§ 18. Общество и индивид

Если общество есть совокупность индивидов, то между каждым индивидом и всей суммой остальных, которая является для него общественной средой, должно существовать постоянное взаимодействие. Оно не только существует, но в установлении равновесия между обществом и составляющими его индивидами заключается основная общественная задача. В истории общественности наблюдаются постоянные колебания то в сторону общества, усиливающего свою власть над индивидом, то в сторону индивида, протестующего и выбивающегося из-под господства общества. Вопрос об отношении между обществом и индивидом ставился и разрешался на различной общественной почве. В области религиозной он выразился в борьбе между католицизмом, подчинявшим безусловно личные убеждения авторитету церкви, и протестантизмом, выступившим вначале под знаменем личной свободы религиозной совести. На политической почве спор между обществом и индивидом отлился в форму борьбы между государственным абсолютизмом, подавлявшим подданного силой принудительной организации, и индивидуализмом, выдвигавшим в противовес принцип неотъемлемых прав личной свободы каждого гражданина. В сфере экономической тот же вопрос представлен с одной стороны социализмом, возлагающим на каждого индивида трудовую повинность, а с другой - либерализмом, предлагающим индивиду самому обеспечивать свое материальное существование по личному усмотрению, но и за личный страх.

Социологическая постановка вопроса тем отличается от рассмотренных сейчас, что она не выделяет какой-нибудь одной стороны в отношении между обществом и индивидом, а ставит вопрос полностью, как целое и единое. Общество и индивид стоят друг перед другом, как два исконных и высших начала, одновременно дружественных и враждебных. Перед социологической точкой зрения отступают отдельные моменты этого отношения, в социологическую постановку вопроса уже включены связь и столкновения между обществом и индивидом в сфере религиозной, политической, экономической, нравственной, юридической, художественной.

Вопросы, которые возникают на почве отношения между обществом и индивидом, следующие: каково взаимодействие между обществом и индивидом, где проходит граница неприкосновенности личности для общества, служит ли общество средством для целей индивида и не может ли общество обратить индивида в средство для своих целей.

Проблема взаимодействия должна быть рассмотрена с двух сторон: как влияет общество на индивида и как влияет индивид на общество. С точки зрения влияния среды на индивида вопрос сводятся к тому, насколько каждый индивид, входящий в состав общества, определяется в своем духовном существе этой общественной средой? Можно признавать, что психическая природа индивида есть его личное достояние, ограничиваемое средой в своем проявлении, но не обуславливаемое ею в самом происхождении. Можно, напротив, рассматривать психический облик индивида, как продукт общественной среды, и тогда остается лишь одно сомнение, полностью ли определяется индивид общественной средой или рядом с родовым достоянием индивид обладает и достоянием благоприобретенным.

Первое предположение совершенно недопустимо. Наше ежедневное наблюдение убеждает нас с очевидностью, что каждый индивид пропитан общественностью. Трудно не заметить, что взгляды среднего человека, высказываемые им, как его личное убеждение, с точностью воспроизводят семейные традиции, национальные симпатии, даже профессиональные черты. Ум, чувства и даже воля индивида складываются под влиянием общественной среды. Как бы ни возвышался индивид над средним уровнем, все же в его идеях больше воспринятых предрассудков, чем самостоятельно проведенных рассуждений. И даже там, где его мысль является новой, она воздвигается на целом ряде мыслей, высказанных другими индивидами и обуславливающих с необходимостью ее рождение и доступность. Чтобы в половине XIX века могла выдвинуться гипотеза происхождения видов, предложенная Чарльзом Дарвиным, необходимы были общественные предположения: во-первых, воспитание ума в атмосфере свободного исследования; во-вторых, успехи естествознания, на которые гипотеза опирается; в-третьих зародыши гипотезы в виде идей, высказанных рядом предшествующих мыслителей. По внутренней хронологии гипотеза Дарвина могла появиться именно в XIX столетии, а не в XIV или XVII, потому что мысль великого натурфилософа не могла бы испытать в те времена те общественные влияния, которые ее определили в XIX веке.

