Родильно-крестильная обрядность

Рожала женщина обычно не в избе, а в каком-либо другом помещении, как правило, в бане. Это было связано как с представления­ми о ритуальной нечистоте роженицы, так и с особым семио­тическим статусом бани, постройкой, находящейся на границе мира живых и потустороннего, откуда женщина должна была получить ребенка. Для помощи при родах приглашали специалиста— повитуху. Тяжелые роды облегчались магическими действиями —.открыванием дверей, откидыванием крышек сун­дуков, развязыванием узлов и т.п. Новорожденному отрезали пуповину предметами, которым придавалось сакральное значе­ние— топором или ножом. Затем ребенка обмывали и произ­водили действия, символизирующие приобщение его к дому и семье, например, заворачивали в поношенную рубаху отца, об­носили вокруг избы и т. д.

Ребенка крестили, в купель ему клали «дары» — ладан, кре­стик, деньги. Выбирались так называемые крестные родители, которые в случае смерти настоящих должны были взять на себя обязанности по воспитанию ребенка. Они дарили новорожден­ному подарки—рубаху, пояс, крестик, т.е. предметы, наличие которых свидетельствовало о его принадлежности к миру чело века/культуры. Крестины заканчивались праздничной трапе­зой, главным блюдом которой была каша, нередко сам обряд но­сил название «каша». Во время ее поедания отцу ребенка могли дать ложку чрезмерно соленой каши, что некоторыми исследо­вателями рассматривается как способ ритуального очищения. Отмечено, что в родильной обрядности отец новорожденного не принимал активного участия, держался отстранение».

Когда ребенку исполнялся год, устраивались пострижины, во время которых его сажали на сакрализованные предметы (мальчика—на нож, топор, девочку—на гребень, веретено) и стригли ему волосы в первый раз. В детские годы происхо­дил процесс социализации ребенка, т. е. постепенного приобще­ния его к жизни взрослых, подготовки к ней. Сначала ребенок имитировал ее в своих играх: мальчик «пахал» и «боронил» землю каким-нибудь сучком, «запрягал» деревянного конька в «сани»—старый лапоть, девочка шила одежду для своей ку­клы, укладывала ее «спать». Однако уже с 7-8 лет дети на­чинали помогать взрослым, а к 14-15 годам умели выполнять практически все крестьянские работы. К этому времени они достигали брачного возраста. Парни женились, как правило, в 18-19 лет, девушки выходили замуж в 16-18 лет. Особые отно­шения между будущими женихом и невестой устанавливались обычно на молодежных сходках — беседках, вечерках, посидел­ках.

СВАДЕБНАЯ ОБРЯДНОСТЬ. С известной долей условно­сти ее можно разделить на три этапа: сватовство, собственно свадьба и послесвадебная обрядность. Приурочивалась свадь­ба обычно к осенне-зимнему периоду, времени, свободному от земледельческих работ и достаточно обеспеченному продукта­ми питания. Она начиналась со сватовства. Сваты, одни из так называемых свадебных чинов, часто дядя, старший брат жени­ха и др., отправлялись в дом девушки, где и делали предло­жение о заключении брака, нередко в иносказательной форме («у нас ясный сокол, у вас—белая лебедушка»). При положи­тельном ответе договаривались о времени «малого запоя», на котором обсуждались детали предстоящей церемонии, в частно­сти, размеры приданого. Родственники жениха при этом делали «кладку» — взнос на свадебные расходы. Через некоторое вре­мя устраивали «большой запой», что означало окончательный договор о свадьбе. Все эти встречи обязательно сопровожда­лись трапезой. девушка и парень приобретали новый статус—жениха и не­весты. Им предписывалось особое поведение (невеста, напри­мер, должна была часто плакать) и ношение определенной оде­жды или ее деталей (например, жениху полагалось носить пла­ток красного цвета, пришитый к одежде на спине, невесте— «печальной» одежды, аналогичной траурной). Длилась под­готовка к свадьбе до месяца и более. Накануне ее устраивался девичник—встреча невесты с подружками, что символизирова­ло прощание ее со своей социальной группой, такая же встреча жениха с друзьями называлась парневником.

