Голгофа России ЗАВОЕВАТЕЛИ

4. Голодомор

Общеизвестно, чтобы обеспечить себе поддержку крестьянской России в установлении своей власти, большевики украли из Программы эсеров лозунг “Земля — крестьянам”. В декабре 1919 года Ленин признавался, что “большевики ни слова своего не вставили в “Декрет о земле”, а списали его, слово в слово, с тех крестьянских наказов.., которые были опубликованы эсерами в эсеровской газете”. Эсеры были страшно возмущены тем, что “большевики украли их программу”. Об этом писал Ленин в работе “Выборы в Учредительное Собрание и диктатура пролетариата”, но дело было сделано. Однако мало кто знает, что уже в январе 1918 года в развитие Декрета был опубликован закон о социализации земли, который, вводя плату за землю, по сути дела стал первым шагом к отчуждению земли от крестьян.

Растерзанная мировой и гражданской войной, распятая большевистским террором Россия приблизилась вплотную к своему экономическому краху. К чему могли привести страну большевики, уничтожая интеллектуальную часть ее населения, опираясь на безграмотного в своей массе мужика и рабочего, дорвавшегося наконец до власти комиссара, уничтожая наиболее трудолюбивое и зажиточное крестьянство, обеспечивавшее богатство страны, заменяя разум и знания коммунистическими догмами, внедряя классово-разделительную систему, замешанную на кровавых зверствах?

Утопические по смыслу и преступные по методам реализации замыслы инородных вождей мирового “пролетариата”, захвативших Россию, могли осуществляться только с использованием массового террора и уничтожением любого инакомыслия их замыслам покорения и ограбления России. Для этого требовалась серая люмпенская безграмотная масса, которой легко манипулировать в своих интересах. Рядовым явлением становилось назначение злобствующего матроса директором завода, малограмотного рабочего — управляющим местным банком, безграмотному крестьянину вверялись судьбы людей целой деревни. Даже значительно позже низкая грамотность руководящих кадров оставалась массовой. В 1926 году только в партии полностью безграмотные составляли более 3%, а к началу 40-х годов, несмотря на то, что искусственно, за счет выпускников заведений системы партийной учебы был повышен уровень образования, начальное образование имели 70% секретарей райкомов и горкомов партии и 40% секретарей обкомов, крайкомов и секретарей ЦК компартий союзных республик. ^[¹⁹⁷^]

За годы мировой и гражданской войн погибли миллионы хлебопашцев, миллионы были уничтожены комиссарами и ЧК, основная тягловая сила в деревне — быки, волы, лошади — за счет военных реквизиций и в ходе боевых действий сократилась более чем наполовину, производство сельскохозяйственных орудий труда и механизмов вследствие разрухи было сведено почти к нулю, прекратился ввоз химудобрений из Германии. И в это страшное лихолетье большевики во главе с Лениным для того, чтобы окончательно поставить народ на колени, начинают реализацию зверского по своим замыслам плана против народа России — создание хлебной монополии.

В статье “Сумеют ли большевики удержать власть”, написанной Лениным еще до Октябрьского переворота, многие последующие акции, осуществленные на практике, были заранее теоретически предопределены. Вот одна из основных мыслей Ленина из этой статьи: “Хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность является в руках пролетарского государства, в руках полновластных Советов самым могучим средством учета и контроля... Это средство контроля и принуждения к труду посильнее законов Конвента и его гильотины. Гильотина только запугивала, только сламывала активное сопротивление, нам этого мало. Нам надо не только запугать капиталистов в том смысле, чтобы чувствовали всесилие пролетарского государства и забыли думать об активном сопротивлении ему. Нам надо сломать и пассивное, несомненно, еще более опасное и вредное сопротивление. Нам надо заставить работать в новых организационных государственных рамках, и мы имеем средство для этого... Это средство — хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность” ^[¹⁹⁸^]. Все предельно ясно. Захватить весь хлеб в свои руки, а затем распределять его таким образом, чтобы униженный, голодный и умирающий человек был готов за кусок хлеба на любое преступление...

