1. Зарождение и становление управленческой мысли в России.

Исследуя управленческие взгляды в России в IX—XVIII вв., сложно найти примеры реального управления как деятельности, которая существует сегодня. Как и в случае с древневосточными странами, в большинстве своем предлагаемый материал характеризует идеи и дела государственного управления.

Общественная мысль России неразрывно связана с историей Древней Руси. До появления первых русских летописей единственным источником сведений об идеях управления хозяйственными объектами и другими организациями в России были записи иностранцев: «иноземные известия патриарха Фотия (IX в.), императора Константина Багрянородного и Льва Диакона (X в.), сказания скандинавских саг, целого ряда арабских писателей того же периода, знавших хазар, русь и другие народы, обитавших на нашей равнине, Так, в трактате Константина VII Багрянородного «Об управлении империей есть глава «О росах, отправляющихся с моноксилами1 из Росии в Константинополь», детально повествующая о прохождении славянами известного торгового водного пути «из варяг в греки».

В трактатах зарубежных авторов приводились характеристики восточных славян, описывались национальные и иные особенности славянского народа, направления торговли Киевской Руси, религиозные обряды славян. Тем не менее, по мнению русского историка В.О. Ключевского, «все это были отдельные подробности, не складывающиеся ни во что цельное». С появлением же Начальной летописи («Летопись Нестора») и последующих летописей и летописных сводов (XII-XIV вв.) сведения стали приобретать характер все более последовательного, цельного, структурированного повествования о соответствующих периодах российской истории.

Как и в государствах Древнего Востока, летописание в России были уделом узкого круга специально подготовленных лиц. Сначала оно представляло собой подражание внешним приемам византийской хронографии, но затем стало приобретать все более самобытный характер, особенный стиль. На первых порах летописание считалось «богоугодным, душеполезным делом», и эти «погодные записи достопамятных проишествий» вели наиболее грамотные люди - духовные лица (епископы, монахи, священники). Но со временем летописи стали вестись не только при церквах и монастырях, но и при княжеских дворах - как официальные документы. С образованием Московского государства официальная летопись при государевом дворе получила особенно широкое развитие, а сами летописи вели специально обученные люди - приказные дьяки.

Летописцы фиксировали не только общезначимые для всей России факты, но и события местного характера. Естественно, за ряд веков в начальных летописях было зафиксировано множество частных и официальных местных записей.

Считается, что почти все первичные записи, которые велись в разных местах России, погибли, уцелели именно летописные своды. В процессе перезаписи первоначальных текстов сводные летописи сокращались или расширялись, пополняясь новыми сведениями и вставками в виде целых сказаний об отдельных событиях, житиях святых и других статей, в результате летопись имела вид систематического летописного сборника (списка) разнообразного материала. Такие своды начинались обычно с описания событий IX в., а заверша­лись описанием событий, современных для составителя свода. В России неоднократно предпринимались попытки собрать и издать единый, полный летописный свод. Так, в 1834 г. с целью издания письменных памятников древней русской истории была создана археологическая комиссия, которая с 1841 г. начала изда­вать Полное собрание русских летописей. Наиболее известные древнейшие списки Начальной летописи —

Для характеристики управленческой мысли важным источни­ком являются также местные летописи, описывающие период развития удельного порядка на Руси в XIII—XIV вв. В удельный период князья, устав от бесконечных усобиц за престол Киевской Руси, отошли от государственных дел и занялись делами только собственных уделов. В ту пору лучшим князем считался тот, кто лучше хозяйничал, лучше устраивал свой удел, «собирал его». И называли их князьями-собирателями не потому, что они стре­мились к единовластию, так называли только тех, кто лучше управлял хозяйством своего удела и всем уделом. Хозяйственные

и управленческие умения и наклонности князей зависели от умения и наклонностей всего населявшего удел народа, преимущественно посадского, рабочего, промышленного.

Кроме летописей, к источникам, 8 которых отражены процессы зарождения идей управления хозяйством в России, следует отнести своды правовых актов ((-Русская Правда», княжеские уставы и уставные грамоты, судные грамоты, акты Земских соборов и др.), торговые договоры, Устав Владимира Мономаха, акты местного управления, а также «Поучение Мономаха» князя Владимира, различные обряды, заклинания, сказания, былины, песни, древние русские игры.

По мере усиления связей государства с церковью, позиции церкви в общегосударственном и местном масштабах в области управления, в финансовой сфере и судопроизводстве стали появ­ляться новые документы, имеющие ценность как источники ИУМ. К ним относятся древнерусские княжеские уставы и уставные грамоты, в которых определяется место церковной организации в системе государства. Документы о десятинах (доля церковных доходов в общегосударственных), судах, церковных людях по су­ществу были договором, определяющим взаимоотношения свет­ской и церковной властей на Руси, распределение их функций в государственном управлении и суде, их место в системе фео­дальной эксплуатации, участие в сборе и распределении дани, устанавливающим разграничение земельных владений, т.е. соот­ношение земельных, финансовых и иных интересов государства и Церкви.

