Основные этапы изучения русской истории

Результатом работы историков являются их труды — от первых несовершенных форм фиксации представлений человека о природе и обществе до монументальных книг о всемирной истории. Историей исторической науки,ее становлением и развитием во времени занимается специальная дисциплина — историография.

Фольклор

Русская историческая наука развивалась как часть мировой историографии. Элементы исторических знаний у восточных славян появились в ответ на практические потребности людей. Они нуждались в накоплении и передаче своего исторического опыта от поко­ления к поколению. Первоначально исторические знания возникли в виде легенд, преданий, былин, мифов в догосударственный период.

Поскольку передача информации шла через устную традицию, происходило смещение событий, объединение похожих фактов, искажались детали. Однако основная часть информации, шедшей от поколения к поколению, оценка исторических событий и явлений, их роли в жизни общества оставалась верной. ( Другой важной чертой сознания на этом этапе было стремление людей объяснить факты общественной жизни и явления природы действиями сверхъестественных сил. Система знаний о мире и человеке заключалась в разнообразных мифах, отразивших в поэтической форме накопленный жиз­ненный опыт поколений как результат действий богов, героев, демонов.

Фольклорвосточных славян, таким образом, был начальной стадией возникновения у них элементов исторических знаний.

Средневековый провиденциализм

У восточных славян первые письменные сочинения, содержавшие исторические записи, возникли после изобретения азбуки великими славянскими просветителями Кириллом и Мефодием.

С конца Х в., как считают исследователи, берет свое начало русское летописание.В начале XII в. монах Киево-Печерского монастыряНесторсоста­вил самый знаменитый русский летописный свод"Повесть временных лет".

Летопись была делом государственным. Она возникла как жанр исторической литературы после принятия Русью христианства, определявшего мировоззре­ние составителей и заказчиков летописей. Историческая мысль в средние века была подчинена богословию. Библейский рассказ о сотворении мира и человека считался единственно верным. Божественное провидение — творец истории, главная первопричина всех событий. Эти события являются результатом борь­бы божественной и дьявольских сил. От слова "провидение" мировоззрение средневековых летописцев принято называть провиденциализмом.

Историческое время понималось летописцем как линейное; считалось, что для него характерно поступательное движение (от сотворения мира до конца света). Линейным пониманием времени объяснялось и расположе­ние материала в летописях по годам. Способ передачи информации в летописях определялся как религиоз­ным мировоззрением авторов, так и из авторитета старины, прецедента. В летописании, как и в средневековой живописи и архитектуре, писатель и художник должен был следовать определенным образцам, канонам, лите­ратурному этикету. В летописи, как правило, отсутствуют полутона: поло­жительные герои наделены всеми чертами идеальных людей, отрицатель­ные предстают скопищем всех пороков. История была важнейшим аргу­ментом в борьбе властителей. В летописях преобладают сюжеты полити­ческой истории, написанные пером пристрастного сочинителя.

Начало рационализма и летописание XV-XVII вв.

XIV-XVIвв. вошли в мировую историю как эпоха Возрождения, эпоха гуманизма и рационализма (от латинскогоratio —"разум"). Рационализм пришел на смену схоластике, основным тезисом которой было: "главное — верить, а не знать".

Это было время, когда в наиболее развитых странах Европы началось духовное раскрепощение человека. Человеческий разум становился един­ственным мерилом всего происходящего. Особенностью гуманистической историографии было то, что историческая мысль начала освобождаться от безусловного господства богословия. История трактовалась как результат деятельности людей; не Бог, а человек оказывался в центре исторического процесса. Эпоха Возрождения была временем Н.Коперника и Д.Бруно, Т.Мора и Т.Кампанеллы, Леонардо да Винчи и Микеланджело.

Летописание как ведущий жанр исторической литературы просущест­вовало в России до конца XVII — начала XVIII вв. Оно не могло не испы­тывать на себе воздействия отдельных сторон европейской общественной мысли. В русском летописании XV — XVII вв. усилилось внимание к че­ловеческой личности, мотивам деятельности людей, появляются историче­ские сочинения, не связанные с формой изложения по годам. Наблюдаются попытки выйти за рамки литературного этикета.

В XVII — XVIII столетиях в результате успехов естественных наук перед историками была поставлена задача увидеть причины, факторы, объясняющие движение и изменчивость мира. Исторические знанияпревращались внауку. Был поставлен вопрос о возможности естесгвенно-научного объяснения истории. Была введена новаяпериодизацияистории — разделение ее на древнюю, средневековую и новую, которая принята в исторической науке до наших дней. Стали различать авторский текст, вводилась система ссылок на документы. В России процесс становления исторической науки был связан с именами выдающихся исследователей XVIII века — В.Н.Татищева и М.В.Ломоносова.

В.Н.Татищев

Василий Никитич Татищев(1686-1750) не был про­фессиональном историком. Он не получил историче­ского образования, ибо таковою в России еще не суще­ствовало. Как писал В.О.Ключевский, "он для самого себя стал профессором истории". Татищев родился в семье псковского помещика. Среди его родст­венников была царица Прасковья — жена Ивана V. Окончил в Москве Ин­женерную и Артиллерийскую школу. "Птенец гнезда Петрова", он был уча­стником Великой Северной войны, выполнял самые различные поручения императора. Бывал по его заданиям в Германии и Швеции, дважды (1720-1722 и 1734-1737) управлял казенными заводами на Урале, основал там Ека­теринбург, активно участвовал в дворцовой борьбе при воцарении Анны Иоанновны в 1730 г., был астраханским губернатором (1741 -1745).

Татищев в 1719 г. получил задание Петра I составить географическое описание России. С тех пор он начал собирать материалы по русской исто­рии. Им составлен первый энциклопедический словарь — "Лексикон Рос­сийский", доведенный до буквы "к". Перу Татищева принадлежит также первый научный обобщающий труд по истории нашей страны — "История Российская с самых древнейших времен".Он начал писать ее в 20-х годах XVIII столетия. Изложение доведено до 1577 г. Татищев стоял на позициях рационалистического объяснения истории. Он впервые сделал попытку выявить с точки зрения науки закономерности русского историче­ского процесса. "Науки главное есть, чтобы человек себя познал", — писал Татищев. Он полагал, что знания, просвещение определяют ход истории.

Татищев первым предложил периодизацию истории России с точки зрения развития государства: 1) "совершенное самовластительство" (862-1132); 2) "аристократия, но беспорядочная" (1132-1462); 3) "восстановление единовластия" (с 1462).

Идеалом Татищева была абсолютная монархия. Причины событий он пытался объяснить через деятельность выдающихся людей. Труд Татищева во многом еще напоминает летопись, материал в нем расположен в соот­ветствии с правлениями князей. До сих пор сохраняют ценность попытки Татищева критически относиться к источникам,многие из которых, уте­рянные впоследствии, сохранились только в изложении историка. Спор об их достоверности продолжается и сегодня.

Великий русский ученый-энциклопедист Михаил Васильевич Ломоносов (1711-1765) сыграл крупную роль во многих сферах науки, в том числе и в изучении истории. Достаточно сказать, что он был автором учебника по рус­ской истории. Его"Древняя Российская история",и другие исторические работы написаны, как и труд В.Н.Татищева, срационалистических позиций. Ломоносов использовал сравнительно-исторический метод, сопоставляя ис­торию России с Западной Европой). Его полемика с работавшими в Петер­бургской Академии наук немецкими специалистами Г.Байером и Г.Миллером положила начало осуждению так называемой "норманнской теории".

Николай Михайлович Карамзин(1766-1826) по праву признан крупнейшим русским дворянским истори­ком. Сын помещика Симбирской губернии, Карамзин учился дома, затем в частном пансионе в Москве, посещал лекции в Московском университете. После путешествия по Европе издавал "Московский журнал" (1791-1792), "Вестник Европы" (1802-1809), где выступал как писатель-сентименталист.

В 1801 г. он получил от Александра 1 официальный заказ — написать историю России и должность историографа. Замечательный писатель на всю оставшуюся жизнь "постригся в историки". Оказавшись на государ­ственной службе, Карамзин получил доступ к государственным архивам, хранилищам летописей и других источников по русской истории. Опира­ясь на труды предшественников (В.Н.Татищева, М.В.Ломоносова, М.М.Щербатова и др.), Н.М.Карамзин создал 12-томную "Историю госу­дарства Российского".Изложение в ней доведено до 1612г.

"Появление "Истории государства Российского"..., — писал А.С.Пуш­кин, — наделало много шуму и произвело сильное впечатление... Светс­кие люди бросились читать историю своего отечества. Древняя Россия, казалось, была найдена Карамзиным, как Америка Колумбом. Несколько времени ни о чем другом не говорили".

"История государства Российского" была написана для широкого круга читателей. Поступки и дела реальных исторических деятелей Карамзин оценивал с позиций здравого смысла, объясняя их психологией и характе­ром каждого персонажа.

Как правило, материал в карамзинском труде располагается по княже­ниям и царствованиям. Новой была периодизация русской истории. По Карамзину, она делилась на Древнейшую (от Рюрика до Ивана III), харак­терной чертой которой была система уделов. Среднюю (от Ивана 111 до Петра I) с единовластием и Новую (от Петра I до Александра I), когда резко менялись гражданские обычаи.

Такая периодизация во многом объясняется концепцией историка. Главная мысль, пронизывающая труд, — необходимость для России муд­рого самодержавия."Россия основывалась победами и единоначалием, гибла от разновластия, а спасалась мудрым самодержавием", — писал Карамзин в другом своем сочинении — "Записке о древней и новой Рос­сии". Следует отметить, что не всякое самодержавие Карамзин считал благом для России. Народ, по его мнению, имел право на восстание про­тив князей и царей, нарушавших принципы мудрой самодержавной власти. Карамзин осуждал тиранию Ивана Грозного, деятельность Анны Иоанновны, Павла I.

"История государства Российского" стала на многие годы настольной книгой по отечественной истории. Труд Карамзина был написан на уровне мирового исторического знания той эпохи.

С.М.Соловьев

Сергей Михайлович Соловьев(1820-1879) по праву признан самым выдающимся русским историком XIX в. Он сформировался как исследователь в эпоху, когда решался вопрос об отмене крепостного права. Тогда же развернулась по­лемика между западниками и славянофилами о путях развития России.

По своим убеждениям и взглядам С.М.Соловьев принадлежал к числу западников. Он родился в Москве в семье священника. Вся его жизнь была связана с Московским университетом, где он прошел путь от студента до ректора. Академик С.М.Соловьев был также директором Оружейной па­латы, председательствовал в Обществе истории и древностей Российских при Московском университете, был учителем истории будущего импера­тора Александра III.

По своим убеждениям С.М.Соловьев был умеренным либералом. Как ученый он сложился под влиянием гегелевской диалектикии идеи об "органическом", т.е. объективном и закономерном характере развития исторического процесса. Он считал, что историк должен " уяснить... по­степенный ход истории, преемство явлений, естественный, законный вы­ход одних явлений из других, последующих из предыдущих".

Главный труд всей жизни С.М.Соловьева— "Истории России с древ­нейших времен"в 29 томах.

Опираясь на идеи гегелевской диалектики, С.М.Соловьев видел причи­ны движения русской истории во взаимодействии трех объективно суще­ствовавших факторов. В качестве таковых он выдвигал "природу страны", "природу племени" и "ход внешних событий". Придерживаясь сравнитель­но-исторического метода, С.М.Соловьев видел своеобразие истории Рос­сии и Западной Европы, но не их противоположность. По его мнению, природа для Запада была матерью, для России — мачехой. На востоке Европы отсутствуют естественные рубежи в виде горных хребтов и морс­ких берегов, здесь мало населения, постоянно ощущается угроза кочевых вторжений, климат носит резко-континентальный характер. На террито­рии Восточной Европы происходила многовековая борьба "леса" и "степи", шел процесс освоения (колонизации)новых территорий, перехода от ро­довых к государственным началам.

По мнению С.М.Соловьсва, в истории России огромную роль играло государство —"высшее воплощение народа". Объективно действовавшие географический и этнический факторы привели к возникновению в Вос­точной Европе крупнейшей державы. "Огромная равнина предопределила образование оного государства", — писал Соловьев. Ход внешних событий диктовался, таким образом, реальными объективными задачами.

Важнейшей вехой в истории России С.М.Соловьсв считал петровские преобразования. Именно с Петра I он начинал новую русскую историю. Ученый показал органическую связь, жизненную необходимость, законо­мерность и преемственность петровских преобразовании с предшествую­щим ходом развития страны.

С.М.Соловьев с позиции своего времени создал выразительную, цель­ную и наиболее полную картину истории России. До сих пор "История России с древнейших времен" сохраняет значение как общепризнанная энциклопедия русской истории.

В.О.Ключевский

Василии Осипович Ключевский (1841-1911) происходил из семьи священника Пензенской губернии.

Вся его жизнь, как и жизнь С.М.Соловьева, была связана с Московским университетом, который он закончил в 1865 г. Ключевский стал преемни­ком Соловьева на кафедре русской истории. Его блестящие, полные ост­роумия, яркие по форме и образности лекции снискали ему огромную популярность.

По своим убеждениям Ключевский был умеренным либералом. Рево­люционные взгляды он не принимал и на первое место ставил науку, "которая вечно пребывает и никогда не падает".

Наряду с лекциями известность и славу В.О.Ключевскому принесли его исторические труды, среди которых итог его исследовательской и лекционной деятельности — "Курс русской истории",пользовавшийся огромной популярностью при жизни автора и не утративший значения и в наши дни. Изложение в нем доведено до крестьянской и земской реформ 1860-х гг.

По своим философским взглядам В.О.Ключсвский стоял на позициях позитивизма.Позитивизм (от латинскогоpositivus —"положительный") стремился выявить всю совокупность конкретных знаний, фактов, внут­ренних и внешних факторов, сочетание которых определяет ход истори­ческого процесса.

Ключевский считал, что всемирная история развивается в рамках "общих законов строения человеческого общества". В то же время для каждой страны, для каждой "местной истории" характерны особенности, обусловленные сочетанием географического, этнического, экономическо­го, социального, политического факторов. Причем для каждого периода истории сочетание факторовпорождает определенную сумму идей. Смена этих идей и мировоззрений составляет движущую силу истории. Исходным моментом истории каждой страны является природно-географический фактор. В.О.Ключсвский считал, что в истории России решающую роль играло освоение(колонизация)территории.

В. О. Ключевский создал новую общую концепцию русской истории, разделив се на периоды, каждый из которых представлял собой определенный этап в жизни страны. VIII — XIIIвв. В.О.Ключевский характеризовал как Русь Днепровскую, городовую, торговую. XIII — первую половину XV вв. — как Русь Верхне-Волжскую, удельно-княжескую, вольно-земледельческую. Вторая половина XV — начало XVII вв. — это Русь Великая, Московская, царско-боярская, военно-земледельческая. Время после смуты и до великих реформ В.О.Ключсвский назы­вал "новым периодом русской истории", всероссийским, императорско-дворянским периодом крепостного хозяйства, земледельческого и фабрично-заводского.

В.О.Ключевский и его коллеги дали яркую и многогранную картину русской истории. Впоследствии их будут упрекать в непонимании законо­мерностей развития России. А последний этап развития дореволюционной историографии (конец XIX — начало XX вв.) получит название эпохи кризиса буржуазной науки,не сумевшей увидеть в истории страны зако­номерности ее социалистического преобразования.

Советскаяисториография

Советская историческая наука в сложных для развития историографии условиях послереволюционной России в целом успешно выполняла свои общественные функции. Выявлялись и собирались новые исторические материалы, делались попытки нового прочтения прошлого, велись дискуссии. Создавались новые архивы, му­зеи, научные центры. Особенно успешно изучались социально-эконо­мическая проблематика, движения народных масс.

Однако господство в теоретической сфере только одной концепции суще­ственно сковывало творчество ученых. Легче было тем, кто занимался более древними этапами развития страны. Что же касается советской истории, то здесь не могли не торжествовать декретированные сверху оценки. Истори­ческий материализмстал единственной философией истории.

В основе материалистического понимания истории лежит учение о со­циально-экономических формациях. Движущей силой истории признава­лась классовая борьба.

Общество в своем развитии проходит через последовательную, закономер­ную смену определенных стадий и фаз, складывающихся на основании опреде­ленного уровня развития экономики. К.Маркс и Ф.Энгсльс называли эти стадии общественно-экономическими формациями. Общественно-экономическая формация —это исторически определенный тип общества, представляющий особую ступень в его развитии (первобытнообщинный строй, рабовладельчес­кий, феодальный, капиталистический и коммунистический). Экономический ба­зис каждой формации определяется господствующимспособом производства материальных благ. Однако абсолютно чистых формаций нет. В каждой из них наряду с господствующим способом производственных отношений сохраняют­ся остатки старых и возникают зачатки новых производственных отношений. Их обычно называютукладами.Например, при господстве феодальных произ­водственных отношений сохраняются первобытнообщинные и рабовладельчес­кие отношения (уклады) и зарождается на определенном этапе капиталистичес­кий уклад хозяйства. Общественно-экономические формации дают возмож­ность проследить поступательное развитие человечества со ступени на ступень в целом. Однако в силу разнообразных обстоятельств (климат, географические, этнографические, внешнеполитические, этнические и др. факторы) история различных народов, стран, регионов развивается неравномерно и имеет свои особенности. Влияние исторического материализма и сейчас ощутимо в отечественной историографии, особенно в работах по социально-экономической ис­тории.

Историческая наука сегодня

Сегодня, когда Россия переживает сложные и мучительные годы поиска оптимального для страны пути развития, особенно обострилась борьба в сфере исто­рического знания. Можно встретить самые разнообразные теории, объяс­няющие ход истории. Многие современные сочинения по истории написа­ны с позиций теории презентизма(от английского словаpresent —на­стоящий). Сторонники этой теории убеждены, что история непознаваема, и каждое поколение переписывает историю заново, исходя из своих убеж­дений с точки зрения современных политических и идеологических конф­ликтов.

Интерпретация исторических событий ведется и с позиций новой ми­фологии, которая рождается в условиях, когда представители науки не в силах объяснить ход истории. Вновь стали популярны работы, в основе которых лежит религиозное (клерикальное), провиденциалистское понимание исторического процесса.

Сохраняют свое значение теории, отводящие решающую роль в разви­тии общества какому-то одному фактору, экономике (марксизм), духовно­му началу (П.А.Сорокин), этапам развития этносов (Л.Н.Гумилев). По-прежнему в моде различные модификации позитивистского подхода к изу­чению прошлого. Историки, стоящие на позициях позитивизма, стремятся выяснить, зафиксировать все возможные исторические факты и факторы — экономические, географические, социальные, этнические, психологиче­ские и т.п. Большой популярностью в наши дни пользуется учение школы "Анналов"(основоположники — французские историки М.Блок, Л.Февр, объединившиеся вокруг журнала "Анналы"). По мнению сторонников этой школы, в центре истории стоит человек во всех его жизненных проявлени­ях, чья культура может быть понята с точки зрения совокупного действия всех факторов.

Все сегодняшнее многообразие подходов к объяснению исторического процесса можно свести к двум направлениям: линейный тип(признание поступательного, прогрессирующего движения человечества от низших форм к высшим, через которое, как правило, — хотя и в разное время — проходят все народы) илициклический тип(развитие человечества через систему локальных, равноценных друг другу цивилизаций или культурно-исторических типов). В последнее времяцивилизационный подход,как его называют некоторые историки, получил широкое распространение в учеб­ных пособиях по русской истории.

Теория локальных цивилизаций была разработана в трудах русского со­циолога Н.Я.Данилевского (книга "Россия и Европа: взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к романо-германскому", 1871), немца О.Шпенглера ("Закат Европы", 1918), англичанина А.Тойнби ("Постижение истории", 1936). Под локальной цивилизациейпринято по­нимать единую во всех проявлениях культурно-историческую систему, обладающую внутренним механизмом функционирования. Некоторые исследователи пытаются совместить теорию локальных цивилизаций с теорией циклов, которые пронизывают все сферы человеческой жизни (экономику, этнос, социально-политическую сферу, духовный мир и т.п.).

Лекция 1

ДРЕВНЕРУССКОЕ ГОСУДАРСТВО

Историография Древнерусского государства. Быт и верования древних славян. Варяжский (норманнский) вопрос. Объединение славянских племен вокруг Киева. Крещение Руси и упрочение Древнерусского государства. Ярослав Мудрый. Расцвет Киевского государства. Владимир Мономах

Историография Древнерусского государства насчитывает более двух столетии. Первые научные изыскания и первые острые дис­куссии вокруг летописного известия о призвании варягов, общест­венного строя и быта древних славян, причин образования и рас­пада Киевского государства возникли еще во второй половине XVIII в. Наиболее последовательно концепция истории Древней Руси была обоснована Н.М. Карамзиным, который рассматривал ее как важнейший этап создания могучей российской государст­венности. Решающую роль в историческом процессе он придавал субъективному фактору — деятельности князей, их моральным и политическим качествам. Это сразу же вызвало критику либераль­но настроенных историков, которые в изложении российской ис­тории не отводили существенной роли народу и объективным за­кономерностям. С.М. Соловьев исходил из теории родового быта, господствовавшего в Древней Руси и определившего уклад жизни простых людей и государственный порядок. Разложение родовых отношений и переход их в государственные являлись, по мнению историка, главной причиной распада Киевского государства, обра­зования, а впоследствии и могущества Московской Руси, где госу­дарственные отношения преобладали. Не отвергая полностью кон­цепцию С.М. Соловьева, В.О. Ключевский большое значение придавал экономическому и социальному факторам развития об­щества. Новый взгляд на историю Древней Руси заключен в рабо­тах, появившихся в начале XX в., Н.П. Павлова-Сильванского и А.Е. Преснякова, которые исходили из единства исторического процесса Западной Европы и России и создали теорию российско­го феодализма. Такой подход позволил более широко рассмотреть общественные процессы в Киевском государстве. Послеоктябрьский период, несмотря на наличие идеологичес­ких канонов, характерен дальнейшим углубленным изучением древнерусской истории. Главными объектами исследования стано­вятся крестьянство (Б.О. Греков), ремесло и языческая культура (Б.А. Рыбаков), право и социальные отношения (С.В. Юшков), быт и нравы древнерусского общества (Б.А. Романов). Новую страницу в истории Древнего Новгорода открыли археологические изыска­ния и труды А.В. Арциховского и В.Л. Янина. Из последних иссле­дований необходимо отметить работы П.А. Новосельцева, И.Я. Фроянова, поставивших ряд новых и дискуссионных вопро­сов о социальном и политическом строе Киевской Руси. В послед­ние годы стали доступны труды церковных историков, посвящен­ные принятию христианства и роли Церкви в Древней Руси. Значительный научный интерес представляют соответствующие разделы вышедшей за рубежом и недавно изданной в Москве двух­томной «Истории русской церкви» А.В. Карташова, а также опубликованные в журнале «Вопросы истории» статьи протоиерея В. Цыпина, иеромонахов Никона, Иоанна (Экономцева).

«Откуда есть пошла русская земля» — так озаглавил древней­ший летописец свое творение. История Древней Руси — история первого государственного образования нынешних русских, укра­инцев, белорусов. Стремление дореволюционных и некоторых со­временных украинских историков рассматривать Киевскую Русь как древнейшее государственное образование только украинского народа достаточно спорно. Нужно отдать должное научному вкла­ду талантливого украинского историка М.С. Грушевского в изуче­ние истории Древней Руси, но в то же время нельзя принять как безусловную его концепцию об обособленности истории украин­ского народа, начиная с древнейших времен. В своем десятитомном труде «История Украины-Руси» М.С. Грушевский стремится доказать, что термин «Русь» относится к Украине, а не к Москов­скому государству. Московские государи, по мнению автора, при­своили этот термин для оправдания своей экспансии, захвата ук­раинских и белорусских земель.

Схема, принятая классической российской историографией, начинающей историю России с образования Древнерусского госу­дарства и древнерусской народности, исторически оправданна и научно обоснованна. Древняя Русь была прародиной тесно связан­ных между собой общностью происхождения и общностью перво­начальной исторической судьбы братских славянских народов — русских, украинцев, белорусов.

Историческое предание, зафиксированное в летописи, застает славянские племена на Восточно-европейской равнине, куда они переселились в VII—VIII вв. Восточные славяне заняли громадную территорию от Карпатских гор до берегов Балтики, от Западной Двины до верховьев Волги и Оки. Исторический ландшафт этой территории — огромные лесные массивы, широкая раздольная степь, пересекаемые крупными речными системами Днепра, Вол­ги, Западной Двины, Днестра, Западного и Южного Буга. В отли­чие от Западной Европы здесь не было горных систем, разъединя­ющих народы. Главным местом обитания древних славян был лес. Лес спасал их от степных кочевников, давал пищу, одежду и обувь, жилище и топливо. Подсечное лесное земледелие, охота, зверолов­ство, бортничество, лесные промыслы с древнейших времен явля­лись основными занятиями славянских племен. Но лес таил в себе и много опасностей. Он пугал человека своими таинственными шумами, которые наводили на мысль о существовании невидимых злых духов. Лесное земледелие при суровом климате требовало тяжелого, напряженного труда. Вырубленная лесная чаща зараста­ла снова, и людям приходилось постоянно передвигаться на новые участки.

Другой стихией древнерусского человека были реки с их обиль­ными рыбными запасами. Реки являлись главными средствами сообщения — летом на ладьях, зимой на санях. По течению рек шли славянская колонизация, освоение новых территорий. По рекам проходили торговые пути, связывающие славян с другими народами. Главный из них — «путь из варяг в греки». По рекам и озерам, а затем волоком добирались ладьи с товарами из Балтики до верховьев Днепра, по Днепру, преодолевая пороги, до Черного моря и Византии. На этом пути возникли первые города — Новго­род, Смоленск, Киев. Другой путь — по Оке и Волге к Каспийско­му морю, к государству болгар (нынешние Татария и Чувашия). Третий путь — от среднего течения Днепра к Дону и Северному Донцу, в Каспийское и Азовское моря.

Недаром русский человек любил свою реку, как говорил В.О. Ключевский, «души в ней не чаял». По системе рек можно определить место обитания отдельных славянских племен. Глав­ной водной артерией был Днепр. На правом берегу среднего тече­ния Днепра и его правых притоках располагались поляне, древляне, дреговичи. Северянеирадимичизаняли левые притоки Днепра. В верховьях Днепра, Волги, Западной Двины жило большое сла­вянское племя —кривичи.На Днестре, Южном Буге, ближе к Кар­патским горам несколько обособленно жиливолыняне, бужанеи другие немногочисленные племена.

К востоку от Днепра, к югу от Оки и Верхней Волги тянулись бескрайние, широкие, раздольные степи. Из глубин Азии, с Северного Кавказа проникали в южнорусские степи воинственные ко­чевые и полукочевые народы, представлявшие постоянную угрозу. В IV—V вв. это были гунны,в конце VII в. появилисьавары,затем исчезнувшие, по мнению летописца, неизвестно куда («погибоша аки обре»). В конце VII в. на Нижней Волге и в донских степях обосновалисьхазары,основавшие здесь сильное государство со столицей Итиль. Хазары вели обширную торговлю. В период рас­цвета Хазарского государства (каганата) их влияние распространи­лось на Северный Кавказ. Некоторые славянские племена платили дань правителям Хазарии, устанавливали с ними торговые связи, а порой вели вооруженную борьбу. В конце IX в. в Северном Причерноморье, в приазовских степях появилось тюркское кочевое племя —печенеги,постоянно беспокоившие своими набегами сла­вянское население. Во второй половине XI в. их сменили половцы. В XIII в. русские земли постигло страшное бедствие — татаро-монгольское нашествие.

Быт и верования древних славян

Решающее влияние на жизнь, быт, хозяйственную деятельность восточнославянских племен, формирование характера народа ока­зали географические и климатические условия. В суровых услови­ях жизни и борьбы вырабатывались такие качества, как выносли­вость, неприхотливость, умение напряженно трудиться в страдную пору и терпеливо пережидать долгие зимние месяцы, медлитель­ность и осторожность, привычка к постоянным передвижениям и освоению новых пространств, подозрительность и воинственность. Эти черты славянского характера подметили заезжавшие купцы и путешественники из соседних стран (арабы, византийцы). Автор летописи — христианин, напротив, склонен к тенденциозному изо­бражению жизни славян в дохристианское время, которые, по его свидетельству, жили в лесах, как всякие звери, по-скотски «убиваху друг друга, едоху вся нечисто». Брак у них отсутствовал, а девиц, как правило, похищали (умыкали).

Из летописных сведений, сообщений зарубежных авторов, со­временных археологических изысканий можно заключить, что сла­вяне жили небольшими селениями по три-четыре двора.

В VIII—IX вв. преобладали малые семьи, состоявшие из мужа, жены (иногда и их родителей) и детей. Родственные семьи объеди­нялись в род. Но родовые связи в указанное время уже ослаблялись и на смену им приходила соседская община (вервь — от слова «веревка», которой измеряли землю при разделах). Во главе рода и общины стояли старейшины, которые обладали большой властью. Необходимость обороны от кочевников, развитие торговли требо­вали более прочной организации. Разложение родового строя, уп­рочение семейного быта и собственности отдельных семей вызы­вали неизбежные конфликты из-за владения имуществом. Возникла потребность судебного разбирательства. Появились за­чатки государственности. Во главе племени становился князь, ко­торый руководил вооруженной силой (дружиной), вершил суд, за что ему платили дань, которая должна была обеспечить содержа­ние князя и дружины. Иногда в одном племени правили несколько князей.

Верования древних славян были языческими, как и у других народов, находившихся на стадии разложения родового строя. Они поклонялись силам природы, которые довлели над человеком и были ему непонятны. Как и другие первобытные народы, славяне одушевляли и обожествляли все силы природы и, прежде всего — солнце. Бог солнца (Дажбог, Велес, Хорее) был для них добрым богом, который давал свет, тепло, покровительствовал животным. А вот Перун — бог грома и молнии — был страшен. Чтобы умило­стивить Перуна, ему приносили жертвы, иногда даже человечес­кие. Почитали бога ветра Стрибога, поклонялись покровителю рода и дома Шуру, Рожанице, Домовому. Таковы были представления первобытного человека. Старались не разгневать Бога леса — Ле­шего.

Верования восточных славян еще не превратились в религию. Не было храмов и священников. Волхвы и кудесники занимались гаданиями, предсказаниями. Образы богов воплощались в деревян­ных идолах. Своеобразной формой отправления культа являлись народные игрища, связанные с жизнеопределяющими явлениями природы — началом и концом зимы, концом лета (время жатвы). И даже после принятия христианства многие языческие обряды сохранялись довольно долго. С разложением родового строя, упро­чением государственности и единства племен стало необходимым появление новой религии, соответствующей меняющимся услови­ям и образу жизни.

Варяжский (норманский) вопрос

История возникновения Древнерусского государства тесно свя­зана с так называемой норманнской теорией. В течение более 200 лет, с первых попыток создания научной истории России шли ожесточенные споры о роли варяжских князей и их дружин в об­разовании государства у восточных славян, о происхождении слова «Русь». Предпринимались попытки разделить историков на норманнистов и антинорманнистов в зависимости от того, как они рассматривали роль варягов в образовании Древнерусского госу­дарства. В ходе острых дискуссии было сделано немало ценных открытий, которые способствовали научному решению проблемы.

Современная историческая наука дала ответ практически на все казавшиеся спорными вопросы. Известные ученые в России и дру­гих странах не признают эпизод о призвании варягов, изложенный в летописи, как решающий в истории древнерусской государствен­ности. Крупнейшие дореволюционные историки С.М. Соловьев, В.О. Ключевский придерживались примерно такой же позиции, ограничиваясь лишь изложением летописной версии. Встречающиеся до сих пор околонаучные домыслы носят, скорее всего, поли­тический характер.

В чем суть «норманнской проблемы»? Начнем с летописных из­вестий. Первое сообщение летописца о народах, живущих на бере­гах Балтийского (Варяжского) моря: «По сему же морю Варяжско­му седет Варязи...», «И то Варязи: Свей, Урмане (норвежцы), Готе, Русь, Англяне». Таким образом, родовое понятие варягов включает ряд племен и народов скандинавского и северогерманского проис­хождения. Русь — одно из этих племен. Другой рассказ — о при­звании варягов. Летописец повествует, что варяги уже владели Чу­дью и новгородскими славянами, собирали с них дань. Потом варягов изгнали, но установить внутренний мир и спокойствие среди славян не удалось. «И реша сами в соби: "Поищемъ собе князя, иже бы володель нами и судилъ по праву", "И идоша за море к варягам, к Руси"». А дальше подробно рассказывается о том, как три брата — Рюрик, Синеус и Трувор — откликнулись на этот зов и стали княжить в Новгороде, Белозерске и Изборске (близ Пскова). Что может добавить современная наука и как она толкует летописные известия?

