Духовенство

Факт становления духовного сословия наглядно демонстрирует, что в России XVIII в. процесс образования сословий реализовывался объек­тивным ходом событий, волей и коллективными усилиями самих соци­альных групп, не только при поддержке, но иногда и вопреки намерениям высшей власти. Православное духовенство разделялось на черное, или монашествующее, и белое, или приходское. На долю монахов приходи­лось около 10 %, но они занимали командные позиции в русской право­славной церкви. Церковное право допускало получение духовного сана при удовлетворении возрастного (25 лет для дьякона и 30 лет для священ­ника), образовательного и нравственного цензов, а также при наличии разрешения от начальства для находящихся на службе и от общества или ведомств, к которому приписано лицо, для мужчин податного состояния. Сложение духовного сана разрешалось по прошению и по решению суда за преступления, оскорбляющие достоинство духовного сана. Для вступ­ления в монашество требовался определенный возраст (30 лет для муж­чин и 40 для женщин) и свобода от других обязанностей и отношений, не совместимых с монашеством: состоящие на службе получали разреше­ние от начальства, лица податных состояний — от общества и ведомств, при живом супруге пострижение возможно сразу обоих супругов. Доб­ровольное сложение монашеского сана также не возбранялось. Наш ана­лиз ограничен приходским духовенством.

В XVI-XVII вв. клир церкви, состоявший из священнослужителей (свя­щенника и дьякона) и церковнослужителей, или причетников (дьячка, по­номаря), избирался прихожанами. Выбор священнослужителей утверж­дался епископами после проверки квалификации кандидатов, от которых требовалось знание грамоты, библии и церковной службы, а также обла­дание голосом и соответствующими сану моральными качествами—это прежде всего трезвый образ жизни и скромное поведение. Профессио­нальные требования были невелики, справиться с ними мог практически любой верующий грамотный человек, и состав духовенства теоретически мог постоянно обновляться за счет притока людей из других слоев насе­ления. Факты, однако, говорят о том, что к концу XVII в. замкнутость духовенства достигла значительных размеров и намного превышала зам­кнутость других профессионально-социальных групп. Духовные власти при утверждении кандидатов отдавали явное преимущество детям духо­венства. Церковный собор 1667 г. прямо осудил архиереев за поставле- ние в священники и дьяконы людей, не принадлежавших к духовному званию. Светские власти, не запрещая прямо, негативно относились к переходу крестьян и посадских в духовенство из-за нежелания терять на­логоплательщиков. Приходские общины при выборах кандидатов также предпочитали представителей духовенства: прихожане, связанные круго­вой порукой в несении налогов и повинностей, не желали выбирать ду­ховных лиц из своей среды, поскольку за человека, переходящего в со­став духовенства из крестьян и посадских, налоги должна была платить его податная община. В свою очередь и духовенство принимало меры, чтобы закрепиться на одном месте, так как найти другую кафедру было нелегко. Так мало-помалу вместе с профессиональной наследственнос­тью развивался обычай наследования церковных мест. Это шло вразрез с каноническими требованиями православия, но жизненные обстоятельства заставляли церковные власти примириться с этим.

В последующем духовенство приобрело другие признаки сословия. В 1719 г. оно было освобождено от прямого налога, в 1724-1725 гг. — от рекрутской повинности, в 1801 г. священнослужители были избавлены от телесных наказаний. С 1722 г. только Синод в качестве специального цер­ковного суда разбирал все гражданские дела между духовными лицами и уголовные преступления, кроме самых тяжких. В 1774 г. доступ в духовен­ство из податных сословий был окончательно запрещен. Если в 1730-е гг. на долю представителей светских лиц по происхождению приходилось около 4 % всех клириков, то в 1760-е гг. — 2 %, а в 1780-1790-е гг. — 0,8 %. В 1760-е гг. духовенство было освобождено от всех повинностей и обязанностей перед государством, за исключением ведения актов граж­данского состояния, и начало служить только алтарю. С XVIII в. выборы клира прихожанами уже ограничивались и в 1797 г. были запрещены. После смерти священника на церковные кафедры назначались епископом наследники из числа его сыновей, обычно старших, а при их отсутствии место переходило в наследство по женской линии и доставалось мужьям дочерей. С 1797 г. верховная власть стала отмечать духовенство особыми наградами и отличиями (крест на цепи для ношения на шее, особый го­ловной убор и т. п.), что, учитывая специальную одежду служителей цер­кви, сообщало ему специфические внешние признаки.