Глубоко ошибочно мнение тех, кто опирается на большевистскую историографию о гражданской войне и ее сроках. Гражданская война по сути была войной большевиков против русского народа, война интернациональных захватчиков против России, которая закончилась не в 1920-1922 годах, а продолжалась все время коммунистического правления. Народ не мог примириться с античеловечной, антинародной политикой комиссаров, обрекавших целые регионы на голод и вымирание. Народные восстания крестьян в деревнях и выступления рабочих в крупных промышленных центрах потрясают Россию и ставят на повестку дня вопрос — удержат ли большевики свою власть над Россией.

С одной стороны, им нужно было принять какое-то политическое решение, чтобы выиграть время, с другой стороны — дать ход давно задуманной акции, которая без оружия поставит на колени всех непокорных. И началась еще одна страшная страница нашей истории того времени — продовольственная диктатура.

Для того, чтобы сосредоточить хлеб в своих руках, нужен был удобный повод. Почему бы его не создать? И вот уже два крупнейших города России, Петроград и Москва, поставлены на голодный паек. Норма — сто граммов в день. Обезумевшие голодные люди в огромных очередях. А раз голод, значит объявляется поход за хлебом, борьба за хлеб во имя спасения голодающих. Голод был инспирирован большевиками, а в это время, как пишет в журнале “Родина” (№ 10, 1989) В. Солоухин, комиссарша Красной Армии Лариса Рейснер, занимая особняк с прислугой, принимала ванны из шампанского и устраивала званые вечера.

О том, что голода фактически нет, говорил неоднократно и сам Ленин. Там же В. Солоухин приводит слова Ленина: “Сейчас надвигается голод, но мы знаем, что хлеба вполне хватит и без Сибири, Кавказа, Украины. Хлеба имеется достаточное количество до нового урожая в губерниях, окружающих столицу, но он весь запрятан кулаками”. “Недалеко от Москвы, в губерниях, лежащих рядом: в Курской, Орловской, Тамбовской, мы имеем по расчетам осторожных специалистов еще теперь до 10 млн. пудов избытка хлеба” Ленин призывает: “Необходим военный поход против деревенской буржуазии, удерживающей излишки хлеба и срывающей монополию” ^[¹⁹⁹^]. Так для чего же на самом деле нужен хлеб в действительности? Чтобы накормить голодных или для получения монополии? Эта проговорка Ленина все объясняет. Большевики страшно боялись, чтобы хлеб стихийно не попал в Москву и Петроград и не сорвал задуманную ими операцию по созданию массового голода. Под благовидным предлогом борьбы с мешочниками на железных дорогах были поставлены заградительные отряды Красной Гвардии, чтобы не допустить в города ни одного пуда хлеба. Самым опасным в это время для большевиков становится тот союз, который они ложно провозгласили, преследуя свои далеко идущие цели, — Союз рабочих и крестьян. Что произошло бы для большевиков в случае превращения этого Союза из фиктивного в реальный, надеюсь, понятно. Значит, нужно натравить одну часть этого “союза” на другую. И вступает в действие дьявольский план инспирирования голода. Эта акция, по замыслам большевиков, позволит им решить целую цепь крупномасштабных задач по укреплению гегемонии своей личной, а не рабоче-крестьянской, власти и выйти на оперативный простор по разжиганию пожара всемирной пролетарской революции.

