4.7. Своеобразие северокорейской политической системы и возможные пути её изменения

Государственное устройство Северной Кореи создавалось по советской модели при участии советских советников. Административно-командная система КНДР в ходе своего развития испытала также значительное воздействие китайского опыта. Вместе с тем постепенно и в КНДР стала происходить «кореизация» ста­линской модели, приведшая к созданию «чучхейского социа­лизма» под лозунгом «опора на собственные силы». После смерти Ким Ир Сена общественное устройство КНДР подверглось еще большей эволюции в сторону «самобытности». В этой модели государ­ственного устройства соединены черты социали­стической государственности, теократии, феодализма и конфуцианско-бюрократических традиций.

Как в бывшем СССР и других социалистиче­ских странах, в КНДР одновременно создавалась как фасадно-декоративная политическая система с присущими «власти ра­бочих и крестьян» демократическими атрибутами (Конститу­ция, выборные органы, судебная система, многопартийность), так и система реального управления тоталитарным обществом. Но, в отличие от других «стран народной демокра­тии», тоталитарные режимы в которых рухнули вследствие геополитических изменений в ми­ре (ослабление поддержки СССР и его распад), в КНДР эти составляющие общественного строя уцелели. Но при этом, изменились как «фа­садная», так и реальная структуры управления – сегодня они обе достаточно сильно отличаются от советского прототипа.

Жизнеспособность северокорейской централизованной системы связана с тем, что она имеет глубокие корни в национальных традициях Кореи. Для корейцев привычны строгая общественная иерархия, жесткая регламентация «сверху» всех сторон жизни, «культ должности». Многовековые традиции самоизоляции Ко­реи оказались для КНДР спасительными – только закрытость северокорейского общества от остального мира смогла «закон­сервировать» политическую систему и уберечь ее от распада.

Северокорейское государство с самого начала формировалось на основе советской и китайской моделей. Становым хребтом управления являлась партия, органы которой стали уже к началу 50-х гг. везде основным и единственным инструментом политической власти. Закрепленная в «Социалистической Конституции» 1972 г. юридическая обязанность всех структур политической системы КНДР, в том числе государственных органов всех уровней, руководствоваться едиными идеологическими установками чучхе свидетельствует о высокой степени идеологизированности государства.

Уже к середине 70-х, несмотря на недовольство со стороны СССР, в КНДР термин «кимирсенизм» заменил «мар­ксизм-ленинизм». «Историческую ограниченность» марксизма-ленинизма в КНДР видели в отсутствии в нем ответов на практические вопросы, возникшие в ходе строительства социализма и коммунизма. Главным упущением, как считают в КНДР, оказа­лось отсутствие теории, призванной разрешить проблему «пре­емственности революционного дела вождя», или, обоснования наследственной передачи власти в социали­стическом обществе. В соответствии с этой теорией, которая считается одним из главных вкладов в революционное движе­ние, с 1973 г. в КНДР стала вестись подготовка к наследственной передаче власти Ким Чен Иру. В КНДР считают, что имен­но это послужило залогом сохранения строя КНДР и самого го­сударства после смерти Ким Ир Сена в условиях враждебного окружения.

Всего лишь 8 лет спустя после принятия Конституции 1972 г. в уставе ТПК, одобренном на VI съезде партии в 1980 г., руководящими идеями ТПК были объявле­ны только идеи чучхе – без упоминания о марксизме-ленинизме. Еще шестью годами позже, в 1986 г., Ким Чен Ир в своем выступлении перед сотрудниками аппарата ЦК ТПК подчерк­нул, что идеи чучхе являются «единственным руководящим на­чалом во всей деятельности нашей партии. Кроме идей чучхе, в ней не может быть места другим идеологиям, да и вообще в них нет надобности».

Конституция КНДР в редакции 1992 г. уже не содержит каких-либо упоминаний о связи идей чучхе с марксизмом-ленинизмом и в императивной форме сообщает, что КНДР «руководствуется в своей деятельности идеями чучхе». Также исчезли формулировки о марксизме-ленинизме и пролетар­ском интернационализме из статьи основного закона, посвя­щенного принципам внешней политики КНДР. Новая редак­ция Конституции 1992 г., подвела черту под почти 40-летней эволюцией чучхе от марксизма к идеологии «со­циализма нашего (корейского) образца», т.е. националисти­ческой доктрине, призванной служить идеологической опо­рой режима.

Этот процесс подтвердил, что мар­ксизм, почти полвека считавшийся господствующим идеоло­гическим течением в КНДР, так и не стал мировоззрением правящей элиты, а являлся лишь как приспо­собленная к специфическим реалиям XX века, в которых ока­залась Северная Корея, формой проявления традиционной, замешенной на конфуцианстве и национализме, политиче­ской культуры. Во времена существования СССР, привержен­ность марксизму-ленинизму лишь использовалась режимом для легитимации своей власти в определенных историче­ских обстоятельствах. Это означает, что в изменившейся ис­торической ситуации северокорейские идеологи нового поко­ления вполне могут приспособить идеологический багаж к бо­лее приемлемым для «стран Юга» (к которым себя относит КНДР) воззрениям, что облегчит её вхождение в ми­ровое сообщество.