Сама свадьба начиналась с утреннего посещения бани же­нихом и невестой, раньше совместного. Затем невесту одева­ли «под венец», а жених собирал так называемый «поезд»— группу участников поездки за ней. В его составе были та­кие свадебные чины, как дружка—главный помощник, жени­ха, обычно его приятель, тысяцкий—распорядитель, состоя­тельный родственник жениха, он нес материальные расходы и др. Поезжане рядились в одежду противоположного пола, жи­вотных, цыган, в «смерть», в пути распевали эротические ча­стушки, иногда останавливали и демонстративно ели, имитируя дальнюю дорогу. Поездка сопровождалась преодолением сим­волических препятствий, которые устраивала сторона невесты: ворота ее дома изнутри подпирали колом, жениха и других по­езжан били, невесту прятали. Жених, тысяцкий или дружка давали выкуп конфетами, баранками, пряниками; вином.

При входе жениха в дом невесты могли ломать и соединять хлеб или сливать вино из разных сосудов в один как символ со­единения. Жених вручал подарки невесте и ее родственникам, на что следовали «отдарки», жениха и невесту благославляли иконой, происходил «выкуп» косы невесты у подкосника (этим свадебным чином обычно был ее младший брат), и все садились за стол. Затем жених с невестой отправлялись в церковь, где происходил обряд венчания. Впрочем, нередко венчались они через некоторое время после свадьбы, иногда длительное.

Свадьба «игралась», как правило, в доме родителей жениха. При входе в него жениха и невесту осыпали зерном, хмелем или разламывали над их головами хлеб. Их сажали в красный угол за «приводной стол», где, однако, они не ели, и вскоре вели на постель (место). Эта процедура сопровождалась магическими действиями (в конце XIX в. молодых уводили на постель уже ве­чером, в конце пира). Через некоторое время производилось «бужение молодых», при этом особое значение придавалось признакам «честности» невесты. Бели они отсутствовали, то начинались издевательства родственников жениха над родствен­никами невесты, особенно над ее родителями: на них надевали хомут и водили в таком виде по деревне, бросали им в пищу тараканов, заставляя есть ее и т. п. При «честности» невесты ее славили, одаривали, после чего разгорался свадебный пир.

Главным блюдом на нем был свадебный хлеб, который раз­личался у разных групп русских и имел, соответственно, раз­ные названия—каравай, курник, рыбник, роща и т.д., в ряде случаев его функции выполняли жаркое, каша и др. Во время трапезы производился раздел свадебного хлеба, что символизи­ровало наделение участников свадьбы «долей», лучшие куски его полагались новобрачным. После венчания в один из момен­тов свадьбы совершалось «окручивание», когда из невесты де­лали молодуху, меняя ее девичий или свадебный головной убор на женский. Свадьба длилась два или три дня, в зажиточных семьях до недели.

Выделяются два варианта русской свадебной обрядности. Для северно- и среднерусской традиции характерны прощаль­ное гощение невесты у родственников, вербальная активность ее, обрядовая баня невесты и жениха, совместная поездка их на свадебный пир после венчания. Для южнорусской (и в этом сходство ее с украинской и белорусской традициями) — развитость каравайного обряда, плетение свадебного венка, разъезд по своим домам жениха и невесты после венчания и вторичная поездка жениха за невестой. Существовали и другие различия этих традиций.

Послесвадебная обрядность отправлялась в течение пример­но года. Она включала в себя попеременное гощение молодых у родственников с обеих сторон, посещение родителей молодой на «тещины вечерки» в масленичную неделю, «сажание на яйца» молодых в Петров день, прием ими вьюнишников-славилыциков и ряд других.

ПОГРЕБАЛЬНО-ПОМИНАЛЬНАЯ ОБРЯДНОСТЬ. В народном сознании четко разграничивались две причины смер­ти— естественная, от старости, и преждевременная, «до сро­ка». Преждевременная объяснялась по-разному, в том числе нарушением каких-либо табу, допущенных при предыдущих по­хоронах. Умершие неестественной смертью считались опасны­ми, их похороны и поминки имели свои особенности. Считалось, что о смерти человека можно узнать заранее: во время календарных гаданий, по аномальному поведению животных и птиц и т. д. Трудная смерть человека облегчалась магически­ми действиями, например, ударами топора по деталям крыши, которые имитировали прорубание отверстия для освобождения из тела души.

В погребальной обрядности русских можно выделить три этапа с несколько условными названиями—оплакивание, похо­роны и поминки.