Подобно идеям и чувства индивида складываются в зависимости от воздействующей на него среды. Чувства человека прежде всего определяются полученной наследственностью, которая представляет собой ничто иное, как форму общественного влияния на психический склад индивида. С момента появления на свет, индивид испытывает культивирующее его чувство воздействия семьи, к которому уже рано начинает присоединяться сначала случайное, потом все усиливающееся воздействие общественности, находящейся за пределами семьи. И наконец, человек вступает в широкую общественную среду, где его чувства подвергаются решительной культурной и гражданской отделке. Что сфера чувств человека есть результат общественного воздействия, видно из того, что для определения поведения индивида, который предстает перед нами, как герой романа или как преступник на суде, романист или адвокат рисуют нам картину того, как постепенно складывались чувства интересующего нас лица под влиянием внешних условий.

Труднее, может быть, установить влияние общественной среды на волю индивида. Однако, это воздействие очевидно для нас в некоторые моменты. При панике самые сильные поражаются безотчетным страхом; в толпе, наступающей и грозящей, даже трусы поднимаются на высоту безумной храбрости. Но отсюда мы в праве сделать заключение, что это воздействие на волю является постоянным, хотя и малозаметным. Никто не сомневается, что волю ребенка можно развить, вызывая в нем самодеятельность, и напротив, можно убить ее, приучая к пассивному повиновению. To, что испытывает ребенок в семье, взрослый испытывает в общественной среде.

Итак, индивид есть продукт общественной среды. Общество оказывает на него массовое влияние, под которым складываются ум, чувства и воля человека. Общество приучает каждого индивида смотреть на все его глазами, чувствовать вместе с другими индивидами. В каждом индивиде, принадлежащем к определенной общественной группе, осуществляется коллективный общественный тип*(157).

Но, если каждый индивид складывается так решительно под влиянием общественной среды, почему не все индивиды одинаковы и в чем же состоит индивидуальность, факт которой не подлежит отрицанию? Несходство индивидов, принадлежащих к одной общественной группе, объясняется тем, что ни один индивид не испытывает воздействия всех общественных влияний, а только в некотором объеме. Чем разнообразнее общественные условия, чем многочисленнее влияния, чем своеобразнее их сочетания, - тем менее должен походить один индивид на другого. Крестьяне, вырастающие в весьма однообразных условиях, чрезвычайно сходны между собой и сильно отличны от крестьян других народностей, воспитывавшихся также в однообразных условиях. Национальный тип упорнее всего сохраняется в крестьянской среде. Наоборот, коммерсант, подвергающийся по условиям своей профессии воздействию многообразных и различных влияний, менее всего сохраняет национальные черты и проявляет сильнейшие тенденции к выходу за пределы коллективного типа.

Здесь мы подходим к положению, нередко выказываемому, будто с течением времени люди теряют свою оригинальность и все более принимают характер массового фабриката. "Общее стремление, - говорит Милль, - подвести всех людей под один тип с каждым днем все более и более растет". Относительно Англии Милль решается утверждать, что в этой стране все более утрачивается разнообразие людей, потому что сглаживается всякое разнообразие внешних условий*(158). Тоже утверждает Габриель Тард. По его мнению, если присмотреться к современным европейским обществам, то можно поразиться, до чего все население Европы превращается в людей, "представляющих собой издание, набранное одним и тем же шрифтом и выпущенное в нескольких сотнях миллионов экземпляров"*(159). Трудно найти положение более несоответствующее действительности. Наоборот, чем ниже стоит общество в культурном развитии, тем сильнее сходство между индивидами его составляющими. Это верно как относительно физического, так и относительно психического типа. И чем выше поднимается общество по культурным ступеням, тем больше различия между индивидами в физических и психических чертах. Это положение установлено и развито Дюркгеймом и Зиммелем. "Между французами и англичанами, - говорит первый из них, - вообще теперь расстояние меньше, чем некогда, но это не мешает теперешним французам отличаться между собой более, чем прежним"*(160). "В менее культурные эпохи, говорит второй, - индивиды, принадлежащие к одному роду, настолько однообразны и сходны между собой, насколько это возможно; напротив, роды в целом противостоят друг другу, как чуждые и враждебные: чем теснее синтез внутри своего рода, тем резче антитеза с чужим родом; с прогрессом культуры растет дифференциация между индивидами и увеличивается приближение к чужому роду"*(161).

