50 Фашистским танкам и уничтожившим 18 машин.

Заметным явлением в прозе стала книга (цикл рассказов) Л. С. Соболева

«Морская душа» (1942), особенно его рассказ «Соловей», Н. Тихонова

«Ленинградские рассказы» и др.

Наряду с художественной публицистикой на первый план борьбы

выдвинулась поэзия. Они писали на разных языках, но чувства и цель их

были одни. Рядом с русскими поэтами А. Сурковым, А. Твардовским

творили украинцы М. Рыльский и П. Тычина, белорусы Я. Колас и Я. Купала,

казахский акын Джамбул, грузинский поэт Г. Леонидзе, узбек Г. Гулям и

многие другие.

Грозной осенью 1941 г. ленинградцы получили страстное послание

Джамбула, передавшего братский привет героям города Ленина от

казахского народа. Старый акын писал:

Ленинградцы, дети мои!

Ленинградцы, гордость моя!

Мне в струе степного ручья

Виден отблеск невской струи.

Текст послания был напечатан на плакатах, расклеенных в городе.

Глубокой верой в победу над фашизмом проникнуты стихи О.

Берггольц, В. Инбер, А. Прокофьева, В. Саянова, создавших свои

произведения в осажденном Ленинграде.

Война разлучила на многие годы миллионы людей и явилась проверкой

сокровенных человеческих чувств. Фронтовик хотел верить, что любимая

любит и ждет его. На эту тему было написано много стихотворений. Однако

огромным успехом на фронте и в тылу пользовалось стихотворение К.

Симонова «Жди меня», посвященное собственной жене. Подобно тому, как

первой песней войны стала «Вставай, страна огромная!», так первым

стихотворением войны можно считать «Жди меня». Бойцы вырезали его из

газетных страниц, переписывали, носили в кармане гимнастерки, у сердца,

передавали из рук в руки. Справедливо было замечено критикой, что перед

нами стихотворение, написанное в русле жанра заклинания, а выражается это

в многократном повторе глагола «жди». И если воин уцелеет в боях, то

потому лишь, что «просто ты умела ждать как никто другой».

В военные годы начинается творческий путь кумира нескольких

читательских поколений Юлии Друниной. Еѐ творчество можно без

преувеличения назвать поэзией человеческого достоинства. Это тот редкий

случай, когда поэт пишет, как живет, и живет, как пишет. В еѐ стихах нет

зазора между автором и лирическим героем, между лирическим признанием

и реальной жизнью. Перечитаем знаменитое классическое, навсегда

вписанное в русскую поэзию, словно на медали отчеканенное,

четверостишие девятнадцатилетней Ю. Друниной, написанное на фронте в

1943 г.:

Я только раз видала рукопашный.

Раз — наяву. И сотни раз — во сне…

Кто говорит, что на войне не страшно,

Тот ничего не знает о войне.

Здесь все — правда, все — о себе, никаких мистификаций и

художественных вымыслов.

При всей романтичности своего характера, так естественно совпавшего с

чистотой помыслов еѐ ровесников, она, кажется, почти не совершала

необдуманных шагов. Еѐ порыв непременно соотносился с точным

осознанием конечной цели. Но, приняв решение, она уже не отступала. Так,

московская школьница, выросшая в интеллигентной учительской семье, она

отринула все уговоры (и слезы) родителей и ушла в 1942 г. из десятого

класса на фронт. Ушла в самое драматическое время, в самое пекло войны, в

самый неспокойный род войск — в пехоту:

…Школьным вечером

Хмурым летом,

Бросив книги и карандаш,

Встала девочка с парты этой

И шагнула в сырой блиндаж.

После тяжелого ранения — осколок едва не перерезал сонную артерию,

прошел в двух миллиметрах от неѐ — эта тоненькая девочка с глазами

кинозвезды, так похожая на Любовь Орлову, снова ушла на фронт

добровольцем. Под обстрелы. В холод и грязь.