После смерти тело обмывали, употребляемые при этом пред­меты (мыло, мочалку и др.) либо выбрасывали подальше, либо оставляли и в дальнейшем использовали при совершении ма­гических действий. Покойного обряжали в специальную по­гребальную одежду, архаичного кроя и техники изготовления, укладывали в гроб, дощатый или архаичного типа, который со­хранился у старообрядцев и делался из долбленой колоды. Ста­вили гроб в переднём углу. Покойному обязательно закрывали глаза, для верности иногда придавливая веки тяжелыми медны­ми монетами, могли связать руки и ноги. Рядом ставили сосуд с водой («для омовения души»), на окно (стену, ворота) веша­ли полотенце—символ дороги, занавешивали зеркала, зажига­ли свечи и т. д. При этом покойника оплакивали, выражая свое горе, превознося его личные качества определенными форму­лами с элементами импровизации. Съезжались родственники, приходили односельчане прощаться с умершим.

Похороны совершались обычно на третий день после смер­ти и начинались с выноса гроба; у одних групп русских надо было хоронить обязательно до 12 часов дня, у других—только после этого времени. Предпринимались разные меры, чтобы умерший не мог вернуться обратно: .«вращали» гроб при вы­носе, несли его через заднюю дверь или окно, на лавку, где стоял гроб, клали сакрализованные отпугивающие предметы— топор, ухват, камень, забрасывали хвойными ветками дорогу при движении на кладбище и т. п.

Гроб несли на руках или вез­ли на транспорте, в некоторых местах обязательно на санях да­же в летнее время. Особым правилам поведения должны были следовать сопровождающие умершего (например, возвращать­ся другой дорогой), а также встречные, которых было положено одаривать. Покойников, умерших неестественной смертью, так называемых «заложных», хоронили не на общем кладбище, а в особых местах. Кладбище располагалось поодаль от селения, обычно име­ло изгородь, считалось желательным, чтобы на нем была ра­стительность — деревья, кустарники. Могила представляла со­бой прямоугольную яму, длина и ширина которой определялись размерами гроба, глубиной она была примерно 2 м. Умершего хоронили головой на запад, в ногах у него ставили крест, над могилой делалась продолговатая насыпь. По приходу на клад­бище гроб ставили около могилы, из него надо было вынуть ме­таллические предметы, развязать руки и ноги умершему. При­шедшие прощались с покойником, после чего на «концах» (поло­тенцах или холстах) гроб опускали в могилу, при засыпании в нее бросали медные деньги. После закапывания могилы обычно устраивали трапезу, обязательно с кутьей из сваренных на ме­довой воде зерен пшеницы, позднее стали варить рис с сахаром и изюмом.

Поминки справляли в день похорон, а также на 9-й, 40-й и в годовщину смерти. У некоторых групп русских к ним доба­влялись 6-й, 20-й день и полгода. В день поминок посещали могилу умершего и устраивали трапезу. На первых поминках для умершего выделялось место за столом, где ему ставилась пища. Кроме поминок по конкретному умершему, были так на­зываемые общепоминальныё дни, которые представляют собой уже явление календарной обрядности. Во время них помина­ли «родителей» — всех умерших (к ним не относились только «заложные» покойники), число этих дней у русских могло до­ходить до 7-9 в году: Пасха, Радуница, Троица, Святой Дух, Дмитриева суббота и др.

КАЛЕНДАРНАЯ ОБРЯДНОСТЬ Календарная обрядность русских, как и других восточносла­вянских народов, была направлена, в первую очередь, на бла­гополучие крестьянской семьи и общины, зависящее от урожая, поэтому она имела ярко выраженный аграрный характер. Иду­щие с глубокой древности языческие обряды впоследствии сли­лись с христианскими, сохраняя при этом аграрно-магический смысл. Основное время отправления обрядов — зимне-весеннее, поскольку зимой у крестьянина достаточно свободного времени и продуктов для праздничного стола. Весной же начинается самый рискованный период земледельческих работ, когда закла­дываются основы будущего урожая и результат определяется не столько усилиями земледельца (они всегда были максималь­ными), сколько капризами погоды. Поэтому обрядность, тре­бовавшая участия в обрядах всех членов общины, была напра­влена на провоцирование сил природы на нужные действия — смену сезонов, своевременные дождь и «ведро», мороз и тепло. В ней также нашло отражение почитание небесных светил, пре­жде всего, солнца, духов предков; культ вегетативной силы ра­стений и многие другие архаичные верования.

