1. Управленческие идеи революционных демократов и народников в России.

Русские революционеры-демократы были представителями особого течения в истории мировой общественной мысли. Будучи выразителями интересов крепостного крестьянства, идеологами крестьянской революции, они развивали оригинальные управ­ленческие идеи. Поскольку идеология крестьянства была неодно­родной, то и концепции выразителей их интересов существенно отличались. В истории русского освободительного движения пореформенной России XIX в. выделяют две основные группы идеологов крестьянства. Первая группа — это революционные демократы 60-х годов и революционные народники — провозгла­шали необходимость революционной борьбы против остатков крепостничества в России. Вторая группа —это либеральные народники — выступали за различного рода либеральные меры «борьбы» с самодержавием, часто ограничиваясь «фырканьем» на создавшуюся пореформенную обстановку.

В процессе творческой деятельности представители револю­ционной демократии, являвшиеся наиболее ярыми критиками крепостничества и его остатков, а также капитализма (они часто не понимали прогрессивности его свободного развития для Рос­сии и не знали силы, которая призвана его уничтожить), затраги­вали и «управленческие» проблемы. Они глубоко разрабатывали проблемы границ капиталистического государственного хозяйства, правительственного вмешательства в экономику и регулирования экономики при капитализме, совершенствования фабричного законодательства и др. В своих чисто теоретических работах (носивших чаще всего утопический характер) они рассматривали проекты Уложений Российского государства, вопросы создания общественных капиталов, общественного кредита, проекты раз­личного рода ассоциаций (ремесленно-фабричных, скотоводчес­ких, земледельческих и др.) и соответствующие этим ассоциациям программы учебных заведений.

Рассмотрим, как освещались управленческие проблемы в тру­дах русских революционных демократов и революционных народ­ников.

Разработка управленческой проблематики в работах русских революционных демократов. Автором одного из Уложений был рус­ский революционный демократ, талантливый ученый НА. Серно-Соловьевич (1834-1866 гг.). В возрасте 24 лет он разработал под­робнейшее Уложение, содержавшее положения, относящиеся к управлению государственным хозяйством. Так, раскрывая со­держание и формы исполнительной власти государства, он писал: «§ 30. Исполнительная власть сосредоточивается: общая для всего государства — в министерствах, местная — в губернских собра­ниях и у губернаторов. § 31. Министерства суть следующие: 1) народного просвещения; 2) финансов; 3) торговли и промыш­ленности и народного благосостояния; 4) внутренних и духовных дел; 5) иностранных дел; 6) военное; 7) морское». В этом доку­менте отражена одна из первых попыток обосновать создание спе­циального государственного хозяйственного органа управления.

В своих экономических и других работах Н.А. Серно-Соловь-евич поднимал также иные вопросы, относящиеся к управленчес­кой проблематике. В статье «О мерах к умножению народного богатства и улучшению материальных условий народного труда в России» после изложения «невыгодных условий» (умственных, экономических, естественных, политических), в которые постав­лено производство в России, он предлагает ряд мер по их устра­нению. Организационно-административные меры были направлены на устранение недостатков системы опеки, жесткой централиза­ции и бюрократических форм администрации, сложной системы податей и налогов, на сокращение армии и чиновников государ­ственного аппарата. Образовательные меры включали следующее: «Обучение народа должно принять преимущественно практическо-техническое направление. Мы донельзя бедны рабочими — специалистами, машинистами, техниками. Редкий завод, редкая машина пускаются в России в ход без иностранной помощи. А между тем народ от природы чрезвычайно способен ко всем этим занятиям. Но для них недостаточно одной способности. Нужны положительные сведения. Потому учреждение различных реальных технологических школ — один из существеннейших во­просов для русской промышленности. Для них нужны хорошие преподаватели... Но сомнительно, чтоб их было много в насто­ящее время. Их надо приготовить, а изготовиться они могут только за границей. Обучение за границей может иметь две цели: теоре­тическую — для образования преподавателей и практическую — для усовершенствования различных отраслей промышленности. Другая мера, ведущая к той же цели, — сосредоточение всех спе­циальных заведений, подведомственных различным ведомствам, в Министерстве народного просвещения и преобразование их в заведения, подобные политехнической школе, только открытые. Если семь или восемь таких специальных заведений, находящихся в одном Петербурге, преобразуются в четыре или пять открытых политехнических школ в разных пунктах государства, то это без всякого увеличения расходов будет иметь весьма хорошие резуль­таты для развития всех отраслей промышленности».

Экономические меры предполагали взамен частных банков как центров кредита в буржуазном обществе создавать общественные банки. Одна из задач общественного кредита — содействовать всему городскому и сельскому населению, ремеслам, промышлен­ности, торговле.

Среди других мер также указывается «постройка железных дорог», «водворение свободы торговли», «отмена гражданских чинов» и др. По мнению Н.А. Серно-Соловьевича, благодаря при­менению последней меры «уничтожится непроизводительный и чрезвычайно обременительный для народа класс людей — чиновничество как особое сословие. На службе и содержании государства останется столько лиц, сколько существенно необхо­димо для потребностей службы».

Другой представитель революционно-демократического дви­жения А.П. Щапов (1831 — 1876) во многих своих работах выска­зывал идеи «рациональности» и «реалистичности» в управлении экономикой, базирующихся на познании и применении в прак­тике объективных «естественнонаучных закономерностей». Наи­более четко программа по реализации этих идей изложена в его труде «Реализм в применении к народной экономии» (1866). Прежде всего, по его мнению, «чтобы не расхищать даром данных нам натуральных богатств, чтобы не пользоваться ими бессознательно и безрасчетно, нам необходимо знать наши наличные средства и обладать, располагать ими не на авось, а на основании рацио­нального строго экономического плана». Из этого следует «глав­нейшая потребность образования народных масс, для которых знание природы не только сила, но и первое условие разумной деятельности».

Сформулировав эти две задачи, далее он излагает обширный план промышленного и управленческого народного образования (как первое средство) и проекты естественно-научных и экономи­ческих ассоциаций, основная цель которых — распространение знаний «в народе» (как второе средство решения сформулированных задач).

А.П. Щапов считал, что нужно начинать народное образование «с устройства школ естественно-экономических, промышленно-образовательных, технических». Параллельно с общеобразователь­ными гимназиями «нужны средние технические или промышлен­ные учебные заведения... Из них могли бы выходить технологи, машинисты, агрономы, скотоводы, фабрично-заводские мастера, управляющие». Общую идею организации таких технических или промышленных учебных заведений он описывал примерно так. «Во всех этих заведениях — общие, для всех отделов или факуль­тетов обязательные: математика, физика, главное основание химии, космография — связи с геологией, географией и краткой историей, физиология с краткой анатомией, гигиена с краткой медицинской географией и статистикой и т. п. Число и предметы естественно-экономических факультетов в разных провинциальных гимназиях могут и даже должны быть на первой поре различные, смотря по местным экономическим условиям и потребностям. В некоторых, например, средних промышленно-образовательных заведениях или гимназиях могут быть такие отделы или факультеты:

...III. Отдел или факультет фабрично-заводской. В нем при тех же общеобразовательных предметах специальные: техническая химия, учение о промышленных или фабрично-заводских продук­тах трех царств природы, и практическое применение этих знаний к различным или только к некоторым фабрично-заводским про­изводствам, смотря в особенности по местным промышленным условиям».