1. О варягах знали не только киевский летописец, но и визан­тийцы, арабы. Им они известны под названием «варенги». Извест­на и родина варягов — Скандинавия, а точнее, Норвегия. Это были купцы, отряды воинов, которые по Днепру добирались до Визан­тии задолго до летописного рассказа.

2. Наиболее острые споры вызывало происхождение термина «Русь». По одним версиям, «русь» — норманнское племя, или общее название варягов. Финны называют шведов «руотси». Есть такое слово и в эстонском языке. Но византийские и арабские источники упоминают народ «русь», проживавший в Северном Причерноморье. Сохранилось много топонимов с элементами слова «русь».

Заслуживают внимания выводы крупнейшего филолога и исто­рика, исследователя древнерусской летописи А.А. Шахматова, по утверждению которого одно из варяжских племен «русь» пришло к Черному морю еще до призвания варягов.

Противники норманнской теории пытались вывести название «Русь» из разных языков, даже из грузинского и древнееврейского.

3. Еще дореволюционные историки установили, что эпизод о призвании князей встречается в преданиях многих народов, и ки­евский летописец, очевидно, использовал известные ему эпичес­кие сказания. Вызывает сомнение дата призвания Рюрика и его братьев — 862 г. Да и о самом Рюрике нет достоверных сведений. В истории он остался полулегендарной личностью.

4. Однако первые киевские князья носили скандинавские име­на: Олег (Хельги), Ольга (Хельга), Игорь (Ингвар). В византийских источниках сохранились скандинавские имена дружинников Оле­га, участвовавших в заключении договора с Византией. Византий­ский император Константин Багрянородный перечисляет названия Днепровских порогов на славянском и русском (скандинавском) языках. Сказанное свидетельствует о наличии варяжского элемен­та в верхушке славянского общества в период образования Древне­русского государства. Но известно также, что варяги не оказали никакого влияния на внутренние процессы развития славянских народов. Все исторические исследования подтверждают, что в VIII—IX вв. восточные славяне находились на стадии образования классового общества и государства. Варяжские князья и их дружи­на, которые интегрировались в славянское общество, включались в ход становления государственности у славянских племен. Но в этих сложных исторических событиях они не играли самостоятель­ной роли и не оказывали на них решающего влияния.

Объединение славянских племен вокруг Киева

«Олег-правитель» — так озаглавил Н.М. Карамзин одну из глав первого тома «Истории государства Российского». Олег — первая исторически достоверная и самая крупная личность среди киев­ских князей. С правления Олега (879-912 гг.) начинается подлин­ная история Киевского государства. Его преемники продолжали укрепление единства, независимости и международного авторите­та Киевской Руси. Важной исторической датой является 882 г. — поход Олега из Новгорода в Киев. Перебравшись через озеро Ильмень в верховья Днепра, Олег и его воины покорили Смоленск, затем Любеч в стране северян и подошли к Киеву. Киев не случай­но стал центром Древнерусского государства. В то время он был главным городом полян. По сохранившейся легенде, основали го­род три брата — Кий, Щек и Хорив. Упоминания о них встречаются в разных источниках в VIII—IX вв. Есть археологические сведе­ния о существовании здесь поселения еще в VI в. В VIII—IX вв. Киев становится главным центром торговли славянских племен. «Киев был сборным пунктом русской торговли; к нему стекались торговые лодки отовсюду — с Волхова, Западной Двины, Верхнего Днепра и его притоков. Кто владел Киевом, тот держал в своих руках ключ к главным воротам русской торговли»', — писал В.О. Ключевский.

Из Киева торговые караваны отправлялись в Византию, с кото­рой устанавливались дипломатические и торговые отношения. Киев расположен на границах со степью. Именно этим определя­лось его стратегическое и политическое значение как центра объ­единения славянских племен.

Согласно летописному рассказу, Олег с малолетним сыном Рюрика Игорем приплыл к Киеву, вероломно убил княживших в Киеве варяжских дружинников Аскольда и Дира и стал княжить в Киеве. «Олег, обагренный кровию невинных князей, знаменитых храбростию, — пишет Н.М. Карамзин, — вошел как победитель в город их, и жители, устрашенные самым его злодеянием и силь­ным войском, признали в нем своего законного государя»².

Из летописного рассказа можно заключить, что до прихода Олега Киев уже представлял собой государственное образование. О жестокости Олега негативно отзываются современные историче­ские публикации. Но и последующие князья-христиане не уступа­ли Олегу в жестокости в борьбе за власть в Киеве. Слова «Се буде мати градом Русским», приписанные летописцем Олегу, имеют большой исторический смысл.

Историческая роль Олега заключается, прежде всего, в том, что при нем Киев стал центром объединения славянских племен. Дей­ствуя силой и добровольными соглашениями, он, подчинив своей власти обширные пространства, расположенные по обе стороны великого водного пути, и объединив новгородский север и киев­ский юг, стал собирать дань с древлян, кривичей, северян, радими­чей и других племен.

Из города местного значения Киев превратился в центр круп­ного государства.

Говоря современным языком, Олег проводил активную внеш­нюю политику. Он нанес удар по Хазарскому государству и пере­стал платить дань хазарам. На границе со степью он устроил укреп­ленные пункты, городки. Но главным его делом были походы на

' Ключевский В.О. Сочинения. Т. 1. Курс русской истории. М., 1956.4.1.С. 144. ²Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. I. М., 1989. С. 100.

Византию и развитие отношений с нею. Источники свидетельствуют, что походов было несколько. Сохранилось много легенд и ска­заний об этих событиях. Одновременно двигались по Днепру и Черному морю лодки с воинами, а сухопутным путем — конница. Воины Олега опустошали окрестности Константинополя и держа­ли в страхе императора. Результатом победоносных походов явил­ся договор 907 г. с Византией, выгодный киевскому князю. Киев­ские торговцы получили ряд преимуществ в торговле. Для них был устроен специальный торг в окрестностях города. Местные власти должны были обеспечить торговцам безопасность и выдавать им месячные нормы питания. Въезд в Константинополь разрешался только небольшими, не более 50 человек, группами и без оружия. Византия выплатила Олегу большую контрибуцию, по 12 гривен на каждого воина. По преданию, Олег приказал прибить в знак победы свой щит на воротах Царьграда (Константинополя).

Преемники Олега продолжили начатое им дело — упрочение Киевского государства. Из рассказов о княжении Игоря (912— 945 гг.), сына Рюрика и его жены Ольги (945—957 гг.) видно, что их главной заботой было усиление централизации непрочного еще государства. Признаком покорности и признания власти киевско­го князя являлась регулярная уплата дани — источника его силы и богатства. Были установлены «уставы и обреки, дани и погосты». Каждый год ранней весной князь и его дружина, передвигаясь по системе рек, собирали дань и вершили суд (полюдьем). В других случаях подвластные племена привозили сами дань в Киев (повоз). Иногда подвластные племена оказывали сопротивление. Так, в 945 г. произошло восстание древлян, в результате которого во вре­мя сбора дани дружина Игоря была перебита, а сам князь — казнен.

После смерти Игоря его жена Ольга жестоко отомстила древля­нам.

Киевский князь выступал в роли организатора торговли, что в немалой степени способствовало укреплению его власти. В районе Киева был главный сборный пункт торгового каравана, состояще­го из сотен лодок, груженных воском, медом, мехами и другими товарами, а также собранной данью. Княжеская дружина охраняла караван от кочевников. Особенно опасной была переправа через Днепровские пороги (между нынешними городами Днепропетров­ском и Запорожьем). Князь также заботился о нормальных услови­ях торговли. Торговые соглашения подкреплялись военными похо­дами. Походы Игоря на Византию в 941—945 гг. не всегда оканчивались его победами. В 945 г. был заключен мирный договор с греками. Вдова Игоря, Ольга установила дружественные отноше­ния с Византией и даже приняла в Константинополе христианст­во, но, как и подобает правительнице крупной державы, держалась гордо и сватовство византийского императора отвергла.

При Святославе (957—972 гг.), сыне Ольги и Игоря, возрос меж­дународный престиж Киева. К концу второй половины Х в. про­цесс централизации Киевского государства был завершен. Свято­слав известен как воин, завоевавший Волжскую Болгарию. В основанный им город Переяславец на Дунае он пытался даже перенести столицу своего государства вопреки интересам Визан­тии. Святослав разгромил Хазарское царство, разбил ясов и касагов (черкесы) на Северном Кавказе и укрепил восточные и южные границы Киевского княжества. На берегу Азовского моря он осно­вал город Тмутаракань.

С именем Святослава связаны не только военные успехи. При нем обострились отношения с Византией. Разгром Хазарского го­сударства открыл границы для набегов печенегов, которые и убили князя, застав его врасплох на пути из Византии в Киев, недалеко от Днепровских порогов.

Княжением Святослава завершается период становления Древнерусского государства. В середине Х в. оно становится крупней­шим из известных тогда государств Восточной Европы наряду с Византией и Хазарским каганатом, успешно соперничавшим с ними и неоднократно побеждавшим их в открытой борьбе. Из со­юза племен Русь превратилась в государство с единой центральной княжеской властью, объединившей территории, населенные сла­вянскими племенами. Племенное деление постепенно исчезало. Складывалась единая народность. С объединением Руси и усиле­нием военной мощи Киевского государства повышалась безопас­ность страны от врагов. Беспрепятственные торговые пути и вы­годные торговые соглашения обеспечили экономический рост страны и усилили ее могущество.

Крещение Руси и упрочение Древнерусского государства

Принятие христианства — крупнейшее событие в истории Древ­ней Руси. Утверждение новой религии было обусловлено истори­чески. Политическое и социальное развитие славянских племен, образование единого государства и рост его международного вли­яния входили в противоречие с языческими верованиями. Христи­анство стало проникать на Русь из Византии еще задолго до Влади­мира Святославовича. При Игоре была построена в Киеве христианская церковь Св. Ильи. Ольга приняла христианство. Христианами были многие ее дружинники. Превращение христианст­ва в государственную религию, классовое крещение всего населе­ния Руси произошло при Владимире Святославовиче в 988—989 гг. Существует несколько преданий о крещении Руси.

Первое.Выбор Владимиром истинной веры. По рассказу лето­писца, он беседовал с представителями различных монотеистиче­ских религий: византийского православия, римского католичества, мусульманской и иудейской церквей. Владимир разослал послов в разные страны, чтобы удостовериться в преимуществах той или иной веры. Но пышный обряд богослужения, нравственные нормы и философская глубина религиозного учения убедили его в пре­имуществах восточного христианства. Из многих религий Владимир, таким образом, выбрал лучшую и истинную веру.

Второе.Личный интерес князя, который задумал жениться на родственнице византийских императоров Анне. Но христианка не могла выйти замуж за язычника. Вокруг этого брачного контракта переплетались и другие исторические события. Так, Владимир по­мог византийскому императору подавить опасный мятеж. Но и после этого императоры медлили с браком. Тогда Владимир при­менил силу, осадил Корсунь (Херсонес), главный византийский город в Крыму, после чего императоры доставили невесту в Кор­сунь. Совершился обряд бракосочетания и крещения Владимира.

Рассказ этот основан на достоверных исторических событиях, которые подтверждаются византийскими источниками.

Третье.Церковная версия рассматривает крещение Владими­ра как следствие глубокого нравственного переворота в воззрениях и жизни киевского князя, до этого погрязшего в разврате, винов­ного во многих злодеяниях. По словам летописца, у Владимира было пять жен; убив своего брата Ярополка, он захватил Киевский стол и отобрал его жену-гречанку. Полоцкую княжну Рогнеду (мать Ярослава Мудрого) он взял силой, без ее согласия, убив отца Рогволода и его сыновей. Владимиру приписывают также наличие гарема, где содержалось 800 наложниц. И вот этому великому греш­нику был глас божий, на него снизошло какое-то одухотворение, и он принял новую веру и нравственно переменился. Согласно это­му рассказу, Владимир крестился еще до похода на Корсунь, в 987 г., в Васильеве, под Киевом.

Четвертое.Легенда об апостоле Христа Андрее Первозван­ном, который во время одного из своих путешествий из Византии в Балтийское море оказался на высоком холме у Днепра, на месте, где потом возник Киев. Андрей проповедовал среди местных жите­лей новую веру и в знак памяти поставил на этом месте деревянный крест. В XVIII в. здесь была построена церковь Андрея Перво­званного по проекту архитектора Растрелли. Легенда об Андрее Первозванном получила широкое распространение в XV—XVI вв., в период упрочения московского самодержавия. В дискуссии с по­сланником папы римского А. Поссевиным Иван IV уверял, что «мы получили веру при начале христианской церкви, когда Андрей, брат апостола Петра, приходил в эти страны, чтобы пройти в Рим». Таким образом, доказывалось, что российское православие древ­нее католичества и идет оно от самого Христа. Истинность этого рассказа опровергали крупнейшие церковные историки Е.Е. Голубинский, А. В. Карташов и др.

Существование различных версий об истории крещения Руси свидетельствует о выдающемся значении этого переломного исто­рического события. Принятие новой веры означало крутой пово­рот в жизни и воззрениях каждого человека и всего народа. Такой поворот не мог произойти сразу. Крещение людей, которое прово­дилось не только убеждением, но и насилием, стало лишь началом утверждения новой религии. Языческие обычаи и верования со­хранялись еще длительное время и уживались с христианством.

Кратко историческое значение принятия христианства можно свести к следующему.

1. Утверждение христианской веры завершило процесс форми­рования древнерусской народности. Былая племенная рознь ухо­дила в прошлое. Единство веры, языка, культуры вытесняло про­шлые различия. Понятие общности народа, его прошлого, настоящего и будущего нашло отражение в летописи. Свой труд летописец озаглавил «Откуда есть пошла русская земля». О различ­ных славянских племенах, об их жизни и быте он говорит как о далеком прошлом. Причем понятие «русская земля» встречается во многих источниках.

2. Христианская религия являлась важнейшим фактором упро­чения Киевского государства. С принятием христианства устано­вилось централизованное церковное управление во главе с митро­политом, которого сначала присылали из Константинополя. Затем константинопольский патриарх стал назначать на эту должность местного священнослужителя. В крупные города митрополит на­значал епископов (сначала их было 6, а потом — 15). Создававши­еся на местах церкви и монастыри подчинялись епископу, а епис­коп — митрополиту. Строго организованная церковная иерархия способствовала централизации светской власти. При Владимире Святославовиче из Византии пришел сборник церковных зако­нов — Кормчая книга (по-гречески Номоканон), по которой совершался церковный суд. Это ускорило кодификацию гражданско­го права и создание в первой половине XI в. гражданского кодекса «Русской Правды».

Установление единой веры, единого законодательства, единой власти киевского князя — таков итог развития Древнерусского го­сударства в конце Х — начале XI вв.

3. Христианская религия придала новый статус княжеской вла­сти. Церковь внесла убеждение в божественном происхождении и божественном предназначении светской власти. Это повысило ав­торитет князя, а также его ответственность. Свои действия он дол­жен был сообразовывать с положением помазанника божьего. Митрополиты вмешивались во взаимоотношения князей, когда они принимали форму вражды и кровопролитных усобиц.

4. Крещение Руси стало поворотным этапом развития культуры. Болгарские монахи Кирилл и Мефодий разработали славянский алфавит (кириллица), начали перевод церковных книг на славян­ский язык. Стали развиваться книжное просвещение, литература, появились исторические повествования (летопись и др.). Перепи­ска книг стала на Руси, как и в других христианских странах, важ­нейшим делом монастырей. Монастыри становились центрами книжности и просвещения. Строительство церквей и монастырей способствовало развитию архитектуры, строительного искусства, живописи.

Говоря в общем виде о роли христианства в развитии древнерус­ской культуры, необходимо иметь в виду некоторые особенности. Христианство пришло на Русь из Византии. Это обусловило упро­чение культурных связей с Византией и ее влияние. Но внешнее влияние нельзя преувеличивать. Опираясь на достигнутый уровень развития культуры Византии, в Древней Руси развивались самобытная литература, искусство, архитектура. Внедрение славянской письменности и славянского языка в церковный обиход имело двоякое значение. С одной стороны, религия и культура в целом стали доступны широким массам. Но, с другой стороны, это при­вело к отрыву от греческого языка, от созданной на этом языке древнегреческой литературы, философии, истории.

5. Церковь оказывала влияние на развитие социальных отноше­ний. Утвердившийся идеологический стереотип о том, что приня­тие христианства способствовало усилению эксплуатации и упро­чению власти феодалов, исторически неверен. Христианская мораль, не признающая неравенство между людьми, осуждала раб­ство (на Руси — холопство). Церковь осуждала грубое отношение к холопам, убийство холопа. Холопы, становясь церковными людьми, получали свободу. Круг церковных людей был довольно ши­рок. К нему относились все, кто находился под покровительством церкви, в том числе и крестьяне, обрабатывавшие церковные зем­ли. По сравнению с холопами князя они были относительно свободны.

6. С крещением Руси в жизни людей утверждались морально-этические нормы христианской религии. Церковь провозглашала благотворительность и милосердие среди верующих, заботу о ни­щих и беззащитных. При монастырях устраивались приюты для бездомных и престарелых (богадельни), оказывалась помощь боль­ным. Церковь брала под свою защиту вдов и сирот, если они ока­зывались без посторонней помощи. Христианская мораль и вме­шательство церкви серьезно влияли на семейные отношения — заключение брака, неодобрение развода, запрет многоженства, вза­имоотношения супругов и всех членов семьи. Под влиянием хри­стианства постепенно была отменена кровная месть, смягчены же­стокие нравы, присущие язычеству.

Известен рассказ, как, став христианином, Владимир отказался казнить разбойников, считая для себя грехом пролитие крови, пусть даже матерых преступников.

Неверно было бы преувеличивать морально-этическое воздей­ствие христианской религии. Жестокость князей в междоусобицах среди наследников и потомков Владимира не уменьшилась. Мона­стыри превращались в крупных землевладельцев и эксплуатирова­ли крестьян так же, как и светские феодалы. Служители церкви не всегда были примером чистоты поведения и высокой морали. Но, несмотря на это, принятие христианства стало крупнейшим пово­ротом в жизни всего древнерусского общества и каждого человека.

Ярослав Мудрый. Расцвет Киевского государства

Время княжения Ярослава Мудрого — 1019—1054 гг. Владимир Святославович умер в 1015 г. Промежуточные четыре года ознаме­нованы ожесточенной, кровопролитной борьбой за Киевский стол между сыновьями Владимира.

После смерти Владимира Святославовича Киев оказался в ру­ках его старшего и нелюбимого сына Святополка. Подослав убийц, он уничтожает главного соперника, своего младшего брата Бориса, а вслед за ним — Глеба и третьего брата — Святослава. Ярослав в это время княжил в Новгороде. Отношения его с отцом были на­тянутыми и чуть ли не враждебными. Узнав о смерти отца, он собирает дружину из новгородцев и варягов и идет на Киев против Святополка. Начинается четырехлетняя кровавая война с участием иноземных наемников. На стороне Святополка сражаются отряды его тестя — польского короля Болеслава. Борьба идет с перемен­ным успехом и крайней ожесточенностью. О последней битве летописец говорит, что сеча была такая злая, каковых еще не было на Руси, трижды сходились воины и кровь лилась ручьями. Побежденный Свято полк бежал и погиб при неизвестных обстоятельствах.

Ярослав утвердился в Киеве. Но предстояла еще борьба с млад­шим братом Мстиславом, сидевшим в Тмутаракани, самом отда­ленном княжестве на полуострове Тамань. Воинственный сопер­ник Ярослава двинулся на Киев добывать себе волости. Новая усобица закончилась разделом Киевского княжества. Только после смерти бездетного Мстислава в 1035 г. Ярослав стал единоличным правителем огромного государства от Балтийского моря до Азии. Это был период наивысшего расцвета древнерусского государства. Победив своих соперников, Ярослав стремился всеми силами, раз­ными способами укрепить единство государства. Большое значе­ние имело завершение христианизации населения. При Владимире Святославовиче христианская религия распространилась в основ­ных городах по течению Днепра и его притоков. В отдаленных местах, в стране вятичей, в Залесье и на севере еще господствовало язычество. Уговорами и силой Ярослав добился утверждения хри­стианства. Было завершено создание церковной иерархической организации. В 1037 г. константинопольский патриарх образовал Киевскую митрополию, назначив митрополитом грека, но вскоре на этот пост стал назначаться местный священнослужитель. Таким образом, Киев стал церковным центром. В Киеве для митрополита был построен величественный Софийский собор, который по ар­хитектуре и убранству мало уступал одноименному храму в Кон­стантинополе. Были основаны первые монастыри, в том числе Киево-Печерская лавра. Таким образом, церковь при Ярославе стала крупнейшей опорой княжеской власти.

Ярослава называли также хоромцем (строителем). Он построил княжеский терем, окружил Киев стеной со знаменитыми Золоты­ми воротами. Стольный Киев-град стал одним из красивейших городов Европы, крупнейшим центром торговли и ремесла. Росло его население, богатство и слава Киева распространялись далеко за пределами Руси.

Ко времени правления Ярослава Мудрого относится начало летописания. По мнению известного исследователя А.А. Шахмато­ва, первая летопись была создана в 1037 г. На ее основе монах Киево-Печерского монастыря Нестор в конце XI в. создал «Повесть временных лет». Летопись была призвана исторически обосновать единство Руси и объединяющую роль княжеской власти. Такое же значение имело начало создания первого письменного свода законов «Русской Правды» с добавлением позднейших кня­жеских законодательных постановлений. Обычное право, древней­шие предания, которые могли быть разными у различных племен, заменялись единым письменным законом. Княжеская власть вы­ступала как высший судебный арбитр, гарант законности и право­порядка. Штрафы и судебные доходы пополняли княжескую казну.

Ярослав Мудрый многое сделал для распространения просве­щения. По преданию, он был книжником, любил читать сам и стремился приобщить к чтению других. Из Византии в Киев были приглашены переводчики древних рукописей, главным образом церковных. Из переписанных монахами книг в Софийском соборе была создана своеобразная библиотека (первая библиотека на Руси), где все желающие могли получить манускрипты для чтения. При монастырях стали создаваться школы. Сам князь отобрал в Новгороде 300 юношей для обучения. Это же было сделано и в Киеве.

Внешнюю политику Ярослава можно признать удачной. Он совершил в 1030 г. поход на финское племя чудь и построил там город Юрьев (ныне эстонский город Дерпт). В 1036 г. он нанес под Киевом столь сокрушительное поражение печенегам, что они боль­ше не появлялись в пределах Киевского государства. На границе со степью была создана система укреплений и городов. Ярослав вел трехлетнюю изнурительную войну с Византией. Но хотя на полях сражений не было решительных побед, а княжеское войско даже терпело поражения, заключенный в 1043 г. мир был выгоден для Киева. Византия подтвердила установленные ранее привиле­гии в торговле, отпустила пленных.

При Ярославе Киевская Русь установила со многими европей­скими государствами контакты, закрепленные брачными союзами. Сам Ярослав был женат на дочери шведского короля, три его доче­ри вышли замуж за французского, норвежского и венгерского ко­ролей, а внучка — за германского императора.

Даже столь краткий обзор событий первой половины XI в. сви­детельствует, что при Ярославе Древнерусское государство достиг­ло высшей точки своего расцвета. Действительно мудрый, выдаю­щийся во всех отношениях государственный деятель, Ярослав не случайно вошел в историю как Ярослав Мудрый.

До середины XI в. развитие Древней Руси проходило по восхо­дящей линии: от объединения разрозненных славянских племен вокруг Киева до христианизации Руси и образования на востоке Европы могущественного государства. После смерти Ярослава Мудрого начинаются ослабление и распад Киевского государства. Господствовавшая до сих пор центростремительная тенденция развития сменяется тенденцией центробежной, усиливается обособление отдельных земель от Киева, происходит ослабление центральной власти, появляются новые политические образования, которые соперничают с Киевом.

В чем причины этого поворота истории Древней Руси? Дейст­вовали, несомненно, объективные факторы. Развивались земледе­лие, ремесло и торговля, росло экономическое значение отдельных регионов Киевского государства. Киев перестал быть центром, откуда направлялись торговые караваны в Византию. Путь из «варяг в греки» терял свое значение. С ростом значения земледелия дружинники-воины превращались в бояр-землевладельцев, зани­мавшихся своим хозяйством. Местные вотчинные интересы преобладали над общегосударственными интересами. Экономическое усиление окраин делало их независимыми от Киева.

Разрушительное действие на Киевскую Русь оказали набеги кочевников. В 60-е годы XI в. появился новый опасный противник — половцы. Не менее тяжелыми для населения являлись кня­жеские усобицы, постоянные внутренние военные столкновения, разорявшие население. Большинство крестьян и городских жите­лей покидали обжитые места и уходили подальше, в более безопас­ные места. Один путь был на юг, к Днестру, Западному и Южному Бугу, к предгорьям Карпат, другой — на восток, за реку Оку, к вер­ховьям и среднему течению Волги, в так называемое Залесье. Этот край был редко населен финскими племенами. За лесами было безопасно. Обширные пространства и сравнительно плодородная почва благоприятствовали развитию земледелия.

Распаду Киевской Руси в значительной мере способствовал порядок престолонаследия, установленный Ярославом Мудрым. Главная идея заключалась в том, что Киевская земля — вотчина всего рода, общее владение всех его сыновей и внуков. Но главен­ствует старший по возрасту, который сидит в Киеве и которому остальные князья должны подчиняться как старшему, слушаться «как отца своего». По завещанию Ярослава каждый из его сыновей получил удел. Старший сын Изяслав стал великим князем киев­ским и получил Новгород. Остальные сыновья получили города в зависимости от старшинства. По замыслу Ярослава в случае смер­ти киевского князя место занимает следующий по старшинству брат. Происходит соответствующее передвижение уделов: черниговский князь переходит в Киев, переяславский — в Чернигов и т.д.

Но такой порядок таил в себе разрушительные силы, которые проявились вскоре после смерти Ярослава Мудрого. Младшие сы­новья не могли надеяться получить Киевский стол обычным путем. А среди внуков Ярослава уже трудно было определить стар­шинство. Появились князья-изгои, лишенные владений. Разрос­шееся Ярославово племя признавало только принцип силы. Сила, военное противоборство стали главным способом добычи удела и великого княжения. Междоусобная борьба приняла всеобщий ха­рактер. За 170 лет до татарского нашествия летописи отмечают более 90 усобиц. Иногда борьба длилась по несколько лет. Побе­дившие князья не щадили своего противника, расправлялись с его семьей и дружиной, разоряли его селения, грабили крестьян и го­рожан. Для борьбы друг с другом нанимали половецкие отряды, которые были особенно жестоки по отношению к местному населению.

Владимир Мономах

В этом хаосе взаимной борьбы и безликости возвышается фигура Владимира Мономаха, выдающегося государственного деятеля начала XII в. Он был внуком Ярослава Мудрого и византийского императора Константина. Мономах правил в Киеве с 1113 по 1125 г. Но задолго до этого он прославился своим мужеством, честностью, борьбой против врагов Руси, и прежде всего против половцев. Он совершил 13 походов против степняков и всякий раз заключал с ними мир.

После смерти своего отца Всеволода, третьего сына Ярослава, Владимир Мономах отказался принять Киевский стол, уступив его Святославу Изяславовичу, которому по установленному Ярославом Мудрым праву принадлежало старшинство. Владимир Всеволодо­вич постоянно стремился к прекращению усобиц и изыскивал вся­ческие средства для этого. Так, для водворения мира он собрал в 1097 г. съезд князей в Любече. «Зачем губим русскую землю, под­нимая сами на себя вражду? — говорили князья. — А половцы на землю нашу несут рознь и рады, что между нами идут усобицы». Рассуждая здраво, князья решили жить мирно, чтобы каждый вла­дел своей вотчиной. На этом целовали крест. Но не успели разъе­хаться с Любечского съезда, как произошла очередная кровавая драма. По дороге домой Давид Игоревич заманил теребовльского князя Василька в Киев и ослепил его. На следующем съезде князья пытались наказать отступника, лишить его удела. Но остановить усобицы так и не удалось. Сам Владимир Мономах принимал уча­стие в междоусобной борьбе: к примеру, организовал поход на Минск и жестоко расправился с местным населением.

Киевским князем Владимир Мономах стал после восстания 1113г. Жители Киева пригласили его для восстановления порядка. Гнев населения был направлен против ростовщиков и торговцев. Владимир Мономах установил более умеренный ростовщический процент, внес ряд изменений и дополнений в «Русскую Правду». Сохраненные летописцем «Поучение» Владимира Мономаха сво­им детям можно рассматривать как кодекс морали того времени.

Обладая твердой волей, энергией и мужеством, недюжинными способностями государственного деятеля и полководца, Владимир Мономах восстановил единство Древнерусского государства в гра­ницах, сложившихся в начале XI в. Твердой рукой и дипломатиче­скими средствами он временно прекратил усобицы. Были установ­лены законность и порядок во всей внутренней жизни. Во время княжения Владимира Мономаха были построены новые дороги из Киева в Северо-восточную Русь. Начались интенсивное заселение и хозяйственное освоение этого громадного края, на территории которого образовалось Владимиро-Суздательское княжество, а впоследствии — Московское государство. В ряде сражений Влади­мир Мономах разгромил половецких ханов и приостановил втор­жение половцев в пределы своих владений. С возросшей мощью Киевского государства вынуждены были считаться ближайшие со­седи. Были установлены равноправные отношения с Польшей, Венгрией, Чехией, Византией.

Но Владимир Мономах только временно восстановил могуще­ство и приостановил распад Древнерусского государства. Полно­стью преодолеть сепаратизм местных князей и центробежные тен­денции он был не в состоянии.

После смерти Владимира Мономаха усобицы разгорелись с но­вой силой. Ожесточенная борьба проходила между потомками Вла­димира (Мономаховичами) и потомками черниговского князя Оле­га Святославича (Ольговичами), а также внутри этих кланов: между старшими и младшими Мономаховичами, старшими и младшими Ольговичами. '

Распад Киевского государства, княжеские усобицы ослабляли сопротивление русских земель внешним силам и в конце концов стали главной причиной поражения в борьбе с татаро-монголами. Наряду с этим необходимо отметить и другую, параллельную тен­денцию — развитие культуры, самосознания народа, экономичес­кий и политический рост новых центров — Новгородской земли, Северо-восточной и Юго-Западной Руси.

ЛЕКЦИЯ II

ПОЛИТИЧЕСКИЙ И СОЦИАЛЬНЫЙ СТРОЙ ДРЕВНЕЙ РУСИ

Политический строй. Социальный строй. Жизнь и быт людей. Русские княжества в XII—XIII вв. Новгородская земля

Политический строй

В процессе образования государственности сформировалась и упрочилась власть князя, верховного правителя племенных образований, а затем и всего Древнерусского государства. Князь был высшим судьей и руководителем местной власти. Позже при князе Ярославе Мудром началось создание «Русской Правды», которую впоследствии дополнили сыновья Ярослава и Владимир Мономах. Князь должен был «правду деяти», «в правду суд судити», «судити суд истинен и нелицемерен», «избавлять обидного от руки обидящего». Владимир Мономах наставлял своих детей: «Судите вдовиц сами, не давайте сильным погубить слабых». Судебные штрафы шли в княжескую казну.

Князь являлся высшим военачальником. Он организовал оборону страны, сражался во главе своей дружины с кочевниками и Византией, заключал мирные договоры. Осуществляя внешнюю политику государства, он являлся главным организатором внешней торговли, которая стала важнейшей отраслью экономики Древней Руси: князь заключал торговые договоры с Византией и заботился об их выполнении, применяя, если нужно, вооруженную силу (походы на Византию). Княжеская дружина охраняла товары на торговых путях.

Неотъемлемой частью княжеской власти была его дружина, с которой он был неразлучен. Это его ближайшие сподвижники в ратных подвигах, товарищи и советники. Дружина была, как пра­вило, сравнительно невелика и состояла из 700—800 храбрых, обу­ченных и преданных князю воинов, которых он сам подбирал. Из летописи известна история с Яном Усмошвецом (Усмарем), сыном кожевника. Во время одной из битв с печенегами он победил пече­нежского богатыря и был принят в княжескую дружину. В дальнейшем Ян Усмарь командовал отрядом князя Владимира и неод­нократно сражался с печенегами.