Сохранившиеся княжеские уставы подразделяются на две груп­пы в зависимости оттого, к какому периоду истории феодального государства они принадлежат, территорию какого государственного образования охватывает разделение властей по уставу, на какой ступени феодальной лестницы стоят фигурирующие в нем стороны. К первой группе относятся Устав Владимира Святославича о десятинах и церковных людях и Устав князя Ярослава Владимировича о церковных судах. В них оговариваются формы и размеры материального обеспечения церкви и пределы церковной юрисдикции применительно к киевской митрополии. В частности, в них отражены изменения в соотношениях светской и церковной властей в отдельных княжествах Древней Руси в процессе развития феодальных отношений и эволюции государственного строя и самой церковной организации.

Вторая группа —это уставы и уставные грамоты, возникшие в период феодальной раздробленности (в ХИ—XIV вв.). Так, взаимоотношения княжеской и церковной властей в Смоленской земле в XII в. отражают грамоты Ростислава Мстиславовича и епископа Мануила 1136—1150 гг. Ситуацию в Новгороде описывает грамота князя Святослава Ольговича (1137), а изменения в положении церкви, связанные с развитием республиканского строя в Новгороде, были отражены в Новгородском Уставе великого князя Всеволода о церковных судах, людях и мерилах торговых (XII—XIII вв.) и в Уставе церкви Ивана на Опоках в Новгороде, известном как Рукописание князя Всеволода Мстиславовича (XIII в.). В последнем документе упоминается, возможно, первая на Руси предпринимательская организация — Иванская купеческая корпорация в Новгороде, членами которой были наиболее состоятельные купцы, именовавшиеся пошлыми (т. е. исконными) купцами. Чтобы стать членом такой гильдии, необходимо было внести «уставной взнос» 50 гривен {около 10 кг) серебра, помимо взноса натурой (сукно). Финансы иванского купечества были мощным материальным источником бюджета церкви Ивана на Опоках, так как половину взноса — 25 гривен серебра — пошлые купцы обязаны были «положить в святыи Иван» [ст. 7 Рукописания князя Всеволода Мстиславовича].

Особое место занимают княжеские уставы и грамоты, не связанные с церковной юрисдикцией. Таковы уставная грамота волынского князя Мстислава Даниловича (около 1289), устанавливающая феодальные повинности в пользу княжеской администрации, и Устав князя Ярослава о мостех — об организации мощения главных торговых магистралей Новгорода и дорог, ведущих к пристаням и на новгородский городской торг, об организации сплава строительных материалов для мощения и торговых проездов и ремонта мостов. Эти документы также являются важнейшими источниками периода формирования русской управленческой мысли XIII в.

В эпоху феодальной раздробленности объективно сложившаяся политическая и экономическая ситуация на Руси и внешняя среда стали основными факторами возникновения новых идей в государственном управлении, которые должны были способствовать установлению новых устойчивых экономических связей между княжествами и усилению централизации в управлении. Централизация Русского государства, начавшаяся при Иване Калите (1325-1340), закончилась при Иване IV Грозном (годы правления 1533-1584). Особенно активный процесс объединения русских земель приходится на период царствования Ивана III (годы правления 1462—1505), когда начинает складываться централизованный административный аппарат, получают развитие поместное землевладение, ремесла, горнодобывающая и перерабатывающая промышленности, сильно возрастает политическое значение поместного дворянства, получившего в долгосрочную аренду земли, продолжает развиваться внешняя торговля. Важнейшие источники ИУМ этого периода — Судебники 1497 и 1550 гг., различные акты местного управления (грамоты наместнического управления, губные и земские грамоты), а также «Стоглав» — сборник решений Стоглавого собора, состоявшегося в Москве в 1551 г.

Позже этапы дальнейшего развития управленческой мысли в России стали все больше отражаться в специальной научной, учебной и методической литературе.

Формирование Русского государства. Как и в других государствах, российская управленческая мысль возникла и развивалась прежде всего как средство рационализации ведения различного рода хозяйств (государственного, церковного, частного), которые, в свою очередь, служили для удовлетворения потребностей индивидуумов и человеческих общежитий.

Родовые союзы и племена, выросшие на однородных видах хозяйственной деятельности (земледелие, пчеловодство, рыболовство, охота, отдельные ремесла), постепенно перерастали в более сложные многоотраслевые хозяйства. Это приводило к распаду родовых поселений и созданию более рациональных образований. Основным занятием восточных славян было земледелие. Ведущую роль играло пашенное земледелие, особенно в южных и средних районах страны, где возделывались пшеница, рожь, просо, ячмень, овес, конопля и лен. Население также занималось скотоводством, охотой, бортничеством (лесным пчеловодством), рыболовством. В Киевской Руси (т. е. в период от прихода варягов до монгольского вторжения) уже широко были развиты мелкое производство промышленных продуктов, ремесленничество. Руда добывалась из болот, «варка железа» производилась ремесленниками в специальных плавильных печах — домницах, с дутьем посредством ручных мехов (кричное железо), а домашнее производство железа — в обычных варистых печах. Кузнецы производили сельскохозяйственные орудия, инструменты для ремесленников, бытовые предметы, оружие. В Киевской Руси высокого мастерства достигло ювелирное ремесло, широко были развиты гончарное, кожевенное дело, ткачество, обработка дерева и камня, производство стекла и стеклянных изделий.