Эта цепь задач заключалась в следующем:

инспирировать в промышленных городах голод, что явится поводом для реализации плана хлебной монополии, которая потом, как удавка, сломит любое сопротивление;
озлобить и натравить рабочих на крестьян, столкнуть их лбами как ярых врагов. Организованный голод легко вписывается в организацию крестового похода за хлебом, в общую генеральную схему. Таким образом будет подорвана мощь огромной крестьянской массы, которая всегда пугала большевиков;
тотальный голод даст хороший повод для реквизиции последних, еще не разворованных и не разграбленных ценностей у церкви (к этому времени интеллигенцию, зажиточное население, музеи, частные коллекции уже успели полностью ограбить), что даст возможность часть средств направить на финансирование экспансии Октябрьской революции в мировую;
реквизиции ценностей монастырей, храмов и церковнослужителей, естественно, вызовут резкую реакцию со стороны народа, что даст возможность не только выявить затаившихся “врагов” Советской власти, но и уничтожить тех, до кого еще не успели добраться;
и, наконец, на голоде можно сыграть перед Западом, используя их гнилую сентиментальность и милосердие, “подоить” их в части пожертвований и отправки продовольствия в Россию голодающим, а там видно будет, кто эту помощь получит.

Все эти звенья одной цепи позволят, наконец, сломить последнее сопротивление и окончательно ЗАВОЕВАТЬ РОССИЮ!!! Погибнут миллионы, возможно, десятки миллионов... Что же, цели партии, мировой революции требуют жертв, тем более что эти жертвы, в основном, будут патриотами России, а значит, наиболее опасными врагами партии... Таковы были замыслы тех, кому мы в течение почти 75 лет слепо поклонялись, кого славили и боготворили...

И вот уже дополнительно к карательным войскам красногвардейцев, латышских стрелков и интернациональных отбросов Европы в спешном порядке формируются из рабочих продотряды. Комиссары в кожаных тужурках агитируют рабочих, внушая им, что голодают рабочие, их семьи с детишками по вине мироедов-кулаков, крестьян, прячущих хлеб. Ненавистью горят рабочие, записывающиеся в продотряды. Доведенные до крайности голодом и науськанные комиссарами, рабочие действуют против мужиков с невиданным озверением. Насильственное изъятие хлеба волной прокатилось по всем губерниям Украины, Дона, Поволжья, Северного Кавказа, Алтая, Казахстана и другим местностям, где только могла родить земля. Грабители из продотрядов ставили крестьянские семьи с поднятыми вверх руками под стволы ружей и револьверов к стене дома и выгребали последний хлеб, даже семенной. Жестокость грабителей не знала границ. Попытки сопротивления грабежам или прятать хлеб от продотрядчиков заканчивались жестокими казнями.

Даже Ленин вынужден признать это: “Отряды красногвардейцев уходят из центра с самыми лучшими стремлениями, но иногда, прибыв на место, они поддаются соблазну грабежа и пьянства”. Возможно ли пьянство в регулярной армии, да еще возглавляемой комиссарами? Грешит здесь вождь мирового люмпенства, на пьянство нужно было свалить те дикие зверства, которые творили продотрядчики в деревнях и селах. Не отвергая этих зверств, наш “добрый” Ильич пишет, оправдывая их: “В этом виновата четырехлетняя бойня, которая на долгое время посадила людей в окопы и заставила их, озверев, убивать друг друга. Озверение это наблюдается во всех странах, пройдут годы, пока люди перестанут быть зверями и примут человеческий образ” ^[²⁰⁰^]. Ссылка на другие страны вообще представляется дикой, так как то, что творили сионо-комиссары, невозможно было представить даже в очень больших фантазиях не только в других странах, но и в истории человечества.

Наибольшую ненависть у Ленина вызывали мелкие собственники, даже большую, чем крупная буржуазия и капиталисты. Тех легко было уничтожить, тем более что их численность в России была незначительной. Хуже обстояло дело с мелким собственником, которого одурачить было нелегко, еще тяжелей сделать послушным механизмом, и численность их была в десятки миллионов, по сути, все самодеятельное население России. В. Солоухин, исследуя работы Ленина по этому вопросу, писал в журнале “Родина” (№ 10, 1989): “Итак, главный враг социализма — это самодеятельные и самостоятельные люди. Кто же они? Ответ Ленина недвусмыслен. “Большинство, и громадное большинство земледельцев — мелкие товарные производители”: “Мелкие буржуи имеют запас деньжонок в несколько тысяч, накопленных “правдами” и особенно “неправдами”... Не дают вождю покоя деньжонки в чужих карманах... К людям, накопившим деньжонок, можно было отнести златошвеек, кружевниц, шорников, овчинников, кожемяк, сапожников, краснодеревщиков, чеканщиков, иконописцев, пильщиков, угольщиков, стеклодувов, кровельщиков, печников — короче говоря, все самодеятельное население России”. И все это объединялось одним названием — мелкобуржуазные собственники.