Далее А.П. Щапов выдвигает ряд принципов регионального распределения средних учебных заведений по стране. Очень ин­тересно и современно его замечание о методах подготовки в этих гимназиях: «Надобно, чтобы... обращаемо было особое внимание на практическое изучение той или другой отрасли промышлен­ности, например, посредством ферм, мастерских, зоологических и ботанических садов и рощ, посредством командировки с учите­лями на фабрики и заводы, на ярмарки и рынки, на промышленные выставки и т. п.».

Завершает систему высшее специальное образование: «Парал­лельно с высшими общеобразовательными заведениями — уни­верситетами и академиями — особенно необходимы и высшие специально-экономические, промышленно-образовательные заве­дения... Эти высшие промышленно-образовательные заведения, а равно и факультеты их, могут быть также разнообразны, как разнообразны различные области экономии природы, или как многоразличные главные, основные сферы, и потребности на­родного труда. Могут быть и необходимы, например, академии агрономические, скотоводческие, технологические или фабрично-заводские, механические, лесные, морские, горные, архитектур­ные или, в частности, зоолого-экономические, минерально-промышленные и т.д.».

И в этом случае подробно характеризуются варианты воз­можных факультетов в академиях, соответствующие учебные про­граммы, методы обучения и т. д. Так, предполагая возможность поступления в специальные академии из общеобразовательных средних учебных заведений, Щапов рекомендует создавать в ака­демиях «факультет обще-приготовительный» с определенным набором предметов, вводящих в специальность. Только после этого студент выбирает специализацию и соответствующий «отраслевой» факультет.

Беспокоясь об общей культуре и образовании прежде всего простого народа, А.П. Щапов предлагает всевозможные способы реализации этой задачи. Одним из таких способов он считает собственно фабрики и заводы, которые «при вполне рациональ­ном усовершенствованном устройстве и наибольшей распрост­раненности в наших промышленных классах могли бы также служить важными практическими училищами и в то же время источниками благосостояния народа... При них могли бы сверх того быть и школы для рабочих или для их детей...». На фабриках и заводах и устроенных при них школах, мастерских и лабора­ториях рабочие «приобретали бы необходимые для них техно­логические, химические и механические сведения или точные естественные познания о производительных силах экономии при­роды», практически знакомились бы с различными процессами производства, технологией производства, узнавали бы «совре­менные открытия и изобретения в области промышленности и промышленных и политико-экономических наук».

Через такие формы познания «естественного научного реализ­ма» А.П. Щапов переходит ко второму средству эффективного распространения и использования научных законов — созданию различных ассоциаций. Среди них — фабрично-заводские, хими­ческие, технологические, механические, агрономические и др.

Эти ассоциации должны формироваться из «высокоразвитых специалистов» соответствующего профиля и пропагандировать знания среди простого народа. Так, «просвещенные механические ассоциации могли бы служить благодетельным средством пропа­ганды машинного производства и механических знаний в России. Их машинные заведения могли бы сделаться лучшими и полез­нейшими училищами практической механики, подобно тому, как было в Англии». Фабрично-заводские ассоциации должны были стать средством пропаганды «новых рациональных приемов фаб­рикации», а фабрики и заводы — соответствующими училищами. Посредством такого рода ассоциаций А.П. Щапов мечтал достичь того, что «в разных фабриках и лабораториях природы будет на деле развиваться, крепнуть и распространяться новый, лучший, разумно-деловой тип поколений».

Известный революционный демократ Н.В. Шелгунов (1824— 1891), изучал вопрос о судьбе капитализма в России, им напи­саны работы по проблемам государственного вмешательства в экономику, организации государственного хозяйства. Он считал, что с точки зрения права «государство может, конечно, устраивать фабрики и заводы, заниматься сельским хозяйством; но как госу­дарственное хозяйство есть вопрос не юридический, а эконо­мический, то, очевидно, что для правильной его оценки нужно наводить справки не в римском праве, а в экономической науке». Опыт западных стран показал, что государственное (казенное) хозяйство необходимо сводить до минимума. Логика Шелгунова такова: «Если правительство вступает со своим народом в конку­ренцию или в видах государственных доходов, монополизирует производство», то в этих случаях «государство переступает свои пределы; оно ставит себя в противоречие с самим собою и создает ту разрозненность и враждебность интересов, при которых казна и казенное являются народу чем-то противодействующим».

Очень интересны его объяснения мотивации и поведения служащих (чиновников) казенных предприятий. «Частный пред­приниматель желает успеха своему предприятию, чиновник же боится неуспеха. Для чиновника важно не увеличение выгод, которое не создает ему соответственного служебного вознагражде­ния, а важны неудачи, которые могут повести к ответственности. В этом и причина, почему во всех казенных предприятиях явля­ются рутинность и робость, отсталость и медленность, неизвестные в делах частных».

Если в понимании природных явлений Шелгунов придержи­вался материалистических позиций, то его взгляды на развитие общественной жизни были идеалистичны. Он не понимал клас­совую сущность капиталистического производства, поэтому не­правильно оценивал государственную экономическую политику. Считая, что «государство имеет целью общее благо», Шелгунов утверждал, что, во-первых, законодательство и другие государ­ственные меры должны быть направлены на достижение этой цели, а, во-вторых, каждый русский образованный сознательный человек должен отыскивать такого рода средства.

Для Щелгунова, как и для других русских революционных демократов, побуждением к поиску этих средств служила прежде всего экономическая отсталость России. «Экономическая неразви­тость, отсутствие промышленности, невозможность промышленной борьбы с Европой дали у нас место развитию таких стремлений и вожделений, которые привели Россию к созданию необходимости пересмотра всех внутренних экономических условий жизни». В ра­ботах Щелгунова можно встретить рассуждения об ассоциациях как организованной мере борьбы против смитовского принципа разделения труда и в итоге мере повышения производительности общественного труда при капитализме. Если у А.П. Щапова ассо­циации по своей сути духовные, и их основная задача — распро­странение в «народе» знаний, то у Шелгунова ассоциации — это единственное средство спасения мелких производителей в борьбе с крупным капиталом. Даже в крестьянской общине он пытался применить метод ассоциаций. «Только посредством создания ассоциаций в промышленности, сельском хозяйстве, широкого развития народного производства, в том числе за счет изменений в банковском и кредитном деле», внедрения достижений техники в промышленность и сельское хозяйство можно, по мнению Шелгунова, ликвидировать экономическую отсталость России. До конца жизни Н.В. Шелгунов верил в «артельность», в кресть­янскую социалистическую революцию, в различного рода утопи­ческие меры «улучшения народного быта».