Удивительно, что в стихах Друниной нет никакого пафоса, театрального

героизма. Не случайно, когда снимался фильм «А зори здесь тихие»,

молодые актрисы, чтобы почувствовать камертон искренности, правдивости

и чтобы достоверно войти в образ своих героинь — девчонок-солдат, читали

со слезами на глазах военные стихи Друниной. Из еѐ строк можно с

фотографической точностью узнать, какая мера напряжения, страдания и

ужаса выпала в юности на долю наших матерей, которых теперь уже почти и

не осталось в живых, а тогда, в общем-то, еще совсем дети, какой страшной

беде заглянули в глаза:

Целовались.

Плакали

И пели.

Шли в штыки.

И прямо на бегу

Девочка в заштопанной шинели

Разбросала руки на снегу.

Мама!

Мама!

Я дошла до цели…

Но в степи, на волжском берегу,

Девочка в заштопанной шинели.

Разбросала руки на снегу.

(«Целовались. Плакали и пели…», 1944 г.).

Как прекрасна, как естественна эта вроде бы ничего страшного не

предвещающая интонация первых строк: «Целовались. Плакали и пели…». И

рядом, на стыке, на грани сознания безумия, всего два слова, от которых

холодеет в жилах кровь: «Шли в штыки». Еще страшнее, что это вывела на

бумаге женская рука.

А достоверность этих стихов еще и в том, что Юлия Друнина была

награждена ни много ни мало орденом Красной Звезды и медалью «За

отвагу». Фронтовики знают, каков вес этих двух наград на войне, не каждый

мужчина удостаивался такого признания ратных заслуг.

Каким мужеством и человеческой смелостью надо было обладать

молодой девушке, чтобы первой в 1944 г. поднять тему о штрафниках и

написать свой «Штрафной батальон» — не каждый бы сумел отважиться. О

«штрафных батальонах» наша литература заговорила лишь в 1960-е годы.

Штрафной батальон

Дышит

В лицо

Молдаванский вечер

Хмелем осенних трав.

Дробно,

Как будто цыганские плечи,

Гибкий дрожит состав.

Мечется степь —

Узорный,

Желто-зеленый плат.

Пляшут,

Поют платформы,

Пляшет,

Поет штрафбат.

Бледный майор

Расправляет плечи:

— Хлопцы,

пропьем

Свой последний вечер! —

Глух паровозный крик.

Красное небо летит навстречу —

Поезд идет

в тупик…

1944 г.

Говорят, что причиной добровольного ухода из жизни было

одиночество Друниной. Однако это — не вся правда, по мнению Г.

Красникова. В посмертной записке она скажет: «Почему ухожу? По-моему

оставаться в этом ужасном, передравшемся, созданном для дельцов с

железными локтями мире такому несовершенному существу, как я, можно

только имея крепкий, личный тыл…». «Личного тыла», конечно, не было.

После смерти своего мужа А. Каплера она до последнего своего рокового

дня — в ноябре 1991 года — так и не смогла заполнить зияющую пустоту в

своем доме и сердце, потерявшем причал в другом родном сердце. Но

причина все-таки не только в этом. Она слишком осознанно и обдуманно

готовила свой гибельный поступок. Об этом свидетельствуют еѐ последние

стихи («Мне сегодня бессонной ночью, Показалось, что жизнь прошла…»,

«Живых в душе не осталось мест… И крест поставить я не могу, И жить

не смогу с тоскою…»). Но главные строки об этом в прекрасном (одном из

последних) стихотворении «Судный час»:

…Как летит под откос Россия,

Не могу, не хочу смотреть!

Она уходила «с поля боя», где чувствовала себя одинокой в окружении

предательства. Красавица, настоящий, а не «надувной» кумир нескольких

читательских поколений, она могла прожить вполне счастливую жизнь. Но

когда рухнула еѐ страна, когда были преданы идеалы, за которые отдавала

жизнь еѐ юность, — она перестала чувствовать себя связной (Я порой себя

ощущаю связной, Между теми, кто жив, И кто отнят войной…).