Против этой громадной массы населения и была направлена ленинская хлебная монополия. И далее В. Солоухин приводит выражение Ленина, которое раскрывает подлинную суть его фразеологии: “Если вы будете называть трудовым крестьянином того, кто сотни пудов хлеба собрал своим трудом и даже без всякого наемного труда, а теперь видит, что, может быть, что если он будет держать эти сотни пудов, то он может продать их не по шесть рублей, а дороже, такой крестьянин превращается в эксплуататора, хуже разбойника”.

Вот теперь точки над “и” поставлены. Если крестьянин тяжким трудом вырастил и сам собрал хлеб, но не хочет его отдать бесплатно, а хочет продать — он преступник. То есть не те преступники, кто пришел в деревню с оружием в руках отбирать хлеб, убивает и грабит, а те, которые не хотят его бесплатно отдать. Зверства продотрядов и поголовная реквизиция хлеба, даже семенного, привели к страшным последствиям. К 1921 году, по свидетельству краткого курса истории ВКП(б), уровень сельского хозяйства упал на 40% по сравнению с дореволюционным, посевы сократились: хлебов на 25%, техкультур — на 56%.

Крестьяне на преступные замыслы большевиков ответили сопротивлением двойного характера. С одной стороны, путем экономического сопротивления: сокращения запашки, укосов, количества скота; с другой стороны — по многим губерниям прокатились крестьянские восстания. Голод, как оспа, раскинулся по городами деревням России, Украины и других регионов. Умирали сотни тысяч, миллионы людей. Во многих населенных пунктах наблюдалось людоедство. В архивах хранится документ: “Группа граждан в голодном 1921 году попросила официального разрешения у областного военкомата, исполкома... УБИТЬ своих детей, чтобы их СЪЕСТЬ” ^[²⁰¹^].

Уместно и даже необходимо задать вопрос, особенно людям грамотным, интеллигенции: “Так кто же мы”? Те, которые славили и поклонялись палачам России и ее народов? Те, которые назвали города, улицы и площади именами этих извергов? Те, которые воздвигали памятники уголовным преступникам, и заставляли детей возлагать к их подножию цветы? Те, которые продолжают оболванивать людей, провозглашая величие самой страшной трагедии не только России, но и человечества? Те, которые распространяли заразу сионо-коммунизма на другие континенты земли, принеся их народам горе, разорение, смерть и нищету?..

Страшные последствия голода углубились принятыми большевиками еще ранее мерами. В годы гражданской войны, когда голод уже начал косить сотни тысяч россиян, когда люди, обезумевшие от голода, превращались в зверей, а людоедство приобретало уже далеко не единичный характер, Совнарком в лице его руководителей, Ленина и других, начинает поход против личных подсобных хозяйств, против кур и огородов. В марте 1919 года, в разгар первой волны голода, Ленин со всей жестокостью, несмотря на умирающих от голода людей, защищал закон, по которому: “никто из рабочих и служащих не имеет права заводить в хозяйствах собственных животных, птиц и огороды... А если снова заводить отдельные огороды, отдельных животных, птиц и т. д., то, пожалуй, все вернется к мелкому хозяйству, как было и до сих пор. В таком случае стоит ли и огород городить? Стоит ли устраивать советское хозяйство”. ^[²⁰²^] Голодом было охвачено более 35 миллионов человек. В задачу большевиков входило как можно больше уничтожить не просто нелояльных, а вообще русских, коренного народа России. Как уже упоминалось ранее, опубликованные в 1913 году прогнозы русских демографов о том, что 150-миллионное население России в 1985 году увеличится до 400 миллионов человек, в том числе русских в стране станет 260 миллионов, на фоне мощного экономического рывка России в последние 20 лет перед первой мировой войной, ошеломили врагов России и мировой сионизм, давно готовивший кровавую баню нашему народу и нашей стране. Поэтому и главной задачей для интернационального отребья было как можно больше уничтожить русских, украинцев, белорусов...