Большинство революционных демократов 60-х годов нахо­дились под влиянием Н.Г. Чернышевского (1828-1889). Им была дана оценка границ правительственного вмешательства в эко­номическую жизнь страны в трактате «Очерки из политической экономии (по Миллю)». Н.Г. Чернышевский, как и многие его предшественники и современники, считал, что «правительствен­ное участие требуется во всех тех случаях, когда оно полезно для материального благосостояния людей». Поскольку эта деятель­ность требует денежных затрат, необходимо указать определенные экономические средства и источники. В качестве таковых он на­зывает различные виды налогов, сокращение непроизводительных расходов (военных, на администрацию) и др. Общая оценка гра­ниц правительственного вмешательства в экономику такова: «Мы совершенно признаем основательность соображений, которыми доказывает Милль, что надобно желать возможного ограничения правительственных вмешательств в экономическую жизнь, и вполне принимаем общий вывод Милля: невмешательство должно быть общим правилом, а вмешательство только исключением». Далее он приводит аргументы для обоснования этого вывода. Во-пер­вых, Милль допускает правительственное вмешательство, которое не стесняет личной свободы. «Нет никакого нарушения свободы, нет ни обременительного, ни унизительного стеснения, если пра­вительство приготовляет средства к достижению известной цели, оставляя частному лицу свободу пользоваться к тому другими средствами, какие кажутся ему лучшими... Национальный банк или правительственная фабрика могут существовать без всякой монополии частных банков и фабрик. Почта может существовать без штрафов против пересылки писем другими способами». Во-вторых, «возражение против правительственного вмешательства основывается на принципе разделения труда. Всякая новая обя­занность, принимаемая правительством, составляет новое занятие для учреждения, уже и без того слишком обремененного обязан­ностями». Выход из этого положения, вообще говоря, есть, если выполнено «необходимое условие хорошего управления», когда бы «главные правители... имели господствующий, но только общий надзор за общим ходом всех интересов, в большей или меньшей степени вверенных ответственности центральной власти», т. е. «если внутренняя организация административного механизма устроена искусно, предоставляет подчиненным и по возможности местным подчиненным не только исполнение, но в значительной степени и контроль подробностей, требует у них отчета собственно за ре­зультаты их действий, а не за самые действия, кроме того случая, когда сами действия подлежат суду; если приняты все наилучшие меры для обеспечения, чтобы назначались люди честные и спо­собные; если открыта широкая дорога повышению с низших сту­пеней административной лестницы на высшие; если с казною высшею ступенью предоставляется чиновнику все больше про­стора принимать новые меры, не дожидаясь приказания, так что мысли каждого из главных правителей могут быть сосредоточены на великих общественных интересах страны по его части. Если устроено так, правительство, наверное, не будет чрезмерно обре­менено количеством дел, какое бы количество дел ни оказалось полезно возлагать на него; но излишнее обременение останется серьезным новым неудобством в прибавок к другим неудобствам» в случае «дурной организации правительства».

В-третьих, правительство естественно ограничено в своих возможностях по привлечению в государственном аппарате и ис­пользованию знающих и заинтересованных лиц. Но даже если бы правительство «могло совмещать в себе по каждому роду дел все замечательнейшие умственные силы и практические таланты всей нации, все-таки лучше было бы оставить значительнейшую часть общественных дел в руках лиц, прямо заинтересованных ими», — считает Н.Г. Чернышевский вслед за Миллем.

И вот почему. «Деловая жизнь — существеннейший элемент практического воспитания народа». Поэтому «у народа, привык­шего ждать от правительства возмещений во всех общественных делах, ожидающего, что правительство станет делать за него все, выходящее из круга привычной рутины, — у такого народа способности развиваются лишь наполовину; в его воспитании недостает одной из главнейших сторон», а именно практической. Следовательно, правительство должно создавать как можно больше возможностей представителям всех классов — вести дела, каса­ющиеся их лично, оно должно «возбуждать людей как можно больше дел их вести добровольным сотрудничеством».

Н.Г. Чернышевский в своих оценках идет дальше. Он считает, что мерой оценки границ правительственного вмешательства в экономическую жизнь должен стать «основной принцип эконо­мической науки: не надобно делать ничего лишнего, потому что расходование сил на всякое лишнее дело или всякую лишнюю часть дела составляет напрасную растрату, от которой уменьша­ются средства для деятельности нужной и полезной... Если человек может хорошо идти без посторонней поддержки, то не надобно подсовывать ему ненужную руку помощи. По этому общему правилу не должно и правительство заниматься такими делами, которые хорошо идут без его содействия или контроля».

При этом «правительственное ведение экономических пред­приятий» на принципах экономической науки в большинстве слу­чаев осуществляется успешно. Приводится пример эффективной организации управления государственными железными дорогами в Бельгии.

Далее Н.Г. Чернышевский вместе с Д.Миллем указывает те отрасли материального производства и непроизводственной сферы, которые должны быть отнесены к государственному хозяйству, т. е. должны быть объектами государственного управления, причем допускается сосуществование частных «предприятий».

Во-первых, это воспитание и образование граждан госу­дарства. В этих сферах «правительственное вмешательство оправ­дывается тем, что дело это не принадлежит к предметам, в которых интересом и соображением потребителя достаточно обеспечивается качество товара». Причем элементарное образование должно быть доступным практически каждому, т.е. быть бесплатным или с ничтожными издержками.

Во-вторых, наряду с воспитанием молодого поколения «государству следует, насколько может оно знать и исполнять, охранять детей и несовершеннолетних от чрезмерного обремене­ния работой».

В-третьих, это те проблемы, которые решаются отдельной личностью и «полезность которых ожидается для него в отдаленном будущем». Человеку свойственно ошибаться, поэтому государство должно контролировать дела, поступки (различного рода дого­вора, долговременные обязательства, вступление в брак и т.п.), т.е. не допускать их свершения или в случае их свершения при необходимости смягчать их последствия (например, расторгать обязательства).

В-четвертых, государственное вмешательство допустимо и даже необходимо во всех тех случаях, когда частное лицо ведет (или собирается вести) некоторое дело только через поверенного. В этих случаях взамен «акционерного управления делами» пред­лагается «казенное управление», которое лучше контролируется, чем в случае его монополизации акционерным обществом, и во многих случаях организовано не хуже. К таким делам относятся: все городское хозяйство, почта, телеграф, железные дороги, мор­ской, речной и другой вид транспорта, оборонные отрасли и т. д. Здесь допустимо сосуществование частных предприятий и моно­полий, но тогда «правительство должно или установить для этого дела надлежащие условия к общей выгоде» (в том числе гаранти­рующие «хорошее исполнение дела»), или «оставить за собою такую власть над ним, чтобы общество не лишалось, по крайней мере, тех выгод, какие имеет монополия».

В-пятых, государственная опека надлюдьми престарелого, Преклонного возраста, а также различного рода пособия бедным, больным, по безработице и т.д.

Очень современны, интересны и правильны, на наш взгляд, оценки Чернышевского последствий предоставления государством гарантированных пособий. Он пишет: «При каждом пособии надобно брать во внимание два рода последствий: последствия самого пособия и последствия уверенности в том, что оно будет оказано. Последствия первого рода вообще полезны; но послед­ствия второго рода почти всегда вредны». Общее правило, если оно вообще может быть, таково: «Если пособие дается в такой форме, что положение человека, получающего пособие, не хуже того, в каком находится человек, приобретающий такое же обес­печение без пособия, то пособие вредно, когда люди вперед уве­рены, что получат его; но если оно, будучи доступно каждому, оставляет человеку сильное побуждение обойтись, если можно, без пособия, то оно почти всегда полезно. Если положение человека, получающего пособие, ничем не хуже положения работника, содержащегося своим трудом, — это система, истребляющая в са­мом корне всякое личное трудолюбие и самоуправление».

Чернышевский делает вывод: «Правительству следует брать на себя все те дела, которые нужны для общей пользы человечества или будущих поколений, или для настоящей выгоды частей обще­ства, нуждаются в посторонней помощи. Но прежде чем брать на себя такое дело, правительство всегда должно рассмотреть... что правительственною деятельностью станет исполняться оно лучше или успешнее, чем ревностью и щедростью частных лиц... Но необходимо прибавить, что в действительности правительствен­ное вмешательство не всегда может останавливаться на границе дел, по самой своей сущности требующих его. Бывают такие вре­мена и такие положения нации, что почти всякому делу, действи­тельно важному для общей пользы, полезно и необходимо бывает исполняться правительством, потому что частные люди хотя и могут, но не хотят исполнять это дело... Есть такие времена и дела, что не будет ни дорог, ни доков, ни каналов, ни приста­ней, ни работ для орошения, ни больниц, ни первоначальных, ни высших училищ, ни типографий, если не устроит их правитель­ство: публика или так бедна, что не имеет средств к тому, или так неразвита умственно, что не может оценить их пользы, или так непривычна к общему действию, что не умеет распоряжаться этими делами".

