов нагорья, основанный на большом архаизме их индоевропейского языка, почти сравнимого по архаизму с языками хетто-лувийской групы, нужно признать неосновательным по ряду причин. Назовем только две: во-первых, из индоевропейских языков армянский ближе всего греческому, фракийскому, отчасти фригийскому и, далее, индоиранским, но весьма далек от хетто-лувийского. Он вполне мог соседствовать первоначально (до II тысячелетия до х.э.) с носителями древнеанатолийских архаичных языков не с востока, а с запада, т.е. по ту сторону Босфора и Дарданелл, где он и контактировал с протогреческим, фригийским и т.п. Если же предположить, что протоармяне были автохтонами нагорья, то хетто-лувийцы должны были издавна быть их непосредственными соседями, а их языки - являть гораздо больше сходных черт, чего не наблюдается; есть только некоторая ограниченная группа слов, заимствованных в армянский из лувийского явно в позднейший период. Во-вторых, если бы протоармяне были автохтонами нагорья, а хуррито-урарты - позднейшими пришельцами, то наблюдались бы заимствования в хуррито-урартский из армянского терминов для местной флоры, горной и сельскохозяйственной техники, специфических для нагорья социальных условий. Этого также нет; наоборот, именно такие термины в армянском языке доказуемо заимствованы из хуррито-урартского, из чего следует, что носители протоармянского языка появились на нагорье значительно позже хуррито-урартов.

"Восточные" мушки, по ассирийским данным, имели пятерых "царей" и, очевидно, состояли из пяти племен. Основным центром оседлости их было, по-видимому, царство Алзи (арм. Ахданик) у слияния рек Арацани (Мурад-су) и верхний Евфрат (Карасу); ассирийские источники называют Алзи также "Страной мушков". Вероятно, однако, что территория расселения "восточных" мушков в Х-IX вв. до х.э. была шире, простираясь от гор севернее истоков р. Тигр до гор Тавра западнее верхнеевфратской долины. Следует заметить, что термин "мушки" применялся не только к племенам, появившимся на верхнем Евфрате в XII в. до х.э.; тот же термин ("западные" мушки) впоследствии применялся ассирийцами, урартами и древними евреями также к фригийцам - народу, тоже пришедшему с Балкан, но осевшему не в долине верхнего Евфрата, а в центре малоазийского плато.

Есть несколько древнегреческих преданий о приходе фригийцев (тех, которых называли также "западными" мушками) в Малую Азию; более достоверной следует признать ту, согласно которой фригийцы пришли в Малую Азию с Балкан значительно позже Троянской войны [1].

По сохранившимся надписям видно, что фригийский язык занимал в индоевропейской языковой семье промежуточное место между древнегреческим и протоармянским и, по-видимому, был близок к языку балканских фригийцев (может быть, и пеласгов), а также к балто-славянскому праязыку.

В течение XI-IX вв. до х.э. Малая Азия очень медленно оправлялась после чудовищного потрясения, испытанного ею при разгроме Хеттской державы. Эта медленность объясняется не только разрушением большинства городов, сожжением сел и физическим истреблением немалой части населения; она объясняется также тем, что по опустошенной территории еще долго двигались разные племена. С конца XIII по середину XII в. до х.э. через полуостров с запада на восток двигались "народы моря" и "восточные" мушки, в тот же период совершали встречное передвижение, видимо, абхазские и, возможно, уже и западные протогрузинские племена. Когда же эти движения привели Хеттское царство к распаду, в образовавшийся вакуум устремились фригийцы, а затем и некоторые фракийские племена. Однако каждая новая волна продвигалась не столь далеко на восток, как предшествующая, и протоармяне осели в верхнеевфратской долине, фригийцы - в центре полуострова, а фракийцы (мисы и вифины) - на северо-западе (в Х - VIII вв. до х.э.). Наконец, в VIII в. до х.э. в Малую Азию с запада через Босфор вторглись фракийские же конники-треры, но они, видимо, здесь вообще не осели. С востока передвижение западного протогрузинского населения в Южное Причерноморье продолжалось, видимо, до середины VIII в., а в конце VIII в. через западные перевалы Большого Кавказа хлынули конники-киммерийцы. Античные авторы считали нашествие треров, киммерийцев, а позже и скифов явлениями одного порядка; о скифах же известно и по греческому историку Геродоту, и по характеру археологических находок в Закавказье (разнотипность домашней утвари в могильниках при однотипности оружия и т.п.), что они переваливали через Кавказ без женщин, а потом либо уходили обратно, на север, в причерноморские степи, либо постепенно растворялись бесследно в переднеазиатском населении.