Последние еѐ стихи, написанные незадолго до самоубийства,

начинались словами: «Безумно страшно за Россию…».

Героические подвиги советских людей, их беззаветная преданность

Родине, великий народный характер событий, острота переживаний

миллионов советских людей нашли яркое отражение в поэмах.

Осенью 1941 г. Н. Тихонов написал поэму о городе-герое, о «железных

ночах» Ленинграда, назвав ее «Киров с нами». Поэма была опубликована в

«Правде» в декабре 1941 г. В этом произведении показана стойкость

ленинградцев, их страстное желание отстоять свой родной город, свое

будущее:

Пусть наши супы водяные,

Пусть хлеб на вес золота стал,

Мы будем стоять, как стальные,

Потом мы успеем устать.

Прекрасный образ героини Великой Отечественной войны создала

поэтесса М. Алигер в поэме «Зоя», написанной в 1942 г. Это была поэма о

смерти, рождающей бессмертие.

Осенью 1942 г. А. Твардовский начал публиковать замечательную поэму

«Василий Теркин», в которой создал обобщенный образ советского бойца-фронтовика.

В годы войны свои бессмертные поэтические строки оставил Муса

Джалиль, который, оказавшись в фашистском плену, не склонил голову и

продолжал сочинять стихи. Более ста из них были написаны после вынесения

ему смертного приговора в Моабитской тюрьме. За цикл стихотворений

«Моабитская тетрадь» М. Джалилю была присуждена Государственная

премия.

Первая повесть о войне «Народ бессмертен» В. Гроссмана была

опубликована в июне — августе 1942 г. в газете «Красная звезда». В годы

войны начали создаваться такие произведения отечественной прозы, как

«Они сражались за Родину» М. А. Шолохова, «Молодая гвардия» А. А.

Фадеева. Русская драматургия пополнилась пьесами «Русские люди» К.

Симонова, «Нашествие» Л. М. Леонова, «Фронт» А. Е. Корнейчука. В 1941—

1945 гг. продолжает развиваться исторический роман: А. Степанов «Порт-Артур», А. Толстой «Петр Первый», Л. Раковский «Генералиссимус

Суворов». Таким образом, писатели и поэты разных национальностей

Советского Союза внесли свой неоценимый вклад в общую победу над

врагом.

2. Искусство в годы войны

Патриотическая тема стала ведущей в советской кинематографии.

Известно, что кино является самым массовым видом искусства. Его смотрят

десятки миллионов людей. Воздействие его огромно. Все это накладывало

особые обязанности на работников кино.

Исключительно плодотворно работали советские кинематографисты над

созданием документальных фильмов. В первые месяцы войны в

действующую армию было направлено свыше 100 съемочных групп

кинохроники. Зачастую кинооператорам приходилось работать под

обстрелом врага, во время авиационных бомбардировок. Регулярно, каждую

неделю выходил «Союзкино-журнал». В 1942 г. работники кино

приступили к созданию полнометражных документальных картин на

военные темы. Первым документальным полнометражным фильмом о войне

стал «Разгром немецких войск под Москвой», выпущенный на экран в

феврале 1942 г., а последней лентой, завершающей летопись войны, —

фильм «Суд народов» о Нюрнбергском процессе, выпущенный в ноябре 1946

г. А между ними пролегли ленты о Сталинградской битве, освобождении

Правобережной Украины, о партизанах. В октябре 1941 г. по

постановлению Ленинградского горкома партии стал сниматься

документальный фильм о защитниках города. Вскоре на экранах появилась

одна из лучших документальных кинокартин периода войны — «Ленинград в

борьбе».

Лучшие художественные фильмы повествовали о народном подвиге.

Осенью 1942 г. на экранах появился первый полнометражный

художественный фильм о народных мстителях «Секретарь райкома»,

поставленный режиссером И. Пырьевым, в главной роли артист В. Ванин.