Во всех этих случаях, по мнению Чернышевского, границы и цели правительственного вмешательства в экономику необхо­димо существенно расширять.

Н.Г. Чернышевский отождествлял правительство со всякой общественной деятельностью и выдвигал предложение о малых границах правительственного вмешательства в экономическую жизнь в случае сохранения в обществе частной собственности. Однако, как писал Н.Г. Чернышевский, и в будущем социалисти­ческом обществе, к которому неизбежно придет человечество, на первых порах сохранится власть правительственных (государствен­ных) органов управления экономикой, а в дальнейшем она сойдет

на нет.

Это не противоречит его утверждению об усилении «обще­ственной деятельности" при социализме. Чернышевский был сторонником социалистической, общественной государственной собственности, управляемой властью трудящихся. Он писал: «Та форма поземельной собственности есть наилучшая для успе­хов сельского хозяйства, которая соединяет собственника, хозяина и работника в одном лице. Государственная собственность с об­щинным владением из всех форм собственности наиболее подходит к этому идеалу». При этом Чернышевский, в отличие от Герцена и других сторонников общины, считал общину лишь исходным пунктом социализма и правильно предполагал, что социализм развивается и крепнет на базе крупного машинного производства. Советские исследователи политэкономичесноготворчества Н.Г. Чер­нышевского отмечали его недостатки в обосновании социализма, его непонимание того, что только общественное производство порождает общественную собственность, хотя он во многих своих работах он говорит о единстве того и другого.

Чернышевский считал, что основа социализма может быть создана и в том случае, если есть форма общественной собствен­ности, даже при отсутствии общественного производства. Тем не менее отметим, что Чернышевскому принадлежат довольно кон­кретные, детализированные разработки форм не только общест­венной собственности, но и общественного производства. Напри­мер, им был разработан план создания «товариществ трудящихся в производстве». Именно в товариществах Чернышевский видел то средство, которое позволит всем трудящимся социалистичес­кого общества достичь самостоятельности, а также реализовать его идею «союзного производства между людьми» (т. е. социалис­тического производства) и одновременно эффективно управлять «крупным производством». Этот план с точки зрения развития всемирной управленческой мысли представляет огромный инте­рес. Материалистически развивая и исторически конкретизируя идеи западноевропейских социалистов-утопистов, план Черны­шевского, в свою очередь, послужил отправным документом для дальнейшего развития прогрессивной общественной мысли.

Н.Г. Чернышевский не просто верил в победу социализма в России, он всю свою сознательную жизнь пытался доказать ее неизбежность исходя из развития экономических основ общества. Для российского общества он искал пути и средства сокращения фазы капиталистического развития в диалектической схеме «кре­постничество — капитализм — социализм». И «товарищества тру­дящихся» были одним из таких средств. Причем при этой форме организации «союзного производства» предполагалось, по Черны­шевскому, сознательное распределение обществом всех видов общественных работ по сферам производства с учетом значимости каждой из них с точки зрения благосостояния членов общества, являющихся самостоятельными тружениками. Он постоянно раз­делял потребности общества и соответствующие им продукты на группы: «потребности материального благосостояния, потреб­ности умственной деятельности и эстетического наслаждения» и «предметы первой необходимости, предметы комфорта и пред­меты роскоши». Иными словами, эта форма организации произ­водства представляла собой основу сознательной, управляемой организации общественного, или «союзного», производства.

В своем плане Чернышевский излагает вопросы создания това­рищества, организации собственно производства в товариществе, распределения и потребления продуктов его деятельности. Он считал, что «промышленно-земледельческие товарищества» созда­ются либо самостоятельно, либо на основе выделенного государст­венной казной ссудного капитала, который «погашается постепен­ными взносами из прибыли товариществ». Главой товарищества на первых порах правительством должен назначаться «знающий и добросовестный человек», имеющий «теоретическую подготов­ленность»,

Товарищество является добровольной организацией, поэтому в него приглашаются желающие, но с согласия директора, кото­рый, по мнению Чернышевского, должен отдавать предпочтение семейным людям (над бессемейными). Товарищество должно состоять из 400-500 семейств (примерно 1500-2000 человек), это из 800—1000 взрослых работников. Выход из товарищества также осуществляется доброаольно.

Для начала деятельности товариществу потребуется здание, которое либо строится (новое), либо покупается и ремонтируется. Одно из условий: чтобы «при здании было такое количество по­лей и других угодий, какое нужно для земледелия по расчету ра­бочих сил товарищества». Это здание используется прежде всего для жилья членов товарищества, поэтому они его и проектируют. При здании должны находиться «принадлежности, которые тре­буются нравами или пользою членов товарищества»: школа, биб­лиотека, залы для театра, концертов и вечеров, больница и т. д. Устанавливаемая квартплата должна покрыть нужды на ремонт и дать «обычную прибыль для капитального строительства в дан­ном государстве».

Все необходимые и недостающие орудия и предметы труда для начала «земледелия и промыслов или фабричных дел» приобрета­ются товариществом на те же выделенные средства. Прежде чем приступить собственно к производству, Чернышевский предла­гает распределить тружеников по сферам деятельности, учитывая, с одной стороны, потребности товарищества, а с другой — руко­водствуясь принципом «кто чем хочет, тот тем и занимается». При­оритет отдается первому принципу, и в товариществе возможны случаи, когда тому или иному специалисту (например, ювелиру) не будет предоставлен материал. Первое время учет «возможного и невозможного» осуществляет директор товарищества, и от его благоразумия зависит исход проблемы. Однако возможно приме­нение и других методов. Так, в периоды посева и уборки урожая товарищество будет нуждаться в дополнительной рабочей силе. Помимо приглашения добровольцев, товарищество может исполь­зовать и методы материальной мотивации, назначая «на земле­дельческую работу такую плату, чтобы огромное большинство членов его, занимающихся обыкновенно промыслами, увидело для себя выгоду обратиться на время к земледелию».

Масштабы производства и множество организационных во­просов требуют, по мнению Чернышевского, создания распоря­дительных, исполнительных и контролирующих подразделений в товариществе. После того, как определился состав товарищества, его члены распределены по «отраслевым промыслам», в каждом «промысле» его представители выбирают административный совет, с согласия которого принимаются наиболее важные хозяйствен­ные и управленческие решения, относящиеся к этому промыслу, а «все члены товарищества выбирают общий административный совет, который постоянно контролирует директора и выбранных помощников и без согласия которого не делается в товариществе ничего важного» (выделено нами. — Авт.).