Кроме того, в эти же века шло интенсивное заселение западного побережья Малой Азии мореходами-греками.

В результате Малая Азия I тысячелетия до х.э. оказалась разделенной на следующие этнические области: участки северного (Черноморского) и южного (Средиземноморского) побережий, а также о-в Кипр занимали греческие города-государства; северо-западный угол полуострова занимали пришедшие с Балкан и слившиеся с местным населением фракийские племена, центр полуострова - фригийцы, еще раньше пришедшие с Балкан и также, вероятно, отчасти смешавшиеся с хеттами; на северо-востоке полуострова, в области Понт, жили абхазские и западные протогрузинские племена, в том числе халибы [2]; запад (кроме побережья), юго-запад и юго-восток полуострова населяли народности, являвшиеся потомками хетто-лувийцев II тысячелетия до х.э.; важнейшей была самая западная из них - лидяне; самая восточная, которую мы условно называем "иероглифическими хеттами" или, точнее, "иероглифическими лувийцами" (по письменности, которой они пользовались), вероятно, соприкасалась в верхней долине Евфрата с первыми пришельцами с Балкан еще в XII в. до х.э. - "восточными" мушками, или протоармянами; наконец, на Армянском нагорье жили хурриты (по окраинам) и родственные им урарты (в центре).

От верхнеевфратской долины и перевалов Тавра на востоке и вплоть до стен греческих городов на западе - на всей этой этнически пестрой территории в XI-IX вв. до х.э. царило запустение. Поселения существовали на старых городищах, но на значительно уменьшившихся площадях; государства, которые существовали здесь с IX- VIII вв. до х.э. - мелкие, слабые и оставившие мало памятников письменности.

Но изменение условий жизни в Малой Азии определялось не только разорением страны при падении Хеттского царства и при последующих длительных племенных передвижениях; не меньшую роль сыграли и коренные экономические сдвиги, на которые, между прочим, указывает возникновение новых, приморских торговых центров: речь идет о перестройке всей системы международного обмена, что, в свою очередь, было связано с открытием новых сырьевых ресурсов и с иссяканием старых источников сырья.

Пожалуй, одним из важнейших факторов, вызвавших наступившие перемены, было открытие олова (не позже середины II тысячелетия до х.э.) в Северо-Западной Испании, а позже и британского олова. Возможно, именно это открытие обусловило возвышение в Южной Испании государства Тартесс (по-гречески), или Таршиш (по-семитски), обладавшего серебряной рудой. Посредничество в торговле металлом между Тартессом и Передней Азией, надо думать, немало способствовало росту влияния городов финикийского побережья, а затем и финикийских колоний. Между тем восточные месторождения олова, которыми пользовалась ассирийская сухопутная торговля, теперь либо иссякли, либо с ними были утеряны торговые связи. Открытие новых богатых месторождений олова позволило наладить свое производство бронзы не только в Малой Азии, но также и на Армянском нагорье и в Закавказье, где вплоть до последних веков II тысячелетия до х.э. довольствовались сплавом меди с мышьяком; но вскоре в Передней Азии началась эра железных орудий.

Очень важным оказалось то обстоятельство, что падение Хеттской державы положило конец хеттской монополии на добычу железа; его начинают широко вывозить с полуострова в различные страны Передней Азии и Эгейского моря. Впервые освоив технологию железа, многие народы смогли затем постепенно найти и использовать ранее лежавшие втуне собственные железные месторождения (в том числе на Армянском нагорье), и новый металл из редкости, из материала для ценных поделок стал превращаться в массовое сырье для ремесленной промышленности (в Малой Азии, видимо, с XIII в., в других местах Передней Азии -с XI в. до х.э.). Оказалось, что найти железную руду и применять ее для производства металла гораздо легче, чем найти годную для производства медь, и что новый металл, не требующий очень редко встречающегося в природе дорогого приплава - олова, несравненно доступнее и дешевле бронзы. Для ряда изделий бронза, однако, еще долго продолжала конкурировать с железом (так, для бритв, для оборонительного оружия, долгое время для наконечников стрел продолжали применять бронзу; как материал для орудий и оружия она уступала только ковкому железу). К тому же наконечники стрел можно быстрее и легче (и в любом количестве) отлить из бронзы в формах, чем выковать из железа каждый наконечник отдельно.