Если в древних царствах основными поселениями граждан были номы и полисы как центры образования будущих государств, то структуризация территории России изменялась от родовых поселений, дворов и городищ до крупных торговых городов и волостей. Именно крупные волостные города-государства — Киев, Чернигов, Переяславль, Смоленск, Владимир — служили политическим средоточием и важнейшим фактором политического и экономического развития России в IX — начале ХШ в.

Немаловажным фактором структурных изменений в политическом и экономическом развитии Киевской Руси являлась внутренняя и внешняя торговля. В связи с торговлей в Киевской Руси имелся торговый и ростовщический капитал. Внутренняя торговля существовала главным образом в виде небольших и раздробленных рынков. Более организована была внешняя торговля, которая велась опять же отлица и в интересах волостных городов. В период с VIII по IX в. восточные славяне осуществляли большую торговлю с арабами, главным образом по Волге и ее притокам, а начиная с IX в. большое значение получил новый торговый путь — «из варяг в греки» — из Балтийского в Черное море. По мере расширения внешней торговли росла и внешняя опасность, выражавшаяся в набегах врагов и захвате российских городов. Возникла необходимость объединения мелких городов в более крупные, их укрепления и вооружения, превращения торговых центров в политические центры России.

Первым крупным политическим и торгово-промышленным центром стал Киев. Возглавлявшие город князь Олег и его вассалы Аскольд и Дир не ограничивались только ограждением его от внешних врагов, они расширяли его владения, присоединяя к нему восточные славянские племена. В связи с этим «киевские князья устанавливали в подвластных странах государственный порядок» [6. Т. I. С. 164], прежде всего, разумеется, администрацию налогов.

Причем старые городовые области (волости) служили готовым основанием административного деления киевского княжества, а во главе областей князья сажали своих наместников, посадников, которыми были либо наемные дружинники, либо собственные сыновья и родственники.

По мнению российских историков, именно торговые договора способствовали проникновению христианства в Русь из Византии и его принятию. Одновременно вместе с христианством из Византии стали проникать новые политические понятия и отношения. На киевского князя пришлое духовенство переносило понятие о государе, поставленном от Бога не только для внешней защиты страны, но и для установления и поддержания внутреннего общественного порядка. Как мы знаем, в Византии в ту пору была популярна модель управления полицейским государством, согласно которой главными целями управления являлись благополучие и безопасность граждан государства. Естественно, активное общение с греками не могло не сказаться на формировании у русских полицейского духа управления собственным государством. Таковым в России уже к началу IX в. стало Киевское княжество. Под властью киевского князя объединились все варяжские княжества и городские области Руси, и было образовано феодальное Киевское государство.

Еще до создания Киевского государства существовали политические образования отдельных восточно-славянских племен, образовавшиеся в результате разложения первобытно-общинного строя и раскола населения на классы. Это известные с VIII в. Куявия, Славия и Артания, располагавшиеся на Киевской земле, по озеру Ильмень и на Таманском полуострове. Известны и более ранние политические образования, существовавшие на территории восточных славян в VI и даже в IV в. Но историки считают, что только Киевское княжество начала IX в. по всем признакам можно считать первым государственным образованием на Руси, причем феодального типа. Таким образом, Россия от первобытнообщинного строя перешла к феодальному, минуя рабовладельческую стадию развития.

Географическое положение Киева способствовало усилению его центростремительного эффекта. Благодаря торгово-промышленной деятельности находившихся на северном побережье Черного моря греческих колоний Днепр еще задолго до новой эры стал большой торговой дорогой, о которой знал «отец истории» Геродот. «Своим низовым течением и левыми притоками Днепр потянул славянских поселенцев к черноморским и каспийским рынкам. Это торговое движение вызвало разработку естественных богатств занятой поселенцами страны. Восточные славяне заняли преимущественно лесную полосу равнины. Эта лесная полоса своим пушным богатством и лесным пчеловодством (бортничеством) и доставляла славянам обильный материал для внешней торговли. С тех пор меха, мед, воск стали главными статьями русского вывоза; с тех пор при хлебопашестве для себя или с незначительным вывозом началась усиленная эксплуатация леса, продолжавшаяся целые века и наложившая глубокий отпечаток на хозяйственный и общественный быт и даже национальный характер русского народа. Лесной зверолов и бортник — самый ранний тип, явственно обозначившийся в истории русского народного хозяйства» [6; Т. I. С. 137—138].