Добившись юридического оформления своих привилегий, духовен­ство окончательно превратилось в сословие, что не входило в намерения правительства. Свои права духовенство, прежде всего Синод и иерархи, можно сказать, вырвали у верховной власти. Оно не поднимало восста­ний, а настойчиво просило, требовало, пользовалось любой благоприят­ной возможностью, личными связями с императорами, чтобы добиться прав, повысить свой социальный статус и законодательно его закрепить. Правительство шло на уступки, понимая, какую огромную опасность может представлять духовенство в случае его враждебного отношения к суще­ствующему режиму.

Параллельно с приобретением специальных прав развивались сослов­ное самосознание и сословная честь. Духовенство смотрело на себя как на пастырей и учителей, от которых зависело спасение людей; служители церкви считали себя привилегированным сословием и претендовали на социальный статус, равный дворянскому. Требования духовенства, по крайней мере священнослужителей, были в значительной степени удов­летворены, так как по своим правам к началу XIX в. они сравнялись с личными дворянами. Представители белого духовенства за особые зас­луги получали орден и становились потомственными дворянами, не ос­тавляя духовное сословие.

Русская православная церковь имела такую систему административ­ной и судебной организации, которая позволяла ей реализовывать свой особый принцип управления с большой самостоятельностью. Внутренни­ми сословными делами духовенства управляли почти исключительно ду­ховные лица, частью выбираемые, частью назначаемые. Синод распола­гал исполнительной властью, хотя и не имел законодательной инициативы. Во главе духовных консисторий стояли архиереи, назначаемые Синодом и утверждаемые императором. Они осуществляли управление и суд в епар­хии вместе с духовной консисторией, члены которой назначались архи­ереем из представителей черного и белого духовенства: в 1756 г. консис­тории состояли на 38 % из приходских священников, а в 1860-е гг. — уже на 79 %. Если работу Синода контролировал обер-прокурор Синода, назначаемый императором из светских лиц, то духовные консистории осу­ществляли управление вполне самостоятельно. Во главе монастырей сто­яли сами монахи.

Таким образом, духовенство к концу XVIII в., почти одновременно с дворянством, превратилось во второе свободное сословие, поскольку стало обладать всеми признаками сословия. В первой половине XIX в. сословные признаки духовенства еще более развились.

Белое духовенство превосходило по образованию все сословия, включая и дворянство, а по власти и особенно доходу сильно последне­му уступало. В XVIII в. даже младшие чиновники и офицеры имели доход в 4-5 раз больше, в первой половине XIX в. — в 1,5-2 раза боль­ше, чем основная масса священнослужителей. Но самое удивительное, что престиж духовенства в обществе был низок. Нет пословицы, которая что-нибудь хорошее сказала бы о духовенстве. Современники отмечали, что отдельных его представителей любят и уважают, но «целое сословие находится в презрении». В числе причин этого указывалось на далекий от идеала образ жизни духовенства, его замкнутость, существование ду­ховной цензуры. Подрывали авторитет раскольники, пользовавшиеся ува­жением среди простого народа, и интеллигенция, имевшая влияние среди привилегированных классов. Раскольники считали официальное духовен­ство изменником истинного православия, а интеллигенция — врагом про­свещения. Однако эти объяснения нельзя считать достаточными: негатив­ные отношения к православному духовенству проявлялись еще в Киевской Руси. Возможно, многовековая борьба православного духовенства с язы­чеством, наследие которого прочно сохранялось в сознании народа до начала XX в., служила не менее важной причиной трудных взаимоотно­шений духовенства и народа. В некоторых западноевропейских странах, например во Франции, священники не пользовались уважением кресть­янства, среди крестьян бытовала присказка: «если у тебя умный сын, сде­лай из него каменщика, а если придурок — отправляй в попы».