Если индивид складывается под влиянием общественной среды, то где же источник его индивидуальности? Из предыдущего уже вытекает ответ, что этот источник не в индивиде, а вне его, т.е. в той же общественной среде. Человек является продуктом общественности, но индивидуальность, ему присущая, есть результат своеобразного сочетания влияний. Чем разнообразнее эти комбинации, при многообразии общественных факторов, тем сильнее индивидуальность. Вследствие этого в душе каждого индивида, в ее тайниках, заложены такие переживания, которые будучи произведением окружающей среды, мало доступны для окружающих людей, способных понимать один другого только по типическим проявлениям.

Испытывая на себе влияние общественной среды, индивид и сам влияет на среду, и в этом заключается другая сторона взаимодействия между обществом и индивидом. Но, прежде чем объяснить, каким образом индивид, являющийся продуктом общественности, может воздействовать на общество, необходимо устранить возражение, выставляемое теми, которые отрицают всякое влияние индивида на общество.

Отрицательно относится к влиянию индивида на общество Гумплович*(162). Прежде всего в человеке мыслят совсем не он, а его социальная группа. Поэтому исходный пункт в учении об обществе не индивид, а социальная группа, семья, род, община, класс, народ. В обществе нет взаимодействия между индивидами, а есть взаимодействие только между образовавшимися группами. В этом взаимодействии отдельный человек участвует лишь как атом, как клеточка в составе тела или организма. Поэтому индивид просто нуль, марионетка, заводимая для движения окружающей средой. Когда получается впечатление, будто какой-то индивид оказывает усиленное воздействие на современников, то в действительности: это не более как усиленное действие той же среды, направленное на одну точку. Такого же взгляда на роль индивида придерживается граф Л.Н. Толстой. Он протестует против склонности историков рассматривать ход истории под углом деятельности одного человека, именуемого великим, как напр., Наполеон. He великие люди двигают событиями, а события двигают людьми, из которых некоторые выталкиваются вперед и потому кажутся руководителями. He они ведут общество, а общество гонит их вперед. "В исторических событиях, так называемые, великие люди суть ярлыки, дающие наименование событию". "Каждое действие их, кажущееся им произвольным для самих себя, в историческом смысле непроизвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно". В истории действует только "роевая сила". Всякое событие, наприм., война, революция, есть результат силы всех индивидов, без исключения всего роя, а не ярлыков*(163).

Можно согласиться с Гумпловичем, что индивид "играет роль призмы, которая воспринимает извне лучи и, преломив их по известным законам, отражает их в известном направлении и с известной окраской"*(164). Но отсюда не следует будто влияние индивида равно нулю. Призма выполняет ту роль, которая не по силам лучам. Из того, что индивид создается средой, нельзя сделать вывода, что его действия должны рассматриваться как действия той же среды. В силу массы мелких причин произошел обвал горы, запрудившей реку: никто не скажет, что река изменила течение вследствие ветров, подземных ручейков, дождей, подготавливавших обвал в течение долгого времени. Всякий признает, что реку запрудила обвалившаяся гора. Общественная среда, обнаружив индивида, в котором сосредоточились особенно благоприятно общественные влияния, поддерживает его энергию, оказывает содействие, поощряет его личные интересы, чтобы заставить его действовать в общем интересе. И он будет действовать вследствие унаследованных и воспринятых воспитанием свойств, вследствие постоянного напирания со стороны общества, но все же действие будет исходить от него. Пусть его деятельность обусловлена внешними данными, но действует он и это точка зрения общества, которое его поощрит или его будет порицать. Лучи, концентрированные в индивиде, будут исходить от него, освещать и согревать общественную среду. А если человек стоит у власти и одним нажимом рычага может привести в движение сложный государственный механизм, созданный незаметными усилиями массы рук, может рычагом открыть широкую дорогу мысли и действиям других индивидов, или, наоборот, затормозить их, - возможно ли говорить, что такой индивид не в состоянии воздействовать на среду?

Согласимся с графом Толстым, что всякое историческое событие обусловлено силой не одного лица, с именем которого оно связывается, а силами всех индивидов, без которых событие не могло произойти. Но следует ли отсюда, что с общественной точки зрения все действовавшие силы равны? Войны 1812 года не было бы, если бы ее не захотел Наполеон, войны не было бы, если бы ее не хотели все сержанты французской армии. Однако для всякого очевидно, что если бы война не была согласна с желаниями одного индивида, называемого Наполеоном, то ее не было бы, но если бы от войны уклонился тот или иной солдат, то это обстоятельство не имело бы такого последствия. Значит силы и влияние индивидов не равны.

