Генри Киссинджер о дилемме американской внешней политики

«Посвятив себя в третий раз за нынешнее столетие созданию нового мирового порядка, Америка встала перед основной своей задачей – найти равновесие между двумя искушениями, одновременно являющимися составной частью ее исключительности: понятием, будто бы Америка должна устранять любое зло и стабилизировать любое нарушение равновесия, и врожденным инстинктом замыкаться в себе. Безграничное вовлечение во все этнические беспорядки и гражданские войны в период по окончании “холодной войны” истощит вставшую на путь крестового похода Америку, а Америка, ограничивающаяся совершенствованием своих собственных добродетелей, в конце концов подчинит свою безопасность и процветание решениям, принимаемым иными сообществами в отдалении от нее, над которыми Америка постепенно утеряет контроль» (41, 759-760).

«Окончание “холодной войны” создало ситуацию, которую многочисленные наблюдатели называют “однополюсным” или “моносверхдержав­ным” миром. Но Соединенные Штаты на деле находятся не в столь блестящем положении, чтобы в одностороннем порядке диктовать глобальную международную деятельность. Америка добилась большего преобладания, чем десять лет тому назад, но по иронии судьбы сила ее стала более рассредоточенной. Таким образом, способности Америки воспользоваться ею, чтобы изменить облик остального мира, на самом деле уменьшились» (41, 736-737).