В стремлении улучшить положение духовенства в 1860-1870-е гг. вла­сти провели серию церковных реформ в дополнение к общегосударствен­ным реформам. Была запрещена наследственная передача церковных дол­жностей и отменены все наследственные, семейные права на служебные места в церкви. Дети духовенства получали светский юридический ста­тус — личного или потомственного почетного гражданства в зависимос­ти от образования. Наследственность духовного статуса ликвидировалась, а дети духовенства могли беспрепятственно выбирать себе жизненное по­прище в соответствии с наклонностями и интересами. Отменялся обычай, по которому лица духовного звания обязаны были жениться только на дочерях духовных лиц. Духовные школы стали доступны детям всех сло­ев населения. Отменялись ограничения на свободу слова и печати для религиозных органов. Власть епископа над приходским духовенством была серьезно ослаблена, личный суд епископа сохранялся только в случае маловажных проступков, за которые следовало наказание в виде епити­мьи. За все преступления духовенство подлежало светскому суду нарав­не с лицами недуховного звания. Предусматривалось создание съездов выборных от духовенства для обсуждения вопросов, относящихся к уст­ройству епархиальных духовных училищ и семинарий, и для выборов чле­нов правлений духовных училищ, что ограничивало власть епископа в об­ласти духовного образования. Возможность добровольного отказа от сана получили монахи, причем они возвращались в прежнее, домонашеское, сословие со всеми правами, принадлежавшими им по происхождению.

Церковные реформы способствовали постепенному превращению бе­лого духовенства из сословия в профессию. Например, в Москве в 1882 г. из 6319 человек духовного звания отправлением культа было занято всего около 40 %, остальные служили чиновниками, педагогами, врачами, лите­раторами, артистами, 450 человек работали наемной прислугой, 356 нахо­дились в больницах и богадельнях и 134 человека являлись деклассиро­ванными элементами. Однако и в начале XX в. среди клириков по-прежнему было мало представителей других сословий: в 1904 г. из 47743 священни­ков всего около 3 % составляли люди светского происхождения. Но теперь это являлось следствием только объективных обстоятельств, так как в за­коне не осталось никаких оснований для сохранения сословности.

Численность черного и белого духовенства христианских исповеданий с членами их семей в Европейской России и Сибири составляла в 1678 г. около 40 тыс., в 1719 г. — 140 тыс., в 1795 г. — 216 тыс., в 1850 г. — 281 тыс. и в 1897 г. — 240 тыс. человек мужского пола. На долю приход­ского духовенства приходилось до 90 % всего духовенства. Оно состоя­ло из трех основных групп — священников, дьяконов и причетников, соотношение между которыми находилось в соответствии с духовными штатами. Представители каждой группы имели различный духовный ста­тус и, следовательно, разные обязанности при исполнении церковных об­рядов: священник выполнял главную роль, без него вообще не могли совершаться никакие обряды и таинства, дьякон помогал священнику, а причетники обеспечивали пышность, торжественность службы, выпол­няя эстетическую функцию. Священник и дьякон относились к священ­нослужителям разного ранга, а причетники — к церковнослужителям, не имевшим статуса священства. Священник являлся главой причта и обла­дал административной властью над остальными его членами. Заметно раз­личались члены причта своими доходами, так как по обычаю они дели­лись между священником, дьяконом и всеми причетниками в пропорции 4:2:1. Наличие духовного образования служило важнейшим фактором при занятии церковной должности, поэтому члены причта отличались высо­ким уровнем образования (табл. И.З).

Таблица II.3