Взгляд прямо противоположный сейчас развитому пониманию роли индивида, был высказан английским историком Карлейлем. С точки зрения последнего "всеобщая история, история того, что совершил человек в этом мире, есть в сущности история великих людей, поработавших в этом мире"*(165). "Великие люди все дают обществу, и ничего взамен не получают", - такова основная идея Карлейля, который возмущается попытками историков свести деятельность людей к условиям их времени. Великий человек - это молния, исходящая с небес; толпа - это горючий материал, который воспламеняется этой молнией. Карлейль не одинок в своем культе героев. В немецкой науке это направление представлено Леманом, который также утверждает, что "история человечества есть только история героев, выдающихся личностей; поэтому она совершенно индивидуальна"*(166).

Такая точка зрения мало согласуется с современным демократическим мировоззрением, с признанием огромной роли масс. Сравнив великих людей с молнией, воспламеняющей толпу, Карлейль не объяснил нам, откуда же воспламеняемость? Всегда ли молния зажигает, все равно ударит ли она в дерево или в камень?

Допустимо ли думать, что великий человек может случайно явиться в любой исторический момент и воспламенить всякую толпу? Здесь-то, в способности к воспламенению и заключается ключ к пониманию отношения между обществом и индивидом. Формуле Карлейля правильно было противопоставлено положение: великие люди не сваливаются с неба на землю, а из земли растут к небесам (Михайловский).

Сопоставляя противоположные взгляды, сейчас рассмотренные, мы должны признать, что каждый индивид оказывает влияние на общественную среду, потому что, когда мы говорим о влиянии общественной среды на индивида, мы на самом деле имеем ввиду массу индивидов, действующих на одного.

Влияние индивида, выдающегося над уровнем, или великого человека соответственно усиливает результат его воздействия по сравнению с другими индивидами, действующими в том же направлении. Выдающийся человек есть не что иное, как удачная комбинация многочисленных индивидуальных явлений, сконцентрировавшихся в одной точке. Великий человек вбирает, впитывает в себя рассеянные кругом него, едва заметные, а иногда и вовсе незаметные для слабого глаза, стремления, желания, искания, представляет их в форме ясной идеи или яркого образа и свет их рассеивает от себя на широкие пространства. Но это воздействие великого человека не дает основания забывать, что сам он продукт общественности. "Прежде, чем великий человек преобразует общество, - говорит Спенсер, - необходимо, чтобы это общество образовало его самого"*(167). Такая точка зрения не есть отрицание воздействия индивида на общество, а составляет его объяснение.

Переходим теперь к другой проблеме в рассматриваемом нами вопросе, к разграничению сфер между индивидом и личностью. Эта проблема состоит в том, что тогда как общество стремится наложить свою руку на индивида, подчинить его себе возможно полнее, сам индивид стремится отстоять свою индивидуальность и борется за свою свободу.

С развитием культуры усиливается рост общественной зависимости индивида, т.е. все более и более общественная среда становится необходимым условием его существования. Прежде всего между индивидами устанавливается солидарность по сходству. Вследствие единства образующих факторов создается коллективный тип, к представителям которого индивид испытывает притягивание равное по силе отталкиванию, ощущаемому в отношении представителей чужого типа. Эти притягивания и отталкивания обуславливаются степенью возможности взаимного понимания, которое в свою очередь определяется сходством психической организации. Чем меньше общественная группа, чем больше она изолирована, - тем сильнее внутри ее взаимное притяжение. Чем ниже культурное развитие человека, тем легче в его глазах чужой ассоциируется с понятием о враге.

С общественным ростом расширяется круг общественного влияния на индивида, что сопровождается ослаблением солидарности, основанной на сходстве, так как неминуемо увеличение числа индивидов группы соединяется с уменьшением сходства. Патриотизм, столь сильный в небольших, чисто национальных государствах, должен падать с государственным ростом, если нет особых факторов, поддерживающих его существование.

В достигшей значительного увеличения общественной группе выступает другая солидарность, основанная на разделении труда. При натуральном хозяйстве, когда каждый производит сам все, что необходимо для его существования, индивид чувствует себя самостоятельным. Наоборот, при меновом хозяйстве, когда существование каждого обусловлено производством других, индивид чувствует, как целым рядом экономических нитей связан он с обществом. Так как процесс разделения труда идет все более усиленным темпом, то соответственно возрастает зависимость индивида от общества. Эта зависимость распространяется в ширину, так как разделение труда вовлекает в связь все большее число хозяйств; она распространяется в глубину, так как для каждого хозяйства все более ограничивается его доля в общем производстве. В этой солидарности каждый индивид тянется к другому не в силу общественного сходства, а в силу общественного различия, ища в других восполнения.