Секретарь райкома становится во главе партизанского отряда, чтобы мстить

за поруганную фашистами советскую землю, за страдания советских людей.

Выходят фильмы: «Она защищает Родину» (1943 г., реж. Ф. М. Эрмлер,

главную роль исполняет В. Марецкая), «Два бойца» (1943 г., реж. Л. Д.

Луков), «Жди меня» (А. Б. Столпер), «В шесть часов вечера после войны»

(1944 г., реж. И. Пырьев), «Непобедимые», «Парень из нашего города» и др.

Большое воспитательное значение имели выпущенные в 1942 г. фильмы

о героях гражданской войны. Наиболее удачными из них были «Александр

Пархоменко» (реж. Луков), «Котовский» (реж. Файнциммер).

Эти картины напоминали о героических днях борьбы за Советскую

власть, рассказывали о славных традициях отцов и старших братьев.

Только в 1944 г. на экранах страны появилось 26 полнометражных

кинокартин. Некоторые из них, например, «Зоя» (режиссер Л. О. Арнштам,

исполнительница главной роли Г. В. Водяницкая), «Нашествие» (режиссер А.

М. Роом), снятый по одноименной пьесе Л. М. Леонова, рассказывали о

суровой и мужественной борьбе советских людей в тылу врага.

Непримиримость к фашизму, готовность к самопожертвованию — таковы

основные моральные качества, присущие героям этих картин.

Гневным протестом против фашистского варварства прозвучал фильм

«Человек № 217» (режиссер М. И. Ромм, исполнительница главной роли Е.

А. Кузьмина). Он повествовал о тяжелой судьбе советских людей, насильно

угнанных гитлеровцами на каторжные работы. Эти фильмы выдержали

испытание временем и получили признание народа.

В апреле 1944 г. Советское правительство наградило орденами и

медалями около 500 работников кинематографии. Это свидетельствовало о

признании их больших заслуг перед Родиной и народом. Создавались и

комедийные фильмы, такие как «Похождения бравого солдата Швейка»,

«Небесный тихоход». Фильмы «Секретарь райкома», «Она защищает

Родину», «В шесть часов вечера после войны», «Иван Грозный» (реж. С.

Эйзенштейн, первая серия), «Зоя», «Человек № 217» были отмечены

Государственной премией. За годы Великой Отечественной войны выпущено

почти 500 киножурналов и 34 полнометражные картины.

Благородные задачи решали в дни войны композиторы. Их музыка

помогала советским воинам и всему советскому народу выстоять в

единоборстве с грозным врагом.

Самым распространенным жанром в годы войны являлась песня. В

тяжелых походах бодрая песня поднимала дух, придавала силы. Во время

затишья, в землянке, помогала коротать время, переносить фронтовые

невзгоды и лишения. Самой распространенной в годы Великой

Отечественной войны была песня А. Александрова «Священная война»

(слова В. Лебедева-Кумача). Слова ее были опубликованы 24 июня в газетах

«Известия» и «Красная звезда», а 26 июня Краснознаменный ансамбль уже

разучивал ее на репетиции. Через несколько дней ансамбль исполнил

«Священную войну» на Белорусском вокзале в Москве перед отъезжавшими

на фронт бойцами. Песня произвела огромное впечатление. Слушатели этого

своеобразного концерта рассказывали: «И все бойцы, как один, подымаются

с мест. Стоя, слушает воинская часть эту песню… Песня утихла, но зал

требует повторения. Пять раз повторяет ансамбль «Священную войну» в

благоговейной тишине…». Эта песня стала музыкальным символом

народной стойкости в годы войны. Ее пели на фронтах, в партизанских

отрядах, в тылу страны. Она придавала силы бойцам, с ней они шли в

сражения и умирали за Родину.

Один из фронтовых писателей рассказал о таком факте. Однажды — это

было весной 1942 г. — горсточка храбрецов, защитников Севастополя засела

в каменной пещере, выдолбленной в скале. Немцы яростно штурмовали

пещеру, но русские смельчаки держались стойко, отбиваясь гранатами.