Князь был обязан постоянно советоваться со своей дружиной, прислушиваться к ее мнению. Святослав, например, отказался принять христианство только потому, что дружина была против. Игорь погиб из-за того, что, послушавшись совета своей дружины, пошел вторично собирать дань. Владимир Святославович победил своего брата Ярополка благодаря поддержке его Блудом, дружин­ником Ярополка.

Князь заботился о своей дружине, раздавая ей серебро и злато, лучшую пищу и питье. Дружина делила с князем лавры победы и горечь поражения. После битвы победивший князь расправлялся с дружинниками своего побежденного противника.

Княжеская дружина не была однородна. Уже в Х в. она делилась на старшую дружину — бояре, или боляре (от слова «большие»), и младшую — молодь, отроки, гридь. Ярослав, кроме того, упомина­ет нарочитых, или добрых, людей, не входящих в дружину. Иногда князь собирал ополчение из горожан и свободного сельского насе­ления, которое участвовало в битвах. Так, новгородское ополчение помогло Ярославу Мудрому в борьбе с его братом Святополком за Киевский стол. Постепенно бояре-дружинники перестают жить с князем «на един хлебе», а оседают на земле, владеют селами, пре­вращаются в землевладельцев-феодалов.

Издревле среди славянских племен существовало вече(от слова «вещать») — народное собрание. С образованием государства и усилением власти князя роль веча уменьшалась. В более полном виде оно сохранилось в Новгороде и Пскове. Но и в других княже­ствах власть князя не была беспредельной: он должен был считать­ся с волеизъявлением народа. Судя по летописи, существовало какое-то крестоцеловальное взаимное обязательство при вступле­нии князя на престол. Население Киева и других крупных городов, например, вольно было принять или не принять князя. Когда брат Ярослава Мудрого Мстислав подошел к Киеву (Ярослав в это вре­мя был в Новгороде), киевляне его не приняли: «И не прияше его кияне, он же щед седе на столе (в) Чернигове». В 1068 г. киевляне заставили своего князя Изяслава бежать из Киева и посадили на Киевский стол князя Всеслава, которого предшественник бросил в тюрьму (поруб). В 1113 г. население Киева пригласило на княже­ние Владимира Мономаха: «Пойди, княже, на стол отен и деден (отцовский и дедовский. — Вече решало вопросы вой­ны и мира, и прежде всего тогда, когда дружине князя нужно было выставить в помощь ополчение. Население Новгорода поддержало Ярослава Мудрого в борьбе за Киевский стол, собрало ему большое войско. Иногда народ сам выступал инициатором войны, а в других случаях требовал от князя заключения мира. В 1093 г. Владимир Мономах и другие князья решили заключить мир с полов­цами, но киевляне воспротивились и заставили их продолжать войну. В междоусобных войнах вече чаще всего выступало как инициатор примирения, но не всегда. В 1177 г. жители Ростова потребовали от своего князя продолжения войны со Всеволодом Владимирским. Известны случаи, когда жители Киева требовали от князя убрать неугодного им тиуна (управляющего делами кня­зя), который притеснял их поборами и самоуправством. Князь вынужден был выполнить это требование и даже обещал впредь советоваться с ними при назначении тиуна.

Как видим, полномочия веча были довольно широки, никакой закон не ограничивал и не определял их. Собрания начинались стихийно, чаще всего при возникновении какой-либо острой ситу­ации. Иногда ополчение собирало вече во время похода. Нельзя также преувеличивать роль веча. Когда власть князя была крепка, он действовал самостоятельно, и совет веча был для него необяза­телен. Но во многих случаях он должен был считаться с волей народа.

Социальный строй

Главным источником, раскрывающим социальную структуру древнерусского общества, является «Русская Правда» — первый в истории Руси писаный свод гражданских законов. «Русская Прав­да» ограничила древний обычай кровной мести за убийство. Мстить могли только ближайшие родственники убитого. Закон устанавли­вал систему штрафов (виру) за убийство и другие преступления. Размеры штрафа были дифференцированы в зависимости от соци­ального статуса потерпевшего. Убийство дружинникаили пред­ставителя княжеской администрации каралось самым большим штрафом — 80 гривен, убийство свободного человека более низко­го ранга — 40 гривен, женщины — 20 гривен. Убийство смерда (сво­бодного крестьянина-общинника) каралось самым низким штра­фом — 5 гривен.

Наверху социальной лестницы стояли бояре,местная аристо­кратия из потомков племенных князей и родовых старшин, бли­жайшее окружение князя («княжи мужи») идружинники,со временем все более тяготеющие к земле. В конце XI в. и в начале XII в. они превратились в крупных землевладельцев, владевших боярскими селами, в которых работало в основном несвободное и полусвободное население. Средний класс — это городскиеремесленникииторговцы, младшая дружина князя.Низший класс свободного населения — основная массасвободных крес­тьян \\рабочий городской люд, носившие общее название «смер­ды».Смердыобладали личной свободой и объединялись в терри­ториальные общины — вервь. В рассказе летописи о походе Ярослава Мудрого на Киев говорится, что ополчение состояло из новгородцев и смердов. После победы князь выплатил новгород­цам по 10 гривен, смердам — по 1 гривне. Смерды часто упомина­ются рядом с холопом (рабом). Слово «смерд» являлось бранным словом: «племя смердье», «смердье отродье», «лучше смердом быть, чем Курское княжение», — говорил обиженный князь, которому достался в удел захудалый Курск. Владимир Мономах поучает сво­их детей не давать в обиду худого смерда и убогой вдовицы: ведь смерд беден и беззащитен, как и убогая вдовица.

Смерд платил дань князю. Князь распоряжался его землей и личностью. Если смерд умирал, не оставив наследников, имущест­во его переходило князю. Если смерд «умучил смерда» без ведома князя, то, по определению «Русской Правды», штраф за обиду со­ставлял 3 гривны.

Жизнь смерда была связана с общиной, с круговой порукой. Если вор или убийца не были обнаружены или его укрывали, то виру платила вся община. Вервь могла помочь члену общины уп­латить штраф, если он сам участвует в таких общих платежах.

Постепенно положение смердов ухудшалось и они оказывались в зависимости от частных землевладельцев или монастырей, кото­рые становились крупными землевладельцами.

В «Русской Правде» упоминается и такая социальная категория, как изгои(от слова «изгонять»). Это люди, выбитые жизненными условиями из своей социальной группы: сын попа, не знающий грамоты, промотавшийся купец, отпущенный на волю холоп. Из­гои живут в княжеских или церковных селах, полностью зависят от князя и церкви.

Низшая ступень социальной пирамиды — холопы,несвобод­ное население. Холоп — это челядин, раб (множественное число — челядь, женщина — роба). Численность холопов росла за счет во­еннопленных, но главным образом за счет свободных людей. «Рус­ская Правда» перечисляет возможные жизненные ситуации, кото­рые вели к потере личной свободы, превращали человека в обельного (полного) холопа. Это: 1) покупка холопа при свидете­лях; 2) женитьба на робе без ряда, без договора; 3) неуплата долга;

4) наем в услужение другому без условий (ряда); 5) несвобода детей холопов и холопок.

Господин имел неограниченное право распоряжаться жизнью и имуществом холопа, вплоть до его убийства. Штраф налагался только за убийство чужого холопа. По оценке жизни холоп равнял­ся смерду — 5 гривен с той лишь разницей, что за убийство смерда платили князю, а за холопа — его хозяину. Это был уже не штраф за преступление, а возмещение убытка, как за любой другой мате­риальный ущерб. Если холоп избил свободного человека, а госпо­дин его укрыл, штраф в 12 гривен выплачивал его хозяин. Постра­давший имел право, если встретит обидчика-холопа, избить и даже убить его. Холоп не мог быть послухом (свидетелем) в суде. Если он был единственным свидетелем кражи или другого преступле­ния, суд прибегал к испытанию огнем или водой — принятому в то время способу установления истины.

«Русская Правда» и другие источники проявляли особую озабо­ченность о поисках беглых холопов, поскольку побеги были до­вольно частым явлением. Укрыватель беглого холопа должен был платить штраф.

Близко к холопству было положение закупов. Закуп —это че­ловек, получивший купу (заем) деньгами, землею, инвентарем, се­менами и т.д. До выплаты долга и положенных процентов он нахо­дился в распоряжении заимодавца на положении холопа. Несостоятельный, а также провинившийся (порча хозяйского ин­вентаря, рабочего скота, недосмотр за хозяйским добром) должник превращался в полного (обельного) холопа. Известна категория«закупа ролеиного»,который вспахивал хозяйскую пашню, смотрел за скотом, выполнял другие сельскохозяйственные работы, поль­зуясь инвентарем и скотом хозяина. Закуп мог работать, пользуясь хозяйским инвентарем и скотом на своем поле.

Закуп находился под защитой публичного права. Он мог искать судебной защиты, жаловаться на господина, не мог быть продан в холопы. Если не было других свидетелей, он мог быть свидетелем в суде. Штраф за побои для закупа назначался такой же, как для свободного. Но господин имел право его побить «за дело». Всякая отлучка считалась бегством и сурово наказывалась. Бежавший за­куп превращался в холопа. Холопы и закупы составляли главную рабочую силу в обширных хозяйствах господствующего класса.

В «Русской Правде» уделялось много внимания охране частной собственности. Особенно строго охранялось имущество князя. «Русская Правда» перечисляет различные виды имущественных преступлений. Но особенно сурово каралась кража коня: вор, ук­равший коня на дворе князя, может быть убит на месте. Убийство вора при совершении преступления не каралось, но когда вора связывали и держали до утра, он должен был быть доставлен на двор князя для суда над ним. Серьезными нарушениями собственности являлись кража бобра, меда из бортного дерева, уничтоже­ние межевого дуба и т.д.

Правовые документы Древней Руси регулировали проблему на­следства. Семейным имуществом распоряжался мужчина, глава семьи. Право наследования имели сыновья. Жена в случае смерти мужа получала свое приданое. Отец и братья обязаны были выдать своих дочерей и сестер замуж, обеспечив их приданым.

Жизнь и быт людей

В отличие от стран Западной Европы, где в строительстве пре­обладал камень, Русь была деревянной. Первые каменные строе­ния появились в Киеве и Новгороде при Ярославе Мудром. Час­тым явлением были пожары. Города и села превращались в пепел, но быстро отстраивались вновь. Города окружали обширные леса, богатые материалом. Общее название жилища — хоромы.Состояло оно из теплого жилья —избы (истопка)илетних клетей.У вхо­да в хоромы строилисьсениикрыльцона столбах. В домах более состоятельных слоев населения былиодрины(спальни, от слова «одр» — кровать). Сиденьями служилилавки {беседы).Одежда шилась из самодельных шерстяных и льняных тканей, из Византии ввозили паволоки. Основным видом обуви были лапти, более со­стоятельные люди носили сапоги. Сапожник и кожевник были широко распространенными профессиями. В пищу употребляли хлеб, мясо диких и домашних животных, в том числе и конское, рыбу, овощи, сыры. Весьма популярны были кисели из пшеницы, отрубей, овса. Мясо варили и пекли на углях. Пили квас, а также вино и мед. Однако разгульного пьянства документы не отмечают. Княжеские пиры отличались умеренностью. Главным занятием жителей было земледелие. Животноводство носило подсобный ха­рактер. Известно, что у печенегов покупали крупный рогатый скот, лошадей и овец. Очевидно, что этих животных было недостаточно. Ценными видами мяса считались свинина и баранина. Также было развито огородничество. Из домашней птицы известны голуби, куры, утки, гуси, журавли, лебеди.

В Древней Руси господствовала парная семья,состоящая из мужа, жены, детей. Большие семьи были исключением. В дохрис­тианское время известен обычай «умыкания» невест во время язы­ческих праздников, но, как отмечает летописец, «и с нею съвещахуся», т.е. при согласии невесты. Заключение брака проходило в несколько этапов. Начиналось оно со сватанья. Невеста наряжалась при появлении сватов в лучшее платье. После этого был сго­вор в доме невесты. Обрядными кушаньями были круглый пирог (караваи) и сыр. Если жених после сговора отказывался от заклю­чения брака, он «платил за сыр» (за обман невесты). Свадьба дли­лась несколько дней и сопровождалась песнями, играми.

С принятием христианства было введено церковное венчание. Но большинство населения еще долго ограничивалось укоренив­шимся обычаем свадьбы-веселья.

Постепенно, однако, церковь становилась главным регулятором семейной жизни. Церковные правила диктовали определенные ограничения брачных союзов. По возрасту — не моложе 13—14 лет;

по степени родства — не разрешались браки ближе шестого колена родства (троюродные братья и сестры). Не допускался брак при резком различии социального статуса жениха и невесты. Количе­ство браков ограничивалось: допускалось не более двух. Третий брак одобрялся только в исключительных случаях.

Развод (роспуст) допускался в немногочисленных случаях: из­мена жены, прелюбодеяние (если было доказано) участие жены в покушении на жизнь мужа и хищении его имущества; отсутствие детей. Инициатором развода в большинстве случаев был муж. По инициативе жены развод одобрялся, если муж пьянствовал, рас­трачивал семейное имущество.

Многочадие, деторождение считалось важнейшим признаком благополучной семьи. Родители обязаны были заботиться о детях. Воспитание детей наряду с ведением домашнего хозяйства явля­лось главной заботой женщины. Признаками хорошего воспита­ния считались целомудрие, уважение к старшим. Детям, плохо относившимся к родителям, предназначалась суровая кара — от проклятия до отлучения от церкви. Родители же, наказывая детей, не должны были озлоблять их.

В Древней Руси существовала свобода выбора супруга, принуж­дение родителей и других лиц осуждалось. Женщина была сравни­тельно равноправна. На княжеских пирах присутствовали дружин­ники и бояре со своими женами. Женщины принимали участие в застольных беседах.

Многоженство (полигамия) сохранилось в Киевской Руси как исключение, в основном среди высших слоев населения. Чаще всего господин имел вторую семью с рабыней. В дополнениях к «Русской Правде» XII в. предусматривалось, что дети от рабыни не получают после смерти своего отца наследства, но становятся сво­бодными вместе с матерью. «Церковный устав» Всеволода (XII в.) требовал защиты прав третьей и четвертой параллельных семей.

Проблеме наследования посвящены несколько статей «Русской Правды». Наследство передавалось по мужской линии. Незамужняя женщина не могла быть прямой наследницей. Имение умер­шего отца делилось между сыновьями, но они должны были вы­дать замуж своих сестер и обеспечить их приданым. Имущество смерда при отсутствии сыновей переходило к князю, но он должен был выделить приданое для дочерей. Жена, если оставалась жить с детьми, получала право на часть наследства. Если она выходила замуж, ее второй муж мог стать опекуном малолетних детей, но после достижения ими совершеннолетия возвращал им имущество отца.

Частная жизнь и быт людей менялись в ходе исторического развития. Быт и нравы Московской Руси отличались от древнего периода, но многие укоренившиеся нормы, одобренные православ­ной церковью, сохранялись длительное время.

Русские княжества в XII—XIII вв.

Со второй половины XII в. завершается распад Киевского госу­дарства. Киев окончательно перестал быть стольным городом. | Население приднепровского центра Древнерусского государства уходит на окраины, в более безопасные и удобные для жизни места. Возникают новые центры государственной жизни: на западе и юго-западе от Киева, в районе Днестра и Прикарпатья, на востоке I за непроходимыми лесами, где расположены были старые города Ростов и Суздаль, там, где ныне Москва и центр России. Оконча­тельно обособилось Новгородское княжество, сохранившее поли­тический строй и жизненный уклад.

Юго-западная Русь состояла из двух частей: горной (в Прикарпатье) и равнинной (по Днестру, Южному и Западному Бугу). Крупнейшими городами здесь были Галич и Владимир-Волынский, или Волыня. В XII в. обосновались на Волыни старшие Мономаховичи. Галицко-Волынское княжество граничило с Венгрией и Поль­шей, которые вмешивались в междоусобную борьбу и стремились подчинить себе русские земли. Наибольшим коварством и жестокостью отличался Галицкий князь Владимирко (умер в 1152 г.), обустроивший Галицкое княжество. При сыне его Ярославе Осмомысле княжество достигло большого могущества. Около 1200 г. Галицкое и Волынское княжества объединились. Наивысшего могущества Галицко-Волынская земля достигла при Данииле Романовиче, крупнейшем политическом деятеле Древней Руси. Ему приходилось вести беспрестанную борьбу с Венгрией и Польшей, с местными боярами, которые пытались ослабить княжескую власть. Вместе с другими русскими князьями Даниил Романович участвовал в битве против татаро-монгольского войска на реке Калке (1223 г.). После татарского нашествия он пытался организо­вать крестовый поход народов Европы против татар и освободить Русь. С этой целью он вел переговоры с римским папой, литов­ским князем Миндовгом. Вместе с тем с Литвой же он вел посто­янную борьбу, отстаивая независимость своего княжества. После его смерти в 1264 г. начались смуты и усобицы, которые привели в конце концов к потере независимости юго-западной Руси, вклю­чению русских земель в состав великого княжества Литовского, Польши и Венгрии. Значительную роль в потере независимости юго-западной Руси играло боярство, бывшая старшая дружина князя. Бояре стремились к ослаблению княжеской власти, подни­мали постоянные смуты и ослабляли тем самым силы сопротивле­ния княжества внешним врагам.

Северо-восточная Русь в период расцвета Киевского государст­ва являлась его далекой окраиной, куда даже не было «прямоез­жей» дороги. Прямая дорога через нынешнюю Калугу и Брянск была проложена лишь в начале XII в., при Владимире Мономахе. Она проходила через брянские леса (по реке Брынке). (Название города Брянск происходит от слова «дебрянск» — лесные дебри.)

При Владимире Мономахе началось массовое заселение этого края выходцами из Киевского и соседних княжеств. Новые посе­ленцы встретились здесь с местными финскими племенами — меря (на Верхней Волге),мурома(на Оке),весь(на севере). Колони­зация проходила без взаимной вражды. Славянские новоселы и финские старожилы мирно уживались и в конце концов слились в одну народность. От финского населения остались только топонимы (названия рек и населенных пунктов, сохраняющих финские корни) — Москва, Протва, Ока (от финского слова «йоки» — река). Первые города, основанные на этой земле русскими поселенцами, были Ростов Великий и Суздаль. При Владимире Святославовиче на реке Клязьме был основан город Владимир, при Ярославе Мудром — Ярославль-на-Волге.

Владимир Мономах освоил эти земли для своего младшего сына Юрия, который обустроил Ростово-Суздальское княжество. При нем оно приобрело силу и стало крупнейшим соперником в борьбе за первенство среди русских княжеств. Юрий известен как основа­тель Москвы (первое упоминание в летописи о Москве датируется 1147 г., в 1156 г. город укреплен деревянными стенами). При нем был построен Юрьев Польской (от слова «поле»). В XII в. возникли города Тверь, Кострома, Дмитров, Гордец и др.

Переселявшееся сюда население Приднепровья переносило на­именования городов и рек из старой своей родины. Так возникли два Переяславля — Переяславль-Рязанский и Переяславль-Залесский (за лесами). Как и Переяславль-Киевский, они стоят на реке Трубеж. Выселенцы из Вышгорода под Киевом основали на новых местах свой Вышгород. Повторяются также названия городов Зве­нигород, Галич Мерский (на земле мери) и др. Переселенцы при­несли с собой также свои былины, песни, предания о киевском князе Владимире, о богатырях Киевской Руси, надолго сохранив­шиеся в памяти народной.

Северо-восточная Русь находилась в стороне от крупных торго­вых путей. Главным занятием населения было сельское хозяйство. Города по своему облику и занятиям жителей представляли собой полусельские поселения.

Среди лесов и болот можно было найти только небольшие ос­тровки, пригодные для земледелия. Селения были небольшими, в несколько дворов, и терялись в лесных пространствах. В отличие от Киевской Руси, где княжеская власть возникла в ходе развития общества, на северо-востоке уже существовало княжество, и люди, переселявшиеся сюда, землю и все условия жизни получали от князя. Авторитет и власть князя были обусловлены здесь не ролью его в организации торговли и обороны, как в Киевской Руси. С са­мого начала он был хозяином, владельцем земли. Именно этим на­долго определялись характер правления владимирских, а впослед­ствии московских князей и политический строй государственных образований на этой территории.

Вот здесь, на новой территории, в отрыве от других русских земель в новой географической и политической обстановке в ходе слияния с финскими племенами, а затем и под влиянием монголо-татарского нашествия началось формирование великорусской на­родности.

Укрепившись в северо-восточной Руси, Юрий Владимирович включился в активную борьбу за Киевский стол. Трижды он ут­верждался в Киеве. Победив окончательно в 1154 г. своих соперни­ков, он оставался в Киеве до своей смерти в 1157 г. По преданию, он был отравлен на пиру у киевского боярина. После его смерти киевляне перебили суздальцев. Юрий роздал южные волости сво­им сыновьям. Старший из них Андрей получил Вышгород. Но еще при жизни отца и вопреки его воле он ушел из Киевской земли и обосновался в небольшом тогда городе Владимире на реке Клязьме. Андрей окончательно укрепился в северо-восточной Руси, стал ее единодержавным правителем. Центр княжества он перенес из старых городов Ростова и Суздаля во Владимир, а младших братьев отправил на юг, чтобы не делить с ними власть.

Во второй половине XII в. происходит потеря Киевом его роли общерусского центра. Сила князей была в их отчинных владениях. В сложной борьбе за Киев каждый из соперников опирается на свою отчину: старшие Мономаховичи — на Галицкое княжество, Святославовичи — на Черниговщину, Ростиславичи — на Смоленск, Юрий Долгорукий и его сын Андрей — на Владимир. Вла­дея с переменным успехом Киевом, князья уже не уходят со своих отчин, а крепко держат их. Порядок, установленный Ярославом Мудрым, окончательно рухнул. Старшинство перестало играть ка­кую-либо роль. Единственным аргументом в междоусобной борьбе становится принцип силы. А силу князья черпают в своей отчине. В 1169 г. Андрей овладел Киевом, изгнав оттуда старшего правнука Владимира Мономаха Мстислава Изяславовича. Два дня суздальцы грабили и жгли стольный город, впервые в своей истории под­вергнутый участи города, «взятого на щит». Грабили и жгли церк­ви, уводили жителей в полон. По словам летописца, во всех людях были «стон и тоска, печаль неутешная и слезы непрестанные».

Вторым объектом борьбы русских князей был богатый и воль­ный Новгород. Андрей действовал жестоко, перекрыл все связи Новгорода с Киевом и хлебным юго-востоком. Но победа была временной. Новгородцы стремились сохранить свою вольность и право выбирать себе князя. Новый поход на Новгород в 1170 г., в котором участвовали кроме суздальцев отряды из Смоленска, Ря­зани, Полоцка, закончился неудачей. Стоявшая у стен города рать потерпела поражение. Легенда приписывает это действию иконы Пресвятой Богородицы, водруженной на стену осажденного горо­да. Скорее всего, союзное войско не было единодушным и не хо­тело подчиняться гегемонии владимирского князя. Такую же не­удачу потерпел новый поход на Киев, в котором участвовали новгородцы, смоляне, принужденные к выступлению силой. Всего ополчение объединяло дружины 20 князей. Но, подойдя к Киеву, ополчение распалось из-за внутренних распрей. Попытка устано­вить гегемонию своего княжества над русскими землями закончи­лась безрезультатно. Что же сделал Андрей в своем княжестве? Его княжение связано с расцветом Ростово-Суздальской земли. Влади­мир превратился в крупный, цветущий город, который должен был соперничать с Киевом. Жители Владимира состояли в основном из переселенцев, ушедших из южной Руси. Во Владимире на реке Лыбедь появился Печерный город, построены, как в Киеве, Золо­тые ворота с церковью над ними, десятинная церковь. Украшением города стал Успенский собор, поражавший всех своим богатст­вом и великолепием.

Андрей Боголюбский пытался установить во Владимире вторую на Руси митрополию, превратить Владимир в общерусский религиозный центр. Когда это не удалось, он добился от константино­польского патриарха назначения угодного ему епископа без согла­сия киевского митрополита. Это вызвало острый церковный конфликт. Факт этот — еще одно подтверждение честолюбивых за­мыслов — демонстрировал независимость и величие Владимира.

Жестокость и властолюбие Андрея вызвали недовольство у ме­стных бояр и ближайшего окружения князя. Следствием этого яви­лись заговор и убийство Андрея Боголюбского в ночь с 28 на 29 июня 1174 г. Трагический конец Андрея свидетельствует о том, что, несмотря на все сделанное им по возвеличению Владимиро-Суздальского княжества, его действия вызвали сильную оппози­цию.

У Андрея Боголюбского не было сыновей. После его смерти началась усобица, в которой активно участвовали жители Ростова, Суздаля и Владимира. На престоле утвердился младший сводный брат Андрея Всеволод (1176—1212 гг.), прозванный за его много­детность Большое Гнездо. При нем продолжается расцвет Владимиро-Суздальского княжества. Ему подчинялись Новгород и Киев. После смерти Всеволода началась усобица между его сыновьями. Великий князь Юрий Всеволодович сидел во Владимире, а его братья и племянники — в других городах. Усобицы и внутренняя вражда ослабили сильнейшее русское княжество и облегчили его разгром татаро-монголами.

Сравнительно короткий расцвет Владимиро-Суздальской Руси, характер и деятельность ее князей стали прообразом будущей борь­бы за объединение русских земель, начатое и успешно завершен­ное Москвой. В северо-восточной Руси возникло самое могущест­венное княжество, формировались характер власти князя и методы его действий, которые потом были усвоены и проводились в жизнь правителями Москвы. Так, много общего можно найти в характере и действиях Ивана Калиты и Андрея Боголюбского.

Новгородская земля. Политическое устройство и управление

Новгородская земля занимала особое место в истории Киевской Руси. Предание о призвании варягов должно было доказать, что первым центром славянской государственности, где начал править Рюрик, был Новгород. Новгородское ополчение помогло Ярославу Мудрому стать киевским князем. До начала усобиц Новгородом по обычаю владел князь, правивший в Киеве. В Новгород он посылал своего наместника. «Господин Великий Новгород» называли нов­городцы, отличавшиеся гордостью и независимостью, свое княже­ство-государство, раскинувшееся на огромных пространствах и владевшее несметными богатствами.

Город Новгород, центр княжества, расположился на реке Вол­хов при истоке ее у озера Ильмень. Река делила город на две части. На правом берегу располагалась Торговая сторона, где находился главный рынок — торг. На левом, на Софийской стороне, — храм Святой Софии и детинец (новгородский Кремль). Торговая сторо­на делилась на две части (концы), Софийская — на три. Пять кон­цов города были самостоятельными районами со своим самоуправ­лением. Обширная Новгородская земля от Ладожского и Онежского озера до верховьев Волги делилась на пять областей (пятин). Кроме того, Новгороду подчинялись обширные земли за пределами самого княжества, так называемые земли Новгород­ские — по Северной Двине, на берегу Белого моря, по рекам Пе­чоре, Каме до Перми и Уральских гор. Отряды новгородцев, так называемые ушкуйники (от названия лодки — ушкуй), переходили за Камень, за Уральские горы. В состав Новгородского княжества входили 14 крупных по тогдашним временам городов. Пригорода­ми Новгорода были Псков (впоследствии отделившийся в само­стоятельное княжество), Изборск, Ладога, Старая Русса, Новый Торг (Торжок).

Новгород был окружен сильными и агрессивно настроенными к нему соседями: на востоке — Ростово-Суздальское княжество, на западе — Литва и владения немецких рыцарских орденов в При­балтике. На территории обширного Новгородского княжества на­ходились несметные богатства: меха, мед, воск, лес, металл. Гео­графическое положение превратило Новгород в крупнейший торговый центр Древней Руси. Торговые связи объединяли Новго­род с Ганзой (союз балтийских торговых городов — Риги, Любека, Гамбурга) с другими немецкими городами. В Новгороде располага­лись Ганзейский и Готский (германский) торговые дворы. Новго­родских купцов можно было встретить во всех городах Древней Руси. Но Новгородская земля была малоплодородная. Хлеб новго­родцы ввозили из Ростово-Суздальского княжества.

Новгородское княжество часто называют в исторической лите­ратуре «республикой». Н.И. Костомаров определил политический строй Новгорода и Пскова как «народоправство». Обособлению Новгорода и формированию его государственного устройства спо­собствовали несколько объективных причин.

Первая.Обособленность Новгородской земли, ее отдаленность от других русских княжеств. Даже татаро-монголы не смогли всту­пить в город, потому что весной дороги к городу были непроходи­мыми.

Вторая.Обширный Новгородский край уходил на север и се­веро-восток, где жили малые народы и откуда Новгород черпал свои огромные богатства. Торговые связи с Западом превратили его в своеобразное «окно» в Европу для всей Руси.

Третья.Благодаря огромным богатствам новгородские бояре и купцы были независимыми и имели возможность проводить свою политику.

Четвертая.Распад Киевского государства, княжеские усоби­цы и неразбериха облегчали обособление Новгорода и установле­ние его политической системы.

Переломным моментом в установлении новгородской вольни­цы стали события 1136 г., когда новгородцы изгнали князя Всево­лода и посадили его в тюрьму со всей его семьей. Причем через два месяца князя выпустили, но именно с тех пор, по сообщению ле­тописца, возможны стали изгнание ^приглашение князей. В 1140 г. новгородцы изгнали Святослава, брата великого князя киевского Всеволода Ольговича. Словом, если князь не нравился или нару­шал договор, ему «указывали путь». Случалось, что князья уходили сами, когда убеждались, что им с новгородцами не сладить.

И все же княжеская власть в Новгороде сохранялась. Изгнав одного князя, население призывало другого. В летописи фигуриру­ют термины «позваша», «признаша», «посадиша» князя. Зачем же новгородцам нужен был князь, в чем заключались его полномо­чия? Князь и его дружина нужны были как боевая сила. Новгороду всегда угрожали враги, и нужно было от них отбиваться. Известно, что даже князя Александра Невского, который одержал крупные победы над шведами и немецкими рыцарями и спас независимость Новгорода, также изгоняли. Князь вершил суд. Постоянные рас­при между жителями требовали авторитетного вмешательства и объективного суда, чтобы «любил добрых и казнил злых».

Новгородцы заключали с князем «ряд» (договор) с целованием креста, в котором оговаривались взаимные обязательства. Так, князь и его дружина не имели права приобретать в новгородских владени­ях земли и челядь, самостоятельно торговать с иноземными купца­ми. Князю полагалось жить не в городе, а в отведенном ему месте — Городище. Были и другие ограничения княжеской власти.

Главой новгородской администрации был посадник.Вначале его назначал князь, а в середине XII в. эта должность стала выборной. Место посадника занимали обычно самые богатые и знатные бояре. Избранный посадник должен был защищать интересы нов­городцев. Посадник ведал местной администрацией.

Другой выборной должностью был тысяцкий —предводитель новгородского ополчения (тысячи). Ему подчинялись командиры сотен и десятков(сотскиеидесятские).Ополчение участвовало в походах вместе с княжеской дружиной.

Со второй половины XII в. стал выбираться глава церкви —епископ(впоследствии архиепископ). Киевский митрополит только утверждал избранного кандидата. Новгородский владыка обладал широкими полномочиями. Он хранил в Софийском соборе город­скую казну, образцы мер и весов, следил за порядком взвешивания и измерения товаров. Ему также подчинялись обширные государ­ственные земельные владения Новгорода. В Софийском соборе хранился также городской архив, под руководством епископа составлялась летопись. Велика была роль епископа во внешней по­литике и внешней торговле. Сохранились соглашения с союзом балтийских торговых городов (Ганза), подписанные новгородским владыкой Долматом (третья четверть XIII в.). В случае нарушения договоров зарубежные купцы жаловались владыке.

Главным органом управления в Новгороде было вече —собра­ние граждан, имеющих свои дома, глав семей. Вече собиралось на так называемом Ярославовом дворе, близ торговой площади. Здесь стояла башня с вечевым колоколом, символом Новгородской воль­ности. По звону колокола люди устремлялись на вечевую площадь. Обсуждения проходили бурно, а решения принимались без голо­сования, при общем согласии улиц и концов. Часто возникали острые разногласия, которые заканчивались дракой на большом мосту через Волхов. В таких случаях князь мог выступать посредником. Археологические раскопки показали, что вечевая площадь была не очень велика и могла вмещать не более 300—400 человек. Следовательно, в собраниях участвовали лишь наиболее влиятель­ные и знатные граждане. В 1471 г. новгородское вече приняло и утвердило Судебник (судная грамота). Вече решало вопросы вой­ны и мира, призывало князя и заключало с ним договор, разбирало споры с князем, избирало посадника, тысяцкого, владыку. Вече было высшей судебной инстанцией по важнейшим преступлени­ям, требующим самого сурового наказания (смертная казнь и кон­фискация имущества). Вече ведало внешней политикой и всеми вопросами обороны (сбор войска, постройка крепостей и т.д.). В концах и улицах города было свое местное самоуправление, собирались свои веча, которые избирали «кончанских» и «уличанских» (объединявших жителей улиц) старост.