Рядом с ростом общественной зависимости идет рост индивидуального сопротивления индивида общественной среде.

Причина тому кроется в росте индивидуальности, обусловленном усилением разнообразия образующих факторов, которыми создается различие психических типов. Чем выше ступень сознательности человека, чем богаче его психическая натура, тем сильнее чувствует он тяжесть своей зависимости, потому что тем большая часть его душевных переживаний не встречает отзвука в других индивидах, тем энергичнее отстаивает он свою самостоятельность, тем настойчивее закрывает он общественному глазу доступ к своей душе.

Здесь создается драматическое и безвыходное противоречие. С одной стороны индивид стремится расширить сферу своей индивидуальной самостоятельности и отстранить общественное вмешательство, в какой бы форме оно ни выразилось, - политической, юридической, нравственной. С другой стороны индивид все более обобществляется. Нельзя говорить, что общество насильно втягивает в себя индивида, - индивид сам тянется к обществу. Чем выше развита индивидуальность, тем больше нуждается индивид в общении, в общественной деятельности.

Общественные круги, с которыми он себя связывает, становятся все шире. Мало развитые индивиды довольствуются узким кругом семьи, более развитые сознают свою связь со всем народом, выражая это сознание в здоровом чувстве народного патриотизма, построенного уже не на сходстве; наиболее одаренные поднимаются на еще большую высоту и чувствуют свою солидарность со всем человечеством.

Указанное сейчас противоречие определяет ход общественного развития, в котором наблюдаются правильные, сменяющие друг друга отклонения то в сторону общественности, то в сторону индивидуальности. Точка равновесия никогда не может быть найдена.

Тут мы подошли к третьей проблеме в вопросе об отношении между обществом и индивидом. Можно ли смотреть на общество, как на цель, а на индивида, как на средство, или же, наоборот, индивид является всегда целью и никогда не может быть средством? В настоящем случае вопрос ставится не в категории долженствования, а социологически. Речь идет не о том, как должно относиться к личности с нравственной точки зрения, а вытекает ли из существа общественности принуждение индивида в целях общества, даже принесение индивида в жертву благу и спасению общества?

Нужно признать, что реально существует только индивид, и что общежитие является только формой индивидуального существования. С этой точки зрения кажется бесспорным, что общественная организация только тогда может удовлетворять своему назначению, когда она отвечает запросам и целям индивидов, составляющих общество.

Однако между целями различных индивидов может возникнуть противоречие, неразрешимое с точки зрения общества, как средства для всех индивидов. Если общество не может быть рассматриваемо как средство для целей индивида, тогда не является ли оно целью, пред которой индивиды оказываются средством? Вопрос нуждается в некотором исправлении, потому что превращение общества в цель делает его каким то мистическим существом. Признаем, что общество есть совокупность индивидов, преследующих свои цели. Речь идет о том, могут ли индивиды, живущие в общении, сделать кого-либо из своей среды средством для целей остальных? Соответствует ли природе общества, чтобы все могли пожертвовать одним, или большинство меньшинством ради своих целей? Здесь дело идет о превращении одного индивида в средство для целей других индивидов. По мнению Канта личность никогда не должна быть рассматриваема как средство. Но факты исторической действительности говорят, что личность становилась не раз средством. В воинской повинности общество, т.е. большинство, ограждает свою внешнюю безопасность, подвергая некоторых индивидов риску потерять здоровье или жизнь; во всеобщем образовании общество обеспечивает себя внутри от невежества, влекущего вредные для всех последствия; в карательной деятельности общество ограждает себя от противообщественных элементов, т.е. от меньшинства, вредного для большинства. Общество может пойти дальше по этому пути и установить трудовую повинность, которою каждый индивид принужден был бы работать на всех остальных.

Как бы ни протестовал индивид против такого принудительного обращения его в средство, как бы ни защищала его индивидуалистическая философия, - общество всегда так поступало и всегда будет поступать, пока не утратит инстинкт самосохранения.