По прошествии определенного срока деятельности товарище­ства (у Чернышевского — это год) члены его узнают и дело, и друг Лруга настолько хорошо, что отпадает необходимость в том, чтобы правительство назначало директора товарищества. Полномочия прежнего директора прекращаются, а «все управление делами товарищества переходит к самому товариществу». Из членов товарищества выбирают «своих управителей» (по типу совета директоров акционерной компании), при необходимости коррек­тируют и изменяют ранее принятый устав товарищества, сохранив в нем все лучшее, что обеспечивает достижение главной цели — организации «союзного производства» для достижения благосо­стояния всех его членов, являющихся свободными людьми и тру­дящимися в свою пользу, «а не в пользу какого-нибудь хозяина». Далее Чернышевский излагает организацию распределения прибыли, полученной товариществом. Прежде всего, сравнивая производство в товариществах с производством на частных пред­приятиях, Чернышевский справедливо считает, что поскольку члены товарищества заинтересованно участвуют в получении и распределении «прибыли от своего труда», то в их производи­тельность труда будет гораздо выше, чем на подобных по размеру частных фермах и фабриках с наемными работниками, а потому и выше прибыль. После вычетов из прибыли зарплаты и других издержек производства, у товарищества остается большая часть средств, которая делится на несколько частей. Первая часть идет на покрытие социально-бытовых нужд (ремонт и строительство новых школ, больниц и т. п.), вторая — на выплату процентов за ссудный капитал, третья — на «запасный капитал», на страхо­вание товарищества «от разных случайностей». Чернышевский говорит об организации общественного производства в будущем социалистическом обществе, поэтому он предполагает возможность кооперации товариществ, в том числе возможность создания об­щего «страхового капитала» для взаимного страхования товари­ществ. Из этой же части прибыли берутся средства для создания новых товариществ. После всех вычетов оставшаяся часть прибыли распределяется как дивиденд среди членов товарищества «каждому по числу его рабочих дней». Следует заметить, что Чернышевский, рассуждая о делении прибыли, высказывает мысль о необходи­мости учета и оценки управленческого труда, выделяя из прибыли часть вознаграждения «за труд управления делом», «за искусство управления делом».

На стадии потребления возникают дополнительные преиму­щества в организации общественного производства в социалисти­ческом обществе за счет создания общественных жилых зданий, общественных столовых, кухонь, магазинов и т.п., в которых товары, продукты и услуги будут продавать и предоставлять по оптовым, а не по розничным ценам.

Таков план Чернышевского организации общественного про­изводства, который действительно отражает его понимание пла­номерной организации производства социалистического общества. Этот план служит иллюстрацией тезиса Чернышевского о суще­ственном уменьшении правительственного вмешательства в уп­равление экономикой в будущем социалистическом обществе. Однако именно в таком варианте план вызвал негодование у не­которых французских экономистов-теоретиков, увидевших в нем посягательство на административную опеку над хозяйством: «Ужасно, ужасно! Общество ставится в азиатскую зависимость от правительства: вводится демократическая централизация, пред которой ничто нынешняя чрезмерная французская администра­тивная опека» [15. С. 44]. Чернышевский легко расправился со своими критиками, приведя массу примеров так называемой «административной опеки», против которой «во Франции реши­тельно нет возможности устоять коммерческому, промышленному, какому хотите предприятию, если администрация захочет поме­шать ему».

Чернышевский убедительно доказал, что апологетов государ­ственной власти страшит в его плане не сведение правительствен­ного вмешательства в экономику до нуля, а увеличение участия трудящихся в управлении хозяйством до максимума. Причем уже тогда Чернышевский устанавливал четкую функциональную связь между увеличением масштабов общественного производства в будущем обществе и соответствующим увеличением участия тру­дящихся в управлении. Он пишет: «Форма производительного устройства должна быть такова, чтобы в каждом предприятии был не один хозяин, а сотни хозяев и чтобы никто не касался дела, кроме хозяина, иначе сказать, чтобы всякий касающийся был Хозяином его на столько, на сколько касается», каждый участник По труду должен быть участником в праве хозяйства. Одновре­менно с обоснованием участия трудящихся на основе своей «тео­рии производства» он приводит аргументы из части «теории потребления», формулируя их в терминах современных проблем введения полного хозрасчета на предприятиях. «Точно такое же требование мы находим в условиях удовлетворительного эконо­мического расчета. Он возможен лишь тогда, когда каждому Потребителю известна точная стоимость потребляемого продукта, Качество рабочих сил, употребленных на производство; а это Может быть известно лишь хозяину производства. Следовательно, каждый потребитель продукта должен быть его хозяином-произ­водителем».

В развитии управленческой мысли не было проблемы, кото­рую бы не разрабатывали или, по крайней мере, не затронули представители наиболее передового класса России второй поло­вины XIX в. Это — границы и сферы правительственного вмеша­тельства в управление хозяйством, сочетание централизации и децентрализации в управлении, административных и экономичес­ких методов управления (Н.Г. Чернышевский, Н.В. Шелгунов), разработка методов (мер) в управлении хозяйством» (Н.Г. Черны­шевский, Н.А. Серно-Соловьевич), создание разного рода произ­водительных и творческих объединений и союзов-ассоциаций, артелей, товариществ (А.П. Щапов, Н.В. Шелгунов, Н.Г. Чер­нышевский), кадровые проблемы (Н.А. Серно-Соловьевич, А.П. Щапов) и др.

Управленческие идеи революционных демократов получили свое развитие прежде всего в работах лучших представителей рус­ского революционного народничества, к которым принадлежал и П.Л. Лавров (1823—1900). Он развил идеи Н.В. Шелгунова, Н.Г. Чернышевского и других революционных демократов. В трак­тате «Государственный элемент в будущем обществе» П.Л. Лавров глубоко и конструктивно исследовал и разработал проблему по­степенного «исчезновения» государственного элемента в будущем обществе рабочего социализма России. Он проводил не только теоретические рассуждения по этой проблеме, но сформулировал по существу программу конкретных действий, руководство для реальной деятельности по организации управления экономикой в этом обществе. Считая себя социалистом и являясь сторонни­ком крестьянского пути развития общества, ярым противником всякого рода монополий и конкуренции, он выступал против «гос­подства патологических потребностей экономической монополии и всеобщей конкуренции, прямо противоречащих задаче соли­дарности членов общества, задаче, лежащей в основе всякого понятия об общественном союзе». И монополия, и конкуренция, и религия ассоциировались у Лаврова с властью, поэтому отно­сительно «государственного элемента, относительно элемента принудительной власти одной доли общества над другой следует поставить вопрос: насколько этот элемент может быть необходим в обществе, построенном по началам рабочего социализма, или по существу нового общества, или временно, при разных фазах развития нового общества».

П.Л. Лавров, как и Н.Г. Чернышевский считал, что в любом государстве, при любой форме управления будут существовать отрасли «общественной службы», т.е. «общественной работы», которые необходимо будут выполняться, притом «их издержки будут оплачиваться обществом как государством». Эти отрасли — обеспечение «общественной безопасности (полиция и правосу­дие)», «медицинская служба», «ученые изыскания разного рода, ученые экспедиции и т. п.» (так как «никакая частная компания не станет рисковать, вознаграждая научные работы, которые мо­гут не привести ни к какому более или менее важному открытию, способному принести барыш этой компании»), почта, телеграф и т. д. Сюда же относятся «те работы, которые требуют обширного совокупного труда, комбинированных усилий большого числа рабочих; эти производства нуждаются поэтому в одном высшем руководстве, которое может быть отдано лишь в руки обществен­ной администрации».

Признавая объективную необходимость существования отрас­лей общественной службы в будущем обществе, Лавров вынужден был признать необходимость для их исполнения принудительной власти, принудительного подчинения. Однако считал, что будущее социалистическое общество будет состоять «из людей, выросших под влиянием идеи общественной солидарности в воспитании, в обычае, в литературе, в науке, в философии», поэтому «власть» его будет не принудительной, а осознанно общественной, избран­ной этими людьми. Иллюстрируя свои рассуждения на примере участия членов будущего общества в одном из союзов по добыче угля, Лавров пишет: «Каждый член общества может каждую ми­нуту оставить копи, но пока он участвует в их разработке, он нравственно обязан безусловно подчиняться свободно избранным руководителям работ. Общественное мнение тяжело обрушилось бы на него и в том случае, если бы он легкомысленно бросил работу на себя взятую и если бы вздумал не подчиняться руковод­ству лиц, поставленных в управление работами тем самым союзом, К которому он добровольно приступил.

