4. Национальная политика

Национальные отношения в СССР принято было считать предметом гордости партийной и государственной политики. Действительно, официально провозглашенная в 60—70-е гг. но­вая историческая общность людей существовала реально. При­меров того, что этнические, культурные, расовые различия не мешали людям уживаться, советская история давала немало. Главное, что позволяло достичь этого, было чувство причастнос­ти к общему великому делу. Так было во времена первых пяти­леток, в годы Великой Отечественной войны, целинной эпопеи. Беды и несчастья, внезапно случавшиеся в разных частях стра­ны, вызывали сопереживание, стремление помочь со стороны всего многонационального советского народа. Пример тому — землетрясение в Ташкенте в 1966 г., полностью уничтожившее целый город и погубившее десятки тысяч его жителей. Всего через год на месте руин возник фактически новый город, целые улицы которого были возведены во многом безвозмездными уси­лиями и на средства всех республик СССР. В основу национальной политики закладывалась идея дос­тижения фактического равенства наций. Эта идея восходила к ленинским представлениям, что интернационализм «великой» нации должен состоять «ив том неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравен­ство, которое складывается в жизни фактически». Другими сло­вами, русские, как самая большая и в прошлом «угнетающая» нация, должны взять на себя ответственность за развитие всех наций Советского Союза, платя за это особо большую цену.

Подобное «донорство» русского народа было оправдано с точки зрения преодоления недоверия к нему со стороны мень­шинств, но получалось и другое. Помогая всем республикам, Россия была не в состоянии должным образом заботиться о ре­шении собственных насущных проблем. Одной из них уже в 60-е гг. становится самое настоящее вымирание Нечерно­земья — огромного края, включающего в себя около 30 регио­нов РСФСР. Хроническая бытовая неустроенность подталкива­ла многих жителей российской глубинки бросать родные края и искать счастья в более благополучных местах огромной страны. Программа развития Нечерноземья (1974) оказалась неэффек­тивной, так как основной упор в ней делался на развитие хо­зяйственной, а не социальной сферы. Более того, ею провозгла­шался курс на ликвидацию «неперспективных» деревень, что лишь ускорило процесс вымирания. С 1959 по 1979 г., по дан­ным переписей населения, количество сел и деревень в нечерно­земной полосе РСФСР сократилось с 294 до 177 тыс.

В представлениях о фактическом равенстве все республи­ки должны быть не только одинаковыми по уровню жизни и социальной обеспеченности, похожими нужно сделать также их хозяйственные и социальные структуры, чтобы интеграция (объединение в целое) проходила проще и естественнее. Гигант­ские средства были вложены в строительство заводов в Средней Азии, Закавказье, Прибалтике. Однако с самого начала возник­ла проблема кадров для этих предприятий. Дефицит восполнял­ся почти исключительно путем переселения в республики рабо­чей силы и специалистов из России, Украины и Белоруссии. В результате в столицах и крупных городах республик предста­вители «титульных» наций оказывались в ряде случаев в мень­шинстве по сравнению с русскими.

По этому поводу возникали и очень серьезные противоречия.

В Прибалтике, Грузии, Молдавии нарастающее присутствие русских вос­принимали как намеренную русификацию и ассимиляцию. В мусульманских республиках поводом для недовольства было нетрадиционное для этих мест поведение приезжих. Кроме того, национальная элита видела в рус­ских своих конкурентов и препятствие для реализации узконациональных интересов.

На первый взгляд социальная структура союзных респуб­лик все больше напоминала российский образец, однако на деле оказывалось, что разделение на социальные группы в большин­стве республик происходит по строго национальному признаку. «Коренные» жители предпочитали традиционные виды хозяй­ственной деятельности — сельское хозяйство, сферу услуг, тор­говлю. Государственный аппарат и сфера образования укомплек­товывались в первую очередь национальными кадрами. Русские же, как правило, составляли основной костяк рабочего класса, инженерно-технических работников, т. е. тех слоев, чей социаль­ный статус никогда не был высок, а в «застойные» годы вообще падал. Таким образом, «коренные» сельские жители ощущали себя ущемленными по сравнению с горожанами-русскими; в то же время социальные различия в городах нередко ставили рус­ских в положение граждан «второго сорта».

Некоторые руководители республик стремились повысить долю представителей «своих» национальностей в столицах и крупных городах путем привлечения туда выходцев из сельских районов. В результате гораздо острее обозначились культурные и социальные различия, возникла национальная обособленность. Русским становилось все более неуютно в этой атмосфере. При любой возможности они стремились возвратиться в Россию.

Нерешенной также оставалась проблема ряда репрессиро­ванных народов. Крымские татары, немцы Поволжья выступали за восстановление своих ликвидированных в годы Великой Оте­чественной войны автономий. Турки-месхетинцы, греки требова­ли разрешения возвратиться к местам прежнего жительства.

Отдельной проблемой в СССР был так называемый «ев­рейский вопрос». В июне 1967 г. в связи с Шестидневной арабо-израильской войной СССР разорвал дипломатические отноше­ния с Израилем. Резолюция Совета Безопасности ООН № 242 определила Израиль как страну-агрессора. В советских газетах началась мощная антиизраильская кампания. Одновременно произошел всплеск бытового антисемитизма. Реакцией на это со стороны советских евреев стала борьба за право выезда из СССР на «историческую родину».

Данный этап истории Советского Союза совпал с нараста­нием этнического самосознания у большинства народов СССР. Однако отсутствие должной реакции на это со стороны цент­ральной власти способствовало тому, что этот процесс стал вы­ливаться в «ревность» народов друг к другу, увлечение иллюзи­ями относительно отдельного «национального рая».