Главным средством эффективного управления Киевским княжеством, а затем и государством были налоги с подвластных племен. Как пишет император Константин Багрянородный в упомянутом сочинении, либо налоги собирались их привозом в Киев (поеозы), либо князья сами ездили за данью по племенам (полюдье). Собранные налоги, взимаемые чаще всего натурой (меха, мед, воск и пр.), были для князей продуктами внешней торговли. Некоторые славяне-налогоплательщики в ожидании поборов зимой рубили деревья, строили из них лодки-однодеревки, а весной сплавляли их по Днепру и его притокам к Киеву, где продавали лодки представителям князя. Оснастив и нагрузив купленные лодки, князь с дружиной спускался к Витичеву (чуть ниже Киева). Оттуда, дождавшись купеческих лодок из Новгорода, Смоленска, Чернигова и других русских городов, они все вместе направлялись по Днепру к морю в Константинополь.

Если в странах Древнего Востока и источником зарождения, и объектом приложения управленческих идей являлось строительство мощных оросительных систем, то на Руси такими общими делами было укрепление и охрана торговых путей, оборона степных границ Руси и строительство городов. Города восточных славян начали возникать еще до образования Киевского государства, главным образом по водному пути из Прибалтики в Черное море. К их числу относятся Новгород, Белоозеро, Смоленск, Киев, Любеч, Переяславль, Чернигов.

С целью обороны трех старших городов Руси — Киева, Чернигова, Переяславля киевские князья стали строить вокруг них малые города. Князь Олег, по рассказу «Повести временных лет», как только утвердился в Киеве, начал «ставить вокруг него города». Князь Владимир, став христианином, сказал: «Худо, что мало городов вокруг Киева» — и начал строить города по Десне, Трубежу, Стугне, Суле и другим рекам. Так были построены новые города-крепости Ладога, Изяславль, Белгород, Суздаль, Муром, Ярославль. Укрепленные пункты заселялись ремесленниками, торговцами и, конечно же, боевыми людьми — «мужами лучшими», по выражению летописи, которые вербовались из разных племен, славянских и финских, населявших Русскую равнину. В дальнейшем эти укрепленные места соединяли земляными валами и лесными просеками. Таким образом, по южным и юго-восточным границам Руси на правой и левой стороне Днепра в X и XI вв. были возведены ряды земляных окопов и сторожевых застав, городков для сдерживания нападения кочевников.

В самих же крупных городах строились новые церкви, рынки и другие общественные и частные здания. Иностранные писатели XI п. склонны были даже преувеличивать богатство и населенность русских городов, упоминавшихся в торговых договорах и прежде всего Киева. В начале XI в. Титмар Мерзсбургекий отзывался о Киеве как о чрезвычайно большом и крепком городе, в котором около 400 церквей и 8 рынков. Другой автор той же эпохи Адам Брсменский называет Киев соперником Константинополя, «блестящим украшением Греции», т. е. православного востока. И в русских летописях можно найти упоминание о том, что в большой пожар 1017 г. в Киеве сгорело до 700 церквей. Ясно, что строительные работы, которые осуществлялись в городе, требовали управления этой деятельностью. Следовательно, можно утверждать, что с самого зарождения в Киевской Руси находили проявление прогрессивные управленческие идеи.

Внешняя торговля и торговые договора. Основными товарами внешней торговли Руси были продукты лесного пчеловодства и охоты. Торговля с главным партнером — Византией осуществлялась вполне цивилизованно, согласно подписанным сторонами Договорам. Тексты договоров с греками (два договора князя Олега, по одному — князей Игоря и Святослава) являются еще одним источником управленческой мысли. В договорах подробно описываются порядок ежегодных торговых отношений русских с Византией, а также порядок частных отношений русских к грекам. Согласно Договору русские торговцы ежегодно являлись в Царьград на торговый съезд, продолжавшийся 6 месяцев. По договору Игоря никто из них не имел права оставаться на зиму. Греческие чиновники отбирали у прибывших купцов княжескую грамоту с обозначением Числа посланных из Киева кораблей и в целях предосторожности переписывали имена прибывших княжеских послов и простых купцов, гостей («да увемы и мы, оже с миром приходят» — записано греками в договоре). Русские послы и гости останавливались в специально подготовленном месте (в монастыре св. Маманта), пользовались от местного правительства даровым кормом и даровой баней. Это было знаком того, что торговые поездки рассматривались греками не как частные торгово-промышленные предприятия, а как торговые посольства союзного Киевского двора. При этом Русь была платной союзницей Византии, т. е. согласно договору Русь обязывалась за условленную плату (дань) оказывать грекам некоторые оборонительные услуги на границах греческой империи. Известно, что северные берега Черного моря и восточные Азовского еще задолго до нашей эры были усеяны греческими колониями — это Ольвия (против Николаева), Хсрсонес Таврический (на юго-западном берегу Крыма), Феодосия и др. Так вот, договор Игоря обязывал русского князя «не пускать черных болгар б Крым пакостить в стране Корсунской».

