Почему трудно говорить правду

(Статья печатается с сокращениями)

Около трех лет назад слово «правда» стало едва ли не главным в нашем словаре. Нетрудно догадаться, почему оно выдвинулось на первые роли, почему оказалось символом и лозунгом перемен: пото­му и только потому, что раньше мы (или нам) в остальном врали.

Но вот что интересно. За время, прошедшее после объявления перестройки, мы сказали о нашем постыдном прошлом и печаль­ном настоящем столько, что дальше, кажется, некуда. Но слово «правда» не сходит с газетных полос, звучит в эфире, остается лозунгом очищения и обновления. А лозунги, как известно, выражают стремление людей не к тому, чего у них и без того в избытке, а к тому, чего им недостает. Если я сыт, то не стану требовать хлеба; если уверен, что не буду обманут, то мне и в голо­ву не придет призывать окружающих к правдивости.

Иногда кажется: окончательная победа совсем рядом, надо лишь поднатужиться и поднажать - и последние бастионы лжи, именуемые нередко «зонами, закрытыми для критики», наконец-то падут, и высокий идеал правды станет самой обыкновенной действительностью. К сожалению, это не так. Ложь нельзя про­гнать, как врага с занятой им территории, потому что она, ложь, в отличие от неприятельской армии имеет свойство прорастать и на территории, уже, казалось бы, отвоеванной. Не стало пока ис­ключением из этого правила и освободительное движение, назван­ное перестройкой. Конечно, мы только учимся, а у учеников случаются ошибки. Но если не признавать и не разбирать их, то чему же мы научимся?

Туман таинственности вокруг «дела Ельцина», дезинформация - особенно вначале - о событиях в Нагорном Карабахе и вокруг него, выборы делегатов на Всесоюзную конференцию, свертыва­ние начавшегося было разговора о привилегиях руководящих ра­ботников под предлогом того, что никаких привилегий не было и нет, бесконтрольное использование народных средств и природ­ных ресурсов ведомствами - все это не могло не смущать, и если поначалу был соблазн объяснить новую неправду происками пра­вых, консервативных сил, то вскоре выяснилось, что правые скрывают мотивы своих действий не только тогда, когда громят левых, но и тогда, когда сами уходят со сцены.

Трудно, ох как трудно дается правда! Я пишу эти строки в конце октября, в прессе обсуждается проект нового Закона о вы­борах народных депутатов, и многие люди недоумевают, почему это общественные организации получают право на особое представи­тельство, почему в число этих организаций попала партия (по конституции она общественной не является) и не попали другие, в том числе и весьма многочисленные. Люди начинают размыш­лять о том, почему демократизация политической системы сопро­вождается такими мерами, которые при самом развитом вообра­жении трудно назвать демократическими. А начав размышлять, приходят к выводу, что дело не в том вовсе, что левые торопятся, а правые тормозят, а в серьезном заболевании всего общественно­го организма, гораздо более серьезном, чем еще совсем недавно казалось. Похоже, мы только начинаем осознавать, какое глубо­кое и трудное духовное обновление нам предстоит пережить.

Но любой недуг имеет свои истоки, и именно сейчас, в пору напряженных размышлений о нашей общей судьбе, не мешает еще раз перелистать историю болезни и остановиться на некоторых ее (истории) страницах, которые не привлекали пока того внима­ния, какого заслуживают.