В первую очередь с этой целью “нетрудовые и буржуазные” элементы, то есть так называемые кулаки и интеллигенция, были лишены пайков. Более того, реквизированное продовольствие, собранное на многих станциях, гнило, чтобы не попасть к населению. Так, на железнодорожные станции только Курской губернии было свезено 1 млн. 380 тыс. пудов ржи и овса, и весь этот хлеб погиб из-за отсутствия вагонов. То же было на десятках железнодорожных станций от Алтая до Днепра. В это же время по указанию Совнаркома “Внешторг” распорядился о вывозе за границу русского зерна до 500 млн. пудов Германии (по Брестскому миру) ^[²⁰³^]. В целом же Германии было выплачено контрибуций на 1 млрд. рублей золотом, зерном, другими товарами, которые затем ушли на оплату Германией контрибуций странам Антанты. В 1920 году удалось реквизировать 65 млн. пудов картофеля, т. е. в два раза больше, чем в 1919 году. Но если в 1919 году не дошло до населения 8 млн. пудов, то в 1920 году — все 60 млн. Сваленный в кучи на станциях картофель померз и сгнил. Только в окрестностях голодной Москвы в декабре 1920 года скопилось несколько сот вагонов мороженого картофеля, который затем передали спиртовому тресту. ^[²⁰⁴^]

Жатва большевиков от акции голодомора была ужасной. Потери от голода 1921-1922 годов, по книге С.Н. Прокоповича “Народное хозяйство в СССР” в томе 1 со ссылкой на данные ЦСУ, составили 5 033 000 человек. А с учетом голода в 1918-1920 годах, эта цифра увеличивается до 8.000.000 человек, к ним нужно добавить около 3.000.000 человек, умерших от тифа, который сопровождал голод. В результате зверств продотрядов и подавления военной силой выступлений крестьян против большевистских грабежей по всей России погибло еще около 3 100 000 человек. Например, к марту 1923 года, как пишет Ф. Шипунов в своей статье “Великая замятня” (“Наш современник”, № 12, 1989, с. 153), только за два года было истреблено 2 500 000 донских казаков...

Страшная ситуация в России начинает получать политический резонанс за границей. Но как Запад и США смогут помочь и пожелают ли помогать стране, которая призывает к мировой революции, к свержению капиталистов, к штурму “отжившего” строя. Ведь совсем недавно Г. Зиновьев в журнале “Коммунистический интернационал” писал:

“...Через год в Европе забудут о борьбе за коммунизм, ибо вся Европа будет коммунистической, потом начнется борьба за коммунизм в Америке, возможно, в Азии и на других континентах”. ^[²⁰⁵^]

2 августа 1921 года парижские газеты известили, что Ленин обратился с просьбой о помощи России, ставшей “жертвой” голода! Европейская печать того времени уже точно знала, что причиной такого несчастья является преступная политика Советов. Тем не менее, государственный секретарь США А. Гувер предложил помощь для одного миллиона детей и инвалидов при условии освобождения американских граждан, находившихся в заключении в России. В Москву для организации Комитета международной помощи прибыл норвежский дипломат Нансен. Поступило сообщение о создании в Берлине Комитета международной помощи трудящимся, который основали всемирно известные деятели науки и литературы А. Эйнштейн, Б. Шоу, А. Франс и другие.