Торговые послы Руси получали в Царьградс свои посольские оклады, а простые купцы — месячину, т. е. месячный корм, который им раздавался по старшинству русских городов: сначала киевским купцам, затем черниговским, переяславским, смоленским и т. д.

Торговля с Византией была преимущественно меновая, и по договору Олега русские купцы не платили никакой пошлины. Меха, мед, воск и челядь (рабов) русские купцы меняли на паволоки (шелковые ткани), золото, вина, овощи. По истечении торгового срока, уходя домой, торговые послы Руси получали из греческой казны на дорогу продовольствие, судовые снасти, якоря, канаты, паруса.

Задолго до принятия христианства торговые договора уже отражали не только торговые, но и правовые отношения между греками и русскими. Возникали смешанные «греко-русские» нормы на основе двух правовых систем, причем со стороны русских они были сами по себе двойные — славянские и варяжские. Очевидно, что торговые отношения не могли не отразиться в русских правовых нормах, в них часто встречается терминология греко-римского права. По одной статье договора Олега, если кто из русских торговых послов, находящихся на службе в Константинополе, умрет, не оставив завещания, «а своих не имать*, то его имение передается «к малым ближикам в Рус». В этой статье термин «свои» — это перевод римского sui, т. е. нисходящие, а малые ближики, или просто ближики, — это древнерусское «боковые».

После принятия христианства в Киевской Руси стало складываться крупное церковное и монастырское землевладение, образовавшееся путем княжеских пожалований земли церкви и монастырям и другими способами. Продукты земледелия церковно-монастырских хозяйств также становились предметом внутренней и внешней торговли Киевской Руси. Церковь все больше стала принимать участие в государственном управлении.

Структура властных отношений на Руси. 6 системе наследования первых русских князей также просматриваются управленческие идеи и мысли. Считая понятия «полномочия», «власть» и «влияние» категориями науки управления, проследим процедуры делегирования полномочий в управлении киевским княжеством и рассмотрим порядок перехода власти и наследования на Руси.

Российское общество эпохи первых князей по структуре очень напоминало армейскую структуру. Первоначально в Киевском государстве действовала так называемая десятичная система управления, выросшая из военной организации. Высшим классом русского общества, с которым князь «делил труды управления и защиты земли», была княжеская дружина. Она подразделялась на высшую и низшую дружины: первая состояла из княжих мужей, или бояр, вторая из детских, или отроков. Эта дружина вместе со своим князем вышла из среды вооруженного купечества больших городов. Дружина княжества составляла, собственно, военный класс. Однако большие торговые города тоже были устроены по-военному: они образовывали каждый цельный организованный полк, называвшийся тысячей, которая подразделялась на сотни и десятки (батальоны и роты). Тысячей командовал выбиравшийся городом, а потом назначаемый князем тысяцкий, сотнями и десятками — также выборные сотские и десятские. Эти выборные командиры составляли военное управление города и принадлежавшей ему области — военно-правительственную старшину, которая называется в летописи «старцами градскими». Городовые полки, точнее говоря, вооруженные города, принимали постоянное участие в походах князя наравне с его дружиной. В то же время дружина служила князю орудием управления: члены старшей дружины — бояре — составляли думу князя, его государственный совет. «Бо Володимир, — говорит о нем Лаврентьевская летопись, — любя Дружину и с ними думая о строи земленем, и о ратех, и о уставе земленем».

В этой дружинной, или боярской, думе сидели и «старцы градские», т. е. выборные военные власти Киева и других городов. Вместе с боярами «старцы градские» составляли русскую аристократию и принимали участие во всех делах управления киевским княжеством. В частности, весьма важный для Руси вопрос о принятии христианства был решен князем по совету с боярами и «старцами градскими». Княжеская дружина, составляя военно-правительственный класс, оставалась и во главе русского купечества, из которого она выделилась, и принимала активное участие во внешней торговле.

Наряду с армейскими по происхождению должностями и функциями в Киевском государстве существовали и «мирные» государственные чиновники, «служилые» люди, представители всех звеньев центрального и местного административного аппарата, слуги князя, занимавшиеся домоуправлением, сбором налогов и пошлин, судопроизводством, управлением городами и волостями, управлением сельскохозяйственными работами. Первым лицом финансового управления в княжестве считался дворский (дворецкий) — управитель княжеским двором (или княжеским землевладельческим хозяйством). В подчинении дворского находились казначей, ключники, тиуны, посельские (сельские приказчики). Они участвовали в управлении дворцовым, т. е. частным княжеским, хозяйством.