Вдруг из глубины пещеры раздались суровые звуки музыки: «Вставай,

страна огромная…». Со страхом и изумлением слушали гитлеровцы эту

грозную песню, предвещавшую им черную смерть на чужой земле. Потом

раздался сильный взрыв, и обломки скалы завалили пещеру. И когда

замолкли раскаты этого взрыва, казалось, что скала все еще продолжает петь.

Лучшие песни посвящались Родине, воспевали любовь воинов к ней.

Среди бойцов Юго-Западного фронта была широко распространена «Песня о

Днепре» (муз. М. Фрадкина, слова Е. Долматовского). Слова песни: «Как

могучий Днепр, всех врагов сметет наша армия, наш народ» — были боевым

лозунгом воинов.

Любили бойцы и лирические песни. Большой популярностью на фронте

и в тылу пользовалась песня К. Листова «Землянка» (слова А. Суркова). В

период войны советские композиторы создали много произведений

симфонической, камерной и оперной музыки. Из крупных музыкальных

произведений ведущее место принадлежит Седьмой симфонии Д.

Шостаковича, законченной композитором в конце декабря 1941 г. в

осажденном Ленинграде. Ее называют еще Ленинградской симфонией,

«Хроникой войны». Сам Д. Шостакович так писал о своей симфонии:

«…Работая над симфонией, я думал о величии нашего народа, о его

героизме, о лучших идеалах человечества, о прекрасных качествах человека,

о нашей прекрасной природе, о гуманизме, о красоте… Нашей борьбе с

фашизмом, нашей грядущей победе над врагом, моему родному городу —

Ленинграду я посвящаю свою седьмую симфонию». В марте 1942 г.

Седьмая симфония Д. Шостаковича исполнена оркестром Большого театра

в Куйбышеве, а затем в Москве.

Артисты драматических, музыкальных театров, эстрады также вносили

свой вклад в общее дело борьбы с врагом. В блокадном Ленинграде не

прекращал своей работы Театр комедии (закрывался на 1,5 месяца, когда

отключали электричество).

Певица Лидия Иогановна Вастен вспоминает: «Пока добираешься до

театра, а идти мне было два часа, комок в горле от всего увиденного. Но вот

выходишь на сцену, и видишь, что театр полон. Как и артисты, зрители

рисковали, добираясь в театр по улицам, которые обстреливались. Больше

всего было в зале военных. Шинели, полушубки, бушлаты. Лица людей,

которые идут на фронт. Может быть, сегодня в последний раз в жизни они

услышат музыку. И откуда силы берутся — поешь для них. Трудно в это

сейчас поверить, но в зале не было пустых мест. Люди сидели в проходах».

Блокада убивала холодом. Картина из жизни блокадного театра. На

сцене в последние минуты перед подъемом занавеса «графы» и «маркизы»

сидят, накинув на себя телогрейки, бушлаты, одеяла, ковры. Но вот звуки

оркестра, поднимается занавес, и перед публикой светское общество:

бархатные платья, замысловатые прически, веера.

Им надо было так войти в роль, чтобы не показать публике, сидящей в

партере в полушубках и пальто, что артистам тоже холодно и голодно.

Балерина Нина Васильевна Пельцер вспоминала: «Балерина появлялась

на сцене в модных туфельках, шелковых чулках, бальном платье с глубоким

разрезом. И зал ахал от восхищения. Публика не должна была знать, что за

кулисами балерина только что согревала ноги в валенках. «Валенки я

получила в подарок от трамвайного депо, — говорила Нина Васильевна, —

Валенки 40-го размера. Натолкала в них бумаги. На сцене во время

медленного, лирического танго я чувствовала, что ноги у меня деревенеют.

Валенки стояли наготове».

Артисты прибегали к немалым ухищрениям, чтобы надеть под костюмы

теплую одежду и чтобы этого зритель не заметил. Певица Л. И. Вастен,

смеясь, рассказывала, как она закутывала руки шарфом, а сверху —

перчатки, шелковый халат надела поверх зимнего пальто. Этого не заметил

даже режиссер.