Мне кажется, что при подобном устройстве — а в будущем устройство может быть придумано несравненно совершеннее, чем Мы в состоянии вообразить его теперь, — никакой «монополии» или «эксплуатации» быть не может. Вмешательство какой-либо государственной или общественной власти совершенно излишне». «Государственный элемент в будущем обществе, когда это обще­ство вполне проникнется началами рабочего социализма, может не только дойти до известного минимума, но может и совершенно исчезнуть».

При этом под государственной властью П.Л. Лавров понимал не современное ему государство, а «общество рабочего социализма», поскольку «между современным государством и рабочим социа­лизмом ни примирения, ни соглашения нет и быть не может».

В главе «На другой день после революции» анализируемого трактата Лавров предложил схему постепенного отмирания госу­дарственного (точнее, властного) элемента, необходимого в самом начале революции. Этот элемент некоторое время нужен для «экономического обеспечения, общественного развития и обще­ственных отношений, а также для обеспечения безопасности в обществе». Он отомрет по мере того, как общество достигнет состояния «рабочего социализма», когда все земли будут переданы «русским крестьянским общинам», средства связи и транспорта — рабочим и в итоге уничтожится эксплуатация человека человеком. Поскольку идеи об этом были высказаны до Лаврова (и он это не отрицал), то ему была известна их критика со стороны М.А. Бакунина, который в работе «Государственность и анархия» писал: «Никакой ученый не в состоянии определить даже для себя, как народ будет и должен жить на другой день социальной рево­люции. Это определится, во-первых, положением каждого народа и, во-вторых, теми стремлениями, которые в них проявятся и будут сильнее действовать, отнюдь же не руководствами и уясненными сверху и вообще никакими теориями, выдуманными накануне революции». М. Бакунин высказал свое негативное отношение к господствующему положению пролетариата после победы в соци­альной революции. А Лавров тем не менее в своем проекте сохранил властные функции за пролетариатом в решении политических и экономических вопросов, возникших сразу после революции, «ибо с приходом пролетариата к власти еще не исчезают его враги, не исчезает старая организация общества».

Можно предположить, что Лаврову была известна позиция К. Маркса по этому вопросу, изложенная им в «Конспекте книги Бакунина «Государственность и анархия» (1875). Маркс, в част­ности, писал: «Классовое господство рабочих над сопротивля­ющимися им прослойками старого мира должно длиться до тех пор, пока не будут уничтожены экономические основы существо­вания классов».

Но Лаврова занимали не только управленческие проблемы государства. Разрабатывая большую экономическую программу «общества рабочего социализма», ее конструктивную часть дли реализации «На другой день после революции», Лавров задумал и более детальные разработки, относящиеся к отдельным стадиям процесса социалистического общественного производства, часть которых, как мы уже видели, вошла в большую программу. Об одной такой «задумке» нам стало известно из найденных в лич­ном архиве П.Л. Лаврова рукописных автографических заметок. С одной стороны, они напоминают конспект работ каких-то авторов, а с другой — очень похожи на план будущей работы (в которой, возможно, предполагалось использовать работы этих авторов). К сожалению, эту часть архивного фонда Лаврова никому из историков управленческой мысли расшифровать пока не уда­лось, но мы склонны все-таки считать, что была задумана соб­ственная работа по экономической и управленческой тематике. По отдельным заметкам видно, что Лавров задумал разработать несколько учений. В некоторых случаях план расшифровывается. Приведем часть его заметок:

«2. Учение о потреблении».

«3. Учение о производстве:

а) производство и техника;

б) труд человека;

в) пособия, доставляемые природой...

г) производительность труда...

д) размеры производства...

е) организация производства». «4. Учение об обмене:

а) явления обмена вообще;

б) первобытный обмен;

в) значение техники путей сообщения;

г) рынки и формы торговли».

Наибольший интерес для управленческой науки представляет разработанный П.Л. Лавровым проект программы действий по организации экономического обеспечения народа, совершившего Крестьянско-пролетарскую революцию во главе с «социально-революционным союзом», члены которого — «убежденные и ор­ганизованные социалисты-революционеры» понимают задачи «рабочего социализма», в том числе экономические. Сама орга­низация общества «рабочего социализма» базируется на 3 прин­ципах: общественная собственность на средства производства («общего наделенного имущества»), обязательный всеобщий труд И солидарный союз всех рабочих (для установления повсеместно Нового порядка и контроля над ними, для отражения натиска внутренних и внешних врагов рабочей России).

На основе этих принципов социально-революционный союз должен разработать и представить всему народу готовую программу действий, а затем руководить ее осуществлением. Можно понять П.Л. Лаврова-народника, когда он говорит, что «главной почвой революционной деятельности в России» будет русская крестьян­ская община. Тем не менее уже в 70-х годах XIX в. (до появления группы «Освобождение труда») во главе восставших революцио­неров и представителей пролетариата он называл рабочих фабрик, заводов, угольных копий, железных дорог.

Однако как сочетается руководящая деятельность членов со­циально-революционного союза с ранее высказанным принципом Лаврова об исчезновении власти и эксплуатации в новом обще­стве? Лавров считает, что члены союза в большинстве своем — представители простого народа, в своей деятельности и влиянии на массы они не пользуются властью и принуждением, а опира­ются на доверие к ним со стороны народа. Причем указанные выше 3 принципа относятся ко всем гражданам. В частности, согласно второму принципу (обязательный всеобщий труд на об-шую пользу) члены «социально-революционного союза должны будут немедленно показать на личном примере, что руководители общественными делами должны участвовать в самых тяжелых производственных работах наравне с другими работниками». Поскольку «труд распоряжения общими делами будет разделен» среди членов союза, у них будет возможность часть своего времени отдавать физическому труду для «производства средств существо­вания» нового общества. Лавров придавал этому принципу боль­шое значение, считая, что именно в такой форме его реализации в новом обществе будет раз и навсегда разрушена «ассоциация представителей власти и устранения от обыденного труда».

Итак, для экономического обеспечения членов нового обще­ства некоторое время можно использовать существующие («пере­шедшие») запасы продуктов питания и т. п., жилища и угодья, а сразу после революции необходимо «безостановочное произ­водство предметов обиходного потребления». Лавров считал, что члены социально-революционного союза, как самый подготовлен­ный и передовой отряд народа, свершившего революцию, должны заранее знать (это «их прямая обязанность») состояние и разме­щение запасов (мука, зерно, скот на убой и рабочий скот, орудия труда, основные предметы потребления и т. п.), жилищ и угодий всякого рода территории, на которой они работают. Одни должны по возможности собрать достоверные сведения по этим предметам и относительно ближайших территорий, где еще не произошла революция, но вполне вероятна. Им необходимо знать числен­ность и размещение по стране населения, которое должно быть обеспечено предметами первой необходимости.

В связи с этим немедленно должны быть устроены централь­ные склады для продуктов питания, одежды, рабочих орудий; «организованы общие стада и табуны под наблюдением выборных людей; должна быть организована раздача всего необходимого со складов»; составлен список всех помещений и в них размещены рабочие («по решению рабочего союза или по жребию»).