Во главе правительственной администрации стояли бояре. Они управляли городами и волостями. Управляющие городом назывались наместниками, управляющие волостями — волостели. Из городов и волостей бояре извлекали не только доходы для князя, но и средства на свое содержание. Таким образом, они «кормились» от населения, отсюда и иное название их должностей — кормление. Иными словами, местное (территориальное) управление имело целью скорее содержание княжеских слуг, чем удовлетворение общегосударственных потребностей. Как отмечает В.О. Ключевский, «в X в. десятичная система управления Киевским государством сменилась дворцово-вотчинной системой, наиболее характерной для раннефеодальной монархии. При такой системе государство управляется подобно феодальной вотчине, т. е. управление государством по существу является продолжением управления доменом великого князя. Лица, обслуживающие потребности великого князя, одновременно являлись чиновниками государства. Если десятичная система еще не знала разделения даже на центральные и местные органы, то дворцово-вотчииная система выделила местные органы управления и их руководителей в лице местных князей, наместников и волостелей, т. е. должностных лиц, назначаемых великим князем».

Первоначально Киевское государство было комплексом примитивных русских государств и племенных княжений. Вместе с тем оно выступало как единое целое. Степень этого единства в силу ряда причин (подвижность властвования, нарушение порядка перехода власти) постоянно колебалась, имея тенденцию к ослаблению. В конце концов на смену единству пришла раздробленность — распад государства на множество довольно мелких самостоятельных государств.

До прихода к власти Ярослава Мудрого (1019) на Руси не было определенного единого порядка княжеского владения. Чаще всего власть переходила от одного князя к другому по старшинству. Так, например, преемником Рюрика был не его малолетний сын Игорь, а родственник Олег (по преданию — его племянник). Иногда, когда не оставалось взрослых князей, всей землей правил один князь. Когда же у князя подрастало несколько сыновей, каждый из них, несмотря на возраст, обыкновенно получал определенную область в управление. Например, Святослав 1 оставшийся малолетним сыном после смерти князи Игоря в 945 г. еще при жизни отца княжил в Новгороде. Тот же Святослав несколько позже, собираясь во второй поход на Дунай против болгар, раздал волости на Руси 3 своим сыновьям. Точно так же поступил со своими сыновьями и Владимир Мономах. Мы уже отмечали, что сыновья правили областями в качестве посадников (наместников) и платили как посадники дань со своих областей великому князю-отцу. Так, о Ярославе Мудром Лаврентьевская летопись замечает, что он, правя при отце Новгородом, давал Владимиру Красное Солнышко ежегодную урочную дань по 2 тысячи гривен. «Так, — прибавляет летописец, — и все посадники новгородские платили, а Ярослав перестал платить». Но когда умирал отец, тогда, по-видимому, разрывались вес политические связи между сыновьями. По крайней мере, по летописям трудно восстановить политическую зависимость младших областных князей от старшего брата, садившегося после отца в Киеве. Если между отцом и детьми действовало семейное право, то между братьями не существовало никакого Установленного признанного права. Этим можно объяснить бесконечные усобицы между сыновьями Святослава II и Владимира Мономаха.

После смерти Ярослава Мудрого (1054) на Руси перестало Действовать единовластие. Никто из потомков Ярослава не принимает, по выражению Лаврентьевской летописи, «власть русскую всю», не становится «самовластием Русстей земли». Это произошло потому, что род Ярослава Мудрого сильно размножился, и крупнейшие города Руси неоднократно перераспределялись между подраставшими князьями. Несмотря на то, что существовали некоторые правила и порядок передачи власти от одного «старшего» князя другому, в реальной жизни эти нормы нарушались, изменялись с учетом конкретных обстоятельств. Ярослав Мудрый в своем завещании оставил наследниками и преемниками престола не всех 5 своих сыновей, а только 3 старших. Это было новшеством в управлении княжеством, но затем стало нормой родовых отношений и одной из основ местничества в России. По этой норме в большой семье, состоящей из братьев с их семействами, первое «властное поколение» состоит только иа 3 старших братьев, а остальные младшие братья отодвигаются во второе, «подвластное поколение» и приравниваются к племянникам. Старший племянник приравнивался к четвертому дяде, причем в число дядей входил и отец племянника.

Однако в связи с увеличением числа прямых (сыновей, внуков) и косвенных (племянников и их сыновей) наследников довольно скоро после смерти Ярослава завещанный им «порядок занятия киевского стола по очереди старшинства» стал часто нарушаться. Общая схема властвования на Руси в течение двух веков после Ярослава Мудрого была такой, что «не было ни единоличной верховной власти, ни личного преемства ее по завещанию». Ярославичи не делили достояние отцов и дедов на постоянные доли и не передавали доставшуюся каждому долю своим сыновьям по завещанию. Они были подвижными владельцами, которые передвигались из волости в волость по известной очереди. Отсюда и название этого порядка передачи власти — подвижной очередной порядок. Очередь эта определялась старшинством лиц и устанавливала постоянно изменяющееся соотношение наличного числа князей с количеством княжеских волостей или владений. Все здравствующие князья по степени старшинства составляли одну генеалогическую лестницу. Точно так же вся Русская земля представляла собой иерархическую лестницу областей по степени их значимости и доходности. Порядок княжеского владения основывался на точном соответствии ступеней обеих этих лестниц — генеалогической и территориальной, т. е. лестницы лиц и лестницы областей. На верху лестницы лиц стоял старший из наличных князей — великий князь киевский. Это старшинство давало ему кроме обладания лучшей волостью известные права и преимущества над младшими родичами, которые «ходили в его послушании*. Он носил звание великого князя, «названного отца своей братии». Великий князь распределял владения между младшими князьями, разбирал их споры и судил их, заботился об их осиротелых семьях, был высшим попечителем Русской земли, «думал, гадал о Русской земле», о чести своей и своих родичей. В особо важных случаях великий князь действовал не один, он собирал князей на общий совет, заботился об исполнении постановлений этого совета, вообще «действовал как представитель и исполнитель воли всего державного княжеского рода».