В управлении Новгородом большую роль играл совет господ. В его состав входили работающие и бывшие посадники и тысяцкие, «кончанские» и «уличанские» старосты. Совет господ предва­рительно обсуждал все вопросы, которые выносились на вече. По заключению В.О. Ключевского, это была «скрытая, но очень дея­тельная пружина новгородского управления».

Социальный строи Новгорода. Жизнь и быт новгородцев

В Новгороде четко выделялись две антагонистические группы населения, так называемые лучшие люди,куда входилибояре, купцы, житьи люди,ичерные люди — городская беднота, ремес­ленники, смердыихолопы.Бояре занимали высшие выборные долж­ности посадников и тысяцких, но на всем протяжении XIII в. и первой половины XIV в. место посадника делили между собой два крупнейших боярских рода — потомки Михалка Степановича (Мишиничи) и Мирошки Нездинича. Лишь изредка на этот пост вы­бирались другие кандидаты. Мишиничи и Нездиничи враждовали между собой и втягивали в борьбу граждан города.

Новгородские бояре занимались торговлей и ростовщичеством. Их обширные земельные владения использовались для добычи и поставки на внешние рынки кож, меда, воска, смолы, леса.

Посредниками в торговле были купцы, которым бояре ссужали деньги.

Житьи (житые) люди — это менее крупные землевладельцы, не входившие в состав аристократии.

Новгородское купечество не было однородным. Высший его слой — Иваньковская ста — группировался вокруг церкви Иоанна Предтечи. Для вступления в эту гильдию нужен был крупный взнос - 50 гривен серебра. Иваньковское купечество обладало зна­чительными привилегиями, само вершило суд по торговым делам. Были и другие торговые объединения, а также значительное число мелких и средних торговцев.

Археологические раскопки показывают, что Новгород был круп­ным центром ремесленного производства. Ремесленные мастерские встречаются и в дворах крупных бояр, и на улицах города. Ремес­ленники-чернорабочие составляли низший слой общества — чер­ных людей. В сельской местности к ним относились свободные общинники — смерды, сидевшие на государственных землях. Половинники — это полубатраки, работавшие на земле хозяина за половину урожая. В Новгородской Руси было также широко рас­пространено холопство.

Для Новгорода были характерны острые социальные конфлик­ты. Знать стремилась управлять и диктовать свою волю, низшие люди отстаивали свои интересы. Бывали случаи, когда «худые му­жики» на вече начинали громить и грабить усадьбы бояр и купцов. Социальные противоречия использовали враждовавшие боярские кланы. Непрекращавшиеся внутренние смуты ослабляли Новгород в его борьбе с внешними противниками и были главной причиной присоединения его к Москве.

О жизни населения Новгорода известно намного больше, чем о других русских княжествах. В городе уже более 100 лет широким фронтом ведутся археологические раскопки. Благодаря особенно­стям почвы сохранились многие строения и другие памятники. Са­мым замечательным было открытие берестяных грамот — различ­ных надписей на бересте. 26 июля 1951 г. одна из сотрудниц экспедиции профессора А. В. Арциховского нашла первый кусок бересты с фрагментом надписи. С тех пор найдено более 750 бере­стяных грамот. Это уникальный и богатейший исторический источник.

Здесь и деловые письма, и личные послания, и ученические упражнения, и записи ремесленных технологий. Около 20 грамот — упражнения новгородского школяра Онфима, жившего 750 лет назад. Ему было 6—8 лет. Нацарапанные на бересте слоги дают воз­можность узнать метод обучения грамоте. Один из рисунков Онфима — человек на коне поражает копьем лежащего на земле вра­га. Онфим представлял себя в будущем храбрым воином. Об этом свидетельствуют и другие батальные рисунки Онфима — всадники скачут, бьются саблями. Один из рисунков — семь человечков:

Онфим и его друзья. Имя одного друга мы знаем — Данила. На грамоте нацарапано «от Онфима к Даниле поклон». Формируется мировоззрение Онфима, будущего гражданина Великого Новгоро­да. «Господи, помози рабу своеме Онфиму», «яко с нами Бог, услы­шите да послу, якоже моличе твое, на раба твоего Бог».

Из грамот мы можем узнать о досуге новгородцев. Жители древ­него города любили шутить. Сохранилась загадка: есть город меж­ду небом и землей, к нему едет посол без пути, сам нем, несет грамоту неписаную (Ноев ковчег). Ученые с большим трудом сло­жили буквы: невежа писа, недума каза, а хто се цита... (вроде на­шего: «Кто писал, не знаю, а я, дурак, читаю»).

Есть среди берестяных грамот лирические послания. Жених пишет своей невесте «от Макиты к Улааниц (Ульяне). Пойди за мене. Яз тъбе хоцю, а ты мене. А на то послух Игнат Моисеев». Брак заключался с согласия жениха и невесты, есть и необходи­мый для этого свидетель (послух).

Большинство посланий на бересте — деловые письма. Хозяин просит прислать ему вытканный холст, а если не с кем присылать, побелить его на месте. Мать просит своего сына купить ей хоро­шую ткань, а деньги она ему выслала. Ключник докладывает гос­подину, что он по его приказу удержал хлеб у крестьян, которые перешли к другому хозяину, не заплатив долги. Сохранилось много отрывков из деловых писем и записок боярина и посадника Юрия Онциферовича. Крестьяне жалуются ему на ключника, который побирает и грабит их. У вдов нет семян и коней, может, боярин даст для обработки их земельного участка. Мельник из села Злостицы просит защиты от кого-то.

Известно также несколько грамот сотского Максима. Кум и друг его Яков просит купить овес у Андрея, а также прислать «чтения доброго». Скорее всего, это не церковная книга, иначе он привел бы название.

Так перед нами проходит жизнь крупного города с его повсед­невной жизнью и бытом. Берестяные грамоты свидетельствуют о широком распространении среди новгородцев грамотности, кото­рые очень любили читать

ЛЕКЦИЯ III

КИЕВСКАЯ РУСЬ И СТЕПНЫЕ НАРОДЫ

Постановка проблемы. Печенеги, половцы — непримиримые враги или просто соседи?

Постановка проблемы

С детских лет каждому из нас известны былинные персонажи, по крайней мере, первая троица: Илья Муромец, Добрыня Никитич, Алеша Попович. Но немногие смогут продолжить этот перечень хотя бы до десяти персонажей. А между тем только главных действующих лиц в былинах — более пятидесяти. Тема и сюжет многих былин определялись вторым именем: Добрыня и Змей, Добрыня и Васи­лий Каземирович, Добрыня и Алеша, Илья и Идолище, Илья и Чудище, Илья и Соловей-разбойник, Илья и Калин-царь.

Далеко не второстепенными действующими лицами являются известные враги Руси: Калин-царь, Батыга, Вахромей Вахромеевич, Волотоман Волотоманович, Кумбал-царь, Кудреватко-царь и др. Не говоря уже о всякой другой нечисти, с которой приходится сражаться русским богатырям: Змее Горыныче, Тугарине, Соловье-разбойнике, Идолище, Чудище, Кощее Бессмертном.

Нетрудно заметить, что значительное число врагов Руси в бы­линах представляют ее восточные соседи — кочевые народы. Не только в былинах, но и в летописях они часто представляются собирательно - «поганые», которых всегда «тьма тьмущая» и кото­рые постоянно нависают над Русью «черною тучею», но неизменно их побеждают былинные богатыри. Есть среди былинных героев Калика-богатырь, побивающий «силушку», которой «сметы нет», и между прочим: «на тыих полях да на Куликовых».

Иными словами, конфликты Руси с кочевыми народами имеют давнюю историю.

Возникает вопрос: каков был характер этих отношений? Всегда ли они были враждебными? Насколько сильна была степень вли­яния кочевников на русскую государственность, культуру, язык?

Традиционно российская и советская историческая наука харак­теризует контакты Руси со степняками как враждебные. В самом деле, с дикими варварами, время от времени появлявшимися из глубин Азии у русских пределов и совершавшими жестокие набеги на русские земли, не могло быть других отношений. Не могло быть и иной оценки этих контактов при отсутствии достаточной инфор­мации о быте, нравах, культуре степных народов, наконец, об их истории. Накопленные к середине XX в. знания по этим вопросам были результатом усилий десятков исследователей. Это, в свою очередь, позволило поднять исследования на новый уровень — созданы серьезные научные труды по истории народов Великой Сте­пи. Таковыми являются, например, работы М.И. Артамонова, С.А. Плетневой, Л.Н. Гумилева.

Л.Н. Гумилев создал новую науку — этнологию, базирующуюся на разработанной им теории этногенеза. Использование новой для гуманитариев методики исследований привело к совершенно оригинальным, необычным для традиционной исторической науки выводам (в частности, по вопросам взаимоотношений Руси и степных народов).

В данной лекции вопрос взаимоотношений Киевской Руси с кочевниками Великой Степи будет рассматриваться в сопоставлении двух позиций: традиционной историографии и точки зрения Л.Н. Гумилева.

Печенеги, половцы — непримиримые враги или просто соседи?

Летописные сведения о печенегах весьма отрывочны. Их первое появление на границах Руси упоминается под 915 г. Как летописи, так и былины рассказывают, что печенеги совершали набеги, жгли селения, уводили славян в рабство, а также вступали в союз с рус­скими князьями.

Более полные и обстоятельные сведения о контактах печенегов с жителями Руси дает С.А. Плетнева, занимающаяся исследовани­ем кочевых народов Великой Степи.

Печенеги,иликанглы(византийцы их называли пачинакитами), были выходцами из распавшегося азиатского объединения Кангюй. Под давлением более сильных соседей — гузов — печенеги пере­двигались на запад, захватив в IX в. заволжские степи, а в начале Х в. — всю европейскую степь. Слава о печенегах как о беспощад­ных завоевателях широко распространилась в Европе.

Единственной силой, способной противостоять кочевникам, была Киевская Русь. Печенеги ощутили это, столкнувшись с рус­скими воинами в 915 г., и потому заключили с князем Игорем мир. В 944 г. Игорь привлекает их в качестве союзников к походу на Византию. Византия, обеспокоенная таким союзом, постоянно стремится внести раскол в него, и не без успеха. Привлеченных на свою сто­рону печенегов Византия использует в войнах со своими против­никами.

В 965 г. печенеги, как предполагает С.А. Плетнева, были союз­никами князя Святослава в его походе на Хазарию, подорвавшем могущество каганата. А уже через три года печенеги совершают большой набег на русские земли. В этот момент Святослав вел войну в Болгарии и на Дунае, и, скорее всего, византийцы, напу­ганные близким соседством русского войска, спровоцировали этот поход на Русь. Святослав, вовремя вернувшись домой, собрал во­инов и отогнал печенегов от Киева далеко в степь, а затем вновь подтвердил мир с ними.

В 971 г. Святослав вновь ведет войну в Подунавье. Кампания складывается неудачно, и в итоге Святослав вынужден был возвра­титься в Киев.

Византийцы сообщили об этом печенегам, и те засели на Дне­провских порогах. Узнав об этом, Святослав зазимовал в устье Днепра. «Зимовка была голодной, — пишет С.А. Плетнева. — Вес­ной ослабевшие воины не смогли прорваться сквозь печенежское окружение, и, когда Святослав подошел к порогам «нападе на ня Куря, князь печенежский, и убиша Святослава». Куря приказал затем отрубить голову Святославу и из его черепа сделать окован­ную золотом чашу. Делать чаши из черепов убитых врагов — обы­чай, широко распространенный в среде тюркоязычных народов. Кочевники верили, что таким образом к ним переходят сила и мужество поверженного врага.

При Владимире I Святославовиче набеги печенегов на Русь уча­стились, и князь прилагал немало усилий для защиты своих зе­мель. В начале XI в. Владимир заключил с печенегами мир и «дал в заложники мира своего сына». Этим заложником, предполагает С.А. Плетнева, был старший и нелюбимый сын Владимира Святополк. Не случайно именно Святополк воспользуется помощью печенегов в борьбе за Киевский престол после смерти отца. Четы­ре года (1015—1019 гг.) печенеги участвовали в борьбе сыновей Вла­димира за престол как союзники той или иной стороны. В 1019 г. Ярослав (прозванный Мудрым) наносит сокрушительное пораже­ние Святополку и союзным ему печенегам.

В 1034 г. печенеги организуют новый поход на Киев. Ярослав, вернувшийся из Новгорода с сильной варяго-славянской дружи­ной, в ожесточенной битве разгромил войско печенегов. После этого поражения печенегов их набеги на Русь фактически прекратились.

В конце XI в. печенеги, отошедшие от русских пределов, предприняли мощный набег на Византию. Для борьбы с ними тогдашний император Византии Алексей Комнин привлекает половцев, которые помогли ему одержать решающую победу. Погибло более 30 тыс. печенегов.

«Однако и после этого побоища печенеги вплоть до монголо-татарского нашествия упоминаются в источниках: особенно часто в русской летописи, поскольку вместе с некоторыми другими ко­чевническими группировками и ордами они, получив во владение Поросье, стали вассалами Руси»'.

Л.Н. Гумилев, многие десятилетия занимавшийся изучением истории народов Великой Степи, уточняет и дополняет сведения М.А. Плетневой.

К началу Х в. западную часть Великой Степи населяли три ко­чевых народа: гузы (торки), канглы (печенеги)икуманы (половцы),именуемые ещекипчаками.

Гузы жили в бассейне Урала по границе тайги и степи. Жизнь гузов была тесно, органично связана с природой.

Южнее, между Балхашом и Аралом, располагалась держава Кангюй (по-китайски), или Кангл (по-тюркски). Это была редко населенная страна. Жители ее назывались по-тюркски «кангл-эр» (кангюйские мужи), но уже в VIII в. их стали называть пацзынака-ми (по-гречески) или печенегами (по-русски). Они не ладили ни с гузами, ни с третьим кочевым этносом — кыпчаками, обитавшими на склонах Алтая и в Барабинской степи. Все три этноса по своему антропологическому типу были европеоидами, тюркоязычны, во­инственны.

Иными словами, в западной части Великой Степи шла трехсто­ронняя война с набегами и контр набегами и соответственно с переменным успехом для каждой из сторон. Это могло продолжаться бесконечно долго.

Но неожиданно все переменилось. В IX—Х вв. степную зону Евразии постигла вековая засуха, так как орошающие степь цикло­ны сместились к северу.

Сильнее всего пострадали степи современного центрального Казахстана. Большая их часть превратилась в пустыню. Канглы (печенеги) вынуждены были покинуть родину. Они двинулись от берегов Аральского моря на запад. На берегах Днепра, Донца и Дона климатические условия были иными, ибо меридиальные токи в атмосфере способствовали нормальному увлажнению здешних

' Плетнева С.А. Кочевое население и феодальные государства юго-восточной Европы в Х—Х1У вв.//История Европы. М., 1992. Т. 2. С. 466.

степей. «Поэтому печенеги, прорвавшись в Поднепровье, восста­новили там поголовье скота, в том числе лошадей, а тем самым и воинскую мощь...»' Печенеги, придя на западную окраину степи, попали в очень сложное положение: они оказались между греками, болгарами и русами. Чтобы не быть раздавленными, печенеги за­ключили союзные договоры с русами и греками, обеспечивали безопасность торговли между Киевом и Херсонесом, снабжали русов саблями, заменявшими им тяжелые мечи. Этот союз продол­жался до 968 г., когда разыгрался русско-византийский конфликт.

В своем стремлении сохранить дружбу с Византией печенеги пытались искать контакты с православными, а не с язычниками россами, друзьями норманнов.

Когда император Никифор II Фока задумал войну с Болгарией, он заручился помощью Святослава. Весной 968 г. русские ладьи вошли в устье Дуная и разбили не ожидавших нападения болгар. Русское войско было немногочисленным: около 8—10 тыс. чело­век, но ему на помощь пришла печенежская конница. В августе того же года русы разбили болгар у стен Доростола, и к осени Святослав занял Болгарию вплоть до Филиппополя.

Но за зиму все изменилось. Византийский патриций Калокир, находившийся в окружении Святослава, сумел убедить князя в необходимости свержения с престола Иоанна Цимисхия, узурпи­ровавшего трон, и объявления его, Калокира, императором Визан­тии. Императору донесли о заговоре, и он принял меры: прекра­щена торговля с Русью, население Болгарии подстрекается к выступлению против оккупанта Святослава. И наконец, поскольку венгры и правобережные печенеги были в составе войск Святосла­ва, византийцы побудили левобережных печенегов совершить на­бег на Киев.

Весной 969 г. левобережные печенеги осадили Киев, что для княгини Ольги и киевлян стало полной неожиданностью. Киев оказался в сложном положении из-за малочисленности находящих­ся в нем войск. Однако после переговоров с ханом печенегов вы­яснилось, что война предпринята по недоразумению: княгиня и поддерживавшая ее христианская община в Киеве не помышляли о войне с Византией. И печенеги отошли от города. Ольга срочно отзывает из Болгарии своего сына Святослава, и тот в скором вре­мени является с войском в Киев. За это время печенеги отошли в степь и установился мир. Святослав вновь возвращается в Болга­рию и все-таки вступает в войну с Византией. Но силы были не­равны. Кроме того, Святослав имел своим противником нового

' Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. М., 1992. С. 122.

императора — Иоанна Цимисхия — опытного дипломата и блестя­щего полководца. В итоге Святославу пришлось запереться в Доростоле. Русы сражались мужественно и отчаянно, но голод и по­тери заставили Святослава заключить мир на условиях свободного продвижения русских людей к морю и предоставления пищи уже страдавшему от голода гарнизону. Осенью 971 г. русы покинули Болгарию.

Л.Н. Гумилев предлагает свою версию гибели Святослава от рук печенегов. Он высказывает сомнение по поводу общепринятого предположения, что Цимисхий, отпустив русов из Доростола, до­говорился с печенегами о последующем их истреблении, так как византийцы легко могли сжечь корабли русичей.

Затем, размышляет ученый, как смогли печенеги с осени 971 г. до весны 972 г. бросить пастьбу скота, кочевание, заготовку сена и прочие неотложные дела, только чтобы караулить русский отряд?

Л.Н. Гумилев считает, что причину ожесточения печенегов про­тив Святослава, а не против русов необходимо искать в ближай­шем крупном центре — Киеве.

Дело в том, что киевляне относились к своему князю двояко: с одной стороны, Святослав — прославленный витязь, герой, завое­ватель, а с другой — все предпринимаемые им походы истощают силы государства. В летописи отмечен прямой упрек киевлян: «Ты, княже, чужеи земли ищеши и блюдеши, а своея ся охабив».

Кроме того, Святослав был язычником и относился к вере ма­тери — княгини Ольги, хотя и терпимо, но с насмешкой. В войске Святослава было немало христиан и даже православных священ­ников.

Христианская община в Киеве, еще при жизни Ольги игравшая в городе ведущую роль, имела основания опасаться за свою судьбу, изменись расположение князя. Этим опасениям вскоре суждено было сбыться. Византийские хронисты сообщали о языческих жертвоприношениях русов перед уходом из Доростола. Воины Святослава топили в водах Дуная множество пленных, в том числе грудных младенцев и петухов. Так совершались жертвоприноше­ния злым богам.

Еще более страшные события разыгрались в Белобережье по возвращении из Болгарии. Князь и его языческое окружение обви­нили христиан, сражавшихся в войске Святослава, в том, что они всему виной — боги наказали князя, воевавшего против христиан и имевшего христиан в своем войске. Начались расправы язычни­ков над своими соратниками — христианами.

Иными словами, мир, заключенный с греками, мог считаться почетным для любого полководца, но, видимо, не для Святослава, не знавшего до этого поражений. Вполне возможно, что у него произошел психологический надлом, психический шок, вызванный разочарованием и сожалением об ошибках, которые уже не исправить. В таких случаях всегда требуется объект, на котором можно выместить все свои обиды и неудачи.

Как замечает Гумилев, князю изменил даже здравый смысл — он послал в Киев приказ сжечь церкви и обещал по возвращении учинить репрессии против христиан Киева.

Этим, считает Л.Н. Гумилев, Святослав подписал себе приго­вор. Уцелевшие христиане и воевода Свенельд бежали степью в Киев, и печенеги их пропустили. А когда весной 972 г. Святослав с языческой дружиной пошел речным путем, печенеги напали на него у порогов и истребили весь русский отряд. Сделали они это при подстрекательстве киевских христиан и с их помощью.

И при Владимире печенеги были союзниками прежде всего Византии. Например, набег Владимира на Корсунь вызвал немед­ленную реакцию: нападение на Русь союзников Византии — печенегов.

Война длилась с 989 по 997 г. «...И тогда Русь потеряла причер-номорские степи, а границу лесостепи пришлось укрепить валами и частоколом. Святополк, пришедший к власти после смерти Вла­димира, резко сменяет политический курс. Он не только помирил­ся с печенегами, но и вступил с ними в союз. Но, — замечает Гумилев, — этот политический маневр несколько запоздал — среди печенегов уже распространялся ислам, и потому дружба с ними уже не означала мира с Византией. Печенеги становятся врагами православия. Но в княжеских усобицах они участвуют, пока в 1019 г. в битве при Альте не были разгромлены новгородцами, приведен­ными Ярославом».

Однако не только распространение среди печенегов ислама вело к изменению их политики. Л.Н. Гумилев указывает еще одну при­чину. Как уже упоминалось, перемещение атлантических цикло­нов в Х в. в междуречье Волги и Оки привело к усыханию степей и соответственно передвижению масс кочевников.

Но в начале XI в. циклоны вновь смещаются к югу. Это означа­ло выпадение осадков в высохших за Х в. степях. Благодаря повы­шенному увлажнению в сухих степях увеличились травянистые пространства, составляющие кормовую базу для скота и коней.

В результате летних дождей военный потенциал кочевников настолько возрос, что они, особенно печенеги, смогли перейти от защиты своих кочевий к нападениям на соседей. В 1036 г. печенеги неожиданно напали на Русь и осадили Киев. Киевляне сумели продержаться до прихода Ярослава из Новгорода со славяно-ва­ряжской дружиной. Бой произошел на том месте, где ныне стоит храм святой Софии (воздвигнутый Ярославом в честь этого события). Печенеги были разгромлены и навсегда отошли от русских пределов. Но в том же 1036 г. печенеги совершают более удачные набеги на Византию.

Печенеги-мусульмане, теперь враги православия, осмелились на войну с Византией еще и потому, что их единоверцы — туркмены-сельджуки — теснили империю с востока, в Малой Азии. В 1051 г. передовые отряды печенегов появились у стен Константинополя. В течение 40 последующих лет печенеги, осевшие на севере Бал­канского полуострова, были страшным кошмаром для империи. «Спасли Византию только половецкие ханы Тугоркан и Боняк, разгромившие печенежское войско при Лебурне в 1091 г.»'.

После ухода канглов (печенегов) из-за засухи из степей Сред­ней Азии оставшихся канглов подчинили себе кочевавшие север­нее гузы (середина Х в.). Основой общественной жизни гузов яв­лялся род — огуз, который управлялся старейшинами. Группа родов управлялась советом старейшин, в котором председательские функ­ции переходили поочередно от одного родового старейшины к другому. А в военных походах абсолютная власть концентрирова­лась в руках военного вождя — не старейшего по возрасту, а наи­более способного полководца.

Гузы также пострадали от затяжной засухи. Это привело к рас­колу гузов на две части, враждебные друг другу: туркменов и тю­рок. Сыграло свою роль и влияние веры, исповедуемой соседями, — ислама. Гузы, принявшие ислам, стали называться туркменами. Эта часть этноса гузов ушла в верховья Амударьи и окрестности Мазари-Шарифа. Другая часть гузов, не принявшая ислам (тюрки), ушла на запад, в Причерноморье. Гузы-тюрки, называемые в рус­ских летописях торками, были в союзе с Русью.

С повышением увлажнения степей в XI в. изменилось поведе­ние и торков. Как и в случае с печенегами в 1036 г., торки неожи­данно нападают на Русь в 1049 г. Война с торками длилась до 1060 г., когда они были разбиты объединенными войсками трех Ярославовичей — Изяслава, Святослава и Всеволода — и отошли к Дунаю.

В 1064 г. торки переправились через Дунай и вступили на терри­торию Византийской империи. Опустошив Македонию и Фракию, торки подступили к стенам Константинополя. Однако греческая «дипломатия золота», эпидемии, многочисленные стычки с закля­тыми врагами — печенегами сделали свое дело — уцелевшие

Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. М., 1992. С. 195.

вернулись на Русь и попросили убежища у киевского князя. Они были расселены по южной границе Руси, на правом берегу Днепра, став верными союзниками волынских князей и образовав так называемый «торческий пояс». Главной их задачей становится охрана границ Руси против третьего кочевого этноса, пришедшего по их следам, — половцев.

Дореволюционные и советские историки в целом оценивают половцев однозначно: половцы — страшная опасность для Руси. Как уже отмечалось, наиболее подробно изучала историю половцев С.А. Плетнева.

В IX в. половцы (кыпчаки) кочевали в степях Прииртышья и Северного Казахстана. В начале XI в. они появляются в Поволжье и в середине XI в. объявляются у границ Руси. Половцы начинают совершать постоянные набеги на пограничные русские земли. Кроме того, они совершают походы в Болгарию, Венгрию, Византию. Наиболее известны в XI в. два половецких военачальника:

ханы Боняк и Тугоркан. Уже в скором времени половцы активно включаются в междоусобицы русских князей, оказывая помощь то одному, то другому.

Неоднократно воевали они на стороне русских против соседних государств — Венгрии, Польши.

В 1095 г. ханы Тугоркан и Боняк совершают очередной поход на Византию. Поход оказался неудачным: половцы были наголову разбиты. А в это время у них дома произошла беда: весной 1095 г. два половецких хана Итларь и Китан (Котян) пришли в Переяславль к Владимиру Всеволодовичу (Мономаху) для заключения мира и были убиты по приказу князя, даже не начав переговоров. Началась война. Владимир Мономах и его двоюродный брат вели­кий князь киевский Святополк II Изяславович совершают удачный поход на вехи (зимовья) Итларя и Китана (Котяна). Вскоре включаются в войну и вернувшиеся из византийского похода Бо­няк и Тугоркан. В результате набега половцев на Юрьев город был разорен и сожжен. В апреле 1096 г. Боняк совершает набег на По-росье и окрестности Киева. На левом берегу Днепра начинает дей­ствовать Тугоркан. Его войско осаждает Переяславль. Город дер­жится семь недель, пока не подошли войска Святополка и Владимира. В сражении под Переяславлем победу одержали русичи, половцы бежали, оставив на поле боя убитого Тугоркана. Святополк, женатый на дочери Тугоркана, организовал достойное сана тестя захоронение.

Боняк, узнав о гибели своего друга и соратника, воспользовав­шись тем, что Святополк с Владимиром празднуют победу под Переяславлем, немедленно наносит удар по Киеву. Выдубецкий и Печерский монастыри были ограблены и сожжены, церкви разрушены.

С этого момента хан Боняк становится непримиримым врагом Руси. Многие годы проклинаемый летописцами «шелудивый хищник» Боняк совершает набеги на русское пограничье.

Оба половецких хана прочно вошли в русский фольклор как заклятые враги Руси. Тугоркан не раз упоминается в былинах как Тугарин, или Тугарин Змеевич, а в другом персонаже — Идолище Поганом — можно предполагать убитого Владимиром Мономахом Итларя. В западно-украинских сказаниях и песнях хан Боняк фи­гурирует под именем Буняки Шелудивого, отрубленная голова ко­торого катается по земле и уничтожает на своем пути все живое.

В течение всего XI в. русским не удалось организовать ни одно­го похода в глубь степи. К концу XI в. в половецких кочевьях про­исходят перемены: формируются пока еще слабые объединения — орды. Во главе Приднепровского объединения (орды) стояли Бо­няк и наследники Тугоркана. Ордами на Нижнем Днепре (Лукомо­рье) правил хан Урусоба, а в Подонье — Шарукан.

Первый удар по половцам, кочевавшим в низовьях Днепра, рус­ские нанесли в 1103 г. Поход был детально продуман: удар нано­сился весной по ослабленным зимовкой кочевникам и окончился успешно — впервые половцы были разгромлены на собственной земле.

В период с 1109 по 1116 г. последовала серия более или менее удачных походов, организованных Владимиром Мономахом. В ито­ге половецкие кочевья отодвинулись на восток (за Дон) и на юг (в прикавказские степи). Много половцев ушло на запад — в Болгарию, Венгрию, Византию.

Большая группа половцев, перекочевавшая в Прикавказье, за­ключает союз с Грузией. Глава этой орды, хан Артак, становится вассалом царя Давида, живет при его дворе и выдает за него свою дочь Гурандухт. В течение первой половины XII в. половцы участвовали в боевых операциях на русской земле только в составе войск враждую­щих друг с другом князей.

После смерти Владимира Мономаха (1125 г.) хан Артак возвращается из Грузии в донские степи. Его сын Кончак во второй половине XII в. становится ханом — объединителем половцев. Особенно усиливается его объединяю­щая роль после победы над новгород-северским князем Игорем Святославовичем (1185 г.), о чем и повествуется в знаменитом «Сло­ве о полку Игореве».

Хан Кончак ведет войны с русскими князьями, подвергая грабежам русское пограничье и окрестности великокняжеских городов Чернигова, Переяславля и Киева. Породнившись с Игорем Святославовичем (он выдал за сына Игоря Владимира свою дочь), Кончак продолжает набеги на земли киевских и переяславских князей. Последнее летописное известие о враждебных по отноше­нию к Руси действиях Кончака относится к 1187 г.

К концу XII в. обстановка в степях стабилизируется. Кончак, возможно, добился своей цели — максимального объединения вос­точной части половцев под своей властью. Его сын Юрий Кончакович, пришедший к власти в начале XIII в., назван летописцем «больший всех половцев».

В начале XIII в. на границах Руси и Степи устанавливается от­носительное спокойствие и равновесие. Русские князья прекрати­ли организовывать набеги и походы в степи, а половцы — на рус­ские земли. Лишь некоторые западные половецкие орды продолжают участвовать в междоусобицах между русскими. Наи­более активен здесь хан Котян.

Часть оставшихся в половецких степях печенегов и торков, как уже говорилось, под натиском половцев перебирается ближе к рус­ским землям и образует военный заслон от половцев. Помимо пе­ченегов и торков в качестве вассалов Руси в летописи упоминают­ся берендеи — возможно, крупная торческая орда.

К середине XII в. все эти вассальные орды объединились в еди­ный союз Черных Клобуков (каракалпаки). Они оседали в погра­ничных крепостях и городах и создавали собственные города. Наиболее крупным из них был город Торческ — своеобразная столица пограничного Поросья (бассейн реки Рось). Ханы Черных Клобу­ков, которые были вассалами великого князя киевского, в основ­ном служили ему более честно, чем многие русские князья-васса­лы. Так в основных чертах излагается история взаимоотношений Руси и Половецкой степи в традиционной историографии. Но, как уже упоминалось, существует и другая точка зрения. Она принад­лежит Л.Н. Гумилеву.

Как уже говорилось, степи между Алтаем и Каспием были полем постоянных столкновений между тремя народами (этносами): гузами (торками), канглами (печенегами}икумачами (половцами).Последние именовались еще и кыпчаками.