А еще надо было найти в себе силы, чтобы подняться на обледеневшую

крышу во время воздушных налетов. Они защищали здание театра от пожара.

Блокадная пайка хлеба. Где взять силы, чтобы танцевать, петь,

изображать беззаботное веселье — на то и оперетта? Владимир Каштан

вынес на сцену поднос с бокалами. От истощения ноги были как ватные,

руки дрожали. Поднос казался все тяжелее. Он подошел к графу Кутайсову, и

бокалы посыпались на пол. «Подбери, холоп!» — нашелся его партнер.

Зрители подумали, что так и должно быть.

«У нашего управдома была лошадь, — рассказывала Н. В. Пельцер. —

Кормить ее стало нечем. Он отдал нам ее в театр. Лошадь забили и полтора

месяца подкармливали актеров».

«Мы сидим около титана. И вдруг видишь, как у кого-то взгляд

становится неподвижным, остекленевшим, неживым. «Эх, думаешь про себя,

— ведь он уже не жилец. И в самом деле, утром человек не просыпается. Он

мертв», — говорит С. Ф. Карпов.

Выступали с концертами перед фронтовиками, в госпиталях. «Нас вели

в палату к тем, кто не мог подняться. Помню летчиков обожженных,

ослепших, — говорит Л. И. Вастен. — Глядя на них, мы с трудом сдерживали

слезы. Но мы артисты и должны петь».

«Солдаты видели, какие мы голодные, и делились с нами своим пайком

— вспоминает артист С. Ф. Карпов. — После концерта нас кормили. Сказать

откровенно — шефские концерты спасали нас от дистрофии».

Нина Васильевна Пельцер вспоминала об одном подарке, который

получили артисты. После спектакля на сцену вынесли корзину, в каких

раньше были цветы. Теперь в ней лежали вилки капусты, свекла, морковь.

На вопрос журналиста Людмилы Овчинниковой: «Город в блокаде.

Воздушнее бои, обстрелы. А у вас, как ни в чем не бывало, на сцене —

богатые бездельники, сентиментальные сюжеты, опереточные шутки. Вам

самим не казалось это странным, неестественным в этой обстановке?» —

артист В. Н. Каштан ответил: «Мы пели о вечном — о любви, радости

жизни. И чувствовали благодарное дыхание зала. Нам казалось, мы тоже

своим искусством вселяли в людей надежду».

В дни блокады театр дал 919 спектаклей, подготовил 12 новых

постановок. Артисты выступили в 1962 шефских концертах. Все работники

театра были награждены медалями «За оборону Ленинграда».

Этот блокадный сюжет — беспрецедентный не только в истории театра.

Мировая история, сохранившая многие описания осады городов, не знает

подобного примера.

В облике фронтового города было много необычного. Художники, еле

передвигая ноги, выходили с мольбертами на разрушенную улицу и

оставляли свои рисунки потомкам. Закутанные в платки люди-скелеты

приходили в читальные залы. Рискуя попасть под обстрел, ленинградцы

пришли на симфонический концерт, когда в Большом зале филармонии в

августе 1942 года исполнялась 7-я симфония Д. Шостаковича. Таким был

высокий дух непокоренного города.

В общей борьбе с врагом почетное место принадлежит советским

художникам. Многие советские художники с оружием в руках сражались с

врагом в рядах регулярных частей Советской Армии и в партизанских

отрядах, стали к станкам на оборонных заводах. Немало художников-фронтовиков совершили ратные подвиги и были награждены боевыми

наградами, а 7 художников удостоены звания Героя Советского Союза (А.

Абдуллаев, М. Гуревич, А. Тяпушкин, Г. Московченко, Г. Москалев, М.

Зеленкин, М. Гусейн-заде). Большинство их с первых дней обратились к

плакату как наиболее доходчивой форме изобразительного искусства.