Подвижной очередной порядок княжеского владения на Руси имел два источника, или основания: постоянная верховная власть, принадлежавшая всему княжескому роду (или право владения), и временная власть отдельных князей в различных волостях Руси (или порядок владения по известной очереди как средство осуществления этого права). Постоянная верховная власть была следствием родовых отношений и понятий, существовавших на Руси до прихода варягов. Этот феномен присутствия норм частного семейного права в государственном управлении встречается в нормах государственного права и public administration многих государств. Так устроены, например, все монархии, и это было естественным для феодального Киевского государства.

Второе основание — подвижность порядка — было оригинальным в государственном управлении и являлось следствием учета и действия конкретных обстоятельств (например, в связи с изменением экономической или политической значимости волости или волостного города), а главное — следствием отношения князей-варягов к Русской земле и своему положению на этой земле. Сыновья, внуки и даже правнуки Ярослава Мудрого (XI—XII вв.) в значительной мере оставались все теми же речными викингами, какими были их предки в IX в. Они видели себя не столько владетелями и правителями русской территории, сколько наемными временщиками, руководителями торга и военными сторожами торговых путей и русских границ. За эти услуги они получали с земли вознаграждение — корм в виде налогов и пошлин. Иными словами, оборона земли была их политической обязанностью, а корм — их политическим правом, и этими двумя идеями исчерпывалось все политическое сознание тогдашнего князя. Распри князей и вмешательство волостных городов в их дела только подчеркивали всю непрочность их политического и экономического статуса.

По летописи известно, что великого князя Изяслава, старшего из сыновей Ярослава, дважды изгоняли из Киева — в 1068 г. сами киевляне, а в 1073 г. собственные братья Святослав и Всеволод. Что ему оставалось делать? Не найдя ничего лучшего, он оба раза возвращался в Киев с помощью польских военных дружин. Для иллюстрации обсуждаемой темы приведем беседу Изяслава после очередного возвращения в Киев с братом Всеволодом, когда тот, в свою очередь изгнанный племянниками из Чернигова, в горе прибежал к Изяславу в Киев и стал жаловаться на племянников. Изяслав, будучи человеком простым и добрым, успокаивал его: «Не тужи, брат! Припомни, что со мной бывало: выгоняли меня киевляне, разграбив мое имение; потом выгнали меня вы, мои братья; не блуждал ли я, всего лишенный, по чужим землям, никакого не сделав зла? И теперь не будем тужить, брат! Будет нам причастье в Русской земле — так обоим; потеряем ее — так оба же, а я сложу за тебя свою голову». Так не мог говорить властелин Русской земли, так мог говорить только наемный служащий, временщик, не сегодня-завтра ожидающий своей отставки.

Иногда князья одумывались, собирались вместе и пытались утихомирить друг друга. В этом смысле показателен княжеский съезд в Любиче в 1097 г. Съезд имеет историческое «объединительное» значение, ибо был созван по инициативе великого князя Святополка II и его родственников после ряда междоусобиц и нападений на русские земли половцев (часто под руководством русских же князей). Решения съезда записаны в «Повести временных лет». Князья «сказали друг другу: зачем мы губим Русскую землю, постоянно враждуя друг с другом? Половцы изнуряют нашу страну набегами и радуются, что мы воюем между собой. Станем с этих пор жить сообща и охранять Русскую землю, и каждый пусть управляет своей вотчиной: Святополк — Киевом — наследством Изяслава; Владимир — наследством Всеволода — Переяславлем; Давыд, Олег и между ними Ярослав владеют наследством Святослава — Черниговым. Пусть сохранятся вотчины, назначенные Всеволодом; Владимир остается в руках Давыда (сына Игоря), Псремышль принадлежит Володарю, а Василько пусть княжит в Теребовле».