До Х в. силы были примерно равны, и три враждующих друг с другом этноса удерживали свои земли. Разразившаяся в Х в. засуха все изменила. Гузы и канглы, обитавшие в приаральских степях, пострадали от нее больше, чем куманы-кыпчаки, жившие в предгорьях Алтая и на берегах Иртыша. Горные ручьи, орошавшие предгорья Алтая, многоводный Иртыш с его притоками позволили куманам сохранить поголовье скота и коней и, таким образом, свою военную мощь. И когда в XI в. степная растительность снова стала распространяться к югу и юго-западу, куманы двинулись вслед за ней, без особых усилий одерживая победы над изнуренными засу­хой гузами (торками) и печенегами. К середине XI в. они вышли в низовья Дона, Днепра и Днестра. В эти плодородные степи пере­селились не все куманы, а лишь наиболее активная их часть. Ос­новные поселения куманов-кыпчаков остались на юге современ­ной Западной Сибири и в Северном Казахстане. Куманы, пришедшие в Причерноморье как победители, обрели новую ро­дину в злаковых степях низовий Дона, Днепра и Днестра, точно таких же, как и их родная Барабинская степь. Кыпчаки были свет­ловолосыми и голубоглазыми. Русское прозвище кыпчаков «половцы» происходит от слова «полова» — рубленая солома, что отража­ет цвет их волос — соломенно-желтый. Итак, кыпчаки — типичные европеоиды, отличающиеся от своих южных соседей туркменов лишь светлым цветом волос и глаз, что и было замечено русскими, когда они столкнулись в 1055 г. и впервые заключили мир.

Сравнительно легко одерживая победы над торками и печенега­ми, половцы неизбежно должны были попытаться одержать верх и над русскими. И с 60-х годов XI в. начинаются столкновения. В 1068 г. отряд половцев численностью до 12 тыс. человек подошел к Киеву и обратил в бегство объединенные войска трех Ярославовичей. Поражение в их числе великого князя киевского Изяслава Ярославовича и отказ последнего выдать киевлянам оружие вызва­ли восстание в городе и бегство Изяслава в Польшу. В это время второй брат, князь черниговский Святослав Ярославович, имея всего 3 тыс. воинов, разбил 12 тыс. половцев в битве на реке Снови. Уже тогда выяснилось, что половцы опасны в коротких набегах и стычках конных отрядов, однако вести борьбу с русскими укреп­ленными городами и русской пехотой им сложно. В 1071 г. полов­цы совершают набег на земли юго-западнее Киева. Нападать на Черниговскую землю после поражения у Снови они не решались. В 70-х годах XI в. половцы уже участвуют у русских и качестве наемной военной силы. Первым из русских князей, использовав­ших половцев-наемников, был прославленный (и заслуженно) Владимир Мономах: в 1076 г. он повел их на Полоцк и разрешил грабить полоцкие земли.

Впоследствии к помощи половцев часто прибегает Олег Святославович в своей борьбе «за место под солнцем» — за возвращение себе Чернигова, отцовского владения.

По сути дела, по утверждению Л.Н. Гумилева, в XII—XIII вв. Половецкая земля (Дешт-и-Кыпчак) и Киевская Русь составляли одно полицентрическое государство. Это было выгодно обоим эт­носам. Кочевое хозяйство не может существовать вне связи с земледельческим, поскольку обмен продуктами одинаково важен для обеих сторон. И потому наряду с военными столкновениями по­стоянно наблюдаются примеры содружества. Печенеги после раз­грома при Лебурне оседают в Добрудже и становятся союзниками Византии, торки селятся на правобережье Днепра и становятся пограничной стражей киевских князей, куманы-половцы после первых столкновений с русичами становятся союзниками Черни­говского княжества.

Естественно, происходят и столкновения, порой весьма кровавые. Именно эти столкновения и бросались прежде всего в глаза современникам и фиксировались в летописях.

Л.Н. Гумилев особо подчеркивает, что в XIX—XX вв. целым рядом исследователей была сформирована концепция борьбы «леса со степью». Начало этой идее положил С.М. Соловьев, считавший, что поток славянской колонизации шел по линии наименьшего сопротивления — на северо-восток, где Ростовская земля, насе­ленная финнами, без сопротивления покорилась славянам, тогда как воинственные кочевники были для славянских землевладель­цев неодолимой преградой.

Эта идея была принята и развита В.О. Ключевским, П.Н. Милюковым, А.Е. Пресняковым, Г.В. Вернадским, Б.А. Рыбаковым.

Л.Н. Гумилев предлагает сопоставить факты. Количество воен­ных операций, осуществляемых киевскими князьями в северном направлении против чуди, ятвягов, Литвы и др., не меньше, чем боевых действий против кочевников.

С XIX в. считается аксиомой, говорит Гумилев, что отважная Русь и дикая, недобрая Степь были извечными антагонистами. Но более детальные исследования показывают (и не только на приме­ре взаимоотношений Руси и Степи), что наиболее оптимальные условия для становления культуры и процветания хозяйства возни­кают в зонах контактов различных ландшафтов. «Аборигены леса и степи научились жить в этническом симбиозе, обмениваясь излиш­ними продуктами труда, и не образовывали химер, несмотря на частые смешанные браки. При этом оба этноса — русичи и куманы — жили каждый за счет природных ресурсов своего региона и потому были ограничены пределами своих ландшафтов». Тогда по­чему возникла концепция извечной борьбы Руси и Степи? Гумилев считает, что это было сделано в попытке оправдать «отсталость» России от стран Западной Европы, показать европейцам, что Русь своею грудью прикрывала Запад от дикого, кровожадного Востока.

Бесспорно, русичи были сильнее степняков. Олег Святославович половцев использовал, Владимир Мономах их разгромил.

Сложилась традиция рассматривать разнообразные этносы Сте­пи как некую однородную массу диких варваров, чуждых всякой культуре и, главное, европейской. Но уместно ли принимать такую точку зрения, вытекающую из концепции евроцентризма, безого­ворочно? «Для Западной Европы это давнее традиционное мнение. Туркмены-сельджуки (гузы в значительной части) и мамлюки Египта (половцы в основном) остановили крестоносные войска и вы­гнали рыцарей из «Заморской земли», или Палестины. Половцы нанесли смертельный удар Латинской империи, после чего полве­ка шла ее агония, и изрядно потрепали авангард католического Запада — Венгрию. Поэтому антипатия европейцев к степной Азии понятна. Но почему русские историки болеют за государства, орга­низовавшие в XIII в. крестовый поход против Руси?»

А как же «натиск на Запад»? Как же орды печенегов, половцев, нависающие «черной тучею», представляющие «смертельную опас­ность» и т.д.?

По данным исследователей этого вопроса, уже в начале XII в. в условиях, когда между русичами и половцами постоянно заключа­ются мирные и брачные договоры, многие половцы переходят (порою целыми родами) в христианство. Наследник половецкого хана Кончака носит имя Юрий. Кроме того, Юрий Кончакович прини­мает крещение. По данным В.Пашуто, половецкие набеги косну­лись лишь 1/15 территории Руси, в то время как русские воины доходили до Дона на востоке и Дуная на западе.

У половцев не было шансов стать победителями в войне с Русью, если бы они и ставили перед собой такую задачу. Во-первых, чис­ленность населения Руси в то время составляла около 5,5 млн.. чело­век, половцев — 300—400 тыс. человек. Во-вторых, в войнах с Русью половцы были уязвимы. Главное преимущество степняков — мане­вренность, которую они великолепно используют при набегах, — исчезает при обороне своих кочевий. Запряженные волами телеги с имуществом и семьями движутся по степи со скоростью 4 км/ч. Русская же конница на рысях — 15 км/ч, а хлынцой (быстрым шагом) —8—10 км/ч, т.е. кочевья были беззащитны против ударов русских. Кроме того, легкая половецкая конница не могла сдержать в прямом столкновении натиска тяжеловооруженных русичей.

«Что же касается политического единства степных народов, якобы способных противостоять Киевской державе в Х—Х11 вв., то это, скорее всего, миф. Постоянные столкновения из-за пастбищ усугублялись институтом кровной мести, не оставлявшей места для примирения, а тем более объединения. Степной хан скорее мог договориться с русским князем, считавшим, что за удаль в бою не судят, нежели с другим степняком, полностью связанным родовы­ми традициями. Потому-то покинули родную степь венгры, болга­ры и аланы, уступившие место азиатам-печенегам и торкам, кото­рых в сибирских и аральских степях теснили куманы именно в то время, когда в Русской земле креп могучий Киевский каганат. Так можно ли думать, что этому суверенному государству могли угрожать разрозненные группы беглецов, тем более что кочевники не умели брать крепости? А набеги и контрнабеги — это малая война, характерная для средневековья»'.

Изучение русско-половецких отношений только по летописным сведениям дает весьма искаженную картину. И вот почему. В лето­писях фиксировались события неординарные, из ряда выходящие, т.е. такие, которые, по мнению летописца, стоили внимания по­томков. Значит, мы имеем право отнести к таковым и факты столк­новений русских со степняками. Повседневные мирные отноше­ния, взаимовыгодный товарообмен, смешанные браки и метисация в зонах контактов русских с кочевниками, т.е. обыденное, привыч­ное для современников в летописи не включалось. Привычное для современников летописца, но не для нас! И вот по сообщениям летописца о неизбежных (между любыми народами) столкновениях составляется картина отношений между Русью и Степью, весь­ма далекая от действительности. Отмечается жестокость половцев в набегах и междоусобицах. Это действительно так. А русские дру­жинники? А их походы в Степь? Как оценить коварное убийство Святополком II и Владимиром Мономахом ханов Итларя и Кытана? Или вероломство по отношению к своему князю Васильку Теребовльскому, которого обманом ослепили? Или поступок Андрея Боголюбского, отдавшего Киев на трехдневное разграбление суздальцам'

Русские князья в своих усобицах пользовались услугами не толь­ко половцев, торков, но и ливов, ятвягов и др. При этом вопрос о степени добросердечия наемников вряд ли поднимался. Во время войны между Ростово-Суздальской и Новгородской землями в 1216г. за один день без участия половцев на берегах реки Липицы (21 апреля) полегло 9233 русских воина, убитых русскими же.

И еще одно. «По-видимому, привычная для обитателей Московской Руси ситуация, продлившаяся с XIV в. до конца XVIII в.,

Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. М., 1992. С. 326.

т.е. до завоевания Крыма, была экстраполирована в древность, в Х—Х1П вв. Трехсотлетняя война на юго-восточной границе России заслонила явления совсем иного характера, ибо Крым и ногайские орды могли держаться так долго только потому, что за ними стояла могучая Османская империя. А ведь у половцев такой заручки не было»'.

Известно, что черниговские и тверские князья установили со­юзные отношения с половцами, которые часто помогали этим князьям в войнах с Киевом. Известно также, что союзниками киевских князей были торки, которых Киев использовал в борьбе с Черниговом и Суздалем. Иными словами, у черниговцев, если бы сохранилось их летописание, мы могли бы обнаружить такое же враждебное отношение к торкам, как и у киевлян к половцам. И тех и других использовали. Мог ли такое позволить сильный, «посто­янный враг» Руси — могущественная Степь? Нет, конечно, так как не было этого «постоянного врага». Были соседи Руси — много­численные степные этносы, у которых отношения с русскими зем­лями складывались по-разному Случались здесь и войны, порой кровавые, как, впрочем, в отношениях любых других народов. Но, как и у других народов, прежде всего поддерживались мирные, взаимовыгодные отношения, время от времени прерываемые вой­нами. И это естественно для народов-соседей в тех условиях. По­скольку иначе — взаимное уничтожение.

' Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. М., 1992. С. 329.

ЛЕКЦИЯ IV

РУСЬ И ОРДА В ТРАКТОВКЕ Л.Н. ГУМИЛЕВА

Золотая Орда: мифы и действительность. Литва — Орда — Москва

Золотая Орда: мифы и действительность

Пожалуй, мало в истории событий, о которых было написано столько превратного, считает Гумилев, сколько о создании в XIII в. Монгольской империи. Монголам, которые противопоставляются другим народам, приписываются исключительная свирепость, кро­вожадность и стремление завоевать чуть ли не весь мир. Но вот цифры: в Монголии в XIII в. было около 700 тыс. человек, в Северном и Южном Китае — 80 млн.., в Хорезм и иском государстве — около 20 млн.., в Восточной Европе — приблизительно 8 млн.. чело­век. «Если при таком соотношении людских сил монголы одержи­вали победы, то ясно, что сопротивление им было в целом доволь­но слабым. Действительно, XIII в. — это эпоха кризиса феодализма у соседей монголов».

Что касается особой, патологической жестокости монголов, то Л.Н. Гумилев снова приводит опровергающие эту точку зрения факты. Чжурчжэни', например, вели с 1135 г. войну на физическое истребление монголов, в то время как через 100 лет после победы монголов, истребления чжурчжэний не было. В 1227 г. монголы завоевали Тангутское царство, но культура тангутов сохранилась, их рукописи датируются и XIV в. А вот когда в 1372 г. китайцы империи Мин, воевавшие против монголов, заняли тангутскую землю, тангутов не стало.

Словом, монголы XII—XIII вв. были молодым этносом и вели себя так же, как и все другие этносы в фазе подъема.

Разумеется, не случайно именно Чингисхану и Чингисидам приписывалось опустошение Азии, в то время как другие события не меньшего масштаба оставались вне общего поля зрения. На­пример, разгром уйгуров енисейскими киргизами в 841—845 гг. или

' Племена тунгусского происхождения, заселявшие восточную часть Маньчжу­рии. В XII в. основали государство Цзинь.

поголовное истребление ойротов маньчжурским императором Цяньлуном в 1756—1759 гг. Причина не в истории народов, считает Л.Н. Гумилев, а в историографии. Нашествию монголов уделялось много внимания в Иране, на Руси и Ближнем Востоке. На эту тему было написано много сочинений, которые к тому же сохранились.

Разумеется, монголы не были «ангелами во плоти». Они были жестоки с врагами и с теми, кто отказывал им в повиновении. Но степень их жестокости, считает Л.Н. Гумилев, явно преувеличена.

«В 1240 г. Батый взял Владимир-Волынский «копьем» и народ «изби не щадя», но церковь Богородицы и другие уцелели, а насе­ление, как оказалось, успело убежать в лес и потом вернулось. То же самое произошло в Галичине: там во время этой войны погибло 12 тыс. человек, почти столько же за один день полегло на реке Липице (в 1216 г. — В.К.).Исходя из этих данных, следует при­знать, что поход Батыя по масштабам произведенных разрушений сравним с междоусобной войной, обычной для того неспокойного времени. Но впечатление от него было грандиозным, ибо выясни­лось, что Древняя Русь, Польша, поддержанная немецкими рыца­рями, и Венгрия не устояли перед кучкой татар».

В это время (1239—1241 гг.), когда половцы под ударами монго­лов уходили все дальше на запад, «папа, поддержанный своим смертельным врагом — императором, благословил крестовый по­ход на Балтике». Сведения, поступавшие с Руси, дали возможность западным властителям сделать вывод о полном разгроме монгола­ми русских земель. Они сочли Новгород беззащитным и приняли решение взять его в клещи: со стороны Финского залива — шведы, а со стороны Чудского озера — немцы. Задача казалась легковыполнимой. Но великое княжество Владимирское, пропустившее через свои земли татарское войско, сохранило свой военный по­тенциал и смогло оказать помощь Новгороду. Этого немцы, шведы и датчане не учли.

Александр Ярославович, получивший после битвы на Неве 15 июля 1240 г. прозвище Невский, вновь призывается новгород­цами в 1241 г., когда немцы, взяв Изборск и Псков, Копорье и Тесов, подошли к Новгороду на расстояние до 30 верст. Александр пришел в Новгород с «низовой ратью» и вернул города, а 5 апреля 1242 г. одержал знаменитую победу на Чудском озере. Затем в ре­зультате ряда успешных операций в 1245 г. Александр Невский победил литовцев и вытеснил их отряды с Руси. Крестовый поход на Балтике был приостановлен. «Новгород был спасен «низовыми» полками, пришедшими из Владимирского княжества — страны, якобы выжженной и вырезанной татарами. Уже сам факт такого похода заставляет думать, что рассказы о полном разрушении Руси в 1238 г. страдают преувеличением. И вот еще что странно. Русские княжества, не затронутые татарами, — Полоцкое, Смоленское, Турово-Пинское — никакой помощи Пскову и Новгороду не оказали, как и за год до этого Козельску. Чем объяснить такую инерт­ность населения исконных областей Древней Руси? Не вижу иного объяснения, кроме того, что это закономерность этногенеза». Фаза обскурации — прогрессирующее дряхление — не способна уже дать примеров массового патриотизма.

Итак, после успешных боевых действий Александра Невского в северо-восточной Руси установилась относительная стабильность, в то время как в южной Руси бурлили страсти. Даниилу Романови­чу Галицкому постоянно приходилось бороться с боярами, и обе стороны искали союзников. Даниил нашел союзника в лице Ба­тыя, который выдал ему ярлык на власть в его княжестве. Л.Н. Гу­милев замечает: «Ярлык — это пакт о дружбе и ненападении. Ре­альной зависимости он не предполагал. Батый посылал ярлыки к правителям Руша, Сирии и других стран, от него независимых». Таким образом, Даниил становится «мирником» Батыя. Для того и другого это был большой политический успех. Батый обеспечил своей западной границе охрану от внезапного вторжения кресто­носцев, ибо папа Иннокентий IV на Лионском соборе 1245 г. объ­явил крестовый поход против татар. Даниил же после поездки в Орду заявил свои права на Киев. Но население Волыни не приня­ло союза с Ордой, и, не имея возможности идти против своей зем­ли, Даниил вновь склоняется к союзу с Западом, что имело свои последствия.

В 1246 г. в Каракоруме был избран новый хан монголов — Гуюк, сын Угедея (Угэдэя), злейший враг Батыя. Хан Золотой Орды в этих условиях очень нуждался в союзниках. Великий князь влади­мирский Ярослав'Всеволодович оказался в ситуации выбора. В Ка­ракоруме с ним заигрывали, на пирах он занимал почетные места. И вдруг Ярослав неожиданно умирает: его якобы отравила вдовст­вующая ханша Туракина, поверившая доносу о контактах Ярослава с папой.

Положение обоих соперников — Гуюка и Бату-хана (Батыя) — было сложным. Батый имел только 4 тыс. монгольских воинов, что было явно недостаточно, чтобы держать в покорности Восточную Европу с шестимиллионным населением. Надеяться на помощь Каракорума он не мог, ибо Гуюк был его врагом.

Гуюк, став верховным ханом всех монголов, ощущал непроч­ность своих позиций, ибо многие предпочитали ему детей другого сына Чингисхана — Толуя. Гуюк попытался опереться на право­славную церковь и русских князей, располагавших большими люд­скими и денежными ресурсами. Но после отравления великого князя Ярослава в Каракоруме его сыновья Александр Ярославович Невский и Андрей Ярославович принимают сторону врага Гуюка — хана Золотой Орды Батыя. Это настолько усилило Батыя, что он уже в 1248 г. выступил в поход на восток против великого хана Гуюка. Гуюк двинулся ему навстречу, но по дороге умер при невы­ясненных обстоятельствах. Снова наступило межвластие. Регент­ство получила вдова Гуюка найманка Огуль Гаймыш. Она отдала власть на Руси детям отравленного Ярослава: Александру — вели­кое княжение и разрушенный Киев, Андрею — богатое Владимир­ское княжество. Кроме того, создавалась следующая ситуация:

Александр как великий князь имел главенство над Андреем. Но он был и князем новгородским и в этом качестве вассалом владимир­ского князя Андрея Ярославовича. Предполагалось, что это не даст возможности братьям действовать слишком согласованно.

Опасения монголов насчет возможных согласованных действий братьев Александра и Андрея оказались напрасными. Андрей был «западником». Он породнился с Даниилом Галицким и готовил союз с Европой против монголов. «Для Руси это означало, даже в случае победы, разорение, так как на ее территории должна была пройти война, введение унии, т.е. уничтожение национальной куль­туры, а в конце концов завоевание Владимирской и Новгородской земель рыцарями-крестоносцами, подобное тому, что произошло в Прибалтике».

Старший брат Андрея Ярославовича Александр Невский, оце­нивая ситуацию, понимал главное — сил для борьбы с Ордой у Руси нет. В 1251 г. Александр поехал в Орду к Батыю, подружился, а затем побратался с его сыном Сартаком и таким образом стал приемным сыном Батыя. В 1252 г. Александр привел на Русь вой­ско во главе с нойоном Неврюем («Неврюева рать»). Андрей Яро­славович бежал в Швецию. Александр стал и великим князем Вла­димирским. Это сразу изменило ситуацию на севере: немцы воздержались от дальнейших активных военных действий.

Батый оказывал помощь Александру не бескорыстно. В 1253 г. должен был состояться очередной курултай в Каракоруме по выбо­рам нового хана. Благодаря союзу с Александром Невским Батый выиграл: его друг Мункэ стал великим ханом, а Батый — главой рода Борджигинов. Фактически эти двое разделили империю: Ба­тый правил на западе, Мункэ — на востоке. Сторонники Гуюка, т.е. противники Мункэ и Батыя, были казнены.

Александр Невский, сделав выбор, твердо его придерживался, не забывая, впрочем, интересов своей земли. Когда на Русь прибы­ли представители хана Мункэ с целью переписи населения для сбора налогов (дани), все переписчики и сборщики были перебиты возмущенным народом. «По предположению такого знатока проблемы, как Насонов А.Н., побоище было инспирировано самим князем Александром. Мотивы предполагаемых действий князя вполне понятны: отправка русских денег в Монголию была не в его интересах. Александра интересовала перспектива получения от монголов военной помощи для противостояния натиску Запада и внутренней оппозиции, именно за эту помощь Александр Ярославович готов был платить, и платить дорого».

Держава, созданная Чингисханом и его наследниками, была поделена на улусы (буквально — «стойбище», в широком смысле слова — страна или область, находившаяся под единым управлением). Старшему сыну Чингисхана Джучи достался улус от Алтая до Карпат. Улус этот, в свою очередь, был поделен между детьми Джучи. Старший сын Джучи-хана, Орда-Ичэн, имел ставку на бе­регах Иртыша. Это была Белая, т.е. старшая Орда. От власти Орда-Ичэн отказался, и старшинство перешло к главе Золотой Орды Бату-хану со ставкой на Нижней Волге в Сарае. Третий сын Джучи Шейбан (Шей-бани-хан) кочевал от Тюмени до Аральского моря, и это была Синяя Орда. Северо-западная Русь, таким образом, вошла в состав Джучиева улуса.

В 1256 г. в Золотой Орде происходят перемены. Умирает Батый. А в скором времени умирает и его наследник и побратим Алексан­дра Невского хан Сартак, не скрывавший своих симпатий к хрис­тианству. К власти приходит дядя Сартака — мусульманин Берке-хан. Александр Невский вновь отправляется в Орду и договаривается с Берке об уплате дани монголам в обмен на воен­ную помощь против литовцев и немцев. Но, когда в Новгород вместе с вернувшимся князем прибыли монгольские переписчики, чтобы определить сумму налога, новгородцы тотчас же затеяли бунт, во главе которого оказался старший сын Александра Васи­лий.

Александр вывел ханских послов из города под охраной своей дружины, не дав их убить. Тем самым он спас Новгород, ибо изве­стно, как поступали монголы с городами, где убивали их послов. «С вожаками смуты Александр Ярославович поступил жестоко: им «вынимали очи», считая, что глаза человеку все равно не нужны, если он не видит, что вокруг делается. Только такой ценой удалось Александру подчинить новгородцев, утерявших вместе с пассионарностью здравый смысл и не понимавших, что тот, кто не имеет сил защититься сам, вынужден платить за защиту от врагов».

Таким образом, союзный договор Руси с Ордой стал реальнос­тью. В 1261 г. усилиями Александра Невского в Сарае было откры­то подворье православного епископа.

Итак, в середине XIII в. остатки Древней Руси раскололись на две части: южная Русь и северо-восточная Русь, и у каждой из этих частей была своя судьба. Учитывая тот возраст, в котором находи­лась Древняя Русь, и наличие энергичных соседей, иного и не могло быть. «Железный натиск с запада и неожиданный ураган с востока столкнулись на территории Киевской державы, и она пе­рестала существовать... Можно констатировать, что инерция пассионарного толчка (I в. н.э.) затухла и система распалась, причем часть ее (южная Русь) вошла в западноевропейский суперэтнос, другая часть (северо-восточная Русь) предпочла союз с Великой Степью, объединенной Монгольским улусом».

Поход Батыя произвел на современников ошеломляющее впе­чатление. Но, подчеркивает Л.Гумилев, «это все-таки был лишь большой набег, а не планомерное завоевание, на которое у Мон­гольской державы не хватило бы сил. После похода Батыя на Руси нигде не было оставлено гарнизонов, монголы не обложили насе­ление постоянным налогом, он стал выплачиваться позже, 20 лет спустя, как плата за военную помощь Руси со стороны Орды. Заво­евание не состоялось, потому что оно и не замышлялось. Батый имел задание рассеять половцев, что он и сделал». После заверше­ния западного похода большая часть войска ушла в Монголию, и уже в 1243 г. силы Батыя истощились. Союз с Русью ему был нужен как воздух. И этот союз помог Батыю одержать верх в противосто­янии с Гуюком. Будучи в абсолютном меньшинстве, золотоордын-ские монголы просто не имели возможности создать деспотичес­кий режим. Поэтому Орда возглавляла конфедерацию местных этносов, удерживаемых в составе государства угрозой нападения. Что касается отношений Орды и Руси, то «уже в 1243 г. был достиг­нут мир, приемлемый для обеих сторон. Начались частые поездки в Золотую Орду русских князей, откуда те привозили жен-татарок. Пресечение Александром Невским попытки перехода в стан враж­дебного Запада (как это сделала Галиция) привело к той системе этнического контакта, которую следует назвать симбиозом. Эта фаза продолжалась до 1312 г. — до принятия ханом Узбеком ислама как государственной религии».

Уже после смерти Александра Невского (1263 г.), после битвы под Раковором (ныне — Ракпере, недалеко от Таллинна), в которой победу одержали новгородцы, немцы в 1268 г. предпринимают мощный поход на Новгород. В этот момент в Новгород согласно договору с Ордой прибывает татарский отряд в 500 сабель. Немцы же, даже не зная точно размеров этого отряда, как сообщает летопи­сец, «замиришася по всей воле новгородской, зело бо бояхуся имени татарского». В итоге Новгород и Псков уцелели. Несомненно, и Владимирское княжество устояло только благодаря союзу, который Александр Невский заключил с золотоордынскими ханами.

В Орде к концу XIII в. обозначились признаки новой фазы монгольского этногенеза — акматической. В этой фазе развития этноса число людей сверхактивных, готовых на все ради славы, почестей и добычи, максимально. А это неизбежно ведет к много­численным обострениям внутри этноса. «Темник Ногай, правитель западных областей Орды (причерноморских степей и Северного Крыма), попытался сбросить власть золотоордынских ханов и стал фактически независимым государем. Началась затяжная война (1273—1295 гг.) между узурпатором Ногаем и законными ханами — Чингисидами». Опирался Ногай на уцелевших половцев. Кроме того, нуждаясь в поддержке Руси, он договорился о союзе с сыном Александра Невского, великим князем Владимирским Дмитрием Александровичем. В итоге темник значительно усилился, контро­лируя политику ханов Орды. «Так продолжалось до тех пор, пока хан Тохта, оказавшийся человеком энергичным, не договорился, в свою очередь, о союзе с князем Андреем Александровичем (млад­шим братом великого князя Дмитрия), войска которого пришли ему на помощь».

В 1299 г. в решающей битве волжские татары, поддержанные русскими войсками, а также сибирскими и среднеазиатскими тата­рами Синей и Белой Орд, одержали победу. Ногай был убит рус­ским ратником. Хан Тохта, утвердивший свою власть в Орде, был сторонником сильной власти на Руси. Будучи отважным воином, прямым и честным, Тохта и на Руси предоставил власть человеку, подобному себе, — Михаилу Ярославичу Тверскому. Однако в 1312г. Тохта по пути на летнее кочевье неожиданно умирает, и к власти приходит царевич Узбек. Новый хан, опиравшийся на по­волжских мусульман, совершает религиозный переворот: он объ­являет ислам государственной религией, обязательной под страхом смертной казни для всех его подданных. Разумеется, предать веру отцов согласились не все. В отношении непокорных последовали репрессии: все отказавшиеся принять ислам, в том числе 70 царе­вичей Чингисидов, были казнены. До этого в Орде никогда не проводились репрессии по религиозным мотивам.

Тот, кто хотел сохранить верность традициям отцов, языческой вере и Ясе Чингисхана, должен был бежать. Но куда? В Иране Чингисид Газан-хан принял ислам еще в 1295 г. В Египте и Сирии господствовали мамлюки (в основном половцы, проданные победите­лями-монголами в рабство и таким образом оказавшиеся на Ближнем Востоке) — кровные враги монголов. До Монголии и по­коренного ею Китая далеко. «Единственным местом, где татары — противники ислама могли найти приют и дружелюбие, были рус­ские княжества. Так появились на Руси выходцы из Орды, люди твердые и решительные, не склонившие головы перед исламом, прекрасные воины, они пополняли дружины русских князей, а за­тем войско московского князя, повышая заметно их боеспособность. Кроме того, это означало, что обязательное для всех подданных Узбека условие принятия новой веры на Русь не распространялось».

Литва — Орда — Москва

В XIV в. происходят важные события: резко активизировались Литовское княжество, великое княжество Владимирское с цент­ром в Москве, новый этнос в Малой Азии — турки-османы. Это дало возможность Л.Н. Гумилеву сделать вывод о том, что через эти территории в XIII в. прошла ось нового пассионарного толчка. Уже в XIII в. здесь действуют пока еще небольшие консорции пассионариев: князь литовский Миндовг и его сподвижники, положившие начало великому княжеству Литовскому; великий князь Александр Невский и его сподвижники (Гаврила Олексич и др.), сохранившие северо-восточную Русь путем союза с Ордой и тем самым обеспечившие возможность формирования нового этноса — великорусского; султан Осман, объединивший вокруг себя спо­движников, назвавших себя турками, и положивший начало могу­щественной Османской империи.

Всякий новый этнос (народ) формируется из двух и более ком­понентов. Наряду со славянами и финно-угорскими племенами (меря, мурома, чуваши, мари, удмурты, мордва) очень заметным компонентом великорусского этноса становятся монголо-татары.

История великорусского этноса ведет свой отсчет от знаменательного события. Это состоявшаяся 8 сентября 1380 г. битва, име­нуемая Мамаевым побоищем, а позднее названная Куликовской битвой. Л.Н. Гумилев в связи с этим замечает, что сражался Дмитрий, великий князь Московский, на Куликовом поле не с Ордой, а с узурпатором Мамаем и его наемным войском. Авантюристом, жаждавшим власти, был темник (командир 10 тыс. воинов — «тьмы») Мамай. Он не являлся Чингисидом, а стало быть, не имел права на престол Золотой Орды. Мамай сажал на престол удобных ему ханов-марионеток и правил от их имени, опираясь на население причерноморских степей и половцев (как до него темник Ногай). Обескровленная усобицами («великой за-мятней») Золотая Орда оказалась неспособной к сопротивлению узурпатору. Против него выступил законный хан Белой и Синей Орд Тохтамыш (Чингисид). Опять началась война. Проиграв реша­ющий бой и спасаясь от преследователей, Тохтамыш бежит в Сред­нюю Азию и попадает к Тимуру, эмиру Самарканда и Бухары. Ти­мур дал Тохтамышу войско, с помощью которого Тохтамыш вновь овладел Белой и Синей Ордами (Казахстан и Сибирь) и двинулся на запад, чтобы изгнать из Причерноморья Мамая.

Для отражения грозившей опасности Мамай привлек чеченцев, ясов (осетин), касогов (черкесов), крымских караимов. «На содер­жание такого войска нужны были деньги, и немалые, а получить финансовую помощь он смог лишь от своих друзей генуэзцев (имевших в Крыму свою опорную базу — крепость Кафа (ныне Феодосия). Но взамен генуэзцы потребовали концессии для добычи мехов и торговли на севере Руси, в районе Великого Устюга». Москва отвергла предложение и уже этим продемонстрировала верность союзу с законным наследником ханов Золотой Орды Тохтамышем, стоявшим во главе волжских и сибирских татар.

Мамай, рассерженный отказом Москвы, принимает решение о карательном походе на Русь и с этой целью вступает в союз с вели­ким князем Литвы Ягайлом, обещая тому половину Руси. Тохтамыш, в свою очередь, подтвердил союз с Дмитрием Московским. Правда, ни Ягайло, ни Тохтамыш не успели оказать помощь своим союзникам. А на Куликовом поле войско Московского князя сра­жалось не с ордынцами, а с наемниками — генуэзцами, ясами, касогами, половцами. Разбитый Мамай бежал в причерноморские степи, где собрал новое войско. В 1381 г. Тохтамыш, союзник Дми­трия, с сибирским войском пришел в причерноморские степи и встретил Мамая, снова готового к бою. Но татарские воины Ма­мая, увидев законного хана, сошли с коней и положили перед со­бой оружие в знак покорности хану. Мамай бежал в Крым, к своим друзьям-генуэзцам. А те, убедившись в том, что Мамай — битая карта, попросту убили его.