По приуроченности к календарю празднества были двух ви­дов: непереходящие, имеющие установленные даты (праздники «в числе»), и переходящие, даты которых определялись днем Пасхи в данном году. Лишь единичные дни в календаре не бы­ли связаны с тем или иным событием христианской истории и не сопровождались определенными запретами и предписания­ми. Но при этом одни праздники имели сугубо церковное значе­ние, в других христианство составляло незначительную часть комплекса обрядовых действий, имевших в основном архаиче­ское языческое происхождение. Отметим при этом, что не так уж много дней имели собственно праздничный (т. е. праздный— бездеятельный) характер. Открывался ежегодный цикл кален­дарной обрядности Святками.

СВЯТКИ. Это двухнедельные праздники, которые начина­лись с РОЖДЕСТВА, приходившегося на ночь с 24 на 25 дека­бря (с 6 на 7 января нов. ст.), и знаменовали собой поворот солн­ца на лето и начало нового года. Молодежь ходила по дворам колядовать — славить хозяев, за что полагалось давать угоще­ние, затем собиралась на вечерки, где собранное угощение по­едалось. На Святки также молодежь рядилась—в «журавля», «коня», «козу», «старика и старуху», «покойника» и развлека­ла этим присутствующих. Девушки на Святки гадали, в первую очередь о замужестве. Парни ходили по деревне, и подражая козням «нечистой силы», — подпирали колом ворота, заклады­вали трубу, разваливали поленицы дров.

В ночь на КРЕЩЕНИЕ (6/19 января), варили Голодную ку­тью, рисовали охранительные кресты на дверях, а на следу­ющий день проводилось водосвятие и купание в «иордани»— проруби. Следующий после этого период, который продолжал­ся до Масленицы, назывался мясоедом и считался благоприят­ным для свадеб.

МАСЛЕНИЦА. Из всех восточнославянских народов она наи­более характерна для русских. В отличие от других календар­ных праздников Масленица не получила христианского осмы­сления. Праздновалась она за семь недель до Пасхи как оконча­ние зимы, приход весны и преддверие сельскохозяйственных ра­бот. Обычно это конец февраля—начало марта. Праздничной считалась целая неделя от воскресенья до воскресенья. Харак­терны для Масленицы обильные трапезы, главное место в ко­торых занимали блины (блин—символ солнца). Устраивались кулачные бои, катания на лошадях и на санях с гор, взаимные гощения зятьев и тещ, чествование молодоженов. Молодежь ве­селилась около антропоморфного чучела Масленицы, которое в конце праздника торжественно сжигали, а пепел разбрасывали по полям для обеспечения хорошего урожая.

ПАСХА обычно приходится на апрель—начало мая. Это су­губо христианский праздник, но наполненный аграрным смы­слом и с наличием многих языческих элементов. Выделялись обрядностью некоторые дни, предшествующие Пасхе. Так, на последнее перед Пасхой ВЕРБНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ святили в церкви ветки вербы, потом ими хлестали друг друга, ели поч­ки с них как лекарство. На ЧИСТЫЙ ЧЕТВЕГ предпасхальной недели мылись в бане до восхода солнца, можжевельником оку­ривали помещения, предметы утвари, изгороди, людей и живот­ных для защиты от «нечистой силы». Не главным праздником было ПАСХАЛЬНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ, а основным предметом пасхальных магических действий—яйцо, олицетворявшее про­буждение живого, рассматривавшееся как аналог семени. Яйца окрашивали в красный цвет, их катали с горы, ими «бились», яйца .относили на могилы и т.д. Девушки на Пасху произно­сили заговоры, направленные на удачное замужество, охотники стреляли из ружей для успеха в своем промысле, в западных гу­берниях мужчины-«волочебники» ходили по дворам и величали хозяев, за что полагалось угощение.

ТРОИЦА. От Пасхи до Троицы тоже проходило семь недель, и праздновалась она обычно в начале июня. Значительное чи­сло обрядов приходилось на СЕМИК— четверг недели, предше­ствующей Троице. В этот день шли на кладбище, где устраива­ли поминки по умершим, в том числе и по «заложным» покой­никам, девушки в лесу «завивали» берёзку, в послеобеденное время в деревне устраивалось гулянье. Троица приходится на время полного пробуждения природы, интенсивного роста растений. Воплощением вегетативной силы природы считалась береза, она и являлась предметом обрядовых действий. Вет­ки ее приносили домой и втыкали в стены, выбранную березу молодежь украшала лентами и цветами, водила вокруг нее хо­роводы, устраивала Под ней совместную трапезу, по окончанию же праздника Дерево сжигалось или топилось в воде.