В течение XI-IX вв. до х.э. главным источником железа оставалась Северо-Восточная Малая Азия. Вывоза железа отсюда было достаточно для того, чтобы Передняя Азия перешла к железному веку; к концу VIII в., например, в царстве Урарту скопились огромные склады уже более не используемых бронзовых мечей, кинжалов и секир. Именно на торговле железом в это время расцвели главные наследники Хеттской державы - царство Мелитена в долине верхнего Евфрата с центром в г. Мелид (ныне Малатья), принявшее древнее название "Хатти", и царство Каркемиш с династией, ведшей свою генеалогию от хеттских царей, точно так же претендовавшее на обозначение "Хатти" [3], а позже и другие мелкие государства на пути из Малой Азии в Сирию и Финикию и из Малой Азии в Верхнюю и Нижнюю Месопотамию. Выступая из Финикии, Сирии или Месопотамии в верхнеевфратскую долину, этот торговый путь, проходя через царство Каркемиш и Мелитену и союзные им мелкие царства, разветвлялся: одна ветвь вела через перевалы гор на северо-запад - к серебряным копям Понтийского Тавра и к железным рудникам, ревниво охраняемым полусказочными халибами; на северном ответвлении этого же пути, в Южном Причерноморье, в конце VII в. до х.э. возникли греческие торговые колонии - города Синопа и Трапезунт, вокруг которых несколько позже образовалась федерация Понт, возглавлявшаяся Синопой и включавшая греческие колонии-порты Керасунт, Котиору, Трапезунт и, возможно, Фасис (в Колхиде, близ нынешнего Поти); другая ветвь вела прямо на север - в долину р. Чорох и далее в Колхиду (ныне Западная Грузия); третья - на северо-восток, в долину р. Аракс. По этим дорогам шли грузы железа, серебра, свинца, меди и бронзы, слюды, охры, полудрагоценных камней, а также золота, вероятно колхидского. Древняя Колхида, страна, куда, по преданию, еще в незапамятные времена плавали за "золотым руном" на своем корабле "Арго" греческие герои, находилась в долинах рек Чорох (совр. Турция) и Риони (Грузия), но о том, что не только в легенде существовало колхидское золото, теперь свидетельствуют лишь два-три ассирийских и урартских упоминания о захвате золота на верхнеевфратском пути и на р. Чорох. В I тысячелетии до х.э. - вероятно, позже, чем в Колхиде, - были найдены богатейшие золотые месторождения на р. Пактол на западе Малой Азии, в Лидии. Видимо, и с этой находкой связано оживление торговых связей материковой Греции с Малой Азией в первой четверти I тысячелетия до х.э., а также рост благосостояния ионийских приморских городов. Надо полагать, что от этих городов еще до VIII в. пролег торговый путь не только в Лидию, но и далее на восток - к рудным месторождениям северо-восточной Малой Азии.

Из всех государств Малой Азии XI-IX вв. до х.э. мы осведомлены только о тех, которые лежали в горах Тавра и вдоль чорохско-верхнеевфратского пути. Наши данные происходят отчасти из ассирийских, а позже и урартских военных реляций, отчасти из "хеттских" (лувийских) иероглифических надписей местных царей. Эти надписи отличаются довольно скудным содержанием; их рельефные рисуночные знаки высечены на скалах и каменных сооружениях - воротах, плитах, статуях. Но о Колхиде, например, кроме легенды об аргонавтах, мы до VIII в. до х.э. ничего не знаем из письменных источников; затем она дважды упомянута в урартских надписях - видимо, в связи с тем, что к тому времени она заняла бывшую территорию одного из хурритских царств - Страны таохов; последнее, в свою очередь, по крайней мере с XIII-XII до VIII в. до х.э. занимало бывшие земли предгосударственного объединения XV-XIV вв. Хайаса (в долине р. Чорох и на севере верхнего Евфрата). По соседству, в горах Понта, господствовали еще совершенно первобытные порядки и нравы, красочно описанные в V в. до х.э. греческим философом Ксенофонтом, проходившим эти места с военным отрядом.

Цари Мелитены носили хурритские и лувийские имена, но в составе ее населения следует предполагать и протоармянский ("восточно-мушкский") элемент; в удачные периоды она, возможно, имела владения и на левобережье верхнего Евфрата, где, по-видимому, располагались обычно самостоятельные мелкие государства со смешанным населением. Имена царей были почти повсеместно лувийскими, что, конечно, не исключает наличия в составе населения этих царств и различных других этнических компонентов.