Поход Тохтамыша на Русь в 1382 г., в результате которого была сожжена Москва, Л.Н. Гумилев объясняет доносом суздальских князей о желании якобы Москвы и Рязани перейти на сторону Литвы. «Тохтамыш поверил доносу: сибиряку и в голову не при­шло, что его обманывают». И дело, конечно, не только в наивности человека. Здесь, замечает Л.Н. Гумилев, перед нами результат изменения уровня пассионарности в Орде, ибо лучшая ее часть погибла во время «великой замятии», истребленная теми же тата­рами-сибиряками, «и подать дельный совет хану было просто не­кому». В результате набега Москва была сожжена, причем татары смогли ворваться в Москву только из-за содействия все тех же суздальских князей. «Выиграли от набега только предатели — суз­дальские князья. Но все, связанное с набегом, имело далекие и глубокие последствия. Взятие Москвы испортило те тесные друже­ственные отношения, которые ранее существовали между Ордой и Московским княжеством. Тем не менее Москва не начала войны с Ордой, так как ближние бояре Дмитрия прекрасно поняли, в чем дело. Московские дипломаты отнюдь не заблуждались насчет ис­тинных виновников произошедшей трагедии. И воевать с Тохтамышем, который был просто орудием зла, лжи, человекоубийства, они не считали нужным. Но симпатии к Орде необратимо исчез­ли».

Тем не менее, подчеркивает Л.Н. Гумилев, союзнические отно­шения Москвы с Ордой поддерживались. В частности, в 1391 г., когда войска эмира Тимура теснили ополчение Тохтамыша, ему на помощь выступил сын Дмитрия Донского (умершего в 1389 г.) Василий I Дмитриевич. Но в сражении он не участвовал. А Тохта­мыш после очередного поражения бежал в Литву к великому князю Витовту. Была достигнута договоренность: Витовт помогает Тохтамышу вернуть престол Золотой Орды, за это тот отдает вели­кому князю Русь. И тем самым Тохтамыш продал своего союзни­ка — Москву.

Темир-Кутлуг, владевший Золотой Ордой, не собирался уступать престол Тохтамышу, а Русь — Витовту. Война стала неизбежной, но Москве в ней даже не пришлось участвовать.

Битва Витовта и Тохтамыша с Темир-Кутаусом (Темир-Кутлуем) и Едигеем произошла 12 августа 1399 г. на реке Ворскле (приток Днепра).

Европейская армия была наголову разбита татарами, Тохтамыш бежал с поля боя первым.

Наибольшую выгоду из битвы на Ворскле извлекла Москва:

поражение Витовта спасло ее от угрозы литовского захвата. Прав­да, ненадолго. В 1406 г. Витовт вновь предпринимает поход на Русь. Сил для самостоятельной борьбы с Витовтом у Москвы не было, и Василий Дмитриевич обращается за помощью к ордынскому хану. Новый ордынский хан Шадибек стремился вернуться к традици­онной политике ханов Золотой Орды — союзу с Русью и на просьбу откликнулся, прислав Василию I татарское войско. Витовт к тому времени дошел до Тулы и остановился, ибо получил известие о татарском войске. Витовт повернул назад, не принимая боя, — слишком свежа была память о сокрушительном разгроме на Ворскле 7 лет назад. Союз Орды и Москвы снова оправдал себя.

Это — о защите Руси от натиска с Запада. Но, кроме того, счи­тает Л.Н. Гумилев, Орда служила защитой Руси и от натиска с Востока, со стороны Китая.

В первой половине XV в. завершается процесс распада Орды. Распалась она не столько от ударов извне, даже таких мощных, как походы Тимура, а от внутренних столкновений и различий в поли­тической ориентации, из-за чего происходило обособление этно­сов. Еще при жизни мурзы Едигея, «правителя двора», выделились ногайцы, кочевавшие между низовьями Волги и Яика.

В 1428 г. отделилась Тюмень, где хан Абульхайр (Абулхайр) и его улус приняли название «узбеки». В 1438 г. обособляются Крым и Казань. Все эти новообразовавшиеся ханства были врагами Боль­шой Орды, являвшейся преемницей Золотой Орды.

«Дольше всего союз с Ордой поддерживала Москва, хотя и ук­лонялась от регулярной выплаты дани. Деньги, которые взимались с крестьян якобы для татар, оставались в казне московского князя. Из-за распрей в Орде можно было и не платить. Поэтому понятно, что русские князья воевали не против хана, а против мятежников, часто совершавших набеги на пограничные области».

Сын ордынского хана Улус-Мухаммеда (Улу-Мухаммед) Касим-хан поступает на службу к великому князю московскому Василию II и становится одним из его наиболее преданных сторонников. Именно участию Касим-хана был в немалой степени обязан Васи­лий II своим возвращением на престол в 1447 г., узурпированный соперником Василия Темного Дмитрием Шемякой. «За верную службу Василий выделил Касиму в пожизненное владение городок на Оке (Городец-Мещерский), который стал с тех пор называться Касимовым (отсюда касимовские татары). Население касимовско­го служилого ханства долго сохраняло все свои этнографические особенности, включая исповедание ислама».

После отделения Крымского ханства собственно Золотая Орда стала включать лишь территории, непосредственно прилегающие к Сараю, и уже не представляла для Руси опасности. В 1465 г. хан Большой Орды Ахмат попытался предпринять поход на Москву, чтобы заставить ее платить «выход», но неожиданное нападение крымских татар заставило хана отказаться от похода. Что же касается знаменитого «стояния на Угре» (1480 г.), Л.Н. Гумилев не видит оснований считать его моментом окончания татарского ига. Хан Ахмат стоял без движения, ожидая дейст­вий своего союзника — короля Польского и великого князя Литовского Казимира IV. Но соединению короля и хана помешал набег на Литву крымского хана Менгли-Гирея, союзника Ивана III. Ка­зимир вынужден был бросить свои силы на защиту Литвы. Исход «стояния на Угре» решил рейд русско-татарского отряда под ко­мандованием воеводы Ноздреватого и царевича Нур-Даулет-Гирея в тыл Ахмата. Узнав об угрозе своим владениям, Ахмат быстро от­ступил.

«...Нет никаких оснований считать, будто «стояние на Угре» оз­наменовало собой свержение ордынского ига... С Ордой практиче­ски перестал считаться еще отец Ивана III — Василий Темный, ко­торый включал этнические осколки Золотой Орды в состав своего великого княжества. Да и современники воспринимали войну с Ахматом не как свержение ига, а как войну за веру с нечестивым противником, врагом православия. Представляется, что примени­тельно к событиям 1480 г. стоит говорить не о «крушении ига», ко­торого попросту не было, а о создании системы противостоящих друг другу политических союзов между государствами, возникшими на развалинах Золотой Орды: великим княжеством Московским, Крымским и Казанским ханствами, Ногайской ордой». Ахмат и его наследники ориентировались на союз с Литвой, а крымские тата­ры — на союз с Москвой. Иван III поддерживает казанского царе­вича Мехмета-Ахминя, дав ему рать во главе с князем Даниилом Холмским, и Мехмет-Ахминь становится казанским ханом.

В 1491 г. Иван III оказывает поддержку крымскому хану Менгли-Гирею в борьбе с детьми Ахмата. «Это было началом окончательного крушения Золотой Орды. В 1502 г. крымский хан достиг полной победы над последним царем Золотой Орды — Шихматом». Но со­юзные отношения Москвы с Казанью и Крымом были в, историче­ской перспективе лишь эпизодом, сменившимся длительным пери­одом враждебности, ибо Москва и ее временные союзники принадлежали к разным суперэтносам: православному, евразийско­му и мусульманскому. «В Древней Руси отрицательное отношение летописцев к татарам проявилось не в XIII в., а столетие спустя, тогда, когда узурпатор Мамай стал налаживать связи с католиками против православной Москвы. Поздний антитатарский фольклор связан не с эпохой Чингиса, а с трехсотлетней эпохой набегов крым­ских татар и ногайцев (а также казанских татар) на Литовскую и Русскую Украину (и Русь — со стороны Казани). Впрочем, справед­ливости ради надо отметить, что запорожские и донские казаки не уступали ногайцам в стремлении к грабительским набегам. И те и другие были храбрыми и предприимчивыми вояками».

Таким образом, считает Л.Н. Гумилев, более поздние, враждебные отношения между Россией и татарскими ханствами, тяготев­шими к Османской Турции, были перенесены историографией XVIII—XX вв. на эпоху XIII—XV вв., когда имел место симбиоз, а затем взаимовыгодный военно-политический союз между Русью и Ордой. Слово «иго» в значении «господство, угнетение», отмечает Л.Н. Гумилев, впервые зафиксировано лишь при Петре I, в 1691 г.:

«Писали запорожцы... будто они... с немалою жалостью под игом московского царя воздыхают». Получается, что наши «неразумные» предки и не подозревали, что живут под «игом» татар. Они назы­вали ордынского хана «царем», воспринимая себя составной час­тью державы этого царя, правда, со значительной долей автоно­мии. Они платили «выход» — дань, или налог, что во все времена воспринимается без восторга. И при этом уплата налогов централь­ному правительству «далеко не всегда именуется игом». Если счи­тать ордынский суверенитет в Восточной Европе и Западной Си­бири игом, то как назвать власть Литвы над исконными русскими землями — Киевом, Волынью, Белоруссией?» Известно, что там практически исчезла русская культура и шло постоянное насажде­ние католицизма, не увенчавшееся, впрочем, заметным успехом.

Союз Руси с Ордой, считает Л.Н. Гумилев, был результатом не завоевания, а политического расчета, который оправдался. Татар­ские силы задержали наступление Литвы на Русь и амортизирова­ли грозный удар Тимура. В XV в. Москва была уже сильнее Орды. Союз Москвы и Орды держался до тех пор, пока он был выгоден обеим сторонам. С XV в. шел процесс увеличения мощи России, и вскоре она уже могла противопоставить себя и католическому За­паду, и мусульманскому Востоку, возглавленному Турцией. А Орда распалась, и в результате столица Восточной Европы из Сарая была перенесена в Москву.

В Восточной Европе, говорит Л.Н. Гумилев, была одна поли­центристская социальная система, не ставшая химерной потому, что обе стороны не стремились сделать ее монолитной, жили по­рознь и относились друг к другу терпимо. «Кончилось это только тогда, когда Орда распалась, Крым, Казань и Ногайская Орда свя­зали свою судьбу с Оттоманской Портой (Турцией), а бывшие несториане и шаманисты (монголо-татары) стали русскими однодворцами — стражами южной границы».

Таким образом, в Восточной Европе действовали, как выража­ется Л.Н. Гумилев, три суперэтноса, или, как принято говорить, три взаимовраждебные культуры: местная, русская, объединенная православием; мусульманская, находившаяся на излете, но восстановленная Тимуром; и западноевропейская, находившаяся в максимальной степени активности и потому наиболее хищная. Западноевропейская культура «сделала Польшу своим авангардом, с ее помощью вобрала в себя Литву и готовилась к овладению всей Русью. Но это удалось лишь на две трети, ибо Москва и Суздаль, Тверь и Рязань устояли». Им удалось предотвратить раздел своей страны по двум одинаково важным причинам.

1. Мусульмане и католики усердно мешали друг другу, одна битва на Ворскле в 1399 г. обессилила Литву и Польшу на десятилетие, дав передышку Москве.

2. Остатки носителей кочевой культуры нашли приют в Москве и умножили ее силы. Россия в XV в. унаследовала высокую культуру Византии и татарскую доблесть, что поставило ее в ранг великих держав. При этом важно учитывать следующее обстоятельство, которое очень многое объясняет, — воспользоваться такой ситуацией Москва «сумела лишь потому, что в XIV в. на ее и литовских землях произошел взрыв этногенеза, подобный тем, какие ранее имели место и у монголов, и у европейцев. Для России XIV в. это было второе рождение, залог долгой жизни. А там, где взрыва этногенеза не было (например, в Галиции, некогда бывшей цитаделью русской культуры), шло унылое тление и остывание пепла, зато Галиция и Белоруссия обошлись без татар».

Этногенезы — процессы, возникающие вследствие природных явлений, а как известно, природа не ведает ни добра, ни зла. Ура­ганы, ледники, землетрясения приносят людям бедствия, но сами являются частями географической оболочки планеты Земля, в состав которой «входит биосфера, частью коей является антропосфера, состоящая из этносов, возникающих и исчезающих в историческом времени. Моральные оценки к этносам также неприменимы, как ко всем явлениям природы, ибо они проходят на популяцион-ном уровне (уровне этноса, народа), тогда как свобода выбора, определяющая моральную ответственность, лежит на уровне орга­низма или персоны».

Л.Н. Гумилев считает, что Евразийский континент за историчес­ки обозримый период объединялся три раза. Сначала его объедини­ли тюрки, создавшие Великий тюркский каганат, который включал земли от Желтого до Черного моря. На смену тюркам пришли монголы, создавшие Монгольскую империю, простиравшуюся от Тихо­го океана до Карпат. Затем, после периода полного распада и дезин­теграции, инициативу взяла на себя Россия. С XV в. русские начали продвижение на восток и вышли к Тихому океану, создав Великороссию — Российскую империю. Новая держава стала, таким обра­зом, «наследницей Тюркского каганата и Монгольского улуса».

Разнообразие ландшафтов Евразии положительно влияло на этногенез ее народов. Каждый из этих народов обитал в своем, привычном ему ландшафте: русские осваивали речные долины, финно-угорские народы и украинцы — водораздельные простран­ства, тюрки и монголы — степную полосу, а народы Севера (палеоазиаты) — тундру. При таком разнообразии географических усло­вий для народов Евразии объединение всегда оказывалось намного выгоднее разъединения. Дезинтеграция лишала их силы, сопротив­ляемости. Разъединиться в условиях Евразии означало поставить себя в зависимость от соседей, чаще всего далеко не бескорыст­ных. В силу этого в Евразии политическая культура выработала свое, оригинальное видение путей и целей развития. «Евразийские народы строили общую государственность, исходя из принципа первичности прав каждого народа на определенный образ жизни. На Руси этот принцип воплотился в концепции соборности и со­блюдался совершенно неукоснительно. Таким образом обеспечи­вались и права отдельного человека».

...Исторический опыт показал, что пока за каждым народом сохранялось право быть самим собой, объединенная Евразия ус­пешно сдерживала натиск и Западной Европы, и Китая, и мусуль­ман. К сожалению, в XX в. (это фаза надлома для великорусского суперэтноса) мы отказались от здравой и традиционной для нашей страны политики и начали руководствоваться европейскими прин­ципами — пытались всех сделать одинаковыми. Механический пе­ренос в условия России западноевропейских традиций мало дал хорошего, и это неудивительно. Ведь российский суперэтнос воз­ник на 500 лет позже. И мы, и западноевропейцы всегда это разли­чие ощущали и за «своих» друг друга не считали.

Конечно, если мы сравниваем себя с современными западно-европеицами или американцами, то сравнение не в нашу пользу: мы огорчаемся, и совершенно напрасно. Сравнение имеет смысл лишь для равных возрастов этноса. Европейцы старше нас на 500 лет, и то, что переживаем мы сегодня. Западная Европа пере­живала в конце XV — начале XVI вв. Как бы мы ни изучали евро­пейский опыт, мы не сможем сейчас добиться благосостояния и установить нравы, характерные для Европы. Наш возраст, наш уровень пассионарности предполагают совсем иные императивы поведения.

Это вовсе не значит, что нужно с порога отвергать чужое. Изучать иной опыт можно и должно, но стоит помнить, что это имен­но «чужой опыт». Итак, всему свое время.

ЛЕКЦИЯ V

СЕВЕРО-ВОСТОЧНАЯ РУСЬ В XIII-НАЧАЛЕ XV вв.

Татаро-монгольское нашествие и его последствия. Возвышение Москвы и начало объединения русских земель

Татаро-монгольское нашествие и его последствия

XIII—XV века в русской истории отмечены двумя основными явлениями, или процессами. Первое — это монголо-татарское на­шествие, установление иноземного господства и борьба с ним. Второе — борьба за преодоление феодальной раздробленности, за объединение русских земель, которая закончилась на рубеже XV—XVI вв. образованием единого государства с центром в Моск­ве. Эти два процесса — борьба за освобождение от ига и за созда­ние единого Русского государства — тесно переплетались между собой: борьба за освобождение требовала объединения усилий всех русских земель и приводила к необходимости создания единого го­сударства. Но формирование единого государства определялось не только внешними, но и внутренними причинами.

Российские ученые — историки и юристы много исследовали вопрос о монголо-татарском иге. Еще до 1917 г. одни из них (отчасти уже Н.М. Карамзин, а в основном Н.И. Костомаров и В.В. Монтович, а также Н.П. Загоскин, В.И. Сергеевич) находили, что монголы оказали большое влияние на развитие государства Московского, которое сложилось под влиянием монгольской госу­дарственности. Другие же—и таких было большинство (С.М. Соловьев, В.О. Ключевский, С.Ф. Платонов, М.Н. Покровский и др.) — считали, что монголо-татарское иго не произвело глубо­ких социальных переворотов в жизни Русского государства. Оно ускорило одни процессы, несколько задержало другие и т.д. Но про­цессы эти начались без влияния монголо-татарского нашествия и продолжались независимо от его влияния. Монголо-татарское на­шествие и его влияние были лишь одним из факторов в исторических процессах, и притом фактором не главным.

Л.Н. Гумилев выступил с идеей отрицания существование ига и утверждал, что существовал взаимовыгодный союз русских и монголо-татар. Эта гипотеза Л.Н. Гумилева изложена в предыдущей главе, но спорность ее положений и актуальность некоторых мо­ментов требуют критического анализа.

Л.Н. Гумилев утверждал, что монголы даже не собирались вое­вать с князьями Северо-Восточной Руси, которые не участвовали в битве на Калке. Главной целью монголов, по его мнению, были половцы, которые активно воевали с монголами, поддерживали враждебные монголам финно-угорские племена и были столь же мобильными и маневренными, как монголы, и могли угрожать са­мому существованию державы Чингисхана. И здесь уже заметна первая неувязка — если с половцами вполне справлялись даже ра­зобщенные русские князья, то насколько серьезную угрозу могли представлять они для самой сильной армии того времени?

К Рязани же, по мнению Л.Н. Гумилева, Батый пошел для того, чтобы всего лишь получить лошадей и продовольствие (летописи говорят о требовании уплаты десятой части всех доходов, что не одно и то же), и только отказ рязанцев привел к войне. Л.Н. Гуми­лев считал, что поход Батыя на Русь был всего лишь гигантским кочевническим набегом, так как татары не оставили постоянных гарнизонов, ограничились разрушением только тех городов, кото­рые попались на пути, в течение 20 лет после Батыя не собирали дани.

Главной опасностью для русской государственности и русской культуры, с точки зрения Л.Н. Гумилева, в это время была католи­ческая экспансия Запада. В статье, опубликованной в журнале «Огонек», Л.Н. Гумилев писал, что в «XI веке европейское рыцар­ство и буржуазия под знаменем римской церкви начали первую колониальную экспансию — крестовые походы». И хотя самые мощные крестовые походы были направлены на Ближний Восток, на завоевание Иерусалима, и именно там в XI—XII вв. крестонос­цы на время создают свои государства и даже на несколько десяти­летий завоевывают Константинополь и образуют Латинскую им­перию на месте Византии, главным направлением католической агрессии, по мнению Л.Н. Гумилева, была Русь. Наступление шло из Прибалтики, «она являлась плацдармом для всего европейского рыцарства и богатого Ганзейского союза северонемецких городов. Силы агрессоров были неисчерпаемы... Защита самостоятельности государственной, идеологической, бытовой и даже творческой оз­начала войну с агрессией Запада...»'

ГумилевЛ.Н.Эпоха Куликовской битвы//Огонек. 1990. № 36. С. 16—17.

И хотя Александр Невский с небольшими силами разгромил в 1240 г. шведов, а в 1242 г. — немецких рыцарей в Ледовом побои­ще, тем не менее «Русь совершенно реально могла превратиться в колонию, зависимую территорию Западной Европы.., наши пред­ки в Великороссии могли оказаться в положении угнетенной этни­ческой массы без духовных вождей, подобно украинцам и белору­сам в Польше. Вполне могли, один шаг оставался»'.

Выход нашел Александр Невский в союзе с монголами. Как «человек умный и тонкий, сведущий и образованный, он осознал масштабы католической угрозы и сумел этой угрозе противопоста­вить союз Руси и монголов. В самом деле, территориальная бли­зость Западной Европы позволяла крестоносцам в перспективе захватить не только Новгород и Псков, но и Смоленск, и Яро­славль, и столицу тогдашней России — Владимир, и Переяславль — родину Александра. Договориться с европейцами, в отличие от монголов, было нельзя. Они принимали любые услуги, но не со­блюдали никаких условий мирных договоров. Допустим, русские подчинились бы Ливонскому ордену или Священной Римской империи германской нации. Это означало, что православные свя­щенники были бы обязаны принять унию, то есть отказаться от святоотеческой православной традиции и признать главенство Рима. Русские дружины стали бы вспомогательными отрядами немецких феодалов. Русских крестьян немецкие бароны эксплуа­тировали бы точно так же, как прибалтов, и любые попытки поко­ренных русичей защитить свое достоинство кончились бы истреб­лением всех, включая младенцев, стариков и беременных женщин. Об обращении немцев с побежденными Александр Ярославович знал слишком хорошо. И поэтому нет ничего удивительного в том, что он предпочел союз с Батыем подчинению Западной Европе»².

Нарисована страшная картина, хотя, как мы знаем, крестонос­цы за несколько столетий не смогли со своими «неисчислимыми силами» захватить даже Псков, который часто оставался без под­держки не только монголов, но и других русских земель, а до ни­зовьев Волги, ставки золотоордынских ханов, было куда как бли­же, чем до раздираемой в XIII—XV вв. усобицами и войнами Западной Европы. В то же время украинцы и белорусы сохранили православную веру, культуру и язык не хуже, а то и лучше, чем великороссы.

Сам Л.Н. Гумилев приводит только несколько случаев помощи монголов. Вот один из них. В 1252 г.

' ГумилевЛ.Н. Год рождения 1380//Декоративное искусство СССР. 1980.№ 12.

С.36.

²Гумилев Л.Н. От Руси до России. СПб., 1992. С. 116.

родной брат Александра Невского Андреи объявил о готовности принять союз со шведами, ливонцами, поляками для избавления от монголов. Монголы узнали об этом, скорее всего, от самого Александра. Батый, выполняя «союзнические обязательства», послал на Русь полководца Неврюя, который разбил Андрея и выгнал его из Русской земли. Неврюева рать нанесла Руси ущерб больший, чем поход Батыя, по словам самого Л.Н. Гумилева'.

Но при чем здесь защита от католической агрессии? Монголы разбили непокорного русского князя и еще раз разграбили Русь — только и всего. Русские князья бесчисленное количество раз ис­пользовали половцев и других кочевников в своих внутренних усо­бицах. Множество раз прибегали они потом к помощи монголов для достижения своих корыстных целей в борьбе за княжения, власть и богатство, и возможная агрессия Запада здесь ни при чем. Другой случай произошел уже после смерти Александра Невского в 1268 г., когда новгородцы пошли на датскую крепость Раковор. По дороге на них напали немцы, и произошла «жуткая сеча» — Раковорская битва, которую выиграли новгородцы (?!). В ответ немцы призвали огромное количество воинов и рыцарей, чтобы захватить Новгород, но появление монгольского отряда в 500 всад­ников спасло Новгород, так как немцы сразу же замирились, даже не зная размеров этого отряда. Точно так же в 70-е годы XIII в. только быстрый союз Смоленска с Ордой спас его от захвата ли­товцами.

Как же складывались отношения между Русью и монголами в действительности?

Л.Н. Гумилев явно преуменьшает ущерб, понесенный русскими городами и селами от Батыева похода-«набега», и недооценивает тяжести ордынского «выхода» — дани. Население захваченных го­родов частично было перебито, частично уведено в плен, причем в плен забирались не феодалы, не духовенство, а преимущественно мастера и ремесленники. Итальянский путешественник Плано Карпини рассказывает о русском золотых дел мастере Козьме, из­готовившем в Каракоруме ханский трон из слоновой кости, укра­сившем его золотом и драгоценными камнями, вырезавшем также печать для хана Гуюка, а другой путешественник — о работах в Каракоруме русского мастера-строителя².

В волжских городах, подвластных Золотой Орде, появились целые кварталы русских ремесленников.

' Гумилев Л.Н. От Руси до России. С. 117.

²Кучкин В.Н. Города Северо-восточной Руси в XIII—XIV веках (Число и политико-географическое размещение) //История СССР. 1990. № 6. С. 72—77.

По утверждению Б.А.Рыбакова, по «целому ряду производств мы можем проследить паде­ние или даже полное забвение сложной техники, огрубление и опрощение ремесленной промышленности во второй половине XIII в. После монгольского завоевания исчез ряд технических при­емов, знакомых Киевской Руси; в археологическом инвентаре ис­чезло много предметов, обычных для предшествующей эпохи». Так, исчезли шиферные пряслица и сердоликовые бусы, стеклянные браслеты и амфоры-корчаги. Было утрачено искусство тончайшей перегородчатой эмали, пропала полихромная строительная кера­мика, полтораста лет не было специалистов по филиграни и тисне­нию металла, надолго замирает каменное строительство.

Губительные последствия иноземного вторжения сказались не только на технике ремесла, но и на экономике. Зарождавшаяся в XII—XIII вв. связь городов (в частности, Новгорода) с далекой ок­раиной, а следовательно, и организация массового производства в городах — были уничтожены татарами почти повсеместно. Начав­шийся в XII в. одновременно и на Западе и на Востоке процесс роста городов и выхода городского ремесла на более широкий рынок со времени монгольского завоевания продолжался только на Западе, а на Руси он прекратился'.

Если к этому добавить вызванный монголо-татарским господ­ством отрыв большинства русских городов от мировых торговых путей (как раз в эпоху, когда в страны Западной Европы стали поступать золото и драгоценности из только что открытых замор­ских стран), систематическое ограбление возрождавшихся русских городов для уплаты тяжелой дани Орде, быстрый рост феодального землевладения, то станет ясной причина заметного ослабления русских городов в XIII—XV вв. по сравнению с городами некото­рых стран Западной Европы. А ослабление городов вело к задерж­ке формирования буржуазных отношений.

В целом из существовавших около середины 30-х годов XIII в. 28 городов северо-восточной Руси (без Рязанского и юго-западных княжеств) 17 наиболее древних и крупных были опустошены в результате Батыева нашествия. В XIV в. наблюдается рост числа городов: к концу века их было не менее 50, в два с лишним раза больше, чем накануне монголо-татарского завоевания. Но новые города строились или как пограничные крепости, или как феодаль­ные замки в центре заселенных земель для удобства сбора фео­дальной ренты и лишь позднее обрастали ремесленным и торго­вым посадом, да и то далеко не все.

Рыбаков Б.А. Ремесло Древней Руси. М., 1948. С. 534—535.

Невозможно дать количественную характеристику урона, нанесенного монголо-татарским нашествием сельскому хозяйству, но, безусловно, он огромен. Летописи сообщают об уничтожении, ограблении, уводе в плен населения, сожжении сел. О страшном за­пустении разоренных завоевателями сел свидетельствуют и другие памятники письменности, а ведь в течение всего этого времени были многочисленные набеги, от которых страдало в первую оче­редь сельское население. А еще были многочисленные платежи и повинности в пользу Орды. На Руси монголы действительно не создали постоянной администрации, ограничившись периодичес­кой посылкой баскаков — сборщиков дани. Баскаки всегда явля­лись с военным отрядом, который не стеснялся грабить города и села, что приводило к восстаниям, как, например, в Ростове в 1262, 1289 и 1320 гг., в Твери в 1327 г., в Новгороде в 1257 г. против пе­реписи и т.д. Кстати, в конце 1250-х годов монголами была прове­дена перепись русского населения и послано было с этой целью не несколько мусульман-«бесермен», которые якобы все были пере­биты, как пишет Л.Н. Гумилев. В 1257 г. в Новгороде действитель­но попытка переписи окончилась неудачей, но спустя два года с помощью Александра Невского она все же была проведена.

Активно использовали татаро-монголы русских воинов в каче­стве вспомогательного войска, русские отряды на монгольской службе отмечаются даже в Китае.

Целью «союза» Александра Невского с монголами было не получение помощи против немцев и литовцев, а желание если не избавиться от наездов монгольских баскаков и набегов царевичей, то хотя бы свести их к минимуму. По-настоящему это удалось толь­ко Ивану Калите, который добился права самому собирать ордын­скую дань, и все летописцы отметили наступление спокойствия в русских землях после этого на некоторое время. Тогда, а не во вто­рой половине XIII в., когда насчитывается 14 больших монголь­ских набегов, были частые появления баскаков и пр.

О страхе, который испытывали русские люди перед татарами, сообщают многие произведения древнерусской письменности. Именно страх был основой всей системы чужеземного владычества над Русью. Неизвестный книжник конца XIII в., описывая зверст­ва татарского баскака в Липецком и Воргольском княжествах, не удержался от восклицания: «И бяше видети дело стыдко велми страшно, и хлеб в уста не идет от страха». Случалось, что, услышав о приближении татарской «рати», горожане в панике разбегались кто куда, бросая на произвол судьбы дома, имущество, скот. Так было, например, в 1322 г., когда к Ростову направилась рать ордынского «посла» Ахмыла. «И прииде Ахмыл на Рускую землю, и пожже град Ярославль и поиде к Ростову с всею силою своею, и устрашися его вся земля, и бежаши князи ростовъстии, и владыка побеже Прохор», — рассказывает старинное ростовское сказание.

Этот слепой, непреодолимый страх перед татарином еще долго оставался в сознании русских людей. Его внезапные приступы слу­чались даже в начале XV в. Во время нашествия на Русь ордынско­го правителя Едигея в 1408 г., по свидетельству летописца, «да еще явится где один татарин, то мнози наши не смеяхуть противитися ему; аще ли два или три, то мнози руси жены и дети мечуще, на бег обращахуся»'.

Таким образом, получается, что Л.Н. Гумилев пугает тем, что татары делали на Руси, будучи «союзниками», но в исполнении западных католиков. Не слишком ли велика цена за такой «союз» была уплачена русским народом? Этот страх великий, поселивший­ся в душах русских людей на долгие десятилетия, показывает, сколь жестокими и беспощадными были завоеватели с Востока, не жа­левшие ни женщин, ни детей, ни стариков.

Что касается помощи монголов против католических немецких орденов, Польши и Литвы (которая была в период расцвета напо­ловину языческая, наполовину — православная, католичество там начинает усиливаться только в XV в. и особенно в его конце), то она была незначительной. По крайней мере, ордынцы не помеша­ли Польше и Литве захватить все западные русские земли. Границы Великого княжества Литовского в XV в. вплотную приблизились к Москве, они проходили в верховьях Оки, Можайск был погранич­ным городом. И если в войнах с Литвой и другими врагами и уча­ствовали татарские войска, то в XIV—XV вв. это была не помощь ордынского хана, а конница татарских царевичей и других феода­лов, перешедших на русскую службу и воевавших с врагами Руси, в том числе и против своих соплеменников.

Да, татары не создали постоянной администрации на Руси. Как правило, выдавали ярлыки на великое княжение согласно принци­пам престолонаследия на Руси, но за эти ярлыки надо было платить и платить много. Достаточно вспомнить страшное разорение Росто­ва, учиненное Иваном Калитой ради уплаты ордынского «выхода».

Борьба с Литвой за русские земли по-настоящему разворачива­ется только с конца XV в., после окончательного освобождения от татарского господства.

Наряду с другими внутренними и внешними причинами татар­ское воздействие было одним из косвенных факторов образования единодержавия на Руси. И уже современники не усматривали здесь прямого монгольского влияния или внутренней связи. Когда внутренний процесс образования единодержавия принял определен­ные формы, созрел, то идеологическое обоснование его искали и находили не на Востоке, не в рухнувшей власти монгольского хана, а внутри, в русской старине, в идеалах Владимира Мономаха, Все­волода III Большое Гнездо и Александра Невского, а также на За­паде, в исчезнувшей Византийской империи.

' Борисов Н.С. И свеча бы не угасла... М., 1990. С. 19—20.