П.Л. Лавров понимал грандиозность, масштабность предсто­ящих задач и в своей экономической программе старался преду­смотреть реализацию многих управленческих функций, по крайней мере с точки зрения расширенного воспроизводства. Так, кроме указанных функций, он предусмотрел перераспределение запасов продуктов общественного производства, специфика которого в новом обществе обусловливалась неравномерным размещением и распределением наличных запасов по территории страны (с точки зрения «потребностей населения»). В силу этого для правильного обеспечения потребностей «придется немедленно перевезти хлеб из амбаров кулаков» и спекулянтов в амбары полуголодных сель­ских общин; скот с помещичьих хуторов перераспределить по общинным стадам; одежду из городских лавок — по сельским складам и т.д. «Лишь перераспределение этих предметов первой потребности, орудий труда и т. п., перераспределение, совершен­ное со знанием положения дела, местных потребностей, местных средств, и притом совершенное энергично, может явиться дейст­вительною помощью большинству населения».

Кроме того, в новом обществе необходимо было спланировать и организовать («наладить») собственно производство как средств потребления, так и средств производства. С этой целью Лавров предлагает немедленно «запахать все межи и уничтожить внешние межевые знаки» на новых общественных землях, рассчитать по­требности населения и исходя из этого произвести новую запашку («Конечно, лучше — нив»).

Исходя из рассчитанных потребностей должно быть организо­вано строительство новых жилых зданий, центральных складов, амбаров, хлевов и т. п., причем «общим трудом». «Изготовление одежды (которое, может быть, удобнее будет концентрировать в городах) должно быть тоже соображено с потребностью...» По мнению П.Л. Лаврова, производство предметов роскоши может быть приостановлено «до упрочения нового строя», а «производ­ство на фабриках предметов общего потребления» — даже расши­рено, «особенно орудий труда». Лавров ставил вопрос не просто об организации производства, а о «рациональной» его организа­ции. Он пишет: «Число участвующих в этих фабричных работах должно увеличиться, чтобы труд каждого был менее продолжите­лен; все участвующие должны немедленно составить артель для обсуждения приемов, с помощью которых работа стала бы легче и безопаснее, не уменьшая количество производимых предметов, но, б случае нужды, даже увеличивая его».

Обеспечение равномерного перераспределения и сбыта про­дуктов первой необходимости по стране потребует организации работы транспорта и других средств связи (телеграфа, почты). И это предусмотрено в программе Лаврова: «С первой же минуты распоряжение перевозочными средствами и увеличение средств сообщения должно сделаться одной из главных забот организато­ров». А поскольку «средства сообщения находились большею частью в руках государства или больших компаниях, то социально-революционному союзу нужно будет обратить особое внимание на состав рабочих транспортных общин и артелей, введя в них при необходимости членов союза».

Раскрыв содержание функций экономического обеспечения молодой республики «рабочего социализма», Лавров переходит к организации этой сферы деятельности. Причем характеристика как структуры, так и процесса организации дана им настолько подробно и ясно, что напоминает современные «методические указания», хотя речь шла лишь о «будущем» обществе совершенно новой формации.

Согласно Лаврову, часть членов революционного союза данной территории должна составить так называемый «комитет работ и продовольствия, т. е. они заранее назначаются на то, чтобы на другой день после революции посвятить свою деятельность эко­номическому обеспечению населения этой территории и распо­ряжению перевозочными ее средствами». Для организации этих работ представители комитета обладают всеми правами и сред­ствами (в том числе и информацией о запасах). Комитет делится на «земские союзы», а те — на «надлежащее число местных групп». Для выполнения большего круга работ земский союз привлекает специалистов различных отраслей — возможно, из числа лиц. сочувствующих революции и даже из «стоявших вовсе вне движе­ния», если только члены союза считают их заслуживающими доверия, честными, умными, распорядительными и знающими дело». Земский союз, представляющий собой многоотраслевой хозяйственный орган, подразделяется на отраслевые секции, «каждая из которых заведует своим специальным делом (желез­ными дорогами и телеграфами... мостами и дорогами и т.п.)». Для выполнения работ подбираются кадры из рабочего населения территории. Между комитетом и земским союзом должен быть распорядительно-координирующий орган — распорядительный

совет.

Таким образом, процедура формирования всех перечисленных органов, по Лаврову, такова: «Члены социально-революционного союза, находящиеся на данной территории, выберут из своей среды комитет работ и продовольствия, а он выберет из своей среды распорядительный совет, который сам пригласит себе помощни­ков, т. е. составит земский союз, предоставляя остальным членам комитета разделиться на местные группы». Эта схема органов управления хозяйством представлялась непостоянной с точки зрения способов и процедур формирования. П.Л. Лавров был про­тивником всякого рода власти, поэтому в его организационной концепции были предусмотрены меры, ослабляющие вначале необ­ходимую революционную власть. Так, по мере распространения и укрепления рабочей власти России на всей территории страны на собрании представителей социально-революционного союза через определенные сроки («например, 3 месяца») необходимо ста­вить вопрос о целесообразности сохранения распорядительного совета, избранного из членов комитета работ и продовольствия. Если члены союза решат, что рабочее население России уже готово «более сознательно приступить к новому строю», а это одновре­менно будет означать, что комитет работ и продовольствия охва­тил большинство сознательного рабочего населения, то процедура формирования и соответствующие взаимоотношения комитета, распорядительного совета и земского союза существенно изме­нятся. С этого момента «революционная власть распорядитель­ного совета, которая есть власть меньшинства, переходит в раци­ональное самоуправление большинства рабочего населения, составляющего комитет работ и продовольствия. Он выделяет из своей среды земский союз путем выбора для заведования общими Делами территории по экономическому обеспечению населения. Земский же союз, члены которого до сих пор были приглашаемы распорядительным советом, теперь выбирает этот распорядитель­ный совет из своей среды, для более удобного ведения дел, и может сменять его членов смотря по надобности».

Одновременно расширяется специализация комитета работ и продовольствия. «Когда социально-революционный союз охва­тит сам большинство населения и, следовательно, мало-помалу потеряет свою обособленность, само собой разумеется, и члены комитета работ и продовольствия не будут специально заниматься вопросом об экономическом обеспечении населения, но разделят свое время между разными занятиями... Пройдет поколение... всякое назначение и приглашения на должности станет излишним. Свободный выбор занятий, свободный выбор распорядителей дела самими участниками установится мало-помалу во всех отраслях работ по экономическому обеспечению населения; и незаметно из социально-революционного строя, организованного на другой день после революции с немалою долею власти в распорядитель­ных советах, изгладится эта доля власти ввиду полнейшего осуще­ствления федеративного начала рабочего социализма». В итоге в стране рабочего социализма установится такие порядок и органи­зация решения вопросов экономического обеспечения, которые по форме есть «собственно старый, традиционный, исторический орган общественной жизни русского народа. Это есть мирской сход, но получающий теперь совсем иное значение. Он обращается в «общий сход самодержавной общины», состоящей из всех рабо­чих, примкнувших к восстанию», т. е. из тех, кто принимал учас­тие в восстании, сочувствовал ему, и из числа колеблющихся, но хороших, сознательных специалистов. Когда это произойдет (а это «объединение» будет «последним актом революционной власти лиц социально-революционного союза»), то, по мнению Лаврова, «государственный элемент в распоряжениях по экономическому обеспечению населения может быть уже доведен до весьма не­большого минимума: все участвуют в распоряжениях работами и запасами; всякий подчиняется лишь решению, в котором сво­бодно участвовал; преобладание одного над другим на сходе зави­сит лишь от умственного и нравственного превосходства, а не от какого-либо экономического давления, и даже злоупотребление этого преобладания устраняется строгим взаимным контролем наиболее развитых членов общины».