В зимне-весенний период было немало и других особо значи­мых дней: ВАСИЛИЯ (1/14 января)—празднование Нового го­да, когда варилась обрядовая каша, по качеству которой опре­делялось, благополучен ли будет наступающий год для кре­стьянской семьи; ЧИСТЫЙ ПОНЕДЕЛЬНИК (первый после ма­сленичной недели), когда тщательно отмывали посуду от теперь уже греховной «скоромной» пищи, по этой же причине полос­кали рот, мылись в бане, смывая с себя «скверну» языческо­го по сути праздника; 'СОРОКИ (9/22 марта) — производился обряд «заклинания весны», пекли «жаворонков»—хлебные из­делия, которые раздавали детям; МАРИИ ЕГИПЕТСКОЙ (1/14 апреля)—-обносили поля иконой с изображением этой святой, покровительницы земледелия; ЕГОРИЯ (23 апреля/6 мая) — совершался первый выгон скота, сопровождаемый спе­циальным молебном, кроплением животных святой водой, «об­ходом» деревенского стада, который производил пастух и т. д. В летне-осенний период количество календарно значимых дней было не меньше, чем в предшествующее время. Однако только день Ивана Купала, хотя по размаху и уступал Купале украинцев и белорусов, выделялся как особо праздничный, подобно Масленице или Пасхе. Объясняется это, с одной сто­роны, тем, что судьба урожая уже определилась и надобность в магических действиях, Направленных на его сохранность и уве­личение, отпала, с другой—недостатком времени, ибо накал сельскохозяйственных работ до самой поздней осени был до­вольно высок.

ИВАН КУПАЛА отмечался 24 июня/7 июля как праздник по­ворота года к осени и зиме. Особо значимыми для участников купальской обрядности представлялись две находящиеся в по­стоянном противостоянии субстанции—огонь и вода. В купальскую ночь девушки и юноши, взявшись за руки, прыгали через костер,—праздник был окрашен и брачной символикой. С воз­вышенностей скатывали горящие колеса как символ происходя­щего в это время солнцеворота. Купались в водоемах, ложились в росистую траву ранним утром и катались по ней, собирали росную воду холстами и полотенцами, считая, что она облада­ет целебными качествами. Расцвет вегетативных сил природы отразился в представлениях о магическом цветке папоротника, расцветающем только в купальскую ночь, считалось, что обла­дающий им может отмыкать любые замки, читать чужие мысли, ему будут открываться клады и т. д. Обычно на Купалу устраи­вали «похороны Костромы», этому персонажу часто придавали вид антропоморфной фигуры, во время «похорон» пародийно имитировался погребальный обряд.

С определенными представлениями и выполнением обрядо­вых действий было связано немало и других дат этого периода: ПЕТРОВ ЛЕНЬ (29 июня/12 июля) —когда молодежь шла «ка­раулить солнце», так как считалось, что на восходе оно будет играть всеми цветами радуги, особо справляли этот праздник рыбаки, потому что св. Петр был их покровителем; день явления иконы Богородицы в Казани, в просторечии КАЗАНСКАЯ (8/21 июля)—день начала жатвы в южных районах, первый сноп вно­сили в избу, считая, что этим выгоняют мух, клопов, тараканов; ИЛЬИН ЛЕНЬ (20 июля/2 августа), когда устраивали ритуаль­ное поедание всем «миром» домашнего животного, обычно, бы­ка, в этот день не работали, веря, что за нарушение запрета разгневанный святой сожжет урожай молнией, не выгоняли скот на пастбище; СПАСЫ—медовый (1/14 августа), яблочный (6/19 августа) и ореховый (16/29 августа)—давалось разрешение на поедание определенных продуктов (меда, яблок, орехов), пред­принимались крестные ходы на воду и купание в ней людей и домашних животных; ВОЗДВИЖЕНЬЕ (14/27 сентября)—в на­родном сознании он связывался с движением: миграцией живот­ных и птиц, продуктов земледелия с полей в хранилища, нельзя было в этот день ходить в лес, начинать какие-либо деда, за­то предписывалось ставить кресты, строить часовни; ПОКРОВ (1/14 октября) считалось, что в этот день должен выпасть пер­вый снег, с этого дня во многих местах скотину начинали дер­жать дома, покормив ее пожильным (последним) снопом с поля. Это начало свадебного периода, к Покрову обращались девуш­ки с просьбой: «Покров, Покров, покрой землю снежком, а меня женишком».