Возвышение Москвы и начало объединения русских земель

Феодальная раздробленность на Руси в середине и второй поло­вине XIII в. достигла крайних пределов. Титул великого князя Владимирского превратился во многом в простую формальность, почти как когда-то титул великого князя Киевского. Вместе с упад­ком городов в результате монголо-татарского нашествия это при­вело к тому, что каждое из княжеств северо-восточной Руси имело в своем составе всего от одного до трех городов (кроме Новгород­ской и Псковской земель). В 70-е годы XIII в., когда политическое положение после Батыева нашествия стало несколько стабильнее, восемь княжеств имели по одному городу, три княжества — по два города, два княжества — по три, одно — великое княжество Влади­мирское — четыре города.

Преобладание княжеств, имевших в своем составе лишь по од­ному городу, ясно показывает, что в это время города в северо-восточной Руси являлись прежде всего центрами княжеской власти, а не ремесла и торговли.

При достижении крайних пределов раздробленности центро­бежные процессы сначала замедляются, а потом возникают цент­ростремительные силы, появляется тяга к объединению, к ликви­дации барьеров между княжествами с различной степенью самостоятельности. Это явление характерно для всех государств и всех народов в условиях феодального строя. Процесс дробления в самом начале является закономерным и порождается ростом мате­риального и культурного богатства отдельных регионов в условиях господства натурального хозяйства. Но по мере усиления раздроб­ленности, появления все более мелких государств и полугосударств усиливаются, а в конце концов и начинают преобладать отрица­тельные последствия этого процесса. Отрицательными последст­виями феодальной раздробленности являются междоусобицы фео­далов, что часто приводит к поражениям от внешних врагов и к страданиям населения от бесконечных войн, стычек, грабежей. Рано или поздно начинает преобладать стремление к порядку, покою. К этому добавляется экономический фактор — по мере развития хозяйства складывается внутреннее разделение труда, зарож­дается и растет внутренняя торговля, усиливаются экономические связи между обособившимися частями прежде единого государст­ва. В случае иноземного нашествия, как на Руси, мощным факто­ром объединения становится также тяга к восстановлению свобо­ды и независимости. Выбор же объединяющего центра зачастую случаен, зависит от множества объективных и субъективных при­чин.

В северо-восточной Руси на роль таких объединительных цент­ров в конце XIII — начале XIV вв. претендовали в основном два княжества — Тверское и Московское. Вначале преимущество было у Твери. Тверское княжество, которое обособилось в 1247 г., нахо­дилось на значительном удалении от плодородного Владимиро-Суздальского ополья, постоянно подвергавшегося татарским набе­гам. Это приводило к бегству населения с окраинных земель во внутренние и росту населения в последних, в том числе и в Твер­ской. Находясь на Волге, Тверь была связана развитой системой торговых путей с другими городами. Важное значение имело и то, что через Тверь шла торговля северо-западной Руси (прежде всего Новгорода) со Средним и Нижним Поволжьем. В начале 1250-х годов тверской князь Ярослав Ярославович сближается с антиордынской группировкой своего брата Андрея Суздальского и Дани­ила Галицкого. После изгнания Андрея Суздальского после неудач­ного восстания против татаро-монгол в 1252 г. их старшим братом Александром Невским Ярослав III смог удержаться на политической арене и после смерти Александра Невского (1263 г.) получил великое княжение, которое сохранял до самой смерти в 1272 г. С кончиной Ярослава Тверское княжество на некоторое время по­теряло свою особую роль. Но вместе с тем в это время здесь идет накопление внутренних сил, которое готовит почву для активной политической деятельности тверских князей в конце XIII — начале XIV вв. В 1281 г. татары, приведенные Андреем Александровичем (сыном Невского), опустошили окрестности Твери, что говорит о неучастии тверского князя в проордынской коалиции. На какое-то время намечается союз Твери с Москвой для совместной борьбы с натиском Литвы. Вместе с тем Тверское княжество налаживает определенные контакты с западнорусскими землями и с литовски­ми князьями, необходимые для проведения независимой полити­ки, для сопротивления монголо-татарам. Положение Твери на­столько окрепло, что в 1288 г. великий князь Владимирский Дмитрий Александрович (сын Невского), столкнувшись с отказом тверского князя подчиниться его воле, был вынужден организо­вать поход на Тверь большого союзного войска, в состав которого кроме великокняжеского войска входили отряды Андрея Городец­кого, Даниила Московского, Дмитрия Ростовского и Великого Новгорода. В результате похода, без битвы, был заключен мир, о содержании которого неизвестно, но это выступление Твери зада­ло тон ее дальнейшей политике. Уже в 1293 г. Тверь выступила как общерусский центр сопротивления «Дюденевой рати», восприня­той как повторение Батыева нашествия.

Подъем политической активности Твери во второй половине 1280-х годов проходил в условиях некоторой стабильности полити­ческой обстановки и временного подчинения всех северо-восточ­ных князей великому князю Дмитрию Александровичу. Великий князь и Михаил Тверской занимали относительно независимую позицию по отношению к Орде. Однако, если для великого князя была в первую очередь необходима покорность Твери, то для Ми­хаила Тверского на этом этапе главной целью была самостоятель­ность его княжества.

Показателем высокого экономического и политического потен­циала Твери служит строительство в 1285—1290 гг. белокаменного Спасо-Преображенского собора. Если верить летописям, это был первый каменный храм, построенный в северо-восточной Руси после Батыя. Даже в Новгороде, не пострадавшем от монгольского ига, каменное строительство возобновилось позднее. Выбор посвя­щения собора Спасу диктовался политической программой твер­ского князя. Культ Спаса наряду с культом Богородицы был важ­нейшим княжеским, «официальным» культом северо-восточной Руси. Сам характер этого религиозного образа соединялся с идеей могущества верховной власти. Он вполне соответствовал незави­симому политическому курсу тверского князя Михаила Ярославовича.

Утвердив в своей столице культ Спаса, тверские князья и епи­скопы тем самым содействовали притоку населения из соседних земель. Известно, что мировоззрение средневекового человека было проникнуто религиозной символикой. Своего рода символа­ми местного патриотизма становились образы «святой Софии», «святого Спаса златоверхого» и т.д. В условиях широкого пересе­ленческого движения из «окраинных» княжеств, регулярно разоря­емых ордынцами, в более безопасные «серединные» — Тверское и Московское, дублирование здесь традиционных, привычных для переселенцев религиозных образов и символов было выигрышным политическим ходом.

В 1305 г. тверской князь Михаил Ярославович стал великим князем Владимирским. Его в это время поддерживал митрополит Максим, который в 1299 г. перенес свою кафедру из Киева во Вла­димир, и, казалось бы, перед Тверью открывались большие воз­можности к установлению господства над всеми русскими княже­ствами. Но некоторые обстоятельства оказались для тверских князей роковыми. Во-первых, чересчур независимое поведение по отношению к Орде. Антиордынские настроения в Твери породили недоверие к тверским князьям и способствовали успехам москов­ских князей в их интригах. В 1318г. Михаил Ярославович был каз­нен в Орде в результате происков Юрия Даниловича. В 1325 г. сын Михаила Дмитрий Грозные Очи, встретив Юрия в Орде, убил его. Вскоре он сам был казнен за самосуд. В 1325 г. в Твери вспыхнуло восстание против татар, был перебит отряд баскака Шевкала, дво­юродного брата хана Узбека. Сам баскак погиб. После этого, в 1328г., Узбек вручил ярлык на великое княжение Ивану Калите (и он уже не уходил из рода московских князей) и поручил москов­скому князю наказать Тверь. В том же году Иван Калита с боль­шим войском (в которое входили и татары) пошел на Тверь и под­верг ее опустошительному разгрому. После этого разгрома Тверь по существу так и не оправилась, и хотя еще долго сохраняла самосто­ятельность, но претендовать на великое княжение и на роль глав­ного объединительного центра русских земель уже не могла.

Во-вторых, Михаил Ярославович поссорился с новым русским митрополитом Петром. После смерти митрополита Максима твер­ской князь попытался сделать митрополитом своего ставленника игумена Геронтия. А когда это не удалось, то обвинил Петра, грека, бывшего игуменом в монастыре около Львова, в симонии — поставлении в священники за взятки. Петр на собрании епископов в 1311 г. смог оправдаться, получив поддержку Москвы, и разрыв с митрополитом дорого обошелся Твери — в своих притязаниях на лидерство она лишилась поддержки церкви.

В самостоятельное княжество Москва выделилась только в 70-е годы XII в., когда в ней стал княжить младший сын Алексан­дра Невского Даниил. О нем известно сравнительно мало. Это был не воинственный князь, он много занимался хозяйственными де­лами своего княжества, заботился о привлечении переселенцев и т.д. Московское княжество тогда было очень маленьким, намно­го меньше нынешней Московской области. Что касается геогра­фического положения Москвы, то оно было ничем не лучше, чем у Твери, и даже хуже, так как Тверь располагалась на действитель­но большой торговой артерии — Волге. Да и торговые пути, проходившие через Москву, не были в руках московских князей. Советский историк А.А. Зимин указывал на отсутствие в окрестностях Москвы залежей полезных ископаемых — соли, железной руды, а также бедность промыслов (пушные звери были рано выбиты, строевой лес вырублен, было мало рыбных мест). Впрочем, он недо­оценивал одно обстоятельство. Географическое положение Москвы способствовало сравнительно ранней и плотной населенности края. Как уже говорилось, Москва возникла на рубеже между юго-западной, днепровской, и северо-восточной, волжской, Русью. Это был первый край, в который попадали юго-западные переселенцы, перевалив за реку Угру. Здесь они и оседали сразу же и в большом количестве. А относительно высокая плотность населения уже на ранней стадии развития Московской земли способствовала более быстрому освоению ресурсов края, развитию земледелия, что дава­ло первым московским князьям значительные материальные бо­гатства за счет налогов и других сборов с населения. Опираясь на богатство и пользуясь тяжелым положением многих землевладель­цев, московские князья начали скупать села и деревни у церкви, других князей, частных феодалов. Иван Калита, например, купил целых три удельных города с уездами: Белозерск, Галич и Углич. Его преемники продолжили эту политику. Так, Василий I Дмитрие­вич купил у хана Муром, Тарусу и целое Нижегородское княжество.

Тверское княжество также было одним из главных притягатель­ных центров переселений, и географическое положение у него было лучше. Однако московские князья распорядились своими богатст­вами и возможностями намного лучше, чем тверские, которые уже в начале XV в. пытались открыто бороться с татарами, а не поку­пать их расположение.

Московские князья были представителями одной из младших линий потомков Всеволода Большое Гнездо и не могли надеяться дожить до старшинства и занять великокняжеский престол по пра­ву, поэтому должны были искать другие способы для обеспечения своего положения. Об одном таком способе уже говорилось. Это скупка сел, городов и княжеств. Были и другие: например, получе­ние целых княжеств по завещанию. Так, Даниил Александрович, сын Александра Невского, получил таким образом Переяславское княжество от своего бездетного племянника Ивана Дмитриевича, притом помимо старших родичей.

Юрий Данилович пытался вооруженным путем бороться за ли­дерство с тверским князем Михаилом Ярославовичем, но потерпел поражение. И уже начиная с Юрия прослеживается четкая ориен­тация московских князей на Орду, на использование тесных связей с ханами и татарскими вельможами для усиления своих позиций на Руси и укрепления своего княжества. Сам Юрий годами жил в ставке хана, женился на сестре хана Узбека. В 1318 г. Юрий, полу­чив помощь татар под предлогом, что тверичи предались врагам татар — литовцам, заключив союз с Новгородом, двинулся на Тверь, но потерпел жестокое поражение. В плену оказалась его жена. Юрию пришлось пойти на унизительный мир, но в Твери скоропостижно скончалась его жена. В ее смерти Юрий обвинил Михаила Ярославовича. Вызванный в Орду, Михаил был казнен. Ярлык на великое княжение был вручен Юрию с правом учета и доставки в Орду ханского серебра. Но он не оправдал надежд хана и не обеспечил бесперебойного поступления дани с Руси и в 1322 г. лишился ярлыка. Великим князем стал тверской князь Дмитрий Грозные Очи. Однако после убийства им Юрия в 1325 г. и тверско­го восстания в 1327 г. ярлык переходит к Ивану Калите. Иван Ка­лита действовал успешнее своего брата, используя методы жесто­кие и нередко коварные. Так, для того чтобы уплатить ордынский «выход» и отдать плату за ярлык, Иван подверг настоящему разгро­му Ростов, где княжил его зять Константин, муж любимой дочери Марии. В то же время Иван Калита был рачительным и домовитым хозяином, всячески заботился об устройстве своего княжества, пре­доставлял ссуды и налоговые льготы переселенцам на московские земли. За 12 лет его великого княжения на Руси не было ни одного ордынского набега.

Еще одним важным фактором, который способствовал победе московских князей, была их забота об идеологическом обеспече­нии своей деятельности по собиранию русских земель и своего лидерства среди других русских князей.

Так, в 1311 г. московские князья поддержали митрополита Пет­ра, когда его обвинили во взяточничестве. Нельзя сказать, что Петр после этого безоговорочно поддерживал московских князей. Дале­ко не так. Резиденция митрополитов и при Петре оставалась во Владимире, но умер он в Москве в 1326 г. в то время, когда там началось строительство главного храма Московского Кремля — Успенского, посвященного Богородице. Возможно, что само стро­ительство этого храма началось по инициативе Петра и велось при помощи денег церкви. Петр был похоронен в недостроенном храме и с тех пор этот собор является усыпальницей митрополитов. Иван Калита ловко воспользовался этим обстоятельством и сразу же позаботился о регистрации чудотворений нового святого — нача­лись исцеления у гроба: один из иноверцев видел, как Петр встал из гроба во время похоронной процессии и благословил народ. Так была подготовлена почва для общерусской канонизации Петра. А это был очень важный момент. В то время во многих княжествах

существовали свои культовые пантеоны. Москва же сразу постави­ла вопрос о создании общерусского пантеона, что соответствовало масштабности политических притязаний московских князей.

Иван Калита также по достоинству оценил силу традиций, идей и мнений. Он понимал необходимость борьбы с нараставшим не­довольством московской политикой со стороны княжеских динас­тий. И борьба эта велась прежде всего противопоставлением враж­дебной молве связанных с Москвой общезначимых идей и ценностей, московских религиозно-политических теорий. Именно в этом русле надо рассматривать и общерусскую канонизацию ми­трополита Петра. Иван Калита добился того, чтобы преемник Пе­тра митрополит Феогност постоянно жил в Москве. Хотя митро­полит пользовался полной свободой и явно не поддерживал Калиту, но сам факт проживания в Москве главы русской церкви высоко поднимал престиж Москвы в глазах всех русских людей независи­мо от того, в каком княжестве они жили. Москва постепенно ста­новилась центром религиозной и духовной жизни Руси. Этому спо­собствовало также строительство каменных храмов, начатое Иваном Калитой. После Успенского собора были построены цер­ковь Иоанна Лествичника, придел Поклонения веригам апостола Петра к Успенскому собору, Спасская церковь, Архангельский со­бор. При этом даже даты закладки храмов, их освящения выбира­лись не случайно: например, закладка и освящение храма Иоанна Лествичника были приурочены к дням святых, в честь которых были названы сыновья Калиты — Семен и Иван.

Необходимо уточнить представление о проордынской ориентации московских князей. Они действительно сделали ставку на под­держку со стороны татар в борьбе за гегемонию в русских землях, жестокими методами добивались сбора серебра для уплаты ордын­цам, покупая таким образом избавление от татарских набегов, пла­тили любую цену за великокняжеский ярлык, не раз приводили татар на земли противников — русских князей. Но Москва никогда не стала бы центром объединения русских земель, если бы ее кня­зья ограничились только этим. Они именно использовали татар, и если хан принимал решение, которое их не устраивало, то москов­ские князья все равно действовали по-своему. Так, после смерти Ивана Красного (сына Калиты) ярлык на великое княжение полу­чил суздальский князь Дмитрий Константинович, который 22 июня 1360 г. выехал во Владимир. Сыну Ивана II Красного Дмитрию было всего 10 лет. Но в 1362 г. он получил все же ярлык от одного из соперничавших ханов (в Орде был разгар «великой замятии» и ханов было несколько — можно было выбирать), и москвичи нача­ли борьбу с Дмитрием Константиновичем. Против Москвы образовалась целая коалиция: братья Дмитрия Константиновича, а так­же ростовский, галицкий и белозерский князья. Но москвичам удалось внести раскол в стан противников. Дважды (в 1362 и 1363 гг.) они изгоняли Дмитрия Суздальского из Владимира. А ког­да в 1364 г. брат суздальского князя Борис захватил у него Нижний Новгород, Дмитрий Суздальский спешно запросил мира. Он обе­щал москвичам навсегда отказаться от притязаний на великое кня­жение Владимирское, а взамен просил помощи в борьбе с млад­шим братом Борисом. Митрополит Алексий, фактический глава московского правительства в годы малолетства Дмитрия Донского, дал согласие. Когда к Борису прибыли сначала видные иерархи Павел и Герасим, а затем Сергий Радонежский, Борис капитулировал. Но характерно поведение москвичей — они не стали мстить поверженному Дмитрию Константиновичу, а, наоборот, женили Дмитрия Московского на его дочери и из врага получили союзника.

Уже внук Ивана Калиты Дмитрий начинает открытую борьбу против татарского ига и наносит татарам сильнейшее поражение в 1380 г. На Куликовом поле Дмитрию удалось объединить силы многих русских земель, а это свидетельствует о силе и авторитете Москвы, достигнутых за несколько десятилетий благодаря деятель­ности ее князей и их соратников.

И хотя после набега на Москву хана Тохтамыша в 1382 г. татар­ское иго сохранилось и еще в течение столетия Русь платила дань ордынцам, московские князья все чаще давали отпор татарским набегам.

После Дмитрия Донского великое княжение постепенно стано­вится наследственной отчиной московских князей, были еще схватки за престол, но только в роду Калиты. И более того, внук Дмитрия Донского Василий П Темный занял в 1425 г. престол без согласия хана. Малолетний князь отправился за ярлыком только в 1431 г. из-за претензий на великое княжение его дяди, сына Дми­трия Донского, Юрия.

Через некоторое время, после того как великое княжение твер­до закрепилось в роду Ивана Калиты, началась борьба двух прин­ципов наследования — родового, который господствовал на Руси с самого ее начала, и семейного. В первом случае престол переходил к старшему в роду, а в разросшемся родовом гнезде старший родич мог быть и чаще всего был из другой семьи. Во втором случае ве­ликое княжение переходит к старшему сыну умершего великого князя помимо его дядей. Второй принцип появляется исторически позднее и ведет к укреплению единодержавия, целостности госу­дарства и к прекращению междоусобиц, так как число законных наследников сводится к одному.

Правда, первые 100 лет после Ивана Калиты переход власти внутри его рода проходил без конфликтов. У самого Калиты было всего два сына — Семен и Иван. Сыновья Семена умерли от чумы раньше отца, и князь скончался также от чумы, не оставив наслед­ников. Великим князем стал его брат Иван. Иван умер рано, в 33 года, оставив 9-летнего сына Дмитрия, у которого не было дя­дей и который оказался старшим в роду. Так же спокойно власть перешла к Василию I Дмитриевичу, но после него разыгралась буря. У самого Дмитрия Донского было несколько сыновей, и к моменту смерти Василия Дмитриевича были живы его младшие братья. По родовому принципу власть должна была перейти к следующему по старшинству в роду брату Василия Юрию, а по семейному — к сыну Василия I, Василию П, позднее получившему прозвище Тем­ный. Василий II, 9-летний мальчик, был сразу же провозглашен великим князем. Но его дядя с этим не согласился, и развернулась последняя феодальная война в истории Руси, которая длилась поч­ти четверть века.

Князь Юрий Дмитриевич был одним из выдающихся политиче­ских деятелей того времени, покровителем искусства, и по своим личным достоинствам превосходил брата, да и племянника (когда тот подрос). Юрий понимал необходимость укрепления единодер­жавия, старался опереться на торговые и ремесленные города Верх­ней Волги и Севера, где находились его родовые (удельные) земли. Он также был продолжателем политики отца, Дмитрия Донского, направленной на противоборство с Ордой. Когда-то уступив стар­шему брату, Юрий не захотел уступать власть малолетнему племян­нику, за которым стояли старое московское боярство и московский служилый люд. Дважды Юрий брал Москву: первый раз его не поддержали москвичи, и он ушел сам; во второй раз он, казалось бы, сел на великое княжение прочно. Юрий начал заключать дого­воры с другими князьями, рязанский князь именовал его уже от­цом, а не старшим братом, осуществил монетную реформу, но в 1434 г. Юрий неожиданно умер. И все переменилось. Теперь, со­гласно родовому принципу, престол переходил к Василию Василь­евичу, но с этим не согласился старший сын Юрия — также Васи­лий по прозвищу Косой (его потом схватит и ослепит Василий Васильевич). Но Василия Юрьевича Косого не поддержали даже его младшие братья — Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный, и Василий Васильевич вновь стал великим князем. Вернув власть, Василий II щедро наградил обоих Дмитриев, выделив им в удел новые города. На некоторое время наступило затишье, но в 1440-х годах борьба разгорелось вновь, теперь уже между Василием II и Дмитрием Шемякой. В этой борьбе Василий II не раз тер­пел поражения, был схвачен Дмитрием и ослеплен в 1446 г., а го­дом раньше побывал в татарском плену и был выкуплен за огром­ные деньги. В конечном итоге победителем оказался Василий II Темный, и уже в 1447 г., еще до решительной победы над Дмитри­ем Шемякой, Василий II стал вносить в договоры с другими кня­зьями пункт о верности не только ему самому, великому князю, но и своим детям — Ивану, Юрию и Андрею. После его смерти семей­ный принцип стал господствующим — почти все старые уделы, принадлежавшие потомкам Калиты, были уничтожены; новые уде­лы были только у детей Василия II.

Обращает на себя внимание следующее обстоятельство. Сын и внук Дмитрия Донского не отличались особыми талантами, сам Дмитрий Донской и его внук вступили в великое княжение, будучи малыми детьми, и тем не менее это мало отразилось на лидирую­щем положении Москвы. Она неизменно сохраняла великое кня­жение, расширяла территорию княжества, поглощая все новые села, города и целые княжества. В то же время в соперниках мос­ковских князей оказывались, как правило, люди с сильным харак­тером, хорошие военачальники, яркие личности — Дмитрий Суз­дальский, Юрий Дмитриевич и его сын Дмитрий Шемяка. Напротив, Василий II постоянно терпел поражения: в плен к тата­рам он попал потому, что, выйдя в поход против них, всю ночь пил со своими боярами, его схватил и ослепил удачливый соперник, но именно после этого события Василий II стал одерживать победы на поле боя, вернул великое княжение. Да, московские великие князья в большинстве своем были посредственностями, но вокруг них группировались служилые князья и бояре, среди которых было много талантливых военачальников, администраторов, дипломатов, которые имели возможность проявить себя, свои таланты. Они могли распределять между собой различные функции, специали­зироваться в соответствии со своими склонностями. Так, фактиче­ским правителем Москвы в годы малолетства Дмитрия Донского стал митрополит Алексий, выходец из старинного боярского рода Бяконтов. Алексий в своей деятельности опирался на поддержку старого московского боярства. При Дмитрии Донском смог про­явить свои таланты его двоюродный брат Владимир Андреевич, а при Василии II — Федор Басенок, и не он один. А более активные и сильные как личности соперники московских князей подминали окружение под себя, вели себя деспотически, оставаясь одинокими, без сильной поддержки, они проигрывали.

ЛЕКЦИЯ VI

ОБРАЗОВАНИЕ ВЕЛИКОРУССКОГО ГОСУДАРСТВА

Иван III — Государь всея Руси. Политический и социальный строй. Роль церкви и религии

Все крупнейшие историки до 1917 г. — М.М. Щербатов, Н.М. Карамзин и особенно принадлежавшие к государственной школе С.М. Соловьев, К.Д. Кавелин и др. — не сомневались в необходимости и благодетельности для народа мощного государства. Особенно последовательно эта точка зрения выражалась С.М. Со­ловьевым. Основным стержнем российской истории считалась борьба между монархами — строителями сильного государства и противостоявшими им силами. По мнению С.М. Соловьева, таки­ми силами были носители «родовых начал» — бояре, а позднее — казачество.

Лишь в начале XX в. историки стали ставить такие важные вопросы: почему Московское государство сложилось именно в XV в. и как это соотносится с образованием других централизованных государств в тот же период? Н.П. Павлов-Сильванский полагал, что к XVI в. на Руси, как и на Западе, на смену «политическому феодализму» пришла сословная, а затем абсолютная монархия.

Советские историки исходили из марксистской теории о первенствующем значении в истории экономического базиса и стара­лись найти в первую очередь экономические причины образова­ния Русского государства. Поэтому основными в их исследованиях были вопросы развития сельского хозяйства, ремесла, торговли, феодального землевладения.

Традиционные подходы давно стали вызывать у историков боль­шие сомнения. Найти признаки формирования единого рынка на Руси в XV в. никак не удавалось, не говоря уже о более раннем периоде. Поэтому причины образования единого государства преж­де всего, как и раньше, искали во внешнеполитических факторах (опасность нападения Золотой Орды и других соседей). Но обна­ружившиеся слабые стороны господствующей общей концепции истории образования Московского государства не привели к ее пересмотру и к новым объяснениям процессов, происходивших на Руси в XIV—XV вв. «Прогрессивность» самодержавного государства по-прежнему утверждалась и утверждается не только как исто­рическая закономерность, но и как некая положительность, абсо­лютное благо для страны (например, Ю. Алексеев. Государь всея Руси. Новосибирск, 1991).

Новые идеи высказал А.А. Зимин, который, пересматривая тра­диционные воззрения, показал, что в XV в. Русь как бы стояла на распутье. Возможность предбуржуазного развития была связана с Новгородом, Галичем и другими северными торговыми и промыс­ловыми городами. Победа центральных земель, мало связанных с торговлей и уступавших Северу по естественным богатствам, по мнению А.А. Зимина, предвещала победу крепостнических отно­шений и укрепление положения военно-служилых землевла­дельцев.

Иван III — Государь всея Руси

Почти весь XV в. в Европе шли большие и малые войны, преоб­ладала феодальная раздробленность, но к концу века положение начало меняться. В Испании завершилась Реконкиста — война за освобождение от арабских захватчиков, во Франции при Людови­ке XI (время правления 1461—1483 гг.) завершилось объединение страны. После хаоса Столетней войны Людовику XI удалось обуз­дать феодальных сеньоров при помощи среднего дворянства и рас­тущей городской буржуазии. В Англии, которая долгое время по­беждала в Столетней войне и держала в своих руках половину Франции, после поражения в этой войне началась внутренняя фео­дальная война Алой и Белой Розы, которая в 1480-х годах кончилась почти полным истреблением многих знатных родов и приходом к власти Генриха VII — основателя династии Тюдоров, создавших мощную единую державу. XV в. — время расцвета Польши и Литвы, на некоторое время создавших объединенное государство.

Конец XV в. — это и эпоха великих географических открытий Колумба, Васко да Гама и др. XV в. — это и век Возрождения в Италии, время творчества Леонардо да Винчи и многих других.

В этот общеевропейский процесс преодоления феодальной раз­дробленности и создания сильных единых государств вполне впи­сывается и история России второй половины XV — начала XVI вв. После победы Москвы в феодальной войне второй четверти XV в. ее господство в северо-восточной Руси уже никто всерьез оспари­вать не мог.

Показателем осознания своей силы, новой политической ситу­ации на Руси и претензий московских князей на полное господство в ней служит завещание Василия II, в котором он однозначно и безоговорочно определял: «А сына своего старейшего, Ивана, бла-гославляю своей отчиною, великим княжением». Слово «отчина» одного корня со словом «отечество» и означает в широком смысле все то, что передается от отца, от предков — сыну, потомкам, в данном случае — политическую, государственную власть над всем великим княжеством Владимирским, формально объединявшим большую часть Русской земли. Повсюду в Европе «отчинный», наследственный характер политической власти — одна из основ­ных черт государственного устройства феодальной средневековой монархии. Еще Дмитрий Донской благославлял сына великим кня­жением, но эта формула была запрятана в середину завещания, и все равно Василия I посадил на великокняжеский престол ханский посол и все еще приходилось покупать ярлыки на великое княже­ние.

Долгое княжение Ивана III (1462—1505 гг.) прошло в борьбе за ликвидацию уделов и ограничение власти оставшихся удельных князей, за окончательное освобождение от татарской зависимости и возвращение западных и юго-западных русских земель.

Много сил и времени Иван III потратил на борьбу с независи­мостью и самостоятельностью Новгорода. Уже в 1463 г. возник первый конфликт великого князя с Новгородом. Новгородские власти обращаются за помощью к польскому королю Казимиру, усиливаются голоса тех, кто желал бы подчинения Польше, в кон­це 1460-х годов отношения Москвы и Новгорода обостряются, переговоры в 1470 г. не увенчались успехом. В 1471 г. Иван III со­вершает первый поход на Новгород. В битве на реке Шелони нов­городское войско терпит поражение и Новгородская земля вклю­чается в состав Русского государства. Но включение оказалось во многом формальным, в 1477—1478 гг. Иван III совершает послед­ний поход на Новгород. Новгородской феодальной республике приходит конец, старая система управления в Новгороде ликвиди­руется и заменяется княжеским наместником. Но борьба Новгоро­да за свою самобытность еще не закончилась, последним ударом по ней при Иване III была массовая конфискация земель у новго­родского боярства в 1483—1484 гг. и переселение многих бояр в другие княжества. Отобранная у бояр земля передавалась служи­лым людям Ивана III в качестве «поместий».

В отношении Ивана III к Новгороду видно, как меняются по­нимание Москвой своих целей и ее отношение к удельщине. Уже в 1470 г., при переговорах с новгородскими послами, Иван III осо­бенно подчеркивал, что власть великих князей носит общерусский характер: «Их же род есми Володимирских и Новгорода Великого и всея Руси». Именно этот ответ Ивана III вызвал бурю на новгородском вече и открытые заявления о переходе под власть короля Казимира.

Великий князь призывал новгородцев не отступать от «стари­ны», возводя ее к Рюрику и Владимиру Святому. «Старина» в гла­зах Ивана III — исконное единство Русской земли под властью великого князя. Это — принципиально важный момент, который необходимо отметить особо. Впервые мы встречаемся с историче­ским обоснованием новой политической доктрины. Осмысление Русской земли как единого политического целого (а не как сово­купности отдельных княжеств и земель) в принципе исключает удельную традицию — оплот новгородского сепаратизма. Раньше такого не знали. Конфликты с Новгородом объяснялись конкрет­ными причинами.

Параллельно с ликвидацией новгородской самостоятельности исчезали и старые удельные княжества: в 1463 г. в состав Москов­ского княжества включаются ярославские земли, в 1472 г. ликви­дируется Дмитровский удел, в 1481 г. — Вологодское, в 1485 г. — Тверское великое княжество, в 1486 г. — Верейско-Белозерское, в 1491 г. — Углицкое княжество.

Вначале Иван III добивался от удельных князей отказа от уча­стия во внешнеполитических делах, даже от ведения переговоров с Литвой, Псковом, Новгородом и Ордой. В своих уделах князья были стеснены меньше, потом постепенно и под разными предло­гами удельные земли полностью теряли свой суверенитет, а уце­левшие удельные князья превращались в служилых князей велико­го князя. Иван III постарался предельно ослабить и уделы своих сыновей. Своему старшему сыну Василию III Иван III отдал в непосредственное управление почти все города и земли великого княжения. Братья Василия III получили право на часть москов­ских доходов — раз в несколько лет, по нескольку дворов в Москве и по паре подмосковных сел, а также земли и города в других ме­стах. Однако эти новые уделы были раздроблены, разбросаны по всей территории государства, они нигде не смыкались, не образо­вывали единых комплексов. Но самым знаменательным было одно нововведение — Василий III обязывался выплачивать братьям по 100 руб. в год. Тем самым они в какой-то степени переходили на содержание старшего брата, их зависимость от него усиливалась. Выделение наследства в форме денежных выплат в корне подрыва­ло удельную систему и в итоге давало возможность ее полной лик­видации. Ведь основной причиной выделения уделов является необходимость обеспечения всех потомков князя, а в условиях гос­подства натурального хозяйства это можно было сделать только через предоставление наследникам сел и городов, т.е. создание уделов. Факт выделения Иваном III денежного содержания сыно­вьям косвенно свидетельствует о значительном развитии в Мос­ковском государстве в конце XV — начале XVI вв. товарно-денежных отношении.