П.Л. Лавров постоянно искал средства снижения государст­венно-властного элемента в обществе рабочего социализма. Его рекомендации настолько детализированы (учитывая отсутствие «экспериментальной проверки» предлагаемой модели), что прихо­дится только удивляться продуманности, завершенности и систем­ности его концепции по организации управления экономическим обеспечением будущего социалистического общества.

В заключение анализа взглядов П.Л. Лаврова приведем одно из таких средств, которое он предусмотрительно разработал и которое, по его мнению, гарантировало устранение «язв» власти и обеспечивало действительное (а не на словах) равенство всех граждан в управлении хозяйством, а вместе с тем и в управлении будущим рабоче - социалистическим обществом. Идея заключается в том, что люди в будущем обществе сознательно будут трудиться на благо общества определенное время, беря на себя как обяза­тельство, например, такое «нормальное распределение занятий: 5 ч мышечной и 7 ч мозговой работы в сутки». И это время должно распределяться по многим видам работ, принадлежащих различ­ным экономическим обществам, союзам (отраслям хозяйства).

На примере одного из граждан Лавров поясняет свою идею. Этот гражданин одновременно является членом «общества под­держки и ремонта плотин и каналов», в котором трудится по 2 ч ежедневно, «членом общества содержания улиц» в городе, и этой работой он занят 1 ч ежедневно, «членом общества изготовления оптических инструментов» (2 ч); он же член «статистического бюро, общества переводчиков и работ по высшей математике», на работу в которых употребляет в совокупности 7 ч. При этом в зависимости от личных особенностей и условий труда он может менять работы в течение дня или же по другому графику. Если, к примеру, он вступит в «общество разработки копий» углекопом, отдавая через день на это 2 ч, а в «обществе поддержки и ремонта плотин и каналов» заявляет, что будет работать там через день, то в итоге он по-прежнему отдает все свое время, на деле оставаясь свободным в выборе занятий.

Лавров сознательно предусматривает неравенство этого граж­данина в различных союзах, что только укрепляет все общество. К примеру, он простой углекоп в одном обществе, один из руко­водителей работ по изготовлению оптических инструментов и «президент союза математиков-открывателей для целой страны». И наоборот, «приглашенный председатель комитета управления копями» может быть рядовым членом в союзе сапожников, ис­полнителем в союзе химиков и т. д. «И тот, и другой отдают обще­ству все свои силы. И тот, и другой получают от общества лишь все необходимое для своего существования и развития». При этом «всякий член может быть выбран на общем собрании (выделено нами. — Авт.) в комитет управления, может быть даже выбран главным руководителем работ, если он придумал лучшую систему ведения этих работ». Конечно, для общего руководства обширными хозяйственными делами понадобится «власть, которая придавала бы им единство и цельность, которой бы подчинялись все участ­ники». Но это — власть, избранная теми, которые ей подчиняются, и существующая только до того момента, пока она необходима для рационального ведения дела.

Распределение равноправных членов социалистического об­щества по различным отраслевым союзам к тому же препятствует возникновению монополий в той или иной отрасли. Во-первых, потому, что каждый член данного общества есть в то же время член других союзов, из которых он может быть исключен за по­пытку монополизировать данную отрасль хозяйства. Но главное, потому, что «подобная мысль даже не может возникнуть в обществе, состоящем из людей, выросших под влиянием идей обществен­ной солидарности в воспитании, в обычае, в литературе, в науке, в философии».

В итоге в будущем обществе исчезнет государственная «при­нудительная» власть, а вместе с ней и «управление (принудитель­ное) человека человеком". Каждый гражданин социалистического общества будет добровольно вступать в различные отраслевые союзы и являться равноправным их членом. «Эти многочислен­ные нити, связывающие человека с обществом и существенно важные для личного развития человека, для расширения его мысли и его способностей, составят одно из важнейших ручательств в том, что ни один человек не будет иметь возможности на какой-нибудь отдельной отрасли деятельности попытаться противопо­ставить свой личный интерес интересу общему».

Изучая управленческую мысль пореформенной России, часто сталкиваешься с такими удивительными источниками развития мысли, когда, казалось бы, интересы представителей одного и того же класса должны были объединяться для борьбы с общим оппо­нентом, которых, особенно у идеологов трудящихся классов, было предостаточно. Однако время и силы уходили больше на выяснение научных отношений и поиск научной истины именно в дискус­сиях с единомышленниками и коллегами. Подчас эти дискуссии проходили в резкой форме и приводили к разрыву в дружеских отношениях, к размежеванию групп в научных обществах, к рас­колу в революционных кружках и союзах. Так поступил П.Л. Лав­ров по отношению к революционным народникам-анархистам, в свое время от Лаврова резко отошел Г. В. Плеханов, а с Плехано­вым разорвал В.И. Ленин. Конечно, в каждом подобном случае прогрессивная общественная мысль, а вместе с ней и управленчес­кая, только приобретала нечто качественно новое, продвигаясь вперед в своем развитии. Но следует подчеркнуть и другое.

Дело в том, что новые, со временем становившиеся реализу­емыми и эффективными идеи и «продвижения», в отличие от от­крытий в естественных науках, часто не могли быть проверены экспериментально. Острота и экстремальность ситуации в клас­совом капиталистическом обществе, объективное отсутствие экс­периментальной базы, личные свойства характера ученого и т. д. и т. п. — это условия, которые нельзя сбрасывать со счетов при оценке развития ИУМ. Но эти же условия нередко приводили и к распылению сил коллектива единомышленников, к выпаде­нию из него представителей, имевших до этого момента большие заслуги. Например, П.Н. Ткачев одним из первых стал рас­пространять марксистские работы и пропагандировать марксизм в России, он автор воззвания «К обществу!», неоднократно был в ссылках за участие в революционном студенческом движении. Он автор призыва: «Философы, теоретики и практические деятели должны быть по-настоящему связаны друг с другом тесными, неразрывными узами. Пока будет продолжаться их антагонизм, человечество не может подвигаться вперед». В то же время Ткачев — автор крестьянской разгульной прокламации, он вступил в поле­мику с П.Л. Лавровым, Ф. Энгельсом и даже с М.А. Бакуниным и оказался по существу в изолированном положении, находясь в эмиграции, когда ему было всего 30 лет. Конечно же, объек­тивно это была потеря для общего развития мировой обшественной мысли.

Из общей группы (довольно малочисленной в 70-х годах XIX в.) прогрессивных общественных мыслителей выпал один из предста­вителей, который до этого способствовал развитию общественной мысли.

Таким образом, в общественных науках, не имеющих экспери­ментальной базы, помимо обращения к истории как к «реальному эксперименту» (об этом речь шла в главе 1), необходимо также обеспечение специфических условий для научной деятельности, организации научной работы, создания творческого научного кли­мата. Речь идет прежде всего о режиме «научной терпимости» в научном сообществе.

В одной из работ магистра Московского университета Г.Ф. Симоненко на эту тему есть такие слова: «Научная нетерпи­мость менее всего имеет прав на свое проявление в социальных науках, так как они почти не представляют еще пока настолько вполне выясненных, проверенных и доказанных положений, чтобы кто-либо из серьезных мыслителей, занимающихся ими, мог сказать с уверенностью, не допускающей никакого сомнения, что тут истина, а тут ложь» [17].