Однако и после съезда в Любиче Ярославичи, подобно своим предкам-варягам, продолжали тягаться друг с другом за богатые русские города и в этом соперничестве переходили из города в город. Вообще говоря, при нормальном развитии страны такой порядок передвижения, унаследованный от предков, не помешал бы князьям довольно скоро превратиться из бродячих сторожей Русской земли в оседлых территориальных владельцев ее областей. Если бы благосостояние каждой области зависело исключительно от ее внутреннего экономического потенциала и средств, Ярославичи, раз разделившись, занялись бы каждый в своей области эксплуатацией этого потенциала и средств, установили бы наиболее эффективную систему управления и систему обороны своих территорий и, работая уединенно в своих территориях, привыкли бы считать их своими постоянными частными владениями и передавать их своим детям.

Однако в днепровской Руси XI—XII вв. экономическая жизнь страны была слишком зависима от внешней торговли. Все области были достаточно богаты пушным зверем, медом и воском, но цена этих богатств зависела от спроса и сбыта на заграничных рынках, а сам сбыт был возможен, если были безопасны степные торговые пути, шедшие к этим рынкам от Киева, Чернигова и Переяславля. Малейшее «засорение» этих путей болезненно отзывалось в самых отдаленных краях русского промышленного мира.

На Руси случилось так, что наиболее подверженные угрозам области были и наиболее богатыми, доходными для князей. Экономическое благосостояние каждой области определялось ее географическим положением, близостью к Киеву, к главным речным путям страны и приморским рынкам, т. с. близостью к степи, которая грозила Руси наибольшими опасностями. Такое своеобразное сочетание стратегического и экономического значений областей и подсказало князьям порядок общего, нераздельного владения.

Если бы наиболее богатые области были наименее опасными, то старшие сыновья Ярослава Мудрого непременно их захватили бы, оставив младшим братьям наименее богатые и наиболее подверженные угрозам области. В этом случае более вероятно, что порядок наследования по старшинству был бы иным, более устойчивым по форме реализации, без постоянных передвижений от престола к престолу. Скорее всего, княжеский род распался бы на ряд генеалогических линий, и в каждом поколении порядок «по старшинству» закрепил бы понятие «старший князь» за старшим представителем по линии старшего сына Ярослава — Изяслава. И это стало бы неподвижным старшинством с одной линией всего рода Ярослава Мудрого. Но в силу сложного взаимодействия указанных выше конкретных обстоятельств, которое определило экономическое и стратегическое положение крупнейших областей Руси, сложился совсем иной порядок. Общий интерес князей требовал, чтобы оборона и обладание наиболее угрожаемой областью доставались тому из них, который имел наибольшие права на ее богатства и одновременно наилучшие средства для ее обороны. Именно эти права и средства были связаны с личным старшинством. Чем старше был князь, тем большую он наживал дружину; с личным старшинством был связан правительственный и военный авторитет князя; старшего князя больше слушались и боялись. Но личное старшинство не вечно — со смертью каждого старшего оно должно было переходить от князя одной линии на князя другой. А переход личного старшинства породил переход из менее угрожаемой и богатой области в более опасную и более богатую.

Особняком стояли Новгород и Псков, которые освободились от киевской зависимости, в них не было крупного боярского землевладения и соответственно политического господства крупного боярства. Здесь сложились феодальные республики в их аристократическом варианте. И в Новгороде, и в Пскове существовали князья, но они выполняли совсем не те функции, что в Киеве. В феодальных республиках князья уже не были монархами, главами государства. Здесь более заметна роль таких республиканских органов управления, как вече (народное собрание богатейших людей) и оспода (совет господ, собрание верхушки боярства). Эти органы принимали активное участие в управлении всеми делами государства. Для Новгорода характерно также влияние на государственное управление руководителя церкви — владыки. Князь в Новгороде и Пскове занимал подчиненное положение организатора исполнения решений веча и оспода, тогда как граждане были «вольны в князьях», т. е. обладали правом приглашения угодных и изгнания неугодных князей. Сами элементы вечевого строя (вече, посадник, тысяцкий) были генетически связаны с теми формами родоплеменной организации, которые возникали на местной основе до призвания князя и в последующей борьбе между ними и институтами княжеской власти оказывались более жизнестойкими.

Со второй половины XI в. начинается политический упадок Киева, а во второй половине XII в. он перестал быть стольным городом и потерял прежнее значение политического, экономического, культурного центра Руси. Рост крупного феодального землевладения — княжеского, боярского, церковного — привел к расширению закабаления смердов, к захвату их общинных земель. Экономические интересы крупных землевладельцев требовали усиления их власти над порабощенными крестьянами. Это вызывало стремление феодалов к самостоятельности, к получению полной политической и административной власти над подчиненными им землями. Борьба за власть и территории, многочисленные междоусобицы, а также рост крупных городов, усиление их экономического и политического влияния привели к раздробленности Киевской Руси. На месте единой Киевской Руси в середине XII в. возник ряд самостоятельных феодальных княжеств — Рос-тово-Суздальское, Муромо-Рязанское, Смоленское, Киевское, Черниговское, Переяславское, Галицкое, Волынское и др., которые, в свою очередь, состояли из более мелких удельных княжеств.