Таким образом, на рубеже XV—XVI вв. завершается объедине­ние северо-восточной Руси и Новгорода. С 1480 г. Русь оконча­тельно освобождается от татарского ига, а в 1490-х годах уже Ка­занское ханство оказывается в вассальной зависимости от Москвы. Иван III теперь считает себя Государем всех русских земель и в офи­циальных документах начинает подписываться как «Государь всея Руси», добиваясь признания своего нового титула и другими госу­дарствами. Единое Русское государство уже при Иване III восста­навливает разорванные когда-то дипломатические и культурные связи с Европой. Иван III обменивается посольствами с крупней­шими государствами того времени. Он даже получает предложения выдать дочь Елену за племянника германского императора и полу­чить титул короля в обмен на признание верховенства германского императора. Но Иван III отверг оба предложения, не желая быть чьим-либо вассалом даже формально. Иван III первым из русских князей начинает приглашать иностранных специалистов, прежде всего архитекторов и художников. Иностранные мастера понадо­бились Ивану III для большого строительства, затеянного им в Москве. Именно в его правление Кремль принимает во многом современный облик: были сооружены стоящие до наших дней кир­пичные стены и башни Кремля, новые Успенский и Благовещен­ский соборы, начато строительство существующего и сейчас Ар­хангельского собора и большого каменного дворца, от которого сохранилась Грановитая палата.

Уделял внимание Иван III и повышению авторитета Русского государства в идеологическом отношении. Важное значение в этом смысле имела его женитьба в 1472 г. на племяннице последнего византийского императора Зое (Софье) Палеолог. Москва все чаще начинает рассматриваться как наследница православной Восточ­ной Римской империи (Византии), погибшей в XV в. под ударами турок-мусульман.

Политический и социальный строй

По мере складывания Великорусского государства начинают формироваться центральный и местные аппараты управления.

Центральную власть в стране осуществляли великий князь, Бояр­ская дума, дворцовые учреждения и дьяческий аппарат. Великий князь обладал высшей законодательной властью (утверждал Судеб­ник — свод законов, выдавал уставные и указные грамоты), назна­чал на высшие государственные должности. Великокняжеский суд был высшей судебной инстанцией, великий князь был и как бы верховным главнокомандующим. Иван III понимал значение силь­ной армии, которую он создал и обеспечил землей. Именно он начал раздавать землю с крестьянами служилым людям (помещать их на землю, отсюда термин «поместье») на условии несения ими военной службы и только на срок службы и без права передачи по наследству, а также без права продажи и вклада в монастырь. Та­ким образом, создавалось войско, полностью зависимое от госуда­ря, благополучие которого напрямую зависело от могущества мо­нарха и государства в целом.

Большую роль в управлении государством играло окружение Ивана III, прежде всего Боярская дума — совет феодальной знати при великом князе. Боярская дума состояла в это время из двух высших чинов — бояр и окольничих, и была еще немногочислен­ной: 5—12 бояр и не более 12 окольничих. Боярство формирова­лось из старомосковских нетитулованных боярских родов и кня­жат, бояре назначались в Думу по принципу старшинства, по местническому счету, который определялся службой предков.

Боярство занимало командные позиции в вооруженных силах страны и государственном аппарате. Бояре возглавляли полки в походах, судили поземельные споры, выполняли дипломатические поручения. С выделением великокняжеских земель и хозяйства из государственных сформировалось и управление ими во главе с дво­рецкими.

Функции великокняжеской канцелярии выполняла Казна. По мере роста территории государства усложнялись и задачи Казны, функции казначея стали выделяться в особую должность, на кото­рую назначались люди, особенно приближенные к великому кня­зю, хорошо знавшие финансы и дипломатию.

Постепенно формировалась иерархия дворцовых должностей — постельничие, ясельничие, ловчие, сокольничие и др.

По мере включения в состав единого государства последних самостоятельных и полусамостоятельных княжеств образуются центральные органы управления этими территориями во главе с особыми дворецкими.

На рубеже XV—XVI вв. все большую роль в управлении госу­дарством начинают играть дьяки —чиновники великокняжеской канцелярии (Казны). Дьяки ведали посольскими делами, вели де­лопроизводство по военным делам («разряды»). Они были реаль­ными исполнителями государевой воли, составляли аппарат Бояр­ской думы. Казны и дворцовых учреждении. Специализируясь на выполнении определенных функций (финансовых, дипломатичес­ких, военных, ямских и пр.), они постепенно подготавливали со­здание органов управления с новым, функциональным, а не терри­ториальным распределением дел.

По социальному происхождению дьяки не принадлежали к знати, а были выходцами из духовенства и «простого всенародства», что делало их полностью зависимыми от великого князя. Их бла­гополучие основывалось исключительно на государственной службе, как и у помещиков.

Управление и суд на местах осуществляли наместникииволостели соштатомтиунов, доводчиковиправедников.Наместники были высшими судебно-административными лицами и начальниками местных войск. Наместники и волостели обеспечивались системой кормлений, которая предоставляла им право сбора различных по­боров в свою пользу («кормов»).

Кормленщики происходили как из среды феодальной аристо­кратии, так и из рядовой массы служилых людей. Власть наместников и волостелей на местах ограничивалась и регламентирова­лась Судебником 1497 г., уставными грамотами, которые выдавал местному населению великий князь, и доходными списками, кото­рые получали кормленщики.

После объединения всех северо-восточных русских земель и освобождения от татарского ига армия не сократилась. Она увели­чивалась и дальше: появилась артиллерия, а с ней и пушечный сбор. Государственный аппарат еще только формировался, период его расцвета был еще впереди, но его численность неуклонно росла. Еще сохранялось самоуправление сословий — общины крестьян, горожан, дворянские землячества, церковные и купеческие корпо­рации и т.д. Центральная государственная власть еще не была в состоянии контролировать всех и вся, управление осуществлялось через эти первичные социальные общности, которые получали та­ким образом значительный политический вес в обществе, что ос­лабляло влияние государства и его чиновников. Так, по Судебнику 1497 г. закреплялся принцип обязательного участия представите­лей местного населения в деятельности присланных из Москвы наместников.

Но тяжелое бремя растущего государства, его армии, судебно-административного и хозяйственного аппарата сказывается на положении крестьянства, губит ростки вольного предпринимательства и духовного вольнодумства.

Укрепление государства, усиление центральной власти всегда сопровождается ростом его аппарата — армии, суда, полиции, чиновничества, на содержание которых требуются значительные средства. И чем сильнее государство, чем больше его аппарат, тем боль­шими становятся налоги и прочие сборы с населения, тем меньше возможностей для роста крестьянского и ремесленного хозяйства.

Как же сказывалось усиление государства в XIV—XV вв. на по­ложении основной тяглой категории населения — крестьянства? Крестьян в то время можно было разделить на три большие группы.

Первая группа —эточерные(или черносошные)крестьяне, которые в административном, полицейском и судебном отноше­нии находились в повседневном ведении и подчинении местных государственных властей — наместников, волостелей и их помощ­ников. Нижним звеном управления черными крестьянами была во­лость — община в лице ее представителей: становщиков, старост, сотских, пятидесятских и десятских (очевидно, выборных). Чер­ные крестьяне платили подати и выполняли натуральные повин­ности в пользу государства.

Вторая группа — дворцовые крестьяне.Прослеживается с кон­ца XV в. вместе с выделением частных великокняжеских земель из общегосударственных. Дворцовые крестьяне поставляли продо­вольствие для великокняжеского двора.

Третья группа — владельческие крестьяне.

Крестьяне всех групп еще имели широкие права на землю, вплоть до ее продажи (особенно черносошные), обладали граждан­скими правами — это право и возможность перехода с одного ме­ста на другое, от одного господина к другому или переселения на неосвоенные земли, а также могли участвовать в суде, прежде все­го по земельным тяжбам, в качестве свидетелей. Государство, вели­кий князь, частные феодалы имели право собственности прежде всего на землю, на которой жили крестьяне, а не на них лично. Категории крестьян при сохранении еще в значительной степени личных прав и свобод, различались в основном по тому, кому они платили подати и в чью пользу выполняли натуральные повинно­сти — государству, великокняжеской семье или частным феодалам.

Но в XV в., особенно в конце, уже после освобождения от та­тарского ига, экономическое и социальное положение крестьян постепенно ухудшается. К концу XV в. резко возросли государст­венные повинности. В их число (достигавшее 20) входили: дань (основной прямой налог), «писчая белка» (писцам), обязанность ставить дворы, выполнять городовое дело (строительство и ремонт городских стен) и пр. Было также значительное число торговых пошлин.

В XIV—XV вв. черным и дворцовым крестьянам все чаще при­ходилось вести борьбу против захватов их земель светскими и ду­ховными феодалами путем подачи челобитных, жалоб, обращения в суд. Крестьяне также самовольно распахивали земли, захвачен­ные феодалами, уничтожали межевые знаки, рубили лес и т.д.

Имеются данные и о прямых, явочных, отказах крестьян вы­полнять феодальные повинности — как вотчинные, так и государ­ственные, и вообще взятые на себя (видимо, не всегда доброволь­но) обязательства (например, по выплате долга).

Есть сведения и об отказе крестьян выполнять государственные повинности, например от уплаты «черного бора» в пользу Орды.

В ответ на усиление эксплуатации учащаются переходы кресть­ян от владельца к владельцу, из княжества в княжество, внутри княжеств. В XV в. переходы принимают массовый характер, при­мерно в 150 грамотах, выданных разными князьями и в разных местах северо-восточной Руси, упоминаются «пришлые», «призван­ные», «новые» люди, «новики», «инокняжцы», т. е. крестьяне, при­шедшие в данное владение из других мест, в том числе из других княжеств. Говорится о «разошедшихся» из того или иного владе­ния крестьянах и о запустении земель.

В документах того времени сообщается о конкретных перехо­дах, «отказах» крестьян, переходивших как с черной земли на ча­стновладельческую, так и наоборот. Иногда указываются и причи­ны переходов крестьян — от «потугов не по силе», от непосильных «податей», «от татар», «от помещиковых податей» и «насилий», от «царевых и великого князя податей», «от насильства и продаж» наместников и волостелей, от того, что крестьянские земли «пис-мом описаны дорого», и т.д. Переходы крестьян продолжались и в XVI в. по тем же причинам. Появляется и чем дальше, тем больше распространяется бегство крестьян, т. е. самовольный уход кресть­янина со своего надела в частной вотчине или на черной земле без уплаты податей и долгов.

По мере роста населения (что ведет к недостатку земли), усиле­ния эксплуатации со стороны государства и частных феодалов меняются и функции крестьянской общины, особенно на черных землях. Главной задачей становится борьба за сохранение земель­ного фонда — пашни, лесов, лугов, покосов, мест рыбной ловли.

Другим важным правом и вместе с тем обязанностью черной общины было сохранение количества общинников — дворохозяев и призыв новых тяглецов на запустевшие тяглые участки и на но­вые земли. Это было необходимо для нормального хозяйствова­ния, и чем дальше, тем больше обусловливалось заботой общины о сохранении достаточного количества тяглецов для выполнения многочисленных и нелегких государственных повинностей. Рас­пределение этих повинностей и мирских сборов также лежало на общине.

Феодальное государство все больше было вынуждено считаться с общиной и использовать ее, особенно верхушку, в своих интере­сах. Среди крестьян наблюдается определенное земельное и иму­щественное неравенство, в документах упоминаются «большие», «добрые» люди, крестьяне, нанимавшие землю сверх надельной, и крестьяне «худые», «пешеходцы».

В свою очередь, государство и феодалы начинают борьбу за рабочие руки. Эта борьба велась в двух формах. Во-первых, через предоставление льгот пришлым или вернувшимся крестьянам (вре­менное или бессрочное освобождение от части или от всех госу­дарственных повинностей). Во-вторых, так как одних льгот оказа­лось недостаточно, начинают прибегать к принудительному ограничению (а иногда и запрету) крестьянских переходов. Пер­вые сведения о таких мерах встречаются в договорах между Новго­родом и тверскими (начиная с 1264 г.) и московскими (с 1316— 1319 гг.) князьями в форме обязательств не принимать должников, а потом появляются пункты и о выдаче должников.

Одновременно шел процесс ограничения переходов внутри кня­жеств. С XIV в. князья принимают меры, затрудняющие переход крестьян с черных земель на частные, при разрешении частным феодалам принимать крестьян из других княжеств. Начиная с пер­вой четверти XV в. известно около 150 грамот с таким запретом.

Ведущую роль в ограничении переходов черных и дворцовых крестьян играли московские князья, они первыми применили эту меру и постепенно расширяли группы крестьян, которых она каса­лась. Вероятно, по мере роста Московского княжества росли и его расходы, а, следовательно, подати и повинности с черных крестьян усиливались, и они предпочитали уходить туда, где поборов было меньше. Возможности привлекать крестьян с помощью льгот у московских князей уменьшались в связи с ростом расходов на го­сударственные нужды, и все чаще приходилось использовать на­сильственные меры.

Тенденция к ограничению крестьянских переходов в этот пери­од находит в статье 57 «О христианском отказе» Судебника 1497 г.Эта статья ограничивала право перехода крестьян от одного феодала к другому определенным сроком для всей страны: неделей до и неделей после осеннего Юрьева дня (26 ноября). За уход крестьянин должен был уплатить «пожилье» — плату за годы, прожи­тые на старом месте.

Здесь пальма первенства принадлежит московским князьям, которые проводили более жесткую политику закрепощения, чем другие. Московское государство было вынуждено заботиться о бла­гополучии феодалов, из которых состояла ее все увеличивающаяся армия.

В то же время в Новгородской земле не существовало никаких правительственных мер по ограничению переходов крестьян внут­ри боярской республики. Вероятно, новгородские бояре-вотчин­ники сами вполне справлялись с обеспечением вотчин рабочей силой и не были заинтересованы в официальном закреплении кре­стьян за мелкими и средними феодалами. К тому же основу новго­родского войска составляло народное ополчение и приходилось считаться с интересами крестьян.

В Западной Европе главной ценностью была земля, она давала основное богатство, и крупные феодалы, земельная аристократия, были богаты и достаточно независимы от королей и являлись про­тивовесом предельно жесткой централизации, к которой стремит­ся государственная власть. Королям в борьбе против аристократов приходилось опираться на города, мелкое и среднее дворянство, что способствовало росту их силы и самостоятельности. Особо значимую роль в истории Западной Европы сыграли города, став­шие центрами ремесла, торговли, культуры, а также освобождения средневекового человека от феодального гнета. К тому же в круп­ных владениях крестьянам жилось легче, крупные аристократы покровительствовали искусству и наукам. Все это создавало усло­вия для экономического и культурного развития европейских стран. К тому же более высокая плотность населения, отсутствие свобод­ных земель на окраинах государств делали проблему рабочих рук не столь существенной, как в России.

В России земля сама по себе не имела такой ценности, на ее северо-востоке не сложилась земельная аристократия, главный доход приносила служба великому князю. Поэтому государствен­ная служба становится самоцелью, таким образом, образуется слой людей, заинтересованных в централизации государственной влас­ти, в создании мощного государственного аппарата с большой ар­мией, полицией и т.д. Но на содержание этого аппарата нужны огромные средства, а служилым людям надо платить, поэтому уве­личиваются государственные повинности, раздача черных земель частным феодалам, особенно помещикам-дворянам и ограничива­ется свобода крестьян в ответ на их сопротивление.

Рост поборов с крестьян, ремесленников и купцов ведет к сни­жению заинтересованности в результатах своего труда. Государство и феодалы все чаще вынуждены прибегать к принудительным ме­рам для того, чтобы они не разбежались и хоть как-то работали. Тем самым снижаются возможности для развития общества и са­мого государства.

Роль церкви и религии

При оценке роли церкви в объединении русских земель необхо­димо различать политику митрополитов и поведение церковных деятелей более низкого ранга. Митрополиты назначались констан­тинопольским патриархом из греков и болгар, за исключением Алексия, выходца из московского боярства. Русская (или киевская, как она называлась до XIV в.) митрополия охватывала не только северо-восточную Русь, но и южную и юго-западную, где находи­лось около половины епархий (церковных округов во главе с епи­скопами). После переезда митрополита Максима в 1299 г. из под­вергавшегося набегам татар и литовцев-язычников Киева во Владимир, уже в 1303 г. шесть епархий Галицко-Волынской Руси образовали независимую митрополию. Борьба за западные русские земли между растущей Москвой и Польско-Литовским государст­вом также приводила к стремлению литовцев и поляков использо­вать церковный фактор и подорвать влияние владимирских митро­политов на этих землях. Все это заставляло митрополитов занимать двойственную, выжидательную политику. С одной стороны, при­ходилось поддерживать московских князей, без помощи которых церковь могла потерять влияние и на северо-востоке, с другой — явная ориентация на Москву могла привести к утрате западных епархий. Даже митрополит Алексий в первые годы своего митрополитства проводил крайне осторожную политику, ездил в Киев, где попал в плен к местному князьку и около трех лет просидел в заточении. И только смерть Ивана II Красного и малолетство Дмитрия заставили Алексия сделать выбор, решительно поддер­жать объединительную линию Москвы, стать фактическим ее пра­вителем в годы юности великого князя. Положение изменилось только после 1448 г., когда русские митрополиты стали избираться на соборе русских епископов.

С этого момента русская церковь становится полностью автоке­фальной, т. е. независимой от ближневосточных патриархов, и окончательно связывает свои интересы с северо-восточной Русью.

Несколько по-другому вели себя епископы и ведущие игумены-настоятели (руководители) крупнейших монастырей. Они назначались на должности митрополитом из русских людей и при учас­тии, а то и под диктовку русских князей. Они были тесно связаны с русскими князьями, с Русской землей, с ее интересами, а интересы Константинополя были им далеки. Но здесь возникает другая проблема — епископы были связаны с местными князьями и не всегда поддерживали объединительную политику московских кня­зей. Гораздо последовательнее поддерживала Москву монастырская верхушка (старцы). Наиболее авторитетные и богатые монастыри (Троицкий, созданный Сергием Радонежским, Чудов и Симонов в Москве, Кирилло-Белозерский и некоторые другие) или находи­лись в Московском княжестве, или были основаны выходцами из московских монастырей. Поэтому монастыри, как правило, были проводниками московской политики в других княжествах и зем­лях. Со временем почти все высшие иерархи, вплоть до митропо­литов, стали избираться из руководителей ведущих московских монастырей, что отражало силу московского князя и давало ему дополнительные возможности.

Другим важным обстоятельством, влиявшим на политику церк­ви во время монголо-татарского ига, были ее отношения с Ордой. Русская церковь пережила Батыево нашествие сравнительно легко, без особых потерь. Более того, установление ига привело к укреп­лению позиций церкви. Золотоордынские ханы стремились исполь­зовать авторитет церкви и силу религии для усиления своего гос­подства в завоеванных землях. Они освободили русскую церковь от уплаты ордынского «выхода» и выполнения других повиннос­тей, установили неприкосновенность церковных владений. Взамен русская церковь возносила молитвы «за здравие» ордынских пра­вителей, проповедовала покаяние, смирение и покорность русско­го населения. Татарское нашествие изображалось церковью как «божья кара» за грехи русских людей. Но вместе с тем русская цер­ковь, пожалуй, чрезмерно культивировала эти представления и чересчур старательно призывала людей к покорности.

Ханские грамоты устанавливали самый полный иммунитет рус­ской церкви, каким только она пользовалась в средние века где бы то ни было в Европе. Именно поэтому церковь поддерживала про-ордынскую политику первых московских князей, но насторожен­но отнеслась к перемене курса в отношении Орды Дмитрием Дон­ским, опасаясь, что поражение в открытой борьбе с татарами отрицательно скажется и на положении церкви. Даже митрополит Алексий, вероятно, отнесся к политике Дмитрия без особого одо­брения, и отношения учителя и ученика в конце жизни митропо­лита явно охладились. И только такие подвижники, стремившиеся к развитию русского народа, подъему народного самосознания и народного духа, как Сергий Радонежский, поддержали переход к активной борьбе с татарами.

Иноземное нашествие, бесконечные усобицы русских князей имели неизбежным следствием снижение нравственного уровня среди всех слоев населения, особенно высших. Разложение про­никло и в церковную среду, куда устремились многие знатные люди, привлекаемые привилегиями церкви в условиях татарского господства. Корыстолюбие, жестокость, лицемерие, вероломство, пресмыкательство и страх перед татарами, пьянство и прочие гре­хи распространялись среди мирян и служителей церкви. Таяло со­знание единства, общности всех русских людей. В такой обстанов­ке большую роль играли подвижники — монахи, стремившиеся претворить в жизнь евангельские заветы любви к ближнему, трудо­любия, бескорыстия, честности и духовности. Среди таких подвиж­ников в XIV в. особенно выделяется Сергий Радонежский. Сын ростовского боярина, Варфоломей (в монашестве Сергий) с детст­ва выбрал путь служения Богу, практического осуществления уче­ния Христа. Став взрослым, Варфоломей (Сергий) ушел в лес, где построил себе келью-избушку. Он прожил в ней несколько лет, все делал своими руками, питался скудно, часто голодал и проводил долгие часы в молитвах. Постепенно слава о молодом отшельнике распространилась по округе, и около Сергия собралось несколько его сподвижников. Из этого небольшого поселения в дальнейшее образовался знаменитый Троице-Сергиев монастырь. Сергий Ра­донежский был одним из реформаторов монастырской жизни, вве­дя в своем монастыре суровый общежительный устав: в монастыре не было места имущественному неравенству, безделью, пьянству, нарушениям правил церковной службы. Сергий был и религиоз­ным политиком, духовником Дмитрия Донского, выполнял важ­ные поручения митрополита Алексия. Но огромная слава и извест­ность Сергия связаны прежде всего с его подвижничеством, безукоризненным следованием нравственным принципам. Для людей своего времени он был нравственным идеалом, к которому тянулись все здоровые силы русского народа, вокруг которого скла­дывалось национальное самосознание, чувство единства всего пра­вославного русского народа, и не случайно Сергий Радонежский является одним из самых почитаемых русских святых вплоть до настоящего времени.

Серьезнейшим образом изменилось положение русских митро­политов после 1448 г., когда они стали избираться на соборе рус­ских епископов. Теперь они могли надеяться на возврат западных епархий только с помощью сильного Великорусского государства, способного включить их в свой состав. Но и после этого отноше­ния церкви и государства складывались не так уж безоблачно.

Уже в 1458 г. польский король и великий князь Литовский Ка­зимир порвал отношения с русским митрополитом и принял при­сланного из Рима митрополита-униата Григория. Больше уже ни­когда московский митрополит не получал признания в Польско-Литовских землях. Эти события отрицательно сказались на авторитете московского митрополита, но пока еще великокня­жеская власть нуждалась в церковной поддержке в борьбе с внут­ренними врагами. Поэтому первый избранный митрополит Иона был скорее равноправным партнером Василия II Темного, чем его «послушным орудием».

После смерти Ионы в 1461 г. и прихода к власти Ивана III в 1462 г. положение начинает меняться. Первоочередной задачей великокняжеской власти становится искоренение «алексиевской», теократической тенденции, т.е. стремления церковной власти к равенству и даже превосходству над светской. Эти тенденции за­метно проявились в деятельности Ионы, но история его преемни­ков стала прежде всего историей постепенной, но неотвратимой утраты митрополитами своей политической самостоятельности. Конечная цель Ивана III вырисовывалась по мере нарастания его военно-политических успехов. Эта цель — превращение митропо­личьей кафедры в составную часть аппарата управления Москов­ской Руси, во главе которого стоял великий князь. Монастыри также должны были превратиться в заурядные «богомолья», не имеющие общественно-политического значения. К концу XV в. Иван III, по существу, достиг своей цели. Он вмешивался даже в догматические, обрядовые дела церкви. Так, в 1480 г. вспыхнул конфликт между Иваном III и властным митрополитом Геронтием по вопросу о крестном ходе.

Конфликт был столь серьезным, что новые церкви, в том числе и церковь Иоанна Златоуста на посаде, любимое детище Ивана III, долгое время стояли неосвященными.

Покончив с политической независимостью церкви, Иван III попытался подорвать и ее экономическую мощь, отобрав церков­ные земли, которые в конце XV в. составляли треть всех обрабаты­ваемых земель в стране. Накоплению земли в руках церкви помо­гали неотчуждаемость и неделимость церковных владений, наделенных широким судебным и податным иммунитетом.

Первые изъятия церковных земель вместе с боярскими Иван III произвел в Новгороде в 1479 г. и передал их помещикам. По мере развития поместной системы требовалось все больше обработанных населенных земель для.их раздачи, и взоры светских феодалов во главе с великим князем все чаще обращались к церковным и монастырским владениям. Первая попытка проведения секуляри­зации этих владений была предпринята в самом начале XVI в. на соборах 1503—1504 гг.

В самой церкви не было единства в отношении накопления церковью материальных богатств. Группа церковных деятелей во главе с Нилом Сорским выступила против излишнего обогащения церкви, против стяжания богатств, отсюда и их название — нестяжатели.Нестяжатели выступали за то, чтобы монахи и священни­ки заботились о своем главном назначении — о спасении своей души и душ верующих, выступали против многочисленных прегре­шений священнослужителей, за нравственное очищение и внут­реннее духовное развитие личности в первую очередь. Материаль­ное богатство, роскошная жизнь, особенно церковной верхушки, по их мнению, препятствовали праведной жизни, вели к увлече­нию мирской суетой. Нил Сорский и его сторонники стремились к возрождению правил монастырской жизни, когда-то установлен­ных Сергием Радонежским, выступали за секуляризацию церков­ных земель. Их позиция вначале нашла поддержку у Ивана III и его сына Василия III, но в конечном счете нестяжатели потерпели поражение. Дело в том, что, отказываясь от материальных богатств, нестяжатели не собирались во всем поддерживать светскую власть. Наоборот, высокие нравственные требования, требования соблю­дения религиозных норм и правил нестяжатели распространяли на всех, включая великого князя. Так, они не соглашались признавать божественную природу государственной власти, ее право творить произвол и отстаивали духовную независимость человека от власти.

Другую группировку церковных деятелей возглавлял основатель Иосифо-Волоколамского монастыря Иосиф Волоцкий (Иван Са­нин). Возглавляемая им группа получила название иосифлян.Ио­сиф Волоцкий делил монахов на три категории в зависимости от их происхождения, состояния и положения в монастыре, всемерно поддерживал государственную власть, подчеркивал ее божествен­ное происхождение и т.д., но категорически выступал против секу­ляризации земель и религиозного аскетизма. В вопросе о втором браке Василия III иосифляне безоговорочно поддержали великого князя и это предопределило спор нестяжателей и иосифлян в поль­зу вторых. В данном случае стремление великокняжеской власти к всестороннему контролю государства над всеми сферами жизни, в том числе и над духовной, стремление обеспечить безоговорочную идеологическую поддержку со стороны церкви в борьбе за едино­державие, в борьбе с любыми проявлениями самостоятельности и независимости кого-либо в экономической, политической, куль­турной и духовной сферах оказалось для государства важнее, чем материальная выгода от секуляризации церковных земель.

Знаменательно, что усиление позиций иосифлян и их оконча­тельная победа сопровождались усилением гонений на еретиков и их казнями, чего раньше на Руси почти не было. Нестяжатели, не соглашаясь с еретиками в догматических вопросах, были против казней, полагая, что несогласных надо переубеждать, а не убивать. Еретические движения возникают на Руси рано, уже в начале XIV в. Их центрами были Новгород, Псков и Тверь, а в конце XV в. — и Москва.

Корыстолюбие, алчность, пьянство, разврат и невежество духо­венства вызывали недовольство прихожан. Критика духовенства перерастала в отрицание необходимости церкви вообще. Первым из еретических движений было движение стригольников (на голове принимаемого в монахи выстригались крестообразно волосы). Ересь стригольников прямо выросла из антицерковных настрое­ний и действий мирян конца XIII — первой половины XIV в.

Идеи стригольников содержат в зародыше идеи Реформации: критика церкви, отрицание церковной иерархии, знание Библии всеми верующими, право проповеди и т.д. Эти же идеи развивали и еретики конца XV — начала XVI в. в Новгороде и Москве. Ересь распространялась в основном в среде низшего, «белого», духовен­ства, а в конце XV в. — и среди московской дьяческой админист­рации. В кружок вольнодумцев входили дьяки братья Курицыны, книгописец Иван Черный и др. И это не случайно (лидер Рефор­мации в Европе Лютер также был священником), как не случайно распространение ересей в XIV—XV вв. в Новгороде, Пскове, Тве­ри, а затем и в Москве, т.е. в основных торгово-ремесленных цен­трах тогдашней Руси, где было много смелых, предприимчивых, с широким кругозором и грамотных людей. Возникновение и разви­тие еретических учений реформаторского толка вполне соответст­вовало духу того времени. Конец XV — начало XVI вв. — это время таких же учений в Западной Европе, только более сильных и имев­ших намного большее распространение, опору в среде горожан и добившихся больших успехов.

На Руси же в начале XVI в. еретическое движение реформатор­ского толка не получило широкого развития, оставшись уделом небольших групп людей, и после их разгрома пришло в упадок. Причины этого явления обусловлены слабостью русских городов как торгово-ремесленных центров, небольшой численностью их населения. Поэтому города не могли оказать князю существенной помощи в борьбе с удельными князьями, не смогли стать серьез­ной политической и экономической силой в период складывания и укрепления единого централизованного государства, предотвра­тить чрезмерное усиление центральной власти. Закономерно, что центрами русских ересей были наиболее богатые торгово-ремес-ленные города — Новгород, Псков и Тверь. Кроме того, эти горо­да, особенно Новгород, были основной мишенью растущего цент­рализованного государства. Традиции независимости, вольнодум­ства, уважения личности, характерные для этих городов, оказались несовместимыми с крепнувшими традициями всевластия возник­шего и усиливающегося бюрократического аппарата, и поражение этих городов, хотя и после длительной борьбы, имело трагические последствия как для развития русского вольномыслия, так и для экономической и политической сфер жизни общества.

. И здесь мы вправе задать вопрос: сильное государство — это благо или зло? Создание единого централизованного государства, первый этап складывания которого завершился в эпоху Ивана III, всегда считалось безусловным благом для России, главной заслу­гой Ивана III. Да, единое государство сыграло существенную роль в избавлении Руси от татарского господства, но Орда во второй половине XV в. сама разваливалась, слабела, несла значительный урон не только от Руси, но и от Литвы. К тому же и после 1480 г. продолжился процесс усиления государства, его централизованный бюрократический аппарат складывается в основном к концу XV в. Необходимо рассмотреть проблему и с другой стороны, задав во­прос: какой ценой было достигнуто величие державы, какие по­следствия имело его создание не только для самого государства, но и для всего общества, для всех русских людей, для развития лич­ности?

Государство — это часть общества, имеющая определенные функции по поддержанию внутреннего порядка, по соблюдению всеми правил поведения, законов общества и по защите от внеш­ней опасности. Соотношение государства и общества изменчиво, противоречиво. Ослабление государства часто ведет к внутренней смуте, к росту внешней опасности, к поражениям на международ­ной арене. Но чрезмерное усиление государства в ущерб обществу ведет к подавлению личности, к преобладанию интересов государ­ства над интересами общества, что неизбежно приводит к замедле­нию социально-экономического, культурного и, в конечном счете, политического развития. Образуется гипертрофированный мощ­ный государственный аппарат (армия, полиция, суд, чиновничест­во), ничего не производящий, но много потребляющий, обескров­ливающий все общество. Усиление централизации сопровождается упрощением общественной структуры, что, в конечном итоге, ли­шает само государство надежной опоры в обществе и всегда ведет к его внутренней неустойчивости, чреватой угрозой его ослабле­ния и распада.

Таким образом, отдавая должное сильному Великорусскому го­сударству, избавившему страну от татарского ига и успешно отра­жавшему набеги кочевников и притязания западных соседей и тем самым создававшему предпосылки для успешного развития всего общества в будущем, необходимо обратить внимание и на проявив­шиеся уже тогда отрицательные тенденции. Это — стремление к дальнейшей централизации, ликвидации центров независимости и самостоятельности, отсутствие сильных социальных слоев в лице земельной аристократии и торгово-ремесленного населения горо­дов, способных прекратить чрезмерное усиление самодержавства московских государей, их стремление к всеобщему контролю над обществом и его унификации, что не могло не иметь отрицатель­ных последствий в будущем. В эпоху Ивана III закладывались пред­посылки не только для стремительного расширения пределов Рос­сийского государства при его внуке Иване Грозном, но и к зарождению великой смуты в конце XVI — начале XVII вв.