Новый фактор мировой политики

Ведущие атомные физики СССР на начальной фазе войны надели форму подполковников НКВД и отправились в советскую зону Германии. Курчатов не поехал. Практически общим стало мнение, что из германских достижений мало что можно будет извлечь. Немецкие ученые не выделили уран-235, не построили ядерный реактор и не подошли к практическим вопросам создания бомбы.

После окончания войны целый ряд германских специалистов-физиков предпочел сотрудничать с Россией, а не с Западом. Среди них был барон Манфред фон Арденне, владевший собственной лабораторией; нобелевский лауреат Густав Герц (за электроно-атомные столкновения), работавший на фирме «Симменс»; директор исследовательского отдела компании «Ауэр» Николаус Риль; химик Макс Фольмер. Свое решение директор Института физической химии (Берлин) П.-А.Тиссен (отвечавший в рейхе за химические исследования) объяснял так: «Германская наука должна самым тесным образом сотрудничать с Россией… Германские ученые будут играть лидирующую роль в России, особенно те, кто участвовал в создании секретного оружия. Германия, ее ученые, инженеры, квалифицированные специалисты и ее потенциал будут решающим фактором будущего; нация, имеющая Германию в качестве союзника, непобедима». Английскому агенту Розбауду Тиссен сказал, что «единственным шансом для германской науки в будущем является тесное сотрудничество с Россией». Та страна, на чьей стороне будет германская наука, будет непобедимой.

В то же время США предприняли усилия, чтобы сократить возможности России воспользоваться достижениями германской науки. 15 марта 1945 г. руководитель проекта «Манхэттен» генерал Гроувз потребовал разбомбить завод компании «Ауэр» в Ораниенбурге, к северу от Берлина, производивший торий и уран для германского атомного проекта. В мемуарах Гроувз пишет: «Цель нашей бомбардировки Ораниенбурга была закамуфлирована от русских и немцев одновременной бомбовой атакой на Цоссен, месторасположение штаб-квартиры германской армии». Руководитель исследований компании «Ауэр» Н. Риль (в будущем Герой социалистического труда) просветил советские власти о причине американского налета на небольшой немецкий городок. После окончания боевых действий Гроувз сумел вывести 1200 тонн урановой руды из соляной шахты близ Штасфурта, находившегося в советской зоне оккупации.

СССР получил в Германии примерно 300 тонн окиси урана. Немецкие ученые были перевезены в Советский Союз вместе с оборудованием их лабораторий. Им были предоставлены комфортабельные дачи под Москвой.

А. Верт, представлявший многие годы в Москве «Санди таймс», вспоминает, что известие о Хиросиме «оказало депрессивное воздействие на всех. Оно было воспринято как Новый Фактор в мировой политике, представляющий собой угрозу России. Некоторые русские пессимисты, с которыми я говорил в этот день, удрученно замечали, что отчаянно трудно добытая победа над Германией теперь потеряла свой смысл». 20 августа 1945 г. Государственный комитет обороны создал специальный орган для координации всех работ над советским урановым проектом. К сентябрю параллельно с Курчатовым германские специалисты начали работы в Сухуми. Именно в это время Сталин сказал Курчатову: «Если дитя не плачет, мать не знает, что ему надо. Просите все, что вам нужно, и вам не откажут». Такие деятели промышленности, как Ванников, Завенягин, Первухин «в 30-тые годы реализовывали политику „догнать и перегнать“ Запад. Теперь перед ними стояла та же задача, но в еще более трудной форме». Крупные центры русской цивилизации, такие, как Сталинград, Харьков, Ленинград, были разрушены или обезлюдели. Война унесла 30 млн. жизней. И все же была официально поставлена задача «достичь уровня современной мировой технологии во всех отраслях индустрии и национальной экономики, создать условия для продвижения вперед советской науки и техники… У нас будет атомная энергия и многое другое». Это были не пустые слова. В глубине России велись интенсивные исследования и работы по их реализации. Позднее Запад признает высокие достоинства русской науки и промышленности. «Создание атомной промышленности было замечательным достижением, особенно если учесть, что речь идет о стране, экономика которой была истощена войной. Это означало, что Советский Союз имел достаточно ученых и инженеров, чтобы создать целую новую отрасль индустрии. При этом данный проект не был единственным; ракеты и радары также требовали очень квалифицированных специалистов». Но это мнение западных специалистов прозвучало значительно позже. Во второй половине 40-х годов на Западе в отношении советских возможностей царил демонстративный скепсис.

Разумеется, у союза советского государства с Западом в 1941 — 1945 гг. были внутренние предпосылки к последующему распаду. Во-первых, Россия не могла забыть, что в первые страшные три года своей борьбы она сражалась против Германии практически в одиночестве, в условиях, когда Запад предпочитал не создавать второй фронт. Цветистая риторика Черчилля и Рузвельта в данном случае не помогала. Во-вторых, Москва знала о создаваемом Западом совместно ядерном оружии, и не могло не сделать вывода из союзнического молчания Вашингтона, Лондона и Оттавы. Фактор недоверия был этим укреплен. В-третьих, Россия ощущала на себе действие двойного стандарта: ей не предоставили оккупационных прав в Италии (сентябрь 1943 г.), но потребовали таких прав в оккупированной Советской Армией Румынии годом позже (а далее и в других восточноевропейских странах). Советское руководство знало о том, какой изоляции подвергаются левые в Италии и Франции, в то время как Запад резко требовал включения своих сторонников в польское правительство. В-четвертых, Запад слишком быстро приостановил и слишком грубо отказал в экономической помощи разоренной России.