С начала 90-х гг. второй по важности установкой после верности вождю явилась выработка «правильных методов и стиля работы». Повышение внимания к этой проблеме было вызвано уроками событий в Восточной Европе. В КНДР убеждены, что правящие партии в этих странах потеряли власть по­тому, что партийная и государственная верхушка утратила связь не только с народом, но и с партийными массами. По этому в Пхеньяне заговорили о необходимости утверждения народного стиля работы. Только решив эту задачу, предупреждал кадровых работников Ким Чен Ир, партия «сможет за­воевать глубокое доверие масс». По его словам, «какой бы правильной ни была политика партии, но если у руководителей методы и стиль работы окажутся неудовлетворительными, то эта политика не получит поддержки народа и не сможет по­следовательно претворяться в жизнь».

В 90-е гг. наметился отход от политической системы со­ветско-китайского типа, где главную роль играют партийные органы. Съезд ТПК, руководящая роль, которой в политическом организации общества закреплена в Конституции, не созывался с 1980г., хотя по уставу партии он должен проводиться 1 paз в пять лет; с декабря 1993 г. не созываются пленумы ЦК ТПК (или о них ничего не сообщается). Прекратились и заседания Политбюро, им на смену пришли заседания ГКО. В годы «трудного похода» оказалась парализованной и работа «фасадного» аппарата управления. С весны 1994 г. до 1998 г. не созывались сессии формально высшего органа го­сударственной власти – Верховного народного собрания КНДР, хотя, по Конституции, они должны проводиться 1–2 раза в год. Также не рассматривался и не утверждался публично го­сударственный бюджет. Эти мероприятия были возобновлены лишь в 1998 г.

Основой идеологии государственного строительства стали «теория вождя» и теория об общественно-политическом организме: населению КНДР внушается мысль о том, что, как бы ни складывались события, интересы вождя, элиты и народа всегда совпадают, более того, само существование народа и страны объявляется утрачивающим смысл, невозможным без вождя. Все это вполне соответствует традициям конфуцианст­ва, которое «никогда не рассматривало государство вне госу­даря. Преданность государству означала лояльность по отно­шению к государю, к династии». Можно сказать, что, когда коммунистические теории устройства общества в силу извест­ных событий на рубеже 90-х гг. утратили свою ценность в КНДР, неоконфуцианская и националистическая «теория об­щественно-политического организма» стала новой идеологи­ческой и политической доктриной северокорейского режима. После распада мировой системы социализма и кризиса марксизма-ленинизма на первый план в КНДР вышел лозунг создания «социализма корейского об­разца», который постепенно утрачивает классовое содержа­ние, превращаясь в прагматическую формулу адаптации ре­жима к новой исторической обстановке. После смерти Ким Ир Сена и необходимости для Ким Чен Ира найти для себя новую базу власти в качестве таковой была выбрана армия. Ким Чен Ир не скрывает, что испыты­вает симпатию к организации общества по военному образцу, а среди современных южнокорейских лидеров наиболее близким ему оказался Пак Чжон Хи. Важнейшей особенностью политической системы кимченировской КНДР стала ключевая роль, которую играют в ней наряду с партийно-государ­ственной бюрократией военная верхушка.

Военные всегда занимали заметное место в руководя­щих партийных и государственных органах КНДР, но со второй половины 90-х гг. эта роль стала самодовлеющей. Новое возрастание роли армии в середине 90-х гг. как гаран­та выживания нынешнего политического режима объясняет­ся целым рядом причин. Главная из них – это уход с политической арены Ким Ир Сена, непререкаемый авторитет и огромная власть которого до самых последних дней придавали устойчивость всей политической системе. Сохраняющаяся военная угроза извне, попытки США и Юж­ной Кореи добиться «открытия» КНДР, обострение экономических труд­ностей, вызванных прекращением помощи социалистиче­ских стран и стихийными бедствиями последних лет, привели к заметному усилению влияния военных и даль­нейшей эволюции всей жизни страны в направлении «осаж­денной крепости». Однако усиление роли военных в политической системе КНДР не дает оснований ожидать то­го, что они смогут взять власть в свои руки или вы­ступить инициаторами каких-либо значительных перемен, особенно в сторону либерализации режима. Опыт событий в социалистических странах показал, что хотя ар­мейское руководство в целом придерживается консервативных взглядов, оно занимает в основном пассивную позицию в от­ношении развертывающихся событий.

В современной КНДР догма о «единстве народа, партии и армии» преобразовалась в полный диктат армии над населением, обеспечивающий его покорность и «сплочение» вокруг правящей верхушки. Сейчас каста военных (служба в армии продолжается 10 лет) вы­полняет властно-распорядительные функции. При каждом предприятии действуют военкомы, являющиеся гарантами «порядка». Солдаты военизированной охраны осуществляют патрулирование и нередко вмешиваются в гражданскую жизнь, пресекая «антисоциалистические проявления». В су­ществующих при каждом жилом доме «народных группах» (инминбанах) с недавних пор также действуют представители военизированной охраны. В силу этого военные становятся привилегированной прослойкой, что вызывает растущее не­довольство населения.

Высшее руководство КНДР имеет твёрдую иерархию, не всегда определяемую только зани­маемыми должностями. Ким Чен Ир помимо постов предсе­дателя ГКО и генерального секретаря ТПК занимает также посты Верховного главнокомандующего КНА, руководителя опера­тивной группы Ставки Верховного главнокомандования КНА, заведующего организационно-инструкторским отделом ЦК ТПК.

Долго ли ещё сможет существовать жесткий военно-иерархический режим, и возможно ли появление в КНДР демократического общества? Вероятность кризиса и распада системы с полным изменением общественного строя очень незначительна, но опасность та­кого сценария сегодня признается многими странами. КНДР предстоят поиски путей перехода к системе, которая соединяла бы централизацию власти с возможностью высвобождения инициативы низов, в первую очередь в социально-политической, а затем и экономической сфере.