При содействии М. Горького в конце июля 1921 года силами виднейших представителей российской интеллигенции В.Г. Короленко, К. Станиславского, П. Бирюкова, В. Булгакова, А. Толстого, Б. Зайцева, президента Академии наук А. Карпинского, академика П. Лазарева, В. Ипатьева, А. Ферсмана, Н. Куранкова, А. Чаянова и других был создан Всероссийский комитет помощи голодающим — “Помгол”, председателем которого был назначен председатель Московского Совета Лев Каменев, а почетным председателем — В.Г. Короленко. Этот Комитет, созданный решением ВЦИКа, получивший широкие полномочия и рекламу, просуществовал менее 6 недель, и уже в первых числах сентября 1921 года официоз большевиков “Правда” опубликована сообщение об аресте ряда его членов.

Членов Комитета обвиняли в связях с “антоновщиной”, в антиправительственной агитации, преступных сношениях с заграницей. Однако истинные причины были в другом. Одной из них было обращение Комитета за помощью к патриарху Тихону, что в корне могло поломать планы большевиков по проведению на волне голода акций по ограблению церквей, монастырей и церковнослужителей. Другой весьма весомой причиной было опасение, что распятая, лишенная всякого политического влияния, своих структур и прессы, но не умершая оппозиция в лице Комитета получит ту организационную форму, с которой в условиях полной дискредитации власти большевиков, придется считаться. Создаваемая Лениным административная система усмотрела для себя опасность в эффективных действиях Комитета, вызов своему существованию.

Уже нескольких дней работы Комитета было достаточно, чтобы в голодные губернии пошли поезда ржи, картофеля, пошли возы овощей. Из Сибири и других концов России потекли в Комитет деньги, которые не хотели давать официальным большевистским органам. Большую помощь оказали разбитые, но еще не до конца уничтоженные кооперативы. И это Комитет, не облаченный никакой властью, опорой которого был лишь нравственный авторитет лиц, которые его образовали. Такое большевики стерпеть не могли, тем более что им нужны были миллионы трупов, население России нужно было максимально уменьшить...

В еженедельнике “Совершенно секретно” (№ 6, 1990) была опубликована статья “Прожить проклятый год” о беседе в ВЧК одного из бывших членов “Помгола” Михаила Осоргина, пришедшего туда хлопотать за арестованных членов Комитета, где были приведены такие факты: “Вы говорите, что Комитет не сделал ни одного нелояльного шага. Это верно. Но он является центром притяжения для так называемого русского общества... Этого мы допустить не можем. Знаете, когда нераспустившуюся вербу опустят в стакан с водой, она быстро начинает распускаться. Так же быстро начал обрастать старой общественностью и Комитет... Вербу надо выбросить из воды...”

27 августа 1921 года члены “Помгола”, не бывшие большевиками, были арестованы ВЧК. Исключение сделали для М. Горького и В. Фигнер. А 28 августа ВЦИК своим постановлением ликвидировал Всероссийский Комитет помощи голодающим. Ленин в эти дни инструктировал: “Изо всех сил их высмеивать и травить не реже одного раза в неделю в течение двух месяцев”. Имеются свидетельства, что от смертной казни активистов Комитета спасло вмешательство одного из организаторов международной помощи голодающей России, известного полярного исследователя Ф. Нансена.

Страшные жертвы голода 1920-1921 годов и массовые выступления крестьян и рабочих против политики коммунистов отрезвили многие головы даже одураченных большевиками людей. Нужно было срочно принимать какие-либо политические решения. На решения, которые могли бы подорвать или поколебать захваченные большевиками позиции, они бы не пошли никогда, даже если бы счет жертв пошел на десятки миллионов человек. Значит, нужен маневр. На рабочих забастовках в Москве, Петрограде и других промышленных центрах провозглашаются лозунги “Советы без коммунистов”. Ведь никакого реального плана по экономическому восстановлению и развитию страны на ближайший период у большевиков не было. Да и что могла предложить эта неграмотная в хозяйственных вопросах банда международных уголовников, целью которых было уничтожение России и ее народа?..

Объективности ради необходимо сказать, что один план выдвигался и обсуждался весной 1920 года на IX съезде РКП(б). Тогда Троцкий выступил с докладом “Об очередных задачах хозяйственного строительства” и предложил чудовищный план превращения страны в военно-трудовой, практически концентрационный лагерь. Он демонически заклинал на съезде: “Эта милитаризация не мыслима без милитаризации профессиональных союзов как таковых, без установления такого режима, при котором каждый рабочий чувствует себя солдатом труда, который не может собою свободно располагать; если дан наряд перебросить его, он должен его выполнить; если он не выполнит — .он будет дезертиром, которого карают. Кто следит за этим? Профессиональный союз. Он создает новый режим. Это есть милитаризация рабочего класса”. ^[²⁰⁶^]

Итак, профсоюз должен стать надзирателем и карателем рабочего класса. В отношении крестьянства, этой ненавистной Троцкому гигантской массы, вопрос ясен, аналогичные функции по отношению к крестьянству возложены на армию, которая еще подчиняется ему. Более того, когда разгорелась дискуссия на съезде, выяснилось, как заявил тогда выступивший Осинский, у Троцкого в неопубликованной части тезисов стоял вопрос, что сделать с демократическим централизмом в партийной области. Ответ был кратким: заменить партийные организации политотделами не только на железных дорогах, но и во всех отраслях промышленности. Спевка между Троцким и Лениным в плане глобального использования России и ее народа в деле завоевания мирового господства была полной. Ленин уже в первый день съезда поддержал позицию Троцкого, когда, говоря о демократическом централизме, объявил идиотами всех, кто говорил об этом, а сам демократический централизм назвал допотопным и устарелым.

Полумеры — это не стихия Троцкого. Он мечтал не о каких-то там архипелагах ГУЛАГах, он стремился всю Россию превратить в единое государство — ГУЛАГ. Он пытался ввести в хозяйственную жизнь страны методы, уже апробированные им в гражданской войне, где он без сожаления стрелял не только в белых, но и расстреливал красных, рабочих и крестьян, главное, чтобы они были русскими. Казнил каждого десятого в том случае, если часть дрогнула и отступила с позиций. Так расправлялись только с восставшими рабами в Древнем Риме.

Трудно даже себе представить, что стало бы с нашим народом, не будь Сталина, и Троцкий бы получил абсолютную и бесконтрольную власть над страной... Слишком хорошо известны его кровавые злодеяния по уничтожению русского, украинского и других народов России, перед которыми меркнут дела фашистов во времена второй мировой войны.

Начало 1921 года для большевиков было пострашнее, чем начало 1918 года, когда власть была захвачена только на незначительной территории. Мощные народные выступления потрясали власть большевиков. Против народа приходилось бросать регулярную армию и под контролем комиссаров и чекистов в крови топить эти выступления. Голод сковал страну и парализовал ее. Нависла реальная угроза катастрофы для большевиков, если не предпринять решительных мер по изменению ситуации. В этих условиях в марте 1921 года и открылся Х съезд РКП(б) (в партии тогда состояло 732 521 человек). Реальная опасность потерять власть заставила большевиков перейти от продовольственной разверстки, когда отбирали почти все, к продовольственному налогу, когда сдавалась заранее определенная часть хлеба, а остатки можно было менять на промышленные изделия.

Ленин новую экономическую политику (НЭП) рассматривал только как временное отступление, как тактический маневр, как передышку. “Если мы окажемся не в состоянии произвести отступление.., — говорил он, — то нам угрожает гибель”. ^[²⁰⁷^] Он был абсолютно откровенен, когда, выступая уже 17 октября 1921 года, говорил: “Мы думали, что по коммунистическому велению будет выполняться производство и распределение... Если мы эту задачу пробовали решить прямиком, так сказать, лобовой атакой, то потерпели неудачу... не удалась лобовая атака, перейдем в обход, будем действовать осадой и сапой“. ^[²⁰⁸^]

Геноцид продолжался. Повальный голод выдвигал на авансцену следующее звено их тотального плана — ограбление церквей, монастырей, соборов, где еще оставалось немало ценностей, золота, старинных реликвий русского народа. Наступал следующий акт